Крячко вздохнул:
– Не хочется, сил нет.
– Это почему же? – удивился Гуров. – Что мы ушли от него? Так он рад до смерти. Он же хозяином в лавке перестал быть, мы его совсем задавили. Потом не забывай, мы ему оказали немалую услугу.
– Мне бы твоего нахальства хоть чуток.
Гуров взглянул на друга, прищурился, словно прицеливаясь.
– Возьми что-нибудь другое, с этим у тебя все в порядке.
Секретарша в приемной оказалась молоденькой девушкой.
– Он занят, – произнесла она таким голосом, будто в горле у нее были металлические прокладки.
– Совсем занят? Окончательно? – Гуров открыл дверь в кабинет Юдина, который что-то писал, но, увидев Гурова, отложил ручку, и было ясно, что писать ему очень не хотелось.
– Здравствуй. Раз пришел – заходи. Привет, Станислав.
– Что это ты на нас смотришь, будто мы тебе должны?
– Брось, это я вам по гроб жизни…
– Не надо о гробах, – перебил Гуров. – Давай кофе, у нас лишь один вопрос.
Когда кофе был выпит, Гуров спросил:
– У тебя все в порядке?
Юдин и до этого вопроса держался напряженно, а тут уже прямо застыл, пожевал сухими губами:
– Стреляй, Лев Иванович. Что еще…
– Недушевно ты к старым друзьям относишься, – сказал укоризненно Гуров. – А кроме добра, ты от нас ничего не видел.
– И не надо ничего. – Юдин попытался усмехнуться. – У меня мечта – никогда тебя больше не видеть.
Крячко стало неловко, он заворочался в кресле. Гуров глянул на него мельком.
– Не тереби себе душу, Станислав… Борис хамит от стеснительности… Боря, скажи нам, кто такой – Виктор Иванович Якушев, и мы уйдем.
– Где ты достаешь свои вопросы? – Юдин развеселился, и было понятно, что веселость эта – от безнадежности.
– Не нравится вопрос, не отвечай, – Гуров даже сделал движение, словно хочет подняться. – Я задам этот вопрос в другом месте.
– Я ругаюсь с тобой, но люблю, – Юдин тяжело вздохнул. – Оставь Якушева, иначе тебя убьют. Якушев – не человек, Якушев – империя. Он не просто громадные деньги и связи…
– Не пугай меня, потому что я боюсь, – серьезно ответил Гуров. – Я только человек и устал сражаться с системой. А у Якушева, полагаешь, есть люди в КГБ?
Юдин не ответил, взглянул как на больного.
– У него люди везде, где пожелает.
– А президент нам к чему?
– Положено. У всех есть, и России положено.
– Ты не слышал, на предстоящих выборах они ничего менять не собираются?
– Лев Иванович… Ты хотел задать лишь один вопрос…
Гуров замолчал, смотрел долго, внимательно, сказал неожиданное:
– Я бы на твоем месте уехал в долгосрочную командировку.
Гуров встал, коротко попрощался, пропустил вперед сосредоточенно молчавшего Крячко, открыл дверь и вышел.
Глава 10
Гуров позвонил полковнику Еланчуку и услышал его радостный голос:
– Здравствуй! Разыскиваю тебя – ты звонишь, словно провидец. Как быстро ты сможешь подскочить на наше место?
– Мы собирались его сменить…
– Встретимся, сменим…
Еланчук неуловимо изменился, в нем появилась собранность, сила, целеустремленность.
– У меня плохие новости, Лев Иванович, – сказал он, усаживаясь в машину Гурова. – Я не имею допуска к информации председателя, но знаю людей, которые ее готовят. Все молчат, но видно, как сторонники фашистов подняли головы. Интеллигенция – в обычной растерянности. Незначительные люди, людишки, в разговоре обмолвились, что президент выборы проиграет. Ты знаешь категорию таких болтунов, за счет якобы осведомленности они хотят стать выше тебя. Но, обрати внимание, в большинстве случаев их информация верна.
– Я нашел киллера, – сказал Гуров таким тоном, словно сообщил, что обнаружил в подкладке старого пиджака рубль.
– Кто его готовил?
– Он сам приготовил себя и поднялся на высший уровень.
– Что ты хочешь сказать?
– Что имеется киллер высокой квалификации, за которым, возможно, стоят деньги партии и что к ним прилипло за это время. И дело это не мое, а ваше. – Гуров пожал плечами. – Пожалуй, и сказать больше нечего…
– Как с доказательствами?
– Обычно. Он дважды стрелял из одного и того же «вальтера». Теперь разобрал и выбросил. Можно забыть.
– И что ты собираешься делать?
– Я?! – Гуров взглянул недоуменно. – А что тут можно сделать? Доказательств нет и не предвидится. Выставлять за ним наружку бессмысленно, он – человек обученный.
– Не говори чушь, за любым человеком можно пронаблюдать так, что у него и в ухе не засвербит.
– У него не засвербит, но знать об этом будут все, кому положено и не положено. Зачем ты так срочно вызвал меня?
– Беспокоюсь, Лев Иванович. Мне не нравится оживление в нашей конторе, не нравится – кто именно оживился, не нравится внешнее спокойствие руководства, они уверены, что сменят президента.
– До законных выборов?
– Не думаю. Убежден, заготовлен какой-то предвыборный трюк, тогда президент дискредитирует себя окончательно. Учитывая войну в Чечне, сильно толкать Бориса и не требуется.
– И Бесковитый?
– Люди не дадут дураку деньги. Имеется третье лицо, которое пока в тени.
– Мне-то что? Пусть они все перестреляются и переизберутся. Я офицер криминальной полиции, буду нужен всем властям и режимам.
– Ты неуправляемый офицер и нужен не будешь, тебя уберут в первую очередь.
– Третье лицо, – сказал неожиданно Гуров, – лицо, не замазанное политикой нынешнего правительства, лицо, которое наведет косметический порядок, создаст видимость законности и порядка, поддержит вновь избранного президента.
– Ты все говоришь правильно, и все не о том. Если переворот, который, я чувствую, готовится, а частично и не чувствую, а знаю, – нас ждет обыкновенный фашизм. Это верха думают, что они дают миллиарды и рулят. На самом деле руль у них отберут и начнут, как обычно, с расправы с неугодными, опасными. Ты посмотри на лица нынешних правителей, так они, если в верхах останутся, там будут лучшими.
– Что ты меня пугаешь и что я могу сделать?
– Проанализируй свою жизнь за последний месяц. Не знаю, в силу чего, но ты оказался в центре. Тебя хотят использовать для последнего выстрела. Когда президента сменят, Дума самораспустится и начнется террор. Ты должен найти ключевую фигуру, которую они держат за сценой, и обесточить ее.
– Убить?
– Если понадобится, то и убить.
Гуров взглянул Еланчуку в глаза и, медленно выговаривая слова, сказал:
– Совсем за дурака держишь? Я в таком случае не имею даже шанса остаться в живых. И вообще – все, – он выставил ладони. – Я в политику не играю. Я опер криминальной полиции.
– Но ты нашел киллера.
– Ты доложил?
– Конечно, нет. Хочу взглянуть, зачем он нужен. Значит, играешь, Гуров? – Голос Еланчука неожиданно погрубел. – Я помню, что ты спас мне жизнь и из-за меня убили человека. Я долги отдаю, тем более такие.
– Я не сомневался. – Гуров хлопнул Еланчука по плечу и пошел по аллее один.
«Немногого мы добились, но кое-что имеется, – рассуждал Гуров, усаживаясь на скамейку. – