Оба замолчали, наслаждаясь солнцем и спокойным морем.
– Алло, мистер Эллиот, какие будут приказания? – донесся крик с яхты.
Джон лениво повернул голову.
– Ждать в дрейфе. Позову.
Молчание снова нависло над шлюпкой. Вдруг на острове что?то сверкнуло раз… другой. Эллиот рассмеялся.
– Это Мэдж зовет нас обедать. Видите, Клифтон, когда я долго вожусь в своем саду, она сигналит, что пора на обед.
Клифтон вздохнул.
– Да, хорошо женатым людям. А вот меня некому звать обедать.
– А я давно говорю тебе, дружище, что пора жениться. Хватит жить бобылем, губить молодость, – наставительно произнес Эллиот. Брандт расхохотался.
– Молодость, сэр! Где она, моя молодость? На Севере? В Германии? На полях России?! И потом дело не только в молодости. Мне почему?то кажется, что до тех пор, пока я не буду иметь такой яхты, как ваша “Рыбка”, такой виллы, как ваша “Звезда”…
– Такого подводного сада… – подсказал Эллиот.
– Нет, Джон, с подводным садом я бы подождал, – серьезно возразил Брандт.
– Словом, – перебил его снова Эллиот, – ты недоволен своим материальным положением. Не так ли?
– Я не могу этого сказать, – осторожно возразил Брандт.
– Во всяком случае, ты не прочь заработать?
– Что?нибудь новое, Джон? – догадался Брандт.
– Нет, Клифтон, не угадал. Старая история. То, на чем ты дважды чуть не сломал себе шею.
– “Вилла Эдит”? – удивленно произнес Брандт.
– Она. В пятьдесят первом ты впустую прогулялся к ней. Сознаюсь, в тот год я немало пережил, нас преследовали неудачи за неудачами. Потерять такой самолет! Это слишком дорогое удовольствие, и я представляю ликование русских, когда они отправили его на дно Балтийского моря. Но теперь все о’кей: мы нашли человека…
– Нашли Вольфа?!
– Да, мой друг, – торжествующе подтвердил Эллиот.
3
…Развалясь в шезлонге, человек читал газету. Рядом на легком столике лежала целая груда газет и журналов. Поодаль от кресла стоял еще один стол с пишущей машинкой и кипой бумаги. Солнце, пробиваясь сквозь зеленые побеги плюща, которыми были увиты потолок и стены террасы, бросало на пол и на человека яркие блики.
Отбросив газету, человек встал, хрустнул пальцами, энергично прошелся по террасе. Он был еще не старый, держался бодро, хотя под глазами набухли мешки, а фигура предательски расплылась.
– Ральф Краузе, старый разбойник, – бормотал он, косясь на газету. – Ге?не?рал Ральф Краузе снова на коне! Старый дружище, удачно увильнувший от петли в Нюрнберге! Ха?ха! – Человек остановился у окна.
– Да, да, эту мысль необходимо записать: старые кадры становятся надежным оплотом нового мира, – пробормотал он, поворачиваясь к машинке, и, не садясь, стал бойко выстукивать.
– Ральф, черт побери, генерал Ральф! Как его называли у нас в Бухенвальде?.. Ах, да – “Смерть?Краузе”… Но, нет! С меня довольно! Не выманишь даже генеральским чином. Паола! – вдруг закричал человек. – Паола, мой кофе!
В глубине дома послышался шум, и на террасе появилась старая женщина с подносом.
– Мартинес докладывает, что машина готова, синьор, – проговорила она.
Хозяин рассеянно кивнул головой, беря чашку с кофе и гренки. Старуха ожидала, стоя позади шезлонга.
– Эй, где тут гасиенда “Ночная роза”? – вдруг раздался веселый громкий голос со стороны дороги, скрытой густым кустарником. Хозяин замер с недонесенной до рта чашкой.
– Синьор, это к нам; – проговорила старуха.
Бешеными глазами хозяин взглянул на старуху, а в это время с дороги снова послышался все тот же голос:
– Алло, есть тут кто?нибудь живой, черт побери?!
Кусты затрещали, и прямо перед террасой появился человек в светлом спортивном костюме и такой же светлой шляпе. Он весела расхохотался.
– Ай?ай?ай, дружище, разве можно заставлять меня в мои годы лазить через заборы, словно мальчишку, – проговорил он, легко взбегая по лестнице на террасу. – Вы так спрятались, что вас сразу не найдешь. Полчаса езды от Буэнос?Айреса, а глушь, словно в центре сельвы.
