Девушка начала расстегивать его рубашку, стремясь поскорее сбросить тонкую ткань — единственную преграду между ними. Ей хотелось почувствовать напряжение его мускулов своим разгоряченным обнаженным телом. Ларсон крепко прижал девушку к себе и, касаясь губами ее уха, иступленно гладил по спине. Потом его ладони сжали ее бедра, скользнули под юбку. Глэдис оцепенела от нежного прикосновения мужских пальцев к своему животу. Медленно, словно испытывая ее терпение, он опускал руку ниже и ниже…
Дикое, необузданное желание охватило ее, Глэдис полностью потеряла контроль над собой, мечтая лишь об одном — чтобы он овладел ею сейчас же, тут, на кухне.
Она едва не кричала от потрясающих, неведомых ранее ощущений, от прерывистого дыхания Ларсона. Он снова нашел ее губы, жаждавшие поцелуя, но на этот раз Глэдис опередила его.
Никогда никто не возбуждал в ней подобной страсти. Ларсон великолепно знал, как доставить наслаждение, умело вел девушку к вершине неведомого ранее блаженства. Глэдис готова была умолять взять ее сию же секунду…
— Это какое-то безумие, — услышала она вдруг его голос.
— Почему? — прошептала она.
Он взял ее за плечи и взглянул прямо в глаза.
— Потому, что мы знакомы целую вечность. Мы выросли вместе, и я всегда считал тебя просто маленькой Глэдис, лазающей по деревьям в нашем саду. Никогда раньше я не видел в тебе женщину.
— Так сколько можно повторять, что я выросла? — усмехнулась Глэдис и нежно провела ладонями по его обнаженной мускулистой груди.
Зачем он остановился? Она не желает говорить, думать, отвлекаться от того, что происходит между ними сейчас. Да, она хочет его так сильно, что все тело ломит от вожделения.
Ларсон словно прочел ее мысли, наклонился и принялся нежно касаться губами ее подрагивающих губ, будто дразня, но эта игра не могла надолго увлечь его, слишком велико оказалось искушение слиться в страстном поцелуе, который не утолял жажды любви, а только разжигал страсть.
Глэдис требовательно положила его руку себе на грудь, чтобы вновь испытать изумительную ласку. Ларсон застонал от нестерпимого возбуждения…
Несомненно, оба уже готовы были слиться в любовных объятиях, но в этот момент Глэдис услышала чей-то голос. Плохо соображая, что происходит, словно в тумане, она отстранилась от Ларсона, который тоже прислушался.
— Ларсон?.. Где ты, Ларсон?
Это было так неожиданно, что Глэдис едва не подпрыгнула от испуга. Она порывисто высвободилась из объятий Ларсона, который, наоборот, словно окаменел, и начала быстро одеваться и приглаживать волосы, чувствуя себя виноватой.
Ларсон проявил сдержанность и не суетился. Он спокойно застегнул рубашку и, к тому времени, как Тельма, а это оказалась она, появилась на кухне, оба были вполне одеты. Глэдис нервно схватила в одну руку тарелку, а в другую — полотенце, словно это помогало создать впечатление, что ничего не произошло.
Тельма остановилась в дверях, обвела их подозрительным взглядом. Ларсон выжидающе смотрел на незваную гостью и ждал, что же она скажет. Неловкая пауза затягивалась, и Тельма, поняв, что пора как-то объяснить вторжение, сказала:
—
Но по каким делам? По делу Тельмы? Или вместе с ней?
Глэдис безоговорочно поверила в эту версию, потому что считала, что где бы Ларсон ни находился, та теперь ни на шаг от него не отойдет и от себя не отпустит. Поэтому, когда Глэдис пришла на работу в понедельник и увидела Тельму на месте, то не могла не поразиться этому до глубины души.
Дверь в кабинет Тельмы была открыта, что тоже было удивительно, поскольку обычно этого не случалось. Значит, она желает видеть, кто пришел, а, вернее, поджидает Глэдис. Словно затаившаяся в зарослях хищница, которая выслеживает жертву.
