– Генрих, вы совершенно правы… как всегда. Развод! Это так позорно, что и думать об этом – грех.
– Давайте, Кэйт. Напишите ей, и я сделаю то же самое. Потом мы отправим оба послания с особым гонцом, чтобы Маргарита могла сделать вывод и положить конец этим недостойным замыслам прежде, чем дело зайдет слишком далеко.
Маргарита, прочитав письма брата и невестки, лишь пожала плечами и отбросила их в сторону. Вольно им рассуждать о добродетели, если ни тот ни другая понятия не имеют, каково запутаться в сетях нежеланного брака.
Королева сама удивлялась, что способна кого-то ненавидеть столь яростно, как теперь ненавидела Ангуса. В этой ненависти она чувствовала гнев и на себя. Как она могла оказаться настолько глупой, чтобы утратить всякое чувство меры из-за мимолетного увлечения красивым мальчишкой?
Как отличался от этого ее первый брак! Яков временами унижал ее, но на людях неизменно выказывал жене почтение. Она вспомнила, как муж всегда снимал шляпу в ее присутствии. Он просил лишь одного: чтобы она смотрела сквозь пальцы на измены, от которых, как человек слишком чувственный, не мог удержаться. Яков никогда не бросил бы ее умирающей. И он соблюдал в своих любовных делах определенное достоинство. Да еще старался возместить недолгие отлучки, доставляя жене удовольствие; Ангус же украл у нее ренту.
Маргарита ненавидела Ангуса, и, даже понимая, что ненависть эта обращена к нему в основном как к живому напоминанию о своей собственной глупости, источнику всех последовавших за этим бед, она негодовала ничуть не меньше.
Но был человек, в представлении королевы сходный с ее первым мужем, – это Олбани. Оба они, эти Стюарты, обладали неким особым, совершенно уникальным качеством. Нет, Маргарита ни разу не встречала никого, наделенного таким же обаянием. У Якова оно проявлялось в высшей степени. У Олбани чуть меньше, но и он, безусловно, был очаровательным и галантным кавалером.
Если ты королева, надо выбирать мужа особенно мудро. Допустим, и Маргарита и Олбани свободны и могут вступить в брак – для Шотландии трудно представить более разумный союз, ибо таковые часто становились звеньями, связывающими страны, и способны превратить врагов в друзей. Стоит им с Олбани пожениться – и в Шотландии будет покончено с противоборством, а мать уже никто не отторгнет от сына: они с герцогом вместе станут опекать юного короля. Какое счастливое положение по сравнению с тем, в каком она сейчас пребывала!
Но еще не поздно исправить дело…
Королева твердо решила развестись с Ангусом, независимо от того, какие трудности возникнут на этом пути, а она знала, что преграды возникнут.
Маргарита как воочию видела брата Генриха: вот он отправляет посольство к папе с просьбой отказать в разводе его заблудшей сестре, оберегая честь дома Тюдоров. Маргарите придется выдержать битву за развод, но в конце концов она его получит. И тогда, если жена Олбани умрет (ведь сколько еще несчастная женщина может протянуть – она так долго болеет!), он тоже освободится.
Маргарита смежила веки и представила себе герцога, его живые черные глаза, полные страсти. Бедняга, он прикован к женщине, давно ставшей инвалидом.
Арран убеждал королеву примкнуть к тем, кто уговаривал Олбани вернуться, так как полагал, что, приехав в Шотландию, герцог станет благоволить Гамильтонам и преследовать Дугласов.
Маргарита задумчиво выслушивала разглагольствования Аррана и кивала, когда тот перечислял причины, вследствие коих приезд Олбани будет великим благом для Шотландии. И все это время она думала о черноглазом, чернобородом галантном рыцаре, полном обаяния своих предков – Стюартов.
– Я напишу Олбани и присоединю свою просьбу к вашей, – сказала королева. – Думаю, он согласится помочь мне с разводом. Герцог, должно быть, в прекрасных отношениях с Римом, как и его господин. Да, милорд, вы, несомненно, правы. Шотландия сейчас крайне нуждается в Олбани.
«И королева Шотландии, по всей видимости, – тоже», – подумала она.
