В квартире Люськи нас ждал сюрприз в образе ее Сани. Он был трезв, хмур и чем-то явно озабочен. Увидев мужа, подруга опечалилась, потом разозлилась, туман в ее глазах растаял, и она сурово спросила:
— Ты что здесь делаешь?
Саня немного удивился такой постановке вопроса, однако ответил:
— Жрать хочу! В холодильнике мышь удавилась, а родную жену где-то черти носят!
При этом Люськин муж как-то странно глянул в мою сторону. Я затосковала. Ну вот, сейчас выгонит! Куда ж тогда мне податься?
— Я, между прочим, учусь! — глянув на мужа с крокодильей лаской, напомнила Людмила. — И трубки у таксофонов не срезаю! Да и друзья у меня большей частью приличные люди!
Саня задумчиво поскреб затылок, опять-таки посматривая на меня. Видимо, прикидывал, подходит лично мне такое определение или нет.
— И где, кстати, твоя зарплата? — пальнула Люська из тяжелого орудия. — Пропил?
Саня как-то обмяк и скукожился, что при его двухметровом росте было особенно заметно.
— А че сразу пропил-то? — пробубнил он. — Может, потерял, а может, на благо-творительность пожертвовал. Вон сколько кругом голодных и убогих!
— Вот пускай твои убогие тебя и кормят! И вообще, мотай-ка ты к своей матери с сестренкой. Поживи у них недельку, подумай, что тебе дальше делать…
Саня немного посопел и послушно поплелся в комнату собирать вещи.
— Чего так круто? — шепотом спросила я у Люськи.
— Чтобы не мешал! — так же шепотом пояснила она. — У меня мысль какая-то мелькнула, да из-за этого телефонного террориста я ее забыла!
— Мысль-то стоящая?
Люська закатила глаза и причмокнула губами. Появился Саня. Подруга мгновенно привела лицо в порядок и сердито уставилась на мужа.
— Люсь, — робко заговорил он, — может, я останусь?
— Даже и не думай! Убирайся к чертовой матери, алкаш.
Саня, опустив голову, потопал к выходу.
— Стой! — крикнула Люська. — Стой, ирод!
Она метнулась к шкафу и извлекла из его недр два свертка.
— На, — она сунула свертки в сумку супругу, — передашь Машке и матери. Они там сами разберутся, кому чего.
Со свекровью и Саниной сестрой у Люськи самые теплые отношения. Обе женщины горой стояли за невестку и частенько поносили своего непутевого сына и брата. По правде говоря, непутевым Саню не назовешь. Он очень добрый и спокойный парень и до судорог любит свою Люсеньку. Она его, кстати, тоже, что, впрочем, не мешает ей раз в месяц выставлять любимого за дверь и в профилактических целях отправлять его к матери. Сегодня, наверное, как раз и настал день профилактики. Поэтому Саня не очень-то упирался.
Когда мы остались одни, Люська метнулась на балкон и вернулась оттуда с кастрюлькой, в которой, при ближайшем рассмотрении, плескался борщ. Ощутив запах еды, я судорожно сглотнула слюну и как загипнотизированная пошла вслед за подругой на кухню.
Мы уже разлили по тарелкам ароматный суп, а я нацелилась на аппетитный кусок мяса, резвившийся в борще, как раздался звонок в дверь. От неожиданности моя рука, державшая ложку, дрогнула, и красное жирное пятно расплылось на бежевых брюках.
— Плохая примета, — покачала головой Людмила и пошла открывать.
Через минуту в кухне возник… Вовка Ульянов. Кажется, насчет приметы Люська была права.
— Здорово, девчонки! — вполне миролюбиво поздоровался следователь. — Как у вас вкусно пахнет!
Люська засуетилась, наливая Ульянову борщ, а я пыталась внушить ей, чтобы вместо сметаны она сыпанула в тарелку добрую порцию какой-нибудь отравы, потому как ни на секунду не поверила в благодушный настрой этого змея. Гипнотизер из меня хреновый — с отравой ничего не вышло. Мы в полном молчании слопали борщ, закурили, и только тогда Вовка подал голос:
— А я звоню сюда, звоню — никто не подходит! Ну, думаю, телефон сломался. Решил зайти…
— Интересно знать, с какой целью? — проворчала я.
— Да просто так, — широко улыбнулся следователь. Его улыбка может обмануть кого угодно, но только не меня. — Дуська беспокоится, как у тебя дела, да и я тоже. Вот и заглянул с работы. Как жизнь-то, Жень?
