Хлебные лавки были везде закрыты. Идя от одной к другой, она незаметно вышла на площадь Звезды. Куда идти, на какую улицу повернуть, где сегодня выдают по карточкам хлеб? Хотя бы купить немного сельдерея…
Она пересекла площадь. На углу стояла большая статуя Иисуса Христа. Жаннетта подняла глаза и, сложив руки косым крестом, начала молиться:
Отче наш, иже еси ка небеси,
Да святится имя твое…
Она просила бога заступиться за Павлика:
— Отче наш, пожалей бедного русского мальчика, Павлика Черненко. Накажи того, кто его мучает. Пусть у капитана Шульца отсохнут руки и ноги, пусть у него отнимется язык и появится торб, как у верблюда. Аминь!
— Бо-го-мол-ка! — неожиданно услышала Жаннетта чей-то тоненький смешок.
Продолжая молиться, она украдкой посмотрела в сторону. Перед ней, расставив ноги, засунув руки в карманы, стоял тот уличный паренек, которого она недавно укусила за нос. Он глядел на нее злобно, готовый вот-вот затеять драку.
— Отче наш, помоги мне больше никого не обижать, не делать ничего худого! — Жаннетта стала молиться громче прежнего.
— Богу молишься, а людям носы откусываешь? Не поможет он тебе! Этот каменный истукан никому не помогает. Заткни глотку, ну! — сердито закричал беспризорный и выхватил из-за пазухи нож.
Жаннетта струсила не на шутку, но сохранила внешнее спокойствие.
— За что это ты меня зарезать собираешься? — спросила она.
Оборвыш насупил брови и шмыгнул носом:
— Не прикидывайся невинным барашком — сама знаешь, за что! Зачем мне нос откусила?
— Ну и лгунишка! — притворно засмеялась Жаннетта. — Он же у тебя целехонький.
— «Целехонький»! — передразнил беспризорный. — А это, по-твоему, что? — показал он на следы, оставленные зубами на его переносице.
— Ерунда! — пренебрежительно махнула рукой Жаннетта. — Стоит ли из-за такого пустяка шум поднимать! Весь Париж над тобой смеяться будет, если узнает, что ты на девчонку с ножом пошел. А кулаки на что? — повысила она голос и шагнула вперед. — Эх, храбрец, храбрец! На днях я боша задушила, а ты меня поганеньким ножиком вздумал пугать. Не на ту напал!
— Расхвасталась! — буркнул паренек. — Подумаешь, боша задушила! Я их, быть может, каждый день пачками на тот свет отправляю. Вся полиция меня разыскивает, гестапо тоже. Вчера я одного генерала вверх тормашками в Сену столкнул.
Жаннетта свистнула.
— Сказал слепой глухому: «Слушай, как безрукий голого обдирает»…
— Кто врет?
— Ты.
Они стояли, готовые броситься друг на друга, как петухи.
— Кто врет? Я? — шмыгнул носом беспризорный. — Еще одно слово — задушу, как котенка.
— Врешь, — невозмутимо повторила Жаннетта. — Докажи — поверю.
Оборвыш задумался, почесал заросший черной паклей затылок.
— Хочешь, я сейчас же докажу? — спросил он, кивнув в сторону. — Вон бош ковыляет. Пройдусь мимо него — и крышка ему.
— Не надо, — возразила она. — Кругом люди, полиция, патруль…
Беспризорный наслаждался своей победой.
— Испугалась, ха-ха-ха! У нас просто: убить так убить. Нам это раз плюнуть. Признайся, испугалась?
— Ничуть. Но какой смысл убить одного гитлеровца и самому погибнуть, когда их можно бить десятками, сотнями и остаться жить. Для этого только нужен удобный момент. Лучше всего действовать вечером, а еще лучше— ночью. Тебя как зовут? — спросила вдруг Жаннетта.
— Раньше Лео звали…
— А теперь?
— Водяной Глаз! — ответил он вызывающе и тут же добавил совсем другим тоном: — Ребята меня так прозвали. За то, что глаза у меня будто белые.
Жаннетта пристально посмотрела на него и вынуждена была признать, что его очень метко окрестили. Глаза у него действительно были на редкость светлые.
— Слушай, Водяной Глаз, давай вместе против бошей воевать, — горячо предложила она.
— Можно, — согласился он. — Когда, сейчас?
Сейчас нельзя. У нее нет времени. Ей надо раздобыть хлеб для больной матери. Вечером. Но как она его разыщет, где он живет?