Получить развод было непросто. Слишком многие влиятельные люди противились этому, так что время шло, а Маргарита все еще пребывала в неудачном браке с Ангусом.
Генрих и Екатерина пересекли Ла-Манш и встретились с королем Франции в самых невероятных и экстравагантных обстоятельствах, причем каждый из королей старался перещеголять другого.
Франциск с невероятным лукавством использовал любой способ, чтобы поставить в неловкое положение короля Англии, и, поскольку в тот момент под рукой у него было письмо от Маргариты к Олбани, счел забавным продемонстрировать Генриху, как его сестра, вопреки желаниям венценосного брата, тепло приглашает герцога обратно в Шотландию.
Генрих, прочитав письмо, тотчас вернул его Франциску, но дал волю своему темпераменту холерика, едва остался один.
«Клянусь Богом, – думал он, – это конец всякой помощи ей от меня! Во что превратилась моя сестра?! Перед всем светом выставляет себя настоящей распутницей! Развод, подумать только! Маргарита обесчестила имя Тюдоров и плюс к тому… обманывает собственного брата, зазывая его врага в Шотландию!»
Шотландская проблема не оставляла мысли Генриха во время всех балов и пиршеств, турниров и ристаний этой блистательной поездки.
– Когда мы вернемся в Англию, вы пошлете в Шотландию священника, – наконец объявил он жене. – Выбирайте его со всем старанием, ибо я хочу, чтобы пастырь растолковал моей сестре: развод с законным мужем подвергнет ее бессмертную душу ужасной опасности!
Екатерина отвечала, что Генрих, как всегда, прав. Немного есть на свете столь позорных и достойных осуждения поступков, как развод.
Стоял теплый летний день, когда отец Бонавентура прибыл в Шотландию.
Маргарита в то время жила в Перте, и священник отправился к ней. Он был мягким человеком, давно удалившимся от света, и Маргарита любезно приняла святого отца, узнав, что он послан ее невесткой, королевой Екатериной.
– С вашей стороны очень мило проделать такое долгое странствие, – сказала она.
А когда они остались наедине, Маргарита попыталась объяснить священнику, что, хоть весьма ценит его услужливость, добрый пастырь лишь напрасно потратит время, полагая, будто сможет свернуть ее с избранного пути.
– Я приехал молиться вместе с вами, – ответил посланец Екатерины. – Ваше величество найдет в этом разрешение всех своих проблем.
Маргарита никогда не была глубоко религиозна, а потому мигом стала терять терпение, но она была вежлива со священником и мягко объяснила ему, что уже все решила.
Отец Бонавентура честно пытался переубедить ее, и королева продолжала слушать, но в конце концов пастырь осознал, что не в состоянии переубедить упрямицу, так что разочарованно и неохотно стал готовиться к отъезду.
Не успел отец Бонавентура вернуться в Лондон, как Генрих решил послать в Шотландию человека по своему выбору: на сей раз не кроткого священника, но такого, от чьих проповедей грешников порой кидало в дрожь.
Итак, Генри Чадуорт, глава братьев миноритов, был вызван к королю Генриху.
– Вы поедете к королеве Шотландии, – заявил Генрих, – и не вернетесь до тех пор, пока не сумеете заставить ее изменить решение. Я не стану молча наблюдать, как моя сестра губит свою бессмертную душу. Скажите заодно, что я буду препятствовать ее попыткам добиться чего-либо в Риме, и пусть все знают, что любой, кто помогает королеве Шотландии получить развод, неизбежно навлечет на себя гнев короля Англии. А теперь идите и… если вы цените мое расположение, пусть ничто не встанет между вами и вашим долгом.
Генри Чадуорт отправился в Шотландию, повторяя про себя пламенные фразы и намереваясь с триумфом возвратиться к английскому двору. И в самом деле, как посмел бы он поступить иначе?
Сколько слов извергал этот человек! И все же Маргарита не осмеливалась вызвать еще большее озлобление брата, тотчас отослав его обратно. В личности Чадуорта ощущался некий магнетизм; возможно, потому, что он, казалось, сам страстно верил в те ужасы, что, по его словам, ожидают проклятых.