Поняв это, Глэдис не могла незаметно прошмыгнуть мимо, это было бы проявлением трусости с ее стороны, поэтому она заглянула поздороваться. Тельма, подтянутая и безукоризненно одетая, сидела за своим столом и глядела на дверь орлиным взором.
— Заходи, пожалуйста, — сказала она ледяным тоном, не удосужившись даже подняться из-за стола.
Глэдис нехотя подчинилась. Пришлось закрыть та собой дверь по знаку Тельмы.
— Думаю, ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить?
Глэдис села на стул напротив, положила ногу на ногу и осторожно глянула на начальницу.
— Нет, не совсем.
Тельма ядовито усмехнулась.
— Неужели ты хочешь меня убедить в том, что настолько глупа?
— Ну, если это касается субботы…
— Это действительно касается субботы. А точнее того, как ты сделала из себя последнюю дуру, напялив этот идиотский наряд. Но я не пойму, для чего ты это затеяла? Решила таким манером привлечь внимание Ларсона? Думала, что такой, как он, клюнет на столь дешевый трюк?
Тельма даже привстала и подалась вперед к Глэдис. Хорошо, что между нами стол, подумала девушка.
— Не кажется ли вам, что здесь не совсем уместно обсуждать подобные вещи? — спросила Глэдис, но, судя по реакции начальницы, ей стоит промолчать.
— Это мой кабинет! — заявила та злобно и посмотрела на Глэдис с такой ненавистью, что девушка притихла. — Ты — всего лишь наша с Ларсоном подопечная. Или забыла об этом?
— Нет, я всегда помню о том, что он сделал для меня, и…
Еще одна ошибка. Но поздно, слова обратно не вернешь. Надо было молчать с самого начала.
— Да, он был очень любезен, крайне любезен. Ты не заслужила и такой любезности, а тебе все мало. Когда же ты успела сообразить, что можно получить от него больше, чем просто жилье и работу? Когда тебе пришло в голову использовать его?
— Я ничего подобного не собиралась делать! — воскликнула Глэдис.
В глазах начальницы появилось такое выражение, которое могло означать только одно — ты уволена!
— Перестань сейчас же лгать! — Тельма изо всех сил стукнула кулаком по столу, да так, что едва не перевернула чашку с кофе. — Встретившись с ним, ты сразу смекнула — раз он так тебя жалеет, не составит труда охмурить его!
— Как вы смеете обвинять меня в таких вещах? — заявила Глэдис, побледнев.
Но можно было и не спрашивать, ответ ясен: Тельма говорит о том, как поступила бы сама на месте Глэдис. Для нее это единственный способ завоевать мужчину. Ничего другого она и не поймет. Любовь для Тельмы — чувство неведомое, она вовсе не влюблена в Ларсона. Просто он нужен ей, а заодно и все остальное, что он может дать, — деньги, власть, имя.
— Это не обвинения, это — правда! Я вижу тебя насквозь, сразу раскусила, несмотря на невинный вид растерянной маленькой девочки. А скажи, как скоро ты поняла, что у тебя с ним ничего не выйдет? Когда сообразила, что Ларсона не привлекают бедные маленькие девочки, и быстренько преобразилась?
Тельма сделала многозначительную паузу, а Глэдис обдумывала достойный ответ на обидные слова.
— Ларсону нужна настоящая женщина, — выпалила Тельма, и лицо ее превратилось в уродливую маску. — Ему не нужна девчонка!
— Тогда, почему вы так волнуетесь? Чего боитесь меня, если за все это время он так и не привязался ко мне настолько, чтобы проводить со мной все свободное время?
— Значит, чтобы не скучать по выходным, ты решила завлечь Ларсона крикливым нарядом? Оделась как потаскуха?
Это было уже оскорбление. Глэдис вспыхнула от обиды и злости. Но что можно сделать? Тельма с явным удовольствием наблюдала за ней, понимая свое превосходство.
— Неправда!
— Конечно, правда! — презрительно усмехнулась Тельма. — Поэтому он и набросился на тебя на кухне! А ты подумала, что наконец добилась своего?
