Мы с отцом поселились на окраине диких земель. Папа в очередной раз собирал материал для текущей научной работы и взял (по настоянию Крис) меня с собой.
Мама отказалась ехать с нами, у нее были лекции в институте. Я не возражала. Родителей я видела редко, знаменитую маму, руководителя отделения энергетики нашего института и вовсе несколько раз за семестр.
Это были самые странные два месяца моей жизни. Отец копался в земле и не обращал на меня никакого внимания. Я была впервые предоставлена сама себе и растерялась от огромного количества свободного времени. Даже Крис оставила меня в покое, пообещав, что не будет мне надоедать и появиться, если только я ее позову. Я бродила по диким пустошам три часа светового дня, а потом рассматривала звезды ночью. Никто не приказывал мне придерживаться режима, никто не пичкал указаниями и задачками из учебников.
В один из коротких летних дней я и встретила Люка. Он ловил "лягушек" на небольшом пруду, через поле от нашего лагеря. Чумазый мальчишка в рваных штанах и с озорными глазами.
-Зачем тебе Паэдофрин амауенсис? - поинтересовалась я у него, спускаясь с мотоплатформы.
-Чего? - уставились на меня веселые глаза, - как ты обозвала эту каракатицу?
-Это по латыни, - высокомерно заявила, - ты что, не учишься в школе?
-Учусь, - отмахнулся он, - но таких непонятных слов не знаю. Иди лучше сюда и помоги.
Я скептически посмотрела на мой чистенький комбинезон нежно зеленого цвета, выбросила пучок Camelina album (так папа называл однолетний кустарник, произраставший в этой части континента) и решительно шагнула в грязь.
Я не знала, откуда он взялся и где живет. Мы не говорили о родителях, не обсуждали нехватку продуктов и проблемы с солнцем (самые популярные темы в Александрии). Мы просто безобразничали и занимались ничегонеделаньем. Ловили мелкую живность, загорали на солнышке, играли в слова и хвастались друг перед другом, перемножая в уме большие числа. Ему было не угнаться за мной по части математики и физики, зато он умел соорудить палатку из прутьев и травы и профильтровать воду, сделав ее пригодную для питья. Я носила с собой специальные таблетки, он же говорил, что нужно быть ближе к природе и пытаться приспособиться к ней.
Он умел красиво свистеть и рисовать прутиком на песке, я перечисляла химические названия металлов и других элементов, найденные на Рапиде в нашем первом рапиданском руднике.
Мы встречались каждые три дня в течение месяца. Я забыла о Крис, о браслете, о том, что через месяц я буду учиться в институте на первом курсе. Мне было всего двенадцать лет, и я впервые чувствовала себя свободной. Никто меня не подгонял, не заставлял зубрить и решать головоломки. Крис, как всегда, оказалась права - это время пошло мне на пользу.
-А ты умеешь целоваться? - однажды спросила я. В последнем классе меня заинтересовали межличностные отношения. Я даже подумывала выбрать для следующей курсовой работы тему гендерной социологии.
-Конечно, - отмахнулся Люк, сделав равнодушный вид, - сто раз это делал.
-А меня научишь? - осторожно поинтересовалась, опасаясь отказа. Я никогда не видела, чтобы мама и папа целовались. Иногда, очень редко, замечала обнимающиеся парочки на улице, было не принято в Александрии проявлять чувства и эмоции при других. А у Крис я стеснялась спросить.
-Легко! - Ответил Люк. Встал и отряхнул руки, - иди сюда.
Я робко подошла ближе, остановилась рядом и подняла лицо. Он был гораздо выше меня, смуглый, черноволосый, худощавый. Я планировала провести обычный научный эксперимент, но почему-то странно заколотилось сердце и спина взмокла от волнения. Веки налились тяжестью и глаза закрылись сами собой.
-Ты боишься? - Шепнул Люк. Я судорожно сглотнула и немного приоткрыла один глаз. Юноша серьезно и внимательно смотрел на меня, губы его чуть подрагивали. То ли от волнения, то ли он собирался рассмеяться.
-Нет, - так же тихо ответила я, - немножко... Не знаю...