Водяной Глаз шмыгнул носом. Где он живет? Где попало. Земля ему постель, небо — крыша. Но все-таки-у него есть и постоянный адрес.
— Запиши, а то забудешь, — сказал он, плутовато усмехнувшись. — Метро, станция «Пер-Лашез», решетка вентилятора номер один, вход с левой стороны, стучать ногой в… спину. Ха-ха-ха!
Жаннетта не улыбнулась.
— Ты грамотный? — серьезно спросила она.
— А тебе зачем это знать? — насторожился Водяной Глаз. — Ну, учился немного, но все давным-давно из головы вылетело. Отдельные буквы, конечно, могу написать: а, бэ, цэ, дэ, эс…
— Хватит, — прервала Жаннетта. — Главное, чтобы ты знал «эс». Прощай, до вечера!
— Постой! — остановил ее Водяной Глаз.
Жаннетта обернулась.
Беспризорный засунул руку за пазуху и вытащил оттуда обгрызенный ломоть черного хлеба. Отломив половину, он протянул Жаннетте. Она замотала головой — не возьмет, ни за что не возьмет.
— Бери, — настаивал Водяной Глаз. — Маме своей отдашь. Она ведь больна.
3. Тайна одной буквы
Метро выбросило наверх пеструю толпу. Водяной Глаз взял «на мушку» человека в светлом костюме, который на ходу читал газету и настолько был увлечен, что не обращал внимания на толчки, бросавшие его то в одну, то в другую сторону.
Лео нырнул в людской поток. Через секунду он уже терся возле незадачливого «политикана». Еще мгновение— рука его скользнула в чужой карман. Бумажник! Что в нем? Деньги, продуктовые карточки? А если пустой? Невелика беда — в урну выбросить можно. Два пальца Водяного Глаза превратились в пинцет: бумажник медленно поплыл наверх.
— Вор! Держи вора!
Водяного Глаза поймали с поличным. Какой-то верзила схватил его за руку и дал ему затрещину. Вырваться было невозможно. Беспризорный начал бросать беспокойные, умоляющие взгляды, но сочувствующих в толпе, окружавшей его, было совсем мало.
— Полицейского, полицейского сюда!
Лео заметил, что кто-то, расталкивая толпу, настойчиво пробивается к нему. Кто? Полицейский? Автоматчик? Нет, девочка, которую он ждал. Лео отвел в сторону глаза — стыдно. И она теперь вправе подтрунивать над ним, как другие ребята: «Тебе только картофель в огородах воровать».
— Господин, — обратилась Жаннетта к верзиле, — пожалейте честного мальчика.
В толпе засмеялись:
— Честный! В руках чужой бумажник — и честный? Он такой же честный, как ты.
— Подумать только, сколько их развелось! Прохода нету.
— Вчера, говорят, на Пронше они зарезали женщину…
Смех и едкие реплики не смутили Жаннетту.
— Люди, пожалейте мальчика, — продолжала она обращаться к толпе скулящим голосом. — Боши повесили его родителей. Они оба были коммунистами.
Наступила неловкая тишина. Жаннетта, обрадованная первым успехом, настойчиво добивалась окончательной победы.
— Люди, пожалейте! — умоляла она. — Полиция его передаст гестапо. Господа, вы же французы, а не боши!
— Эй, молодой человек, — подошла к верзиле какая-то полная дама. — Немедленно отпустите малыша! Как вам не стыдно, еще француз! Где ваша совесть? Вместо того чтобы накормить, пригреть сиротку, вы готовы его отдать на расправу. Стыдно, молодой человек!
— Да ведь я… мне не жалко… пожалуйста, — начал тот смущенно защищаться. — Пусть идет, мне что!
Водяного Глаза освободили. Он вырвался из толпы и бросился очертя голову. Жаннетта еле поспевала за ним.
— Зачем бежишь? — спросила она, догнав его. — За тобой никто не гонится.
Он вытер рукавом пот со лба, посмотрел на девочку взглядом, полным благодарности, но тут же забыл, кому обязан своим спасением.
— Он меня всю жизнь помнить будет! — хвастливо заявил Лео.
— Кто?
— Да тот, долговязый, что за руку меня схватил, Я его как саданул в живот — он сразу кувырком полетел! Вот же я ему дал, видела?
Жаннетта зажала ему рот рукой и, глядя на него с укоризной, подумала: «Нет, довериться такому хвастуну нельзя. Да и вообще, справится ли он с поручением?»
