Как мы дожились до такого…
Как… Ка-а-ак…
Как?
Нет. Не думать. Просто не думать, и все.
– Я здесь с первого дня. В Крыму жил.
Я ждал продолжения, но его не последовало.
– Осуждаете нас? – в лоб спросил я.
– За что?
– За то, что войска не ввели?
– Нет. Нет…
…
– В девяносто первом сколько за независимость Украины проголосовало? Девяносто процентов? Даже у нас в Крыму было за пятьдесят[36]. Так что, кого винить? Россию? За то, что сами это г…о выбрали?
Мне ответить опять было нечего.
– За все надо платить… – сказал Спец и тут же насторожился. А потом громко крикнул: – Сзади!
Я перевернулся. У меня под рукой было второе оружие – автомат АК-74 М с прицелом «Тюльпан» и сделанным местным, ростовским мастером глушителем «под финский». Я развернулся, хватая автомат, уже снятый с предохранителя и с досланным патроном – только полная боеготовность оружия спасла мне жизнь. Прыгнувшая собака – она прыгнула, чтобы одновременно прижать меня к земле лапами и вцепиться зубами в шею сзади, – наткнулась на ствол автомата, а потом очередь прошила ее насквозь, вырывая куски мяса и кровь[37]. Рядом Спец дал веером очередь из «МикроУзи», отгоняя других собак, если те были. Собака с глухим рыком упала между нами, лязгнула зубами и подохла…
Я перекинул магазин… Руки потряхивало.
– С…а.
Мы ведь установили растяжки. А она их обошла.
– Растяжки…
– Они их видят… – Спец встал. – Вставай. Больше здесь нельзя находиться…
Я забросил винтовку за спину, прикрепив ее к стрелковому мату, и взял автомат. Мы пошли к барану – сегодня вечером будет у нас плов.
Но подойдя к тому месту, где мы привязали барашка к вогнанному в землю колышку, мы обнаружили, что баран мертв. Он так натягивал веревку, пытаясь быть как можно дальше от разорванной пулей собаки, что задушил сам себя…
И это было плохо…
Абхазия. 27 апреля 2021 года
Транспортная «восьмерка» летела низко, едва не касаясь крон деревьев. В Абхазии – Апсны, как называли ее местные, – было уже лето. По крайней мере, по меркам средней полосы России.
Вертушку уже ждали. Два человека, оба в гражданском, стояли на крыше бывшего санатория, который не работал с девяносто первого года, с года, когда началась война, и смотрели вдаль, на зеленый ковер, горы и виднеющееся вдали море. Сюда пока не дошли деньги московских и местных воротил, постепенно превращающих Абхазию в «курорт для своих», русских, и здание так и было заброшено. Его приспособили под вертолетную площадку, когда готовили здесь базу спецназа – тренировочную, и разведывательный центр, работающий как по Грузии, так и по Украине…
У этих двоих была сложная судьба. Один из них был в свое время инструктором в батальоне Басаева, даже писал на него характеристику. Здесь, в Абхазии, когда Басаев и другие чеченцы воевали за ту же сторону, за которую воевала Россия. Другого увольняли из органов дважды, оба раза – по компрометирующим основаниям. Но ни разу не решились отдать под суд. И оба раза восстанавливали.
Оба были мастерами Игры. Большой игры. Один – тот, кого увольняли, – помнил еще великих мастеров. А такие оставались еще в девяностые. В восьмидесятые по секретному приказу Горбачева была создана КГНК – Конфедерация горских народов Кавказа – как новый инструмент влияния на Кавказе. Грузия хочет выйти из состава СССР? Прекрасно, но тогда из Грузии выйдут Абхазия, Осетия, Аджария – ведь Грузия не менее, а более лоскутна, чем Россия, там живет множество народов, и счеты друг к другу долгие и кровавые. Россия хочет суверенитета? Прекрасно, тогда мы поднимем статус АССР – автономных республик – до статуса ССР, союзных республик, и создадим угрозу развала уже России.
Мастера игры в восьмидесятые играли против собственной страны, сами того не осознавая. Горбачев и тогдашнее руководство КГБ СССР любило тушить пожар бензином.