Проповедник стоял перед королевой, и глаза его пылали огнем фанатизма.
– Ваша бессмертная душа – в опасности! Раскайтесь, пока еще не слишком поздно. Сделайте погибельный шаг – и вы будете навеки прокляты. Сам дьявол нашептывает вам погибельные советы!
Поначалу Маргарита затыкала уши и думала о чем-то другом, пока проповедник метал громы и молнии, но его живописные описания адских мук поразили королеву, и она не раз ловила себя на том, что невольно начинает вслушиваться.
– Жизнь на земле коротка, – гремел Чадуорт. – Всех нас ждет Суд, где мы выкажем себя достойными либо вечного блаженства, либо вечного проклятия. Ваше доброе имя – в опасности, ваша душа – под угрозой. Подумайте об этом, пока вы не переступили грань!
Маргарите спился этот монах, а его слова преследовали ее ночами.
– Я пришел предупредить вас, – говорил он. – Ради вашего спокойствия в этой жизни и блаженства в будущей – задумайтесь!
И королева обнаружила, что действительно стала задумываться над его проповедями.
Она со страхом ждала появления Чадуорта и в то же время понимала, что надеется на его приход. А потом с ужасом слушала, как он перечисляет муки, уготованные грешникам, и не могла не слушать.
Миновал месяц, а Генри Чадуорт по-прежнему приходил к королеве каждый день; его визиты становились все более долгими, и она не пыталась сократить их.
Через два месяца после своего приезда в Шотландию Генри Чадуорт добился, чего хотел. Маргарита дала согласие вернуться к Ангусу.
Дугласы торжествовали, Гамильтоны кипели от бешенства.
Епископы Галлоуэй и Аргайл приехали к Маргарите в сопровождении графов Аррана и Леннокса.
– Не может быть, чтобы ваше величество настолько унизили себя, чтобы вернуться к Ангусу! – воскликнул Арран.
– Меня убедили, что воссоединиться с мужем – мой долг, – ответила Маргарита.
Арран с трудом сдерживал гнев:
– Сударыня, это самая большая глупость из всех, что вы когда-либо совершили. Будьте уверены, если вы вернетесь к Ангусу, то никогда не получите опекунства над королем.
– Он мой муж, – твердила Маргарита. – Мой долг оставаться с ним. Я должна попытаться вынести все беды и написала Ангусу, что, если он откажется от своего легкомысленного поведения и будет мне хорошим супругом, я вернусь к нему.
Сейчас глаза королевы горели таким же фанатизмом, как у проповедника ее брата Чадуорта, что с победой вернулся к своему господину.
Арран и его друзья ушли, проклиная безумство женщин и власть над ними священников. Придется начать еще более свирепую войну против Дугласов, ведь те, как понимали их противники, сейчас лопаются от гордости, пока Ангус пишет своему дорогому зятю, благодаря за своевременное вмешательство в его семейные дела.
Пока Маргарита ехала к Эдинбургу, коим владела партия Дугласов, слова Генри Чадуорта все еще звенели в ее ушах. Королева обязана помириться с тем, за кого сама вышла замуж, ибо, как бы он пи поступил, это все равно ее муж, и они привязаны друг к другу, покуда смерть не разлучит их. Маргарита беспокоилась, представляя, как они встретятся, какой станет совместная жизнь после всех мук, что Ангус причинил ей, после всех оскорблений, брошенных ею.
Ангус встретил жену на коне во главе четырех сотен конников, и никогда еще не был так красив. Арчибальд Дуглас изменился с тех пор, как Маргарита впервые увидела его па озере перед дворцом Линлитгоу, и ее заново поразила эта совершенная красота. Он превратился в мужчину и все еще был самым красивым кавалером Шотландии.
Вместе с Ангусом ехали архиепископ Сент-Эндрюса и епископы Данкилда, Абердина и Муррея. Графы Аргайл, Хантли, Рутвен, Мортоп и Гленкэрн тоже оказались там вместе с лордом Глэмисом, графом приграничья. Достойное общество, и королеве приходилось признать, что никто не держался так хорошо, никто не выглядел столь изысканно, как Ангус.