Она увела его в ближайший сквер, отыскала безлюдное место и сунула ему в руку кусок мела.
— Лео, напиши-ка букву «эс».
Оборвыш присел на корточки возле скамейки. Сначала он смотрел на Жаннетту подозрительно, настороженно, но затем, высунув кончик языка, старательно, даже вспотев от напряжения, вывел на асфальте нужную букву..
— Хорошо, — одобрительно кивнула Жаннетта. — Ты, оказывается, грамотный человек. Молодец, Лео. Я рада за тебя.
Польщенный, Водяной Глаз весело подмигнул:
— Я профессор. Три буханки хлеба в один присест слопать могу. Анри Петен меня давно в заместители приглашает — отказываюсь: времени нет.
Его измазанное грязью лицо вдруг приняло озабоченное выражение, водянистые глаза стали беспокойными.
— Зачем тебе эта штуковина? — спросил он. — Буква «эс»?
Все рассказывать Лео Жаннетта считала лишним. Она решила ему объяснить самое необходимое. Сейчас по всему Парижу — на фасадах домов, на тротуарах, трамваях и автобусах — краской и мелом наносится таинственная буква «S». Зачем? Кто его знает! Одно известно: боши ее боятся, как черт ладана.
— Они как увидят эту букву — злятся, шипят, ну прямо лихорадка их разбирает. — Жаннетта продемонстрировала, как ведут себя немцы при виде этой загадочной буквы. — Поэтому, Лео, ее надо писать назло фашистам всюду, где только сможешь.
— Вот оно что! — улыбнулся беспризорный. — Что ж, тогда я весь Париж изрисую. Хочешь, на Эйфелеву башню залезу и там намалюю большущую букву, ну… хоть с это дерево величиной?
Жаннетта отрицательно покачала головой. Не надо. Там напишут другие. Пусть он займется близлежащими улицами… Но Водяной Глаз уже не слышал, что она ему говорила. Его внимание привлекли приближающийся гитлеровский офицер с дамой. Он отошел в сторону и подал Жаннетте знак: «Молчи!»
— Что ты задумал? — встревожилась она.
Он ей погрозил кулаком: «Тише, не ори!»
Пара прошла мимо. Лео тихонько подкрался сзади. «Что он придумал?» — недоумевала Жаннетта и тут же зажала себе обеими руками рот, чтобы не прыснуть. На спинах эсэсовца и его дамы появились извивающиеся, словно живые змеи, две огромные буквы S.
«Ловок же Водяной Глаз!» — подумала Жаннетта, но, когда он вернулся к ней, протянула руку и сердито сказала:
— Сейчас же отдай мел!
— Почему? — вытаращил Лео глаза.
— Потому! Не нравятся мне твои выходки. Они ни к чему. В революционном деле требуется мужество, героизм, а не баловство.
4. На Цветочном рынке
Кто не бывал на Цветочном рынке в Париже, тому трудно себе представить, что здесь творится даже в будничный день. Сотни фургонов и автомашин, нагруженных цветами, съезжаются со всех окрестностей города, с вокзалов железных дорог. Серебристые и темно-пурпуровые розы, крошечные, как пуговки, и огромные, с подсолнух, хризантемы, нежно-голубые незабудки, синие, как южное небо, васильки, китайская гвоздика, пармские фиалки расположены здесь с присущим французам вкусом. Впечатление от эффектной, радующей глаз картины усиливается сладостным ароматом— нежным и в то же время сильным, разносящимся далеко за пределы рынка.
Парижане любят этот чудесный уголок, потому что любят цветы. Тут можно было встретить — и молодую девушку, и мужчину, и пожилую женщину, и ребенка, — и у всех цветы: в руках, на груди, в петлице пиджака.
В дни гитлеровской оккупации жизнь на Цветочном рынке почти замерла. Лишь изредка здесь можно было встретить немногих зажиточных парижан из числа дельцов. И вот однажды ранним утром сюда забрела Жаннетта. Она останавливалась почти у каждого столика, киоска, лотка, наслаждаясь красотой и пьянящим ароматом цветов.
Седая цветочница с маленьким птичьим лицом, в теплой кофте, громче всех расхваливала свой товар. Жаннетта подошла к ее столику.
— Покупайте фиалки! Чудесные, ароматные фиалки, выросшие из слез благодарности! Фиалки, фиалки, фиалки! Месье, мадам, мадемуазель, покупайте любимые цветы императрицы Жозефины! — выкрикивала старуха, не обращая внимания на Жаннетту. — Вспомните, месье, мадам, как Бонапарт разыскивал по всему Парижу фиалки для Жозефины…
— И нашел? — спросила, сгорая от любопытства, Жаннетта.
— Нашел, но, конечно, не сразу. У ворот Лувра он их нашел… Тебе чего тут надо? — сердито спросила цветочница. — Проваливай, проваливай, воришка!
— Ты сама воровка, индюшка горбатая! — не осталась в долгу Жаннетта и пошла дальше.
Где же Водяной Глаз? Он обещал прийти за листовками и почему-то не явился. Может быть, он снова набедокурил и попал в полицию или в гестапо? Она засунула руки в дырявые карманы и, насвистывая песенку Паганеля, принялась искать Лео. Вдруг ее внимание привлек шум, возникший у западных ворот рынка, где стоял большой стеклянный киоск. Оттуда доносились отрывистые крики, брань и свистки полицейского. Жаннетта немедленно направилась туда.
— Что там случилось? — спросила она по дороге у мужчины, который нес горшочек с цветами.
— Бош беспризорного мальчишку убил. Бош взял цветы, заплатить не хотел, тогда малыш заступился за цветочницу.
— Во что он одет, мальчишка этот? Какие у него глаза? — чуть не плача, спросила Жаннетта.
Мужчина пожал плечами и ушел.
Толпа у ворот рынка росла, гул усиливался. Жаннетта боялась подойти близко к месту происшествия. У нее в кофте была пачка свежих листовок — она не имела права рисковать. Из разговоров вокруг она узнала, что убитому мальчику восемь лет, что он сын итальянца, работающего полотером в какой-то гостинице вблизи площади Сен-Жермен.
— А куда делся бош? — обратилась она к стоящей рядом женщине.
Та кивнула головой в сторону толпы.
— Его оттуда не выпускают. Обезоружили. Но за него заступается полицейский.
— Негодяй! — сжала кулаки Жаннетта.
Неподалеку от толпы, резко затормозив, остановился мотоцикл. С него соскочил молодой монах в бурой власянице, подпоясанной обыкновенной веревкой. Жаннетта, окинув его любопытным взглядом, заметила, что макушка у него выбрита. Интересно, что он собирается делать? Монах спокойным шагом направился к толпе. Все невольно расступились. Жаннетта недолго думая последовала за ним.
На асфальте, в луже крови, лицом вниз, лежал убитый мальчик. Тут же стояли бледные, испуганные немецкий солдат и полицейский. Возбужденные, разгневанные французы угрожающе размахивали руками, кричали, не решаясь перейти к каким-либо действиям. А как поступил монах? Он лишь укоризненно покачал головой и, встретив холодный взгляд немца, съежился от страха и убрался восвояси.
— Трус! — бросила ему вслед Жаннетта. — И вы не лучше! — крикнула она, обращаясь ко всем. — Мальчика убили, а вы только охаете да руками машете. Стыдно! Ты за что мальчика застрелил, паршивый бош?
— Боши, боши идут! — раздался в это время крик и вслед за тем несколько выстрелов.
Толпа немедленно обратилась в бегство.
— Стойте! Не удирайте, стройте баррикады! — закричала, надрывая голос, Жаннетта. — Нас много, нас больше. Слышите, нас больше!
Вокруг убийцы и полицейского осталась небольшая горсточка смельчаков. К ней приближалась группа эсэсовцев. Жаннетта побежала к киоску, схватила со столика два горшочка с цветами и с криком: «Смерть фашистам!» — швырнула их в гитлеровцев. Ее поступок был искрой, которая воспламенила пороховую бочку. В несколько мгновений из опрокинутых киосков, ларьков, автомашин выросла огромная баррикада. Число ее защитников все возрастало. Неизвестно откуда у многих появилось оружие — револьверы, винтовки, даже грана-, ты. По оккупантам начали стрелять из окон и с крыш домов. Разгорелся жаркий бой.
— Смелее! Не жалейте огня! — звонко выкрикивала Жаннетта слова команды. — Бейте фашистов! Стреляйте вон в того носатого лейтенанта! Если его убьете, остальные разбегутся, как крысы!.. У них мундиры синие и сабли на боку… Эй, чего там стоите! Лягте на карниз, не бойтесь — не упадете. Три танкиста, три веселых друга…