Но Ельцин тогда переиграл всех. В Чечню внедрили генерала Джохара Дудаева, которого до этого обработал один из депутатов Межрегиональной депутатской группы, избравшийся как раз от Прибалтики, где тогда служил Дудаев. Республикам в составе России Ельцин предложил взять столько суверенитета, сколько смогут проглотить, а потом все тихо забрал, поперхнулась одна Чечня. А потом он устранил и самого Горбачева – тихо и мирно, в Вискулях. Мало кто знает, что Горбачев пытался предотвратить то, что произошло, пытался вызвать всех в Москву, готовил аресты. Именно поэтому СНГ образовали тоже не в Москве. Ельцина и остальных тогда спас маршал Шапошников, заявив, что армии еще один путч, после которого она же будет виновата, не нужен. Последнюю попытку спасти себя Горбачев предпринял на всесоюзном собрании офицеров. Говорил долго и невнятно, три часа почти. Ни о чем как обычно. Ельцин говорил чуть больше часа. Пообещал повысить зарплату – в отличие от Горбачева, Ельцин всегда твердо стоял ногами на земле. Поняв, что его никто не поддерживает, Горбачев собрал журналистов и заявил о прекращении своей деятельности на посту президента СССР. Это было не предательство, а сухая констатация неприглядных фактов – тот огромный кредит доверия, ту огромную власть, какая у него была, Горбачев промотал. Пустил по ветру. А трагедия была в том, что Горбачева оказалось невозможно сменить никаким другим путем, например выборами. Так Россия получила очередной страшный урок демократии.
А еще один урок был получен в четвертом и такой же – в четырнадцатом. Он в том, что демократия ничто перед упертостью и готовностью переть вперед буром[38]. Если ты в меньшинстве и у тебя нет шансов победить на выборах, то нужно действовать так: выйти на площадь, зажечь шины и сказать: «Мы будем жить так, как я хочу, или никак». И не сходить с этого пути, с этой позиции, стоять насмерть. Если с тобой пытаются договориться, принимать уступки других, жать руки, улыбаться и тотчас забывать все обещания, снова упираться рогом и говорить: «Что мое то мое, а вот о твоем давай поговорим…»
Так, кстати, не одному кровавому диктатору кранты пришли. Но мировое сообщество, рукоплещущее очередной перемоге, никак не подумало, что страна под названием Россия может взять этот метод на вооружение. Упереться рогом, и…
И – что?
Думали они об одном и том же. Сейчас.
– Ты в девяносто первом где был? – спросил тот, что постарше.
– Я? Только старлея получил. Вывели нас… бросили в чисто поле… привет. Выживайте как хотите.
– Германия?
– Она самая.
– А думал о чем?
– Да о том, как зиму, б…, проведем! С семьей! В палатке ПАБ-60!
– А я в Москве был. Создавали, б…, КГБ РСФСР. Вызвал меня начальник отдела, подняли аж до зампредседателя КГБ. Союзного. Он говорит – так мол и так, товарищ Меркушев, мы выбрали вас для важного задания. Формируется КГБ России, мы понимаем, что в России должен быть собственный КГБ, но знать, что там происходит, мы должны. Люди там с недостатком практического опыта – могут дров наломать. А вы, товарищ Меркушев, должны за ними присматривать и нам сообщать. Чтобы мы оказали, так сказать, практическую помощь, поправили, где надо. Не дали мелким ошибкам превратиться в непоправимые. А я, знаешь, что заметил?
…
– Хотел он мне еще про партию втереть, да вовремя тормознулся. Вот я и пошел – в российский КГБ, с самого начала.
– Да уж…
– А знаешь, где я потом этого зампреда КГБ встретил?
…
– Председателем правления банка! Твою мать! Они тогда наворотили делов… вплоть до финансирования боевиков… Вот мы тогда и поговорили. Даже про золото партии. Хочешь кстати, знать, где оно? Это пресловутое золото партии?
???
– А нигде! Про…и! Часть вывели за кордон, по счетам распихали. Но это малая часть. Большую спустили. Решили в кооперативы и банки вложить – вложили, да не удержали. Командные высоты в экономике хотели сохранить, б… А как они с высот кремлевских на грешную землю спустились, на них со всех сторон наскочили – только пух и перья полетели! Он сидит передо мной – я уже начальником отдела был – жалуется – работнички сговорились с мафией, навыдавали левых кредитов, фирмы лопнули, денег нет, ему теперь отвечать. А меня, б…, такая злость взяла, смотрю, думаю – убил бы, с…у! Жалуешься? А куда ты, п…р, лез!? Как ты в зампреды КГБ пролез и зачем? У тебя, с…а, не банк, у тебя всю страну раздербанили! За которую ты в ответе был, козлина! И все прое…л! Сижу, думаю – ну, все! П…ц тебе! Он как почувствовал, смотрит на меня испуганно так.
