— Согласен, — не очень уверенно произнёс Семён.
— Тогда вперёд.
Семён начал издалека, как они росли вместе во дворе, как жили, как учились в школе, как он всегда опекал своего соседа. Как тот приходил к нему одалживать деньги, как он просил его вернуть их.
Семёну трудно было рассказывать, он подбирал слова и иногда следователь переспрашивал несколько раз и Семён пытался снова доходчиво объяснить. Когда он закончил свой рассказ, следователь спросил:
— Пострадавший Соколов заявил полиции, что Вы и в Одессе занимались рэкетом.
— Что??? — задохнувшись от возмущения, спросил Семён по-русски, и опомнившись продолжил по-немецки, — извините, я специально умолчал, что это он занимался рэкетом, а он, — Семён задумался подбирая подходящее слово, — Hundesohn (собачий сын)…
— Я просил Вас говорить всё и воздержитесь от характеристик в чужой адрес. Говорите по сути.
— Семён начал рассказывать, но в динамике раздался голос, что пора на обед.
— Продолжим в пятнадцать часов, обедайте.
За обедом Курт, опять севший за одним столом с Семёном, спросил его?
— Ты в волейбол играешь?
— А что?
— Можно пойти на прогулку, а можно в спортзал. Там есть волейбольная сетка и баскетбольные щиты, можно и гимнастикой заняться.
— Боюсь, что пока не смогу. Пойду на прогулку.
— Желание арестанта для нас закон, — ёрничал Курт.
Получасовая прогулка проводилась во дворе. Заключённых вышло на прогулку всего 5 человек. Им разрешили ходить по кромке двора, а два надзирателя стояли в углах по диагонали друг к другу. Они предупредили заключённых, что разговаривать нельзя, но эта строгость была условной. В углу двора, невидимого из окна Семёновой камеры, стоял вольер, как в зоопарке, размером 4Х4 метра, сверху закрытый сеткой. В нём тоже прогуливался человек, а над ним стоял надзиратель с автоматом. Такой же вольер рядом пустовал. Семён подумал, что в том вольере прогуливается, если можно так сказать, преступник, серьёзней, чем он, а может уже осуждённый, и пока он, Семён под следствием, то гуляет здесь, а потом ему уготована такая клетка.
Увиденное испортило и так плохое настроение, и Семён решил, что следующий раз пойдёт в спортзал. Там хоть весёлый мужик Курт будет.
Семён услышал за собой шаги и услышал русскую речь.
— Ты, паря побыстрее шагай, сердце кровь лучше разгонит, — говорил обгоняющий Семёна мужчина средних лет с давней небритостью.
— А как ты узнал, что я знаю русский?
— Такой бланш мог заработать в Германии только русский. Или в драке, или от полицаев. Угадал?
— К сожалению, угадал.
— Иди за мной поговорим. За что тебя?
— За добро, что делал приятелю.
— Э, парень. Тебя плохо воспитывали.
— Почему это?
— Папа с мамой должны были рассказать, что добро наказуемо.
Понял? Помолчим, на нас охранник смотрит.
Полчаса пролетели очень быстро. Когда он зашёл в камеру, то на столе увидел молитвенную книжку, такую же, какие читал в синагоге в своём доме. "Заботятся о моей душе. И откуда они узнали?" — подумал Котик и вспомнил, что когда заполнял бланк для прописки, то в графе «Religion» написал — JЭdische (иудейская), хотя в Бога не верил, но его соотечественники, прибывшие раньше, предупредили, что так нужно писать. Полистал книгу, просматривая страницы на русском языке.
— Вроде нигде не сказано, что нельзя делать добро и нельзя оказывать сопротивление человеку, направившему на тебя пистолет. Ну как бы там ни было, помоги мне Боже, если ты есть, русский, еврейский или китайский, — сказал Котик вслух и услышал:
— Котик, к следователю.
— Вот он сейчас и есть мой бог, — грустно подумал Семён.
Он продолжил рассказывать следователю историю с их кооперативом, и роль, которую сыграл в его развале Соколов.
— Как Вы думаете, — спросил в конце беседы Шумахер, — может он это делал по принуждению, или по собственной воле?
— Не знаю. Можно вопрос, господин следователь?
— Можно.
— Мне нужно позвонить домой вечером. Надзиратель сказал, что Вы можете разрешить.
— Могу, только Вам это не понадобится.