— Ничего подобного, — начала Глэдис и осеклась, задохнувшись.
Она не могла врать, утверждать, что ничего не было между ними, но ее бесила та форма, в которой была представлена вся ситуация.
— У тебя ничего не выйдет! — продолжила Тельма. — Может, Ларсон и увлекся на минуту, потому что ты поманила его, — какой мужчина откажется, если ему все преподносят на блюдечке? Но ты для него ничего не значишь. Поняла? Мы с Ларсоном люди одного круга. И он будет моим.
Глэдис больше не желала слушать — встала и вышла.
Удивительно, что ее не уволили. Скорее всего, пришло ей в голову позже, Тельма не имела полномочий сделать это. И все же она — опасный враг.
7
Глэдис не видела Ларсона всю неделю. Он обещал приехать еще в среду, и она прождала его вес: вечер, а потом, разочарованная, отправилась спать. Правда, пыталась уговорить себя не расстраиваться, ведь она твердо решила держаться него подальше. Но мысленные уговоры толь растравили душу, и все кончилось тем, что она опять ворочалась полночи без сна.
Когда и в четверг Ларсон не появился, Глэдис сказала себе, что это даже к лучшему и нечего переживать. Наоборот, надо только радоваться, что он не маячит у нее перед глазами. Весь вечер она лежала в кровати с книгой и заснула, забыв потушить свет. Ей приснился тяжелый сон, в котором участвовала она, Ларсон и Тельма, деталей она не запомнила, остались лишь неприятные ощущения, потому что проснулась Глэдис в плохом настроении.
Ларсон приехал, когда Глэдис заканчивала мыть посуду после ужина и уже собиралась идти спать. Она вдруг услышала, что открылась входная дверь, а потом щелкнул замок. Все дни она напряженно ждала этого звука, готовилась к встрече, убеждая себя в том, что будет вести себя сдержанно, спокойно и безразлично. Увы, напрасно — внутри все сжалось, во рту пересохло и стало трудно дышать.
Она поспешила из кухни в спальню, но тут же столкнулась с Ларсоном. Он не спеша закатывал рукава рубашки, и, если неожиданное появление Глэдис и удивило его, он не показал вида. Просто небрежно кивнул девушке. Она потопталась на месте и все-таки решилась заговорить:
— Привет, как прошла поездка?
— Хорошо. Даже очень хорошо. Стоило кропотливо прорабатывать каждый шаг месяцами, чтобы, в конце концов, добиться такого результата. Теперь понемногу все встает на свои места. Америка, если хочешь знать, это только прелюдия. А тебе действительно интересно? Если дела пойдут, как намечено, моей добровольной ссылке скоро наступит конец.
Он устало улыбнулся и направился в кухню.
— Кофе есть? — спросил он.
— Все это связано с Линдой? — спросила Глэдис ему в спину.
Ларсон обернулся.
— Да, дело касается Линды. А теперь ответь на вопрос — кофе, есть?
— Только что сваренный, горячий и дымящийся? Ты будешь неприятно удивлен, но нет.
Глэдис не собиралась расспрашивать его о Линде. Как всегда, ей было трудно вести с ним непринужденный разговор. Ларсон рассмеялся.
— А можно попросить тебя приготовить кофе? — спросил он.
— Лучше не надо, — задумчиво ответила Глэдис, радуясь тому, что он не вспоминает о происшедшем. — Но если ты сам собираешься заняться кофе, то свари чашечку и на мою долю.
Через несколько минут Глэдис уже сидела за столом, пила кофе, чувствуя себя уютно, по-домашнему, в повседневной одежде, без макияжа, и внимательно слушала рассказ Ларсона о Нью-Йорке.
Он с мягким юмором детально описывал места, о которых она только слышала, — поездка за границу была всегда для нее равносильна полету на Луну. Глэдис никогда никуда не ездила, они с отцом не могли себе позволить подобные траты. Поэтому ей было очень интересно узнать от Ларсона об Америке. Гораздо спокойнее говорить о путешествии, чем о его мачехе и обо всем, что с ней связано,