И вдруг его лицо расплылось перед глазами, он наклонился и дотронулся теплыми губами до моих. Прижался и замер, стараясь не дышать. Я чувствовала давление губ, пульсацию крови в них. Его, моей. Было странно. Тепло и волнующе. Губы покалывало, в ноздри ударил пыльный запах одежды Люка, его кожи, волос. Голова закружилась. Я пыталась анализировать свои чувства, понять, что в поцелуе такого притягательного и загадочного. Почему его воспевают в поэмах и о нем пишут стихи... И не могла сосредоточиться ни на одной мысли...
Так мы и простояли, крепко прижавшись, пока не кончился воздух в легких...
Отпрянув и отдышавшись, мы внимательно посмотрели друг на друга. Люк криво улыбнулся.
-Ну как? - произнес он весело, - обращайся в следующий раз, когда захочешь потренироваться, всегда в твоем распоряжении.
-Ничего особенного, - я высокомерно задрала нос, - поцелуй меня не впечатлил и, пожалуй, я больше не буду тебя тревожить по этому поводу, Люк Донаван.
Если парень и обиделся, то не показал этого... Больше мы не встречались, я уехала в Александрию тем же вечером. Отца срочно вызвали на кафедру, а я даже не попрощалась со своим новообретенным другом.
На самом деле, я соврала. Тот поцелуй я запомнила на всю жизнь. Потом были другие, много других. Потеря девственности со студентом кафедры биологии на четвертом курсе (его мне подобрала Крис, как подходящего по темпераменту и интеллектуальным показателям). Долгие нравоучительные беседы с профессором Джоном Морицем, продвинутым специалистом в области гендерной психологии (Крис решила, что это пойдет мне на пользу). Сексуальные эксперименты и настойчивые советы Крис о смене партнеров. Ее требования о передаче моего генетического кода следующему поколению и, наконец, выбор Жака, как моего будущего мужа.
Увы, эксперименты быстро надоели, так как не приносили удовлетворения ни уму, ни сердцу. Я сделала вывод, что наука гораздо интереснее и перестала встречаться с противоположным полом, отдав всю свою энергию исследованиям. Крис на время поутихла - работа была важнее.
Но тот, почти целомудренный поцелуй Люка почему-то до сих пор жил в моем сердце. Может быть, потому что был первым?
Зазвенел звонок на подъем. Я резко вскочила с кровати и выглянула в окно. Раз, два, три. Солнце резво высочило из-за крыш домов и осветило площадь перед институтом. Впереди еще один трехчасовой день.
*****
-Нина, - раздался громкий голос Крис в тишине кабинета, - мы его так и не нашли.
-Кого? - Я непроизвольно вздрогнула и ударилась виском о микроскоп. Крис всегда предупреждала о своем появлении нежной трелью или сигналом. Но не сейчас... Я потерла пальцем ушиб и обернулась к камере. Хотя для Крис это и неважно, но я считала ее личностью и предпочитала разговаривать так сказать "лицом к лицу", как с человеком.
-Расскажи все, что ты знаешь о Люке Донаване, - холодно произнесла Крис через динамик, - он растворился в Александрии, словно тень. Скорее всего у него здесь есть сообщник, и он помог ему спрятаться.
-А ты уже обнаружила, что он украл? - Поинтересовалась я.
-Лабораторные образцы семян из кабинета твоего отца, прототипы его эталонов, - ответила Крис. В ее голосе мне почудилась укоризна, словно я была в чем-то виновата.
-Я рассказала о Люке все, что знала, - ответила я, вздохнув, - я увидела его впервые после сорока пяти лет и была сильно удивлена.
На самом деле, после того, как приехала, я пыталась искать его в Александрии, но ничего не вышло. Много семей жили за чертой города, занимаясь теплицами, фермами, работая на руднике. Крис подключать я постеснялась, я вообще не рассказывала ей о своем приключении, и как оказалось зря.
-Постарайся еще что-то вспомнить, Нина, - попросила Крис, - ты одна его видела и знаешь. У тебя прекрасная память, помогут самые незначительные детали, возможно, он что-то рассказывал о друзьях, называл имена...