– По морде хоть дал?
– Не. Такая слизь по морде не заслуживает.
Помолчали.
– На Донбассе давно был?
– В четырнадцатом. Ставил им работу с пленными.
– Пленными…
– Стою, смотрю, пацан лет двадцати. Были и младше. Куда сунули, с…и. Они же его подставили!
– А я только оттуда.
…
– На стратеге разведывательном пролетел, сели в Крыму – слов не было. Достали бутылку, прямо на борту приговорили. Это же…
– Я иногда думаю – ладно, дети. Понятно, отцы поели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина. Но внуки-то наши смогут нормально жить?
– Нет…
…
– Нет, не смогут. Упертые мы…
…
– Вертушка. Пошли…
Подмосковье, запасной командный центр ГШ. Сектор боевого применения спецназа. 28 апреля 2021 года
С причудами ныне жизнь.
Не успел в Ростов – на тебе. Снова ревущий в ночи транспортник, снова ночной перелет и жесткая посадка на каком-то плохо освещенном аэродроме. Колонна УАЗов, кажется, бронированных…
– Сюда, сюда…
С плотным вкусным звуком закрылась дверь. Бронированная. Машина, подвывая китайским дизелем, тронулась с места, пассажир машины чуть прибавил свет.
– Э… здравия желаю.
Вот это попал! Полковник Ревякин. Именно он нас награждал на выпускном и речь читал…
– Вольно, старлей. Вольно.
Тонированные стекла, скорость уже под сто. Куда мы едем? И зачем – ради меня одного гоняли самолет?
– Мы в Подмосковье. Точное место тебе знать не обязательно…
Понятное дело.
– Сразу к делу. Полковник Токар…
Подполковник, вообще-то.
– …дал информацию стратегической важности. Речь идет не просто о жизни и смерти миллионов людей. Речь идет о будущем. О том, что в самом недалеком будущем названия каких-то населенных пунктов, в том числе и крупных, могут стать нарицательными. Как Чернобыль.
Полковник немного подыгрывает. Но это не удивительно. Мы с тобой одной крови – ты и я. В спецназе у всех жизнь на ниточке подвешена, другого просто не поймут. Значит, что-то ядерное…
Чернобыль…
Просто удивительно, что это до сих пор не произошло. Украина ведь в девяносто первом получила одну их самых развитых в мире атомных отраслей. Там и добыча урана, а у Украины есть собственные запасы. И шесть атомных электростанций, и одна из самых больших долей атомной энергии в общем энергобалансе страны. И ракетное производство в Днепропетровске. И наука высшего уровня.
Да только в 1991 году экономика Украины равнялась экономике ФРГ. Кто же мог подумать, что через четверть века она в Африку превратится?
Откуда я все это знаю? Да дело в том, что спецназ не десант, нас головой кирпичи крушить не учат. Мы учимся действовать в нестандартных ситуациях. Разбираем их. Как, например, вам такая вводная – в Днепропетровске заминирована гостиница «Парус», которая уже сорок лет недострой, возникла угроза ее обрушения в Днепр, что может снести волной Днепрогэс (семьдесят пять лет без ремонта), а потом и все шесть блоков Запорожской АЭС, что вызовет радиоактивное заражение всего Черного моря, всего нашего побережья, Крыма и всего юга России, не говоря о других странах. А так как террористы – социально близкие, украинские власти или – кто там вместо них – операцию по освобождению проводить не спешат. То есть операцию по освобождению придется проводить в полностью враждебном окружении. И что думаете, решения тут нет?
А вот есть.
Может быть, даже и Чернобыль. Он самый. Помните, шеврон такой был популярный – рабовласники. Приехал, привез рабов, отправил их к саркофагу – и они тебе собрали достаточно дряни для того, чтобы собрать одну, две, десять грязных бомб. И там ведь не только саркофаг. Там могильники. В которых чего только не захоронено – вплоть до кусков радиоактивного графита, выброшенных взрывом из активной зоны, который убивает за несколько часов. И кто эти могильники охраняет?
А никто.