— Почему? — испугался Семён.
— Потому что Вы будете сегодня дома. Не возражаете?
— Нет, конечно.
— So hier (так вот), Котик, я решил взять с Вас подписку о невыезде за пределы земли Гессен, мне кажется, что вы не представляете опасности для общества вообще и для Соколова в частности. Рекомендую Вам не появляться в районе его жилья, а если встретите случайно, отойдите подальше. Прошу Вас, не подведите меня и в первую очередь себя. Ищите себе адвоката. Чем быстрее тем лучше, хотя такие дела у нас делаются не быстро. Недели Вам хватит. Вот моя визитная карточка, отдадите ему. Прочитайте и распишитесь.
Семён взял заполненный лист бумаги и хотел сразу расписаться, но следователь остановил его:
— Прочитайте, потом подписывайтесь.
Семён торопился, перескакивая через строчки, но понял, что не имеет права уезжать из земли Гессен до окончания следствия, и должен немедленно прибыть, если его вызывает прокуратура или полиция. Семён подписал. Хотел спросить, почему его не спрашивают о том, почему он оказал сопротивление полиции, но вспомнил одну армейскую историю ставшую, для него и его друзей своеобразным девизом: "Противогазы брать?"
Ещё когда Котик проходил курс молодого бойца, старшина Байда построил учебную роту и сказал, что сейчас они совершат трёхкилометровый кросс, и солдат Вышня спросил:
— Противогазы брать, товарищ старшина?
— Всем взять противогазы и через минуту в строй, — мгновенно отреагировал старшина.
Уже когда все бежали в казарму, рядовому Вышне достались все эпитеты — придурок и идиот из которых, были самыми мягкими. После того как все встали в строй, последовала команда:
— Одеть противогазы, бегом марш.
Те кто бегал в противогазе, оценит вопрос Вышни по достоинству. С тех пор, прежде чем что-нибудь спросить, Семён говорил себе:
"Противогазы брать?"
Вспомнив, Семён не задал вопрос и Шумахер, оторвав копию подписки, вручил её Котку со словами:
— Можешь идти и не делай глупостей.
— Danke, — сказал Михаил, и надзиратель отвёл его в камеру.
Минут через двадцать принесли одежду. Всё выглядело как новое, выстирано и поглажено.
Выйдя из здания, сразу же позвонил Вере и сказал, что поедет заберёт машину и часа через полтора будет дома. Пошёл на автобусную остановку и оттуда поехал на Бонамес. Машина стояла на том месте, где он её оставил, но подойдя к ней, увидел, что левая дверь не заперта, но всё что лежало в машине: солнцезащитные очки, часы, управляемые по радио, фотоаппарат, фонарик — осталось на месте.
Подумал о том, что было бы, оставь он открытой машину в Одессе. У его соседа, машину оставленную на ночь во дворе, лишили колёс и передних сидений, сняли аккумулятор, карбюратор и ещё что-то. Здесь за брошенную на улице старую машину можно схлопотать штраф, а в металлолом её сдать можно только за деньги.
Сел за руль и задумался. Домой ехать не хотелось, потому что сейчас люди возвращаются домой, а он не хотел, чтобы его видели в таком виде. Правда, всё равно увидят, так он будет говорить, что упал на стройке. Поехал домой. Из знакомых его никто не видел, но в лифте ему встретился пожилой человек из местных, поздоровался и сделал вид, что ничего не заметил у Семёна на лице. Когда вошёл в дом, дочка кинулась к нему, и на секунду застыла.
— Папа, что у тебя?
— Упал, доця.
Зашёл на кухню, Вера стояла у плиты и что-то жарила.
— Извини, не могу отойти от плиты, сейчас заканчиваю.
— Хорошо, я подожду.
Семён позвонил Панайоти. Сказал, что завтра ещё будет дома, есть срочное дело. Спал плохо. Утром проснувшись, взял телефонные книги и стал выбирать телефоны адвокатов и адвокатских контор, подчёркивать и делать закладки. Казалось, что весь Франкфурт заселён адвокатами, так их было много. Дождался девяти часов и стал обзванивать, спрашивая, знает ли адвокат русский язык и есть ли русскоговорящий адвокат в конторах. Оказалось, что нужно спрашивать не только знание языка, а на чём специализируется адвокат или контора. Одни ведут хозяйственные дела, другие специализируются на конфликтах наёмных работников с работодателями, третьи не занимаются уголовными делами и т. д.