-Хорошо, я постараюсь, - устало выдохнула я и добавила, - ничего же непоправимого не произошло? У отца запасы этих семян почти в каждом кабинете. Он может создать еще, формула то сохранилась... Да и семена порченные... Урожая все равно не будет.
- Вор должен быть наказан, - отрезала Крис металлическим голосом, - я не позволю дикарям безнаказанно воровать мои разработки...
Вообще-то это были папины разработки, но я не стала спорить. Усталость трех бессонных суток давала о себе знать, да и поесть не мешало бы.
-Ты никогда не рассказывала о "дикарях", - я обернулась к рабочему столу и принялась сортировать записи по датам, и заносить в дневник результаты опытов, - кто они? Где живут? Что делают?
-Нина, - отрезала Крис, - ты учила историю в школе. Там сказано достаточно. Остальное неинтересно. Спокойного вечера. Сообщи, если что вспомнишь... Я очень разочарована...
Крис отключилась. Я растеряно смотрела перед собой и размышляла. Крис разочарована? Мной? Моим бездействием? Исследованиями? Подростковой дружбой с Люком или тем, что я держала ее в тайне? Или тем, что я отказываюсь делать детей с Жаком? Настроение упало до нуля. Крис была моей лучшей подругой, советчиком и патроном. Я высоко ценила ее мнение и раньше она никогда не ругала меня. Было обидно и больно...
Я посмотрела на часы - через полчаса закат. Собрала электронные дневники, вложила в ячейки планшета (программа сама отсортирует и впишет полученные результаты), когда я приду домой уже будут построены графики и диаграммы. Мне останется только оценить результативность и сделать выводы. Накинула куртку и вышла из кабинета. Впереди два дня отдыха. Я все равно буду работать, но только дома. Какой в этом смысл? Но правила есть правила и Крис строго следит за этим. Она вообще помешана на правилах и регламентах, соблюдении распорядка и инструкциях. И это необходимо в нашем мире. Таком враждебном и чуждом людям.
Я жила в институтском городке, в крошечной квартирке с ионным душем и небольшим кухонным автоматом. В комнате едва помещались кровать, стол и маленький шкафчик. Но и это было благом. Многие до сих пор не имели собственного жилья и обитали в общежитиях. Энергия была на вес золота. Маленькая атомная станция, привезенная с Земли, давно перестала работать, полезных ископаемых на Рапиде было немного, оставалось только отбирать тепло у солнца.
Когда-то в школе я спросила учителя, как сейчас живут те, кто ушел из Александрии после "Раскола". Та грубо заявила, что не знает и не желает знать. Я перечитала все, что было в библиотеке, но картина оставалась удручающей. Белые пятна зияли то там, то сям.
После того, как "Странник" приземлился на Рапиде, начался непростой колониальный период. Корабль был огромным. В нем было два жилых комплекса, несколько атомных электростанций, законсервированные химические и металлургические заводы. В каждом жилом комплексе был медицинский и развлекательный центры, лаборатории, ангары с летательными аппаратами и наземными транспортниками и многое другое.
Капитаном корабля был Эдвард Нортон, полковник космического флота, он и стал первым руководителем поселения на Рапиде. Пять тысяч проснувшихся были полны надежд и рьяно взялись за обустройство.
Главной целью стало увеличение количества населения.
В первый же год были заполнены все инкубаторы и на следующий родилась тысяча младенцев. Сначала их раздавали семьям, потом, через несколько лет, когда младенцев стало в пять раз больше, чем поселенцев, было принято решение воспитывать их в специальных интернатах. Еду синтезировал "Странник", но судя по громадному приросту людей, нужно было начинать возделывать землю. Здесь и начались проблемы. Или почва, или климат или еще что, но привезенные с Земли семена не произрастали, гния в земле. Начали строить теплицы... А через десять лет произошел первый раскол. Малышей стало слишком много и поселенцы общим голосованием приняли решение притормозить рождение новых деток. Крис была против. Она доказывала, что любая экспансия держится на расширении и освоении завоеванной территории. Чем больше колонистов, тем быстрее и качественнее разовьется цивилизация. Большинство поселенцев встало на сторону Крис, но и противников было достаточно.