– У нас нет сельвы, – внезапно осипшим голосом отозвался хозяин.
– Ну и не надо, – весело согласился гость. – Но я что?то не замечаю, что вы рады встрече, оберштурмбаннфюрер Вольф.
При последних словах хозяин вскочил, со злобой глядя на гостя:
– Какого черта вы ворошите прошлое! Меня зовут синьор Энрико Хаунес, а вы болтаете черт знает что.
– Ну, ну, хорошо… Надеюсь, вы все же поздороваетесь, ведь мы как?никак – друзья… – примирительно сказал гость, садясь вместо хозяина в шезлонг. Вольф побагровел, но сдержался. А человек как ни в чем не бывало огляделся и, заметив машинку, с интересом склонился над листами.
– О! “Мемуары воина”. Очень хорошо, – весело продолжал гость. – А это что? Так, интересно: “Старые кадры становятся надежным оплотом нового мира”. Прекрасно, Вольф, это именно та самая мысль, которую я надеялся уловить в вашем сегодняшнем настроении. Рад, искренне рад!
Вольф мрачно смотрел на пришедшего.
– Кстати, дружище, чтобы вы не забыли: меня теперь зовут Дэнни, Джемс Дэнни.
– Ну, здравствуйте, Джемс Дэнни, – пробурчал Вольф.
– Здравствуйте, дорогой, здравствуйте, – засиял Дэнни. – Я очень рад, что вы, наконец, узнали меня и вспомнили нашу старую дружбу.
– Которая была так коротка, – насмешливо вставил Вольф.
– Не надо, Вольф, – серьезно возразил гость, – не богохульствуйте, господь сохранил вас именно для нашей дружбы, и мы не должны смеяться над этим.
– А вы стали ханжой, Брандт, – заметил Вольф.
– А вы стали очень невнимательны. В прошлый раз вы сразу стали угощать меня чудесным коньяком, а потом перестрелкой. На первое я согласен и сейчас…
– Паола! Коньяк и еще кофе! – приказал Вольф женщине, которая продолжала безмолвно стоять в углу комнаты.
– Вы неплохо устроились, Вольф. Гасиенда, слуги… И счет в банке совсем неплохой.
– Вы и счет успели проверить? – со злобой проговорил Вольф.
– Так, случайно. Собственно, меня интересовал не сам счет, а некая доверенность…
– Какая еще доверенность? – Вольф наклонил голову и стал похож на боксера, готовящегося встретить атаку противника.
– Да так, одна фальшивая доверенность, выданная некогда советской разведчицей некоему гитлеровскому разведчику, на основании которой последний завладел состоянием одной знатной немецкой дамы.
Вольф усмехнулся.
– Ну, тут мне беспокоиться не о чем. Вы не докажете, что моя покойная невеста не была истинной Эдит Хеймнитц. А доверенность?.. Это вы бросьте… ее составлял лучший нотариус Кенигсберга.
– А вы уверены, что Эдит – покойница? – спросил Брандт,
– Абсолютно, – самоуверенно отозвался Вольф, – этому удару ножом я напрактиковался в Мюнхене, а там – сами знаете – умели учить.
Брандт, улыбаясь, молча смотрел на Вольфа. Тот резко отодвинул свой кофе.
– Вы хотите сказать, что, возможно, я ошибся и Эдит жива. Но меня это не беспокоит – шпионка не предъявит своих прав на мои деньги.
– Вы совершенно правы, – не предъявит. Тем более, что в Мюнхене вас действительно научили толковому удару. Год назад я имел печальное удовольствие посетить так называемую Германскую Демократическую Республику.
– Вот как! – заинтересованно проговорил Вольф. – Вы были в Германии?
– Да, проездом.
– Проездом? – Вольф расхохотался, – Представляю себе…
– Да, проездом, – невозмутимо подтвердил Брандт. – И, кстати, совершенно случайно узнал там забавную вещь.
– Какую же?
– Я узнал, что настоящая Эдит, Эдит Хеймнитц жива, что она прожила всю войну в России, в плену, пока ее русская преемница обделывала свои дела в Германии. А после войны она была отпущена на родину и вернулась в Рим.
Брандт замолчал и с удовольствием стал прихлебывать кофе, долив в стакан коньяку.
– Послушайте, ну и что же? – с беспокойством проговорил Вольф.
Брандт не спеша поставил кофе на столик около машинки, плеснув при этом на листы рукописи.