— Пока ты не пришел, все было замечательно, — буркнула я, мысленно желая Вовке провалиться куда-нибудь подальше и поглубже. — А у тебя?
— С тех пор как ты отошла от дел, вроде потише стало.
Люська беспокойно заерзала, но, слава богу, промолчала.
— Чем сейчас занимаешься? — не отставал Ульянов.
— Дизайном.
— Это я видел! Ромка там вовсю старается! А вообще?
— А вообще — учусь на курсах, — зло ощерилась я. — А ты? Если это не секрет, конечно…
Вовка пожал плечами:
— Какие же могут быть секреты между родственниками, правда? Занимаюсь убий-ством Розы Либерман. Да, видно, смежники дорогу перешли…
Я поперхнулась дымом:
— К-какие смежники?
— Может, ФСБ, может, еще кто… Я пока не выяснял.
Мы с Люськой переглянулись.
— Это, наверное, тебе показалось, — предположила подруга.
— Ага, показалось! Приехали сегодня к одному типу, а он начал нам втирать, мол, только что у меня были люди из органов, я им рассказал, что знал… Я спрашиваю, фамилии, звания, должности, а он талдычит что-то о неразглашении. Так что, если кому что-то и показалось, так это Авакяну…
— Депутату? — притворно ахнула я. — Ты нашел, к кому идти — у него же неприкосновенность!
— Да нет, я про сыночка его толкую…
Зазвонил телефон. Люська бросилась в комнату, где лежала трубка, а мы с Ульяновым подозрительно уставились друг на друга.
— Надо же, телефон-то работает, — первым нарушил молчание Вовка.
— Да, — пискнула я, приготовившись к неприятностям. — Мы же на курсах были, а если никого нет дома, кто же ответит?
Следователь внимательно выслушал этот бред и согласно кивнул. Вошла Люська. Лицо у нее было какое-то чересчур озабоченное, в руках она держала трубку.
— Это тебя, — прошептала подруга.
— Алло? — дрожащим голосом проблеяла я.
— Женя? Это я, Лев!
— Здравствуйте, Олег Петрович!
Лев на секунду замолчал, а потом заволновался:
— Ты меня не узнала? Вы же у меня недавно были и…
— Я вас узнала, — перебила я его. — Что-нибудь случилось?
— A-а, ты говорить не можешь? — он проявил чудеса сообразительности. — Тогда слушай и кивай. У меня тут около часа назад был один тип из прокуратуры, весьма мерзкий и дотошный…
Я покосилась на Вовку и мысленно согласилась с Левкой.
— Я ему, конечно, кое-что сказал, но далеко не все!
— Это хорошо, — сдержанно ответила я.
— Ну вот, а он хитро так прищурился и спрашивает: «У вас кто-нибудь был?» Да, говорю, из ФСБ… Я правильно понял?
— Не совсем, конечно, да ладно, чего уж теперь…
Левка помолчал немного и неожиданно заявил:
— Я с вами, Жень!
— Что с нами? — растерялась я.
— Все, — решительно воскликнул этот Бонифаций.
Наш разговор сильно смахивал на бред двух сумасшедших. Ульянов не сводил с меня настороженных глаз, и это сильно раздражало. Я разозлилась и рявкнула:
— Что именно? Уточните, пожалуйста!
— Я имею в виду, — пояснил Левка, — убийство Розы Адамовны. Я вам буду помогать!
— Спасибо, конечно, но…
— Я бесплатно! — торопливо заверил помощник. — Я за справедливость!
Ох, что-то много нынче борцов за эту самую справедливость. Может, экология так влияет на умы и сердца людей? И этот туда же!
— Ладно, — махнула я рукой, — мы согласны. Я вам перезвоню. Как только, так сразу. До свидания, Олег Петрович!
Я нажала на кнопку отбоя и затравленно посмотрела на Вовку. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Оставалась одна надежда на то, что дома у моей подруги этот тиран и деспот не станет устраивать разборок. Надежды рухнули, едва Ульянов открыл рот.
— Та-ак, — многозначительно протянул он. — Кто это был?
— Э-э… Этот, как его, Адельфанский, во! — ответила я.
Люська при упоминании фамилии Алена Делона местного розлива решила по укоренившейся привычке впасть в столбняк, но, правильно оценив ситуацию, быстренько передумала.