Крис и раньше обвиняли в том, что она единолично посадила корабль на Рапиде, не посоветовавшись с капитаном. Планета была далеко не такая сказочная, какая была обещана переселенцам в рекламном ролике транспортной компании. Рапиде была маленькая, бедная на минералы и полезные ископаемые, климат был ужасен, солнце остывало, сильное магнитное поле разрушающе действовало на немолодых, провоцируя болезни, и прочее прочее... Некоторые активисты даже предлагали опять поднять корабль и поискать другой дом. Но, увы, сделать это было невозможно по многим причинам...
Около ста лет назад произошел сбой в первой электростанции и серия взрывов уничтожила химический завод по производству пластика и медицинский центр. После этого стало еще тяжелее. Институт семьи почти прекратил свое существование на Рапиде, люди отвыкли рожать детей самостоятельно, только немногие семьи имели своих собственных детей, остальные брали из интерната или жили в одиночку.
Жизнь становилась все тяжелее и тяжелее. Огромное количество времени и сил уходило на производство еды - сооружение, обустройство теплиц и парников. После взрыва остался один химический завод, и строительство жилых домов притормозилось... Крис настаивала на развитии науки, техники и увеличении количества жителей. Президент - на сокращении производства детей, экономии и развитии ресурсов самой планеты. Не переделывать планету под себя, а находить, как приспособиться к ней... По моему мнению, в некотором роде и те и другие были правы, Но Крис была ближе к истине. Ее и поддержало большинство. К тому времени на Рапиде проживало около миллиона жителей. Небольшая (по земным меркам) группа противников Крис (около двухсот тысяч) покинула Александрию, забрав с собой второй жилой блок корабля и маленькую электростанцию. На сколько километров им хватило топлива и как далеко они ушли - в учебниках не упоминалось. Предателей вычеркнули из жизни поселенцев и забыли об их существовании.
И теперь, почти спустя двести лет появился Люк Донован, предположительно один из них... Я взволнованно ходило из угла в угол по своей квартирке. Как я ни старалась найти в библиотеке упоминание об ушедших, все без толку. Ощущение такое, что они просто растворились в атмосфере Рипиде. Не может быть, чтобы Крис что-то скрывала... Должны же быть встречи между поселенцами, перебежчики с их стороны. О том, что кто-то мог уйти из Александрии в дикие земли я и представить не могла. В детстве я считала дикарей кучкой грязных необразованных невеж. Кто они по сравнению с нашим высокоразвитым индустриальным обществом?
И если Люк Донаван из диких, то это значит, что... Они почти не отличаются от нас. Подросток Люк умел читать, красиво рисовал, его одежда была (пусть пыльная и грязная), но хорошо сшита...
С трудом, но все же, я выбросила Люка из головы и постаралась углубиться в отчеты. Нужно спешить. Уже были распаханы и подготовлены для посадки два огромных поля под открытым небом на юге Александрии. Ждали только меня, чтобы высадить первую партию семян в открытый грунт... Я открыла планшет и принялась изучать графики произрастания при разных условиях высадки.
Еще несколько лет назад мы с отцом испробовали все. И ультразвуковую обработку и барботирование, клонирование и напыление... Последнее вкупе с дражированием дало результат. Отец экспериментировал с множественными оболочками. Подбирал микроэлементы, которых не хватало в рапиданской почве. Разработал конвейерное многофункциональное чередование слоев. Обрабатывать семена было гораздо дешевле, чем насыщать микроэлементами саму землю (хотя нами был просчитан и этот вариант). После всех автоматических процедур они выглядели как круглые разноцветные шарики, укутанные в многочисленные защитные оболочки.
Когда на первом экспериментальном поле появились зеленые ростки пшеницы, Крис объявила на всю Александрию, что мы стали победителями планеты, нам удалось покорить природу. Пшеница поднялась, выросла до нужного уровня, пожелтела и засохла. Урожая мы так и не дождались.