Украина – це Европа.
Не посмеют? Да боже мой, еще как посмеют! В Украине можно новый девиз как государственный принимать – мы делаем все, что бы нам в голову ни въехало…
– Понял.
– Операция будет проходить на территории Украины. Сам понимаешь, чем это чревато. В плен никто попасть не должен[39].
Я вспомнил разговор в располаге… Вспоминали войну. Выехали, укропы наступают – август четырнадцатого был. Столетие Первой мировой отмечали новой войной в Европе. Снарягу только получили. Одна граната на двоих всего. В плен никто не хочет – понятно, что там будет. Ничего, в случае чего обнимемся.
Потом оказалось, что она учебная…
– Нужны добровольцы?
– Да. Это приказ – только добровольцы.
Интересно…
Когда ты принимаешь решение служить в армии, ты понимаешь, на что ты идешь. Армия – это война. Если она начнется, ты первый должен встать на пути врага и преградить ему путь, даже ценой собственной жизни. Когда ты принимаешь решение служить в спецназе – это еще одно решение, по сути, это то же самое, что жизнь в карты проиграть. Раньше вообще спецназ для того и создавался, чтобы при угрозе ядерной войны забрасываться в тыл НАТО, искать и уничтожать подвижные ракетные комплексы – «Першинги». Возвращение домой не предусматривалось в принципе. Сейчас немного все по-другому, но не обязательно в лучшую сторону: альтернативой смерти в бою или на собственной гранате служит укропский подвал с заплечных дел мастерами. Или боевики ИГИЛ, Талибана или кого там еще придумают тебе смерть сожгут заживо, отрежут голову, обратят в рабство, забьют до смерти. Если не готов к этому, спецназ не для тебя.
Смерть… смерть – это как когда только фильм начался, а тебя просят покинуть зал прямо на середине просмотра. И ты никогда не узнаешь, а чем же все закончилось.
А любопытно… любопытно посмотреть.
– Я – доброволец.
Полковник поморщился:
– Да доброволец-то ты доброволец, это я знаю. Ты курс действий в условиях радиационной опасности проходил?
– Только в объеме общего курса.
– То-то и оно. А там наступишь куда, и через год в больничке сгниешь. Есть места, где до сих пор фон в пять-семь тысяч раз выше нормального. Сколько-то там бэр[40] схватишь – и инвалид на всю жизнь. Такая вот арифметика…
Абхазия. 27 апреля 2021 года. Продолжение
– Значит, они расположились в самом Чернобыле?
– Да…
– Рисково.
– А чего рискового? Дозиметры у них есть. Целый город в их распоряжении – здания заброшенные, что личный состав заводи, что технику ставь. Под открытым небом ночевать не надо…
– Техника у них есть?
– Да.
– Какая?
– Пикапы с пулеметами. Несколько БМП и БТР. Говорят, пара танков.
– Говорят – или сам видел?
– Там никто и ничего толком не видел. Уже несколько групп «сталкеров» пропали. Начитаются, наиграются и прут через границу.
– И с концами.
– Точно.
– Для чего они это делают? Для себя или на продажу?
– Понятия не имею. Скорее второе – Ступак тот еще фрукт. Он за идею работать не будет, если к идее не прилагается возможность пограбить.
– Кем он был… ну до того, как все началось?
– В девяностые к вам в Чечню ездил. В составе УНА-УНСО. Потом типа разочаровался, занимался бизнесом ни шатко ни валко. Открыл несколько магазинов, потом продал их какой-то сети. Потом пропал из виду. А как началось – объявился, как командир бата.
– «Вильна Украина».
– Он самый.
Батальон «Вильна Украина»…
В любом обществе есть «лишние люди» – это те, кто не встроился, не нашел себя. Эти люди опасны – прежде всего, тем, что они ни к чему не привязаны и им нечего терять. Собраться – только подпоясаться. Есть, конечно, такие, кто сдает квартиру в Киеве и живет на Бали или продает бизнес и уезжает в Индию искать смысл жизни посреди коровьих какашек. Но есть и те, кто заражается агрессивным национализмом, даже нацизмом. Знаете, чем отличается национализм от нацизма? Националист любит свою нацию. А нацист ненавидит все другие. И вот такие вот «лишние люди» в минуту кризиса появляются «ниоткуда» и становятся сотниками на Майдане, потом командирами добровольческих батальонов.