Уже когда Семён не надеялся найти нужного ему специалиста, один адвокат, наверное, местный немец, посоветовал ему позвонить по такому-то телефону и спросить Николая Бамберга. Это немец из России, недавно закончил вместе ним университет и специализируется по вопросам, о которых говорит господин Котик. Семён позвонил.
— Ало!
— Моя, фамилия Котик, не могли бы Вы пригласить к телефону господина Бамберга, — спросил Семён по-немецки.
Когда в трубке мужской голос назвался Бамбергом, Сёмён продолжил по-русски.
— Здравствуйте, господин Бамберг. Моя фамилия Котик, мне нужна Ваша помощь.
— Коротко суть дела расскажите.
— Против меня возбуждено уголовное дело в вымогательстве. Но это неправда. Меня оклеветали, и полиция меня арестовала.
— Ясно. У Вас есть страховка?
— Да.
— Так, сейчас половина двенадцатого. Вы можете придти к пятнадцати тридцати?
— Могу.
— Захватите, пожалуйста страховой полис. Адрес Вы, надеюсь, знаете, и получив утвердительный ответ, Бамберг произнёс немецкое, — чуйс! — пока.
Адвокатская контора, которая находилась на центральной площади города — Констаблервахе, в многоэтажном доме, носящим название *Bienenstock* (пчелиный улей), в двадцати минутах ходьбы от дома, и Семён в точно назначенное время вошёл в вестибюль. За барьером сидела девушка, и когда Котик назвал свою фамилию, направила его в кабинет Бамберга.
Бамбер, молодой парень с громадной рыжей шевелюрой, поздоровался за руку, предложил сесть, проверил страховой полис и попросил подробно рассказать суть дела. Он предупредил, что запишет всё на магнитофон. Семён стал подробно рассказывать, так же, как рассказывал Шумахеру, а Бамберг одновременно печатал пересказ на компьютере так быстро, что всего пару раз остановил Семёна, чтобы переспросить. Времени всё забрало немного, всего минут сорок. Затем Бамберг спросил, почему Семён не рассказал, как его задерживала полиция.
— Меня следователь об этом не спрашивал, поэтому я и Вам не рассказал.
— Расскажите и это, не упуская никаких деталей.
— Как только открылась дверь, я шагнул в прихожую и не успел её закрыть, как человек, угрожая пистолетом, крикнул: "Хальт!" Я, бывший десантник, мастер спорта по борьбе, провёл приём, которому нас учили, и угрожавший мне человек вылетел за дверь, разбив ногами светильник на потолке.
— Как это? — переспросил Бамберг и засмеялся.
Семён объяснял всё по порядку, что помнил.
— Вы должны пойти к врачу и зафиксировать все травмы, которые Вам нанесла полиция.
— Зачем это нужно, Господин Бамберг? Всё скоро заживёт.
— Сейчас Вы должны делать то, что говорю я. Через два дня принесите мне справку, или пришлите по почте. Всё, что мне будет нужно по делу, я буду Вам звонить. И второе, забудьте о неприятностях и спокойно живите и работайте.
— А когда будет суд?
— А может до суда и не дойдёт. Я буду делать всё, что в моих силах. А если будет суд, то не скоро, суды завалены работой и пройдёт несколько месяцев, пока они доберутся до нас. На сегодня Вы свободны.
В тот вечер, когда Котик попал в КПЗ, начальник Франкфуртского Городского полицейского управления (PolizeiprДsidium), слушал доклад капитана Шульберта о происшествиях на подведомственном капитану районе города. Перед полковником Глазге лежал письменный отчёт о происшествиях, но на некоторых он останавливался и спрашивал капитана.
— Скажите, Шульберт, а не кажется ли Вам странным, что за две недели это у Вас третий случай, когда мальчишки выхватывают у старушек сумочки, и они до сих пор не найдены, хотя описания их пострадавшими сходятся и район их действий один и тот же?
— Мои люди с ног сбились, но узнать точно имена грабителей пока не можем.
— Плохо занимаются, раз не могут. Вы обратили внимание, что все ограбленные немецкие женщины, хотя в том районе живёт больше иностранцев. Может они своих не трогают?
— Да, наверняка так.
— А сумочки нашлись?