– Тысяча извинений, Вольф, я залил ваши труды. Да, так вот, она, конечно, не знает, что потеряла деньги не в результате войны и военных случайностей, а благодаря вам, Вольф.
Брандт проговорил это, добродушно посмеиваясь, но взгляд его, обращенный на Вольфа, был пристальным, испытующим, холодным. Вольф побледнел, но старался держаться спокойно.
– Так, дальше… – проговорил он, облизывая пересохшие губы.
– Да ничего не было дальше, – рассмеялся Брандт. – Не надо так волноваться, мой друг. Просто я хотел сказать, что Эдит вышла замуж за своего старого поклонника Джона Костера, американского миллионера, так что вы, к сожалению, не можете повторить своего жениховства. Ну, а Джона Костера, вы, конечно, знаете, он своего не упустит.
– Но почему же… – у Вольфа перехватило горло, и он не смог говорить дальше.
– Вы хотите спросить, почему мы, зная, что вы ограбили Эдит, не сообщили Костеру об этом? Да потому, дружище, что мы вас любим и совсем не хотим, чтобы вы стали нищим.
Долгое молчание нависло над террасой. Брандт пил кофе, все больше и больше доливая коньяком пустеющий стакан, а Вольф мрачно задумался, упершись глазами в неподвижный куст огромного колючего кактуса. Солнце бросало сквозь листву красноватые отсветы, небо пылало багряным пламенем. Откуда?то из глубины дома раздалась музыка – американский рокк?энд?ролл. Вольф повернулся в своем кресле, с ненавистью взглянул в сторону, откуда доносилась музыка. Брандт, напротив, весело притоптывал в такт. Потом, налив в свой совсем пустой стакан коньяку, придвинул кресло поближе к Вольфу.
– Понимаете, дружище, теперь, после прошлых неудач, мы должны очень многое сделать, чтобы исправить положение. Нам, американцам, не безразлично, если русские разберутся в подземных коммуникациях города. Подземное городское хозяйство, все туннели, мастерские и склады, скрытые под землей, – все это в ваших документах, которые нам не удалось извлечь из тайника и увезти ни в сорок пятом, ни в пятьдесят первом году. Русские не представляют, что у них под ногами. Они только частично используют энергетическую систему, водопровод и канализацию. А архивы разведки, оставленные вами в тайнике? А списки восточнопрусской агентуры?..
– Вы знаете и об этом? – Вольф поднял удивленный взгляд на Брандта. Тот коротко кивнул.
– Знаю. И еще знаю, что перед моим прибытием в Кенигсберг было исполнено два приказа вашего фюрера: первый – сбор всех драгоценностей от населения, второй – захоронение этих драгоценностей и всех сокровищ Королевского прусского музея, в том числе и знаменитой янтарной комнаты, вывезенной в сорок втором году фельдмаршалом Кюхлером из Петергофа. Знаю, что оба эти приказа были исполнены особоуполномоченным Гиммлера оберштурмбаннфюрером Вольфом. Так вот, все эти сокровища должны принадлежать нам, американцам, или… пусть будут погребены навечно.
Вольф тяжело вздохнул.
– Вот так?то. Придется поработать. Нам нужен план подземелий, нам нужны архивы разведки, нам нужно знать, где хранятся сокровища. Хочу добавить: никто не знает точно, что именно из ценностей было спрятано в подземельях. Поэтому с нас не спросят отчета… Запасайтесь чемоданами!
Глаза Вольфа алчно блеснули.
– А если я откажусь от экспедиции?
– Мы перестанем любить вас, – с улыбкой ответил Брандт.
– А если русские уже все отыскали? – продолжал упорствовать Вольф.
– Это исключено. По данным нашей разведки – а мы не можем ей не верить, – русские не открыли тайн кенигсбергских подземелий.
– Тогда… – хотел что?то еще сказать Вольф.
– Тогда вперед, к богатству! – воскликнул Брандт. – Ведь мы с вами, друг мой, старейшие и опытнейшие разведчики и пройдем всюду, куда только захотим.
Вольф налил в стаканы коньяк и чокнулся с Брандтом.
– Когда мы едем?
– Ну, не так скоро. Сначала мы побываем у моего друга Джона Эллиота. Если бы вы знали, какая у него яхта, какой чудесный подводный сад!..
4
Вечерняя Москва была шумной, оживленной. По обеим сторонам улицы деловито проплывали троллейбусы, проносились автомобили, по тротуарам бурлили потоки прохожих, спешивших в кино, клубы, театры, на концерты.