— И что ему от вас нужно? — не унимался Вовка.
— О-о-о… А-а-а… Ну-у-у… — сказала Людмила.
Следователь ничего не понял из ее объяснений и перевел вопросительный взгляд на меня. Я обозлилась:
— Знаешь что, Вовчик, если это допрос, то веди его по всем правилам: с протоколом, понятыми и прочими прибамбасами. И не забудь зачитать наши права! А если ты интересуешься нашей личной жизнью на правах частного, так сказать лица, то вали отсюда поскорее, поскольку как частное лицо положительных эмоций ты у меня не вызываешь!
Некоторое время Ульянов внимательно разглядывал нас с Люськой, потом поскреб подбородок с двухдневной щетиной и заявил:
— Что ж, раз ты настаиваешь… Только вот что я тебе скажу, дорогая. Не приведи господь, если я узнаю, что вы как-то связаны с делом Розы Либерман! Пятнадцать суток уж я вам обеспечу! И не надейтесь, что будете чалиться в одной камере!
Вовка резко поднялся и, бросив: «Пока!» — стремительно покинул помещение.
— Наградил боже родственником! — воскликнула я, едва за ним закрылась дверь. — Нет, Люсь, ты видишь, что делается?! Вообразил, что раз он старший следователь по особо важным делам, то ему можно невинных людей за решетку сажать! Ну и пусть!
За справедливость, между прочим, Жанна Д’Арк на костер пошла! Чем мы хуже?! Джордано Бруно тоже за правду погорел, Павлик Морозов… Нет, про Павлика неудачный пример…
Подруга уныло кивнула. Интуиция подсказывала мне, что ей на костер совсем не хочется даже во имя справедливости!
— Жень, — неуверенно начала она, — а может, ты в Европу отправишься? Чего-то сдается мне, она без тебя зачахла! Енисейские Поля, к примеру, пожухли, а Пизанская башня того и гляди рухнет без твоей помощи… Да и испанская коррида, того, приказала долго жить… И Вовка сказал, что в одну камеру нас не посадят!
Возмущение коварством подруги рвалось наружу из глубины моей души. Быстренько припомнив кое-какие слова, я дала ему выход, трагически воскликнув:
— О, коварная Люська!
«Коварная» опустила глаза, а я уже нормальным тоном добавила:
— Ты не очень-то реагируй на то, что говорит Вовка. У него работа такая — запугивать невиновных…
— А мы с тобой невиновные? — усомнилась подруга.
— Конечно! Мы же ничего не натворили! Пока…
Люська заметно повеселела, и остаток вечера прошел почти спокойно. Время от времени она, конечно, глубоко вздыхала, чем ужасно меня раздражала и мешала смотреть телевизор. Несколько раз звонил Ромка и веселым голосом сообщал, как он без меня скучает. Я пообещала мужу, что в ближайшие несколько дней обязательно его навещу, и, приняв душ, легла спать.
Утро началось с вопроса Люськи:
— Что делать?
— Ты бы еще спросила, кто виноват, — пробормотала я, переворачиваясь на другой бок. — Тоже мне, русская интеллигенция…
— Я в смысле планов на сегодня, — пояснила интеллигенция.
Пришлось встать. Немного подумав, я сообщила:
— К Соне поедем. Звони Левке, узнавай адрес, ну и так далее. А завтра с утра пораньше махнем в Тулу. Что-то не дает мне покоя эта внебрачная дочь Арнольда Флавиевича… Как-то слишком вовремя она появилась!
Людмила набрала номер Льва и быстро сунула трубку мне в руки. Левка отозвался сразу после первого гудка. Может, он и не спал вовсе?
— Лева, — учительским тоном обратилась я к нему, — доброе утро. Скажи нам, будь любезен, адрес Софьи Арнольдовны…
— Доброе утро, Женя, — бодро отозвался Левка. — Я вам лучше покажу, где она живет, а то вы с непривычки заплутаете… Можем на моем джипе поехать.
Этот вариант хоть и был заманчив, никак мне не подходил. Соня наверняка знала Левкину машину. Непонятно почему, но мне это не понравилось. Зато возникла идея.
— Лева, ты сделай, пожалуй, вот что: позвони Соне и скажи, мол, одна писательница жаждет написать книгу о ее знаменитом отце. Упирай на то, что баба эта дотошная, так что лучше с ней встретиться, пускай она из первых уст узнает нужную информацию! Дескать, если ты ей откажешь, она ведь к другим людям пойдет, и еще неизвестно, чего они могут наговорить! В общем, соображай сам, но чтобы сегодня эта Клеопатра нас приняла, как родных!