— Одну нашли в мусорном ящике, а другую в притоке реки Нидды. На той, что в мусорном ящике, есть отпечаток одного пальца.
— Уже кое-что. Ищите. А эту фамилию я уже где-то встречал. Он русский?
— Нет, немец, прибывший из Казахстана.
— А фамилия русская и довольно известная — Чехов. Не родственник писателя?
— Нет, однофамилец. У него мать немка, а отец русский.
— Ну что он — ворует?
— Прошлый раз за пиво не расплатился, оштрафовали, а сейчас бутылку водки хотел украсть, засунул в штаны, а она возле кассы и выпала. Вызвали полицию, а этот Чехов объяснить ничего не мог — был пьян.
— Что намерены с ним делать?
— Опять оштрафуем.
— Так, а это что, игра в полицейских и воров? Неплохой сюжет для плохого фильма о полицейских. Чего молчите?
— Здесь наша вина.
— Что значит наша? Коллективной вины не бывает, каждый должен отвечать за свои поступки, капитан. Как получилось, что наделали столько шума? Безоружного, трезвого человека не могли взять спокойно. Да и нужно ли было его брать?
— Я вчера ездил с отчётом в Висбаден, Вы знаете, по делу Кристофа, а старший группы захвата принял своё решение. И опытнейший служака этот Циглер, а…
— Почему переоделись в цивильное? — не дал договорить полковник.
— Завтра с ним разберусь, он сейчас в нашем медпункте. Лейтенант Гартнер (это он сумел остановить этого э… Котика) объясняет, что не хотели светиться перед жильцами дома.
— Не хотели и устроили спектакль. Как получилось, что один безоружный парень двух полицейских обезоружил?
— Он, оказывается, мастер спорта по борьбе, но главное — советский десантник из кировоградской бригады спецназа.
— Вы что, не знали?
— Знали, но не придали этому особого значения.
— Вы что Шульберт, первый год служите в полиции? Ваши сотрудники получили серьёзные травмы?
— Ушибы, и у Циглера растяжение или ушиб связок.
— Что думаете предпринять?
— Будем возбуждать уголовное дело о вымогательстве и о сопротивлении полиции, что повлекло за собой травмирование сотрудников.
— Журналисты на месте были?
— Кажется нет.
— Хоть это хорошо. Мой Вам совет, возбуждайте только вопрос о мошенничестве. Если подымем другой вопрос, то на суде будут журналисты и раздуют такое, что полиция не в состоянии… да что там говорить. Ославят на всю Германию. А что этот Котик, сильно пострадал?
— Не очень.
— Und er fixer Kerl diesen Kotik. WДren uns solche bei der Polizeigedient. (А он молодец этот Котик. Нам бы таких в полицию) — заключил полковник и добавил, — сегодня Айнтрах с Шальке играет в Гельзенкирхене, надо успеть хоть на второй тайм. Вы свободны Шульберт. Auf Wiedersehen (До свидания).
Ефим Соколов так испугался того, что случилось у него на квартире, что долго не мог успокоится. Он всё больше пристрастился к выпивке и уснуть не мог без того, чтобы не выпить вечером перед сном хотя бы рюмку водки. От сплошного запоя его спасало то, что его организм не принимал водку в больших количествах и необходимость два раза в неделю встречать и отвозить в аэропорт экипажи самолётов, прилетавших из Одессы, и он не пил вечером, когда самолёт прилетал в первой половине дня.
Немецкая автоинспекция входит в подразделения службы «Ordnungsamt», что в дословном переводе на русский язык значит — "Служба порядка", очень редко останавливает машины. Для этого необходимо привлечь её внимание каким-либо нарушением, или попасть под тотальную проверку, что также является редкостью. Обычно, проверив документы, полицейские извинившись отпускают водителя, но если услышат запах алкоголя, то немедленно заставляют дуть в электронный прибор, и если он показывает содержание зелья в крови выше нормы, немедленно защёлкивают на руках браслеты, садят в полицейскую машину и после всех необходимых процедур лишают прав.
Просить или пытаться дать взятку бесполезно. Получить права обратно можно после выплаты громадного штрафа, и по истечении срока устанавливаемым полицией пройти специальный экзамен, прозванный "Идиотише тест". По статистике, только 40 % лишённых водительских удостоверений возвращают, остальные остаток жизни ходят пешком или пользуются общественным транспортом, если нет средств держать наёмного водителя.