Граф выехал вперед, и жена последовала его примеру. Когда они встретились, блудный супруг поцеловал ей руку:
– Итак, Маргарита, нам предоставляется еще один шанс.
– Я решила, что мы должны попытаться жить вместе счастливо, раз мы муж и жена, – ответила она.
– Так и будет, – проговорил он, и две кавалькады, объединясь, последовали за ними в город.
Неделю Маргарите казалось, что до некоторой степени им удалось восстановить упоение медового месяца, проведенного в Стобхолле. Как она ошибалась, как легко впадала в заблуждение! Тогда она верила в идеал и не знала сомнений. Королева считала, что преданность ей супруга так же безраздельна, как и ее собственная. После первых счастливых дней воссоединения Маргарита начала представлять, как Ангус с не менее пылкой страстью обнимает Джейн Стюарт. А если с ними бывала дочь, воображение рисовало Ангуса в обществе Джейн и ее маленькой Джин. Нет, вернуться в прошлое было невозможно. Она быстро это поняла.
Вскоре королева обнаружила, что муж и не думает менять образ жизни и его связь с Джейн Стюарт не менее прочна. Ангус не собирался лишать себя ее общества. Последовали неизбежные сцены.
– Могу поклясться, вы навещали свою любовницу! – налетала на него Маргарита после одной из отлучек, каковые тем больше ранили ее, что напоминали о недостатках первого мужа.
– Что, если так? – Ангус держался нагло, считая, что отныне она в его руках. Он знал, что проповедник адского огня сыграл на предрассудках королевы. Она примчалась обратно от страха погубить свою бессмертную душу, продолжая настаивать на разводе.
– Я вернулась к вам при условии, что вы откажетесь от своего легкомысленного поведения, – напомнила королева.
Молодой граф улыбнулся:
– Нет, только потому, что испугались погубить душу разводом со мной.
– Я могу передумать.
– Ваш брат никогда не простит, если вы это сделаете.
– Я не обязана повиноваться брату.
– Не обязаны, но мудрость подсказывает, что было бы безрассудно этого не делать.
– Значит, вы не хотите порвать с этой женщиной?
– Бросьте, вы слишком серьезно относитесь к подобным вещам. Как вы думаете, у скольких мужчин в Шотландии непременно есть одна-две любовницы, помимо жены?
– Может, и так, но они женаты не на королеве Шотландии.
– Разве мужчину надо наказывать только за то, что он женился на королеве?
Маргарита поняла, что Ангус превратился в циника.
Она ничего не сказала в ответ, но подумала: «С моей стороны было глупостью вернуться к нему, и дальше так продолжаться не может».
При дворе королевы денно и нощно трудились шпионы партии Аррана, следя за тем, что там происходит, подслушивая у замочных скважин и прячась в покоях королевы, дабы узнать, насколько удачно происходит воссоединение Маргариты с мужем. И все они собрали отличные известия для своего господина.
Арран смеялся про себя. Примирение явно не затянется надолго. Граф достаточно хорошо знал Маргариту, чтобы понимать: речи проповедника могли на какое-то время испугать королеву, но в душе она не была суеверной и к тому же устала от Ангуса.
Одна из женщин, помогая королеве одеваться, обронила:
– Ваше величество, я слышала от брата, лакея милорда Аррана, что его лордство глубоко огорчены невозможностью более служить вам.
Женщина говорила так тихо, что больше никто в покоях ни слова не расслышал, и Маргарита быстро взглянула на нее. Эта особа появилась у нее недавно и как раз в то время, когда королева пребывала в прекрасных отношениях с партией Аррана. И Маргарита прикинула, не служит ли горничная Гамильтонам, как, если верить недавним словам, ее брат.
– Ничто тому не препятствует, – резко бросила королева. – Увы, боюсь, граф – мой враг.
– Он готов быть вашим другом.
– Однако не всегда отличался преданностью, – снова возразила Маргарита, отворачиваясь.
Королева долго раздумывала, сколько слуг передают вести о ее делах ее врагам, враждующим кланам, но позднее, в тот же день, она послала за горничной и устроила так, чтобы в покоях они остались вдвоем.