Никто из многочисленных прохожих, задержавшихся у светофора на углу Садового кольца и улицы Горького, не обратил внимания на сверкающий лаком “бьюик”, который, прошелестев шинами по мокрому асфальту, промелькнул под зеленым светофором и исчез, смешавшись с десятками машин, в направлении Смоленской площади. Милиционер, стоявший постовым на площади Маяковского, тоже проводил “бьюик” равнодушным взглядом.
На Смоленской площади машина свернула влево, долго кружила по переулкам Арбата, затем по набережной доехала до Каменного моста, пересекла Красную площадь, миновала многошумную улицу Горького, вновь пересекла Садовое кольцо, но уже в другом месте, и вынеслась на Ленинградское шоссе. Здесь автомобиль не задерживали светофоры, и он прибавил скорость. Через несколько минут сверкнули перебегающие по воде блики света, замелькала ограда Химкинского речного вокзала, и “бьюик” резко затормозил. Из машины выскочили два человека, оглянулись и, увидев, что на шоссе никого нет, скрылись в темных аллеях парка. Автомобиль снова набрал скорость и растаял в темноте.
Люди, покинувшие машину, ничем особенным не отличались. Один, плотный и высокий, был одет в парусиновую гимнастерку и брюки, заправленные в кирзовые сапоги, на голове его была фуражка, в руках он держал туго набитый старенький портфель. Такую полувоенную форму любят у нас носить хозяйственники. Второй, сухощавый, среднего роста, был в шелковой безрукавке и спортивных брюках. Он нес маленький чемодан. Оба имели озабоченный вид людей, боявшихся куда?то опоздать. Они быстро миновали темные аллеи парка и, пройдя мимо ярко освещенного здания вокзала, увенчанного шпилем со звездой, снова вышли на шоссе. Ни разу за все время они не заговорили друг с другом. Оглядевшись, толстый “хозяйственник” подошел к такси, стоявшему неподалеку от входа в вокзал. Второй последовал за толстяком.
– К станции “Белорусская”! – тоном бывалого хозяйственника сказал шоферу толстяк, когда он и его спутник сели в такси.
Пока “победа”, набирая скорость, мчалась по автостраде, сухощавый незаметно поглядывал в окно. Возле станции метро “Белорусская” они на ходу расплатились с шофером. Спустившись на эскалаторе, они сделали нелепую, с точки зрения постороннего наблюдателя, вещь: немедленно перешли на эскалатор, идущий вверх, и, пока поднимались, внимательно смотрели: не повторит ли кто?нибудь их трюк. Снова выйдя на улицу, они сели в другое такси. На этот раз их заказ был более солидным: – В Можайск!
Шофер переспросил и, получив подтверждение, повел машину по направлению к магистрали Москва?Минск.
Поздно вечером спутники приехали в Можайск, явились на станцию железной дороги и, став в очередь к кассе, взяли бесплацкартные билеты на поезд Москва – Калининград. Когда, сверкая огнями, подошел поезд и отъезжающие бросились разыскивать свои вагоны, двое не спеша пошли вдоль состава туда, где светился красный огонек последнего вагона.
5
Московский поезд прибыл в Калининград точно по расписанию. Сквозь широкие окна вагонов была видна оживленная толпа встречающих.
Асанов не спешил покинуть свое купе и, лишь когда перрон стих, вышел туннелем в город.
Саша давно хотел и никак не решался приехать в Калининград. Слишком живы были воспоминания о событиях тех лет. С трепетным чувством он вышел на площадь перед вокзалом и огляделся. Как все изменилось с тех пор! На том месте, где он и его товарищи увидели сидевшую в автомашине Эдит, стояло несколько такси, и около них толпились пассажиры. По площади со звоном мчались новые трамваи, сновали грузовики. По тротуарам пробегали стайки школьников, шли девушки в спецовках, густо припудренных известковой пылью, проходили щеголеватые военные моряки. К пригородному поезду спешили женщины с корзинками и авоськами, наполненными покупками.
Асанов пешком направился по улице, ведущей от вокзала к центру города. Здесь еще видны были следы войны. Целые кварталы руин заросли травой и кустарником, древние готические строения, назначение которых теперь трудно было определить, зияли глазницами окон. Но улица вставала из развалин. В груде битого кирпича неторопливо ворочался огромный экскаватор, и перед ним выстроилась целая очередь самосвалов. На уже расчищенной площадке работали бульдозеры – готовили место новому дому. А вот и новые дома – большие, просторные, светлые. Их словно из детских кубиков – блоков – собирали башенные краны, похожие на гигантских аистов.