— Понял! — радостно воскликнул Лев-
— Уже делается! Я вам перезвоню!
В трубке раздались короткие гудки.
— Ты чего задумала? — Люська вплыла в комнату с подносом, на котором дымились две чашки кофе и зазывно розовели бутерброды с ветчиной.
— А где сливки? — разочарованно протянула я, заглянув в свою чашку.
— Нету! — огрызнулась подруга. — Я те не «Метрополь». Ешь, что дают!
Испугавшись, что меня могут запросто лишить завтрака, я схватила бутерброд и принялась заливать его черным кофе.
— Так что же ты задумала? — покончив с трапезой, повторила Люська. — Зачем Левку с собой брать? И потом, кто, глядя на тебя, поверит, что ты писательница? Никакого фасада! Соня сразу сообразит, что здесь дело нечисто! Давай, ты будешь моим секретарем, а я уж, так и быть, писательницей…
Критически оглядев хитрюгу, я покачала головой:
— Ты тоже… того… не внушаешь! Знаешь -то? Мы будем с тобой соавторами! Ну, как Ильф и Петров, например, или братья Стругацкие… Ты только, Люсь, больше молчи и делай умное лицо. Спрашивать буду я.
Заверещал телефон.
— Женька, все в порядке! — отрапортовал Лева. — Софья Арнольдовна ждет нас в тринадцать!
— Прекрасно!
— Жень, — стушевался Лев, — а меня с собой возьмете?
— Конечно, — вздохнула я, — куда ж мы без тебя теперь! Ты ведь тоже… за справедливость.
Договорившись с ним о времени и месте встречи, я отключилась.
— Так зачем ты этого… Леву с собой тащишь? — накинулась на меня Люська. — Мало тебе меня?! Зачем нормальных людей под статью подводить?! Парню в жизни и так не повезло с отцом…
— Люсенька, уймись, — лениво прервала я гневную речь подружки. — Твоему Левушке никакая статья не светит. Если ты помнишь, Вовка говорил только о нас двоих. А беру я его с одной-единственной целью: Соня по доброте душевной может наговорить что было и чего не было. А этот юноша поможет нам отфильтровать… Я доступно объясняю?
— Я ж не дура, — обиделась Люська. — Теперь все ясно. Кстати, старушка, времени ; нас не так много. Пора в путь собираться.
Люська была права. До дома Сони Либерман добираться около часа по хорошей дороге. Однако ночью потеплело, и теперь надежды о хорошей дороге можно было похоронить. Наскоро приведя себя в порядок, мы тронулись в путь.
Возле центрального универмага нас ждал Левка. Он вертел головой на 360 градусов, гадая, откуда мы появимся, и, разумеется, пропустил этот счастливый момент. Плавно затормозив на обочине, я посигналила. Чтобы приятель не ошибся и не прыгнул по рассеянности в какую-нибудь другую машину, Люська опустила стекло, высунула голову и громко крикнула:
— Левка! Мы здесь!
Он нас заметил и рысцой подбежал к машине.
— Привет! — поздоровался он, усаживаясь на заднее сиденье. — Значит, маршрут такой: сейчас выезжаем на Егорьевское шоссе. Там пилим и пилим… Не помню точно, но где-то будет поворот на Капустино. Это деревня такая. Там и проживает Софочка. Нам главное — до Капустина добраться, а дальше уж я сориентируюсь.
Я пожала плечами, и мы поехали. На Егорьевское шоссе мне еще не доводилось выезжать, поэтому пришлось целиком и полностью довериться нашему Сусанину и дорожным указателям. Вследствие моей неопытности и бестолковости Льва мы заблудились. Думаю, этого можно было бы избежать, если бы мои два попутчика не давали совершенно противоречивых указаний.
— Направо! — кипятилась Люська. — Там так написано!
— Разуй глаза! — возражал Левка. — Там налево, а не направо!
— Я, по-твоему, не знаю, где право? Правая рука это та, где большой палец слева!
В результате, чтобы никому не было обидно, я ехала прямо. И вот теперь мы стояли на краю деревни Аксеново. Дорога неожиданно. кончилась. Перед нами расстилалось бесконечное поле, заваленное грязносерым снегом. Вокруг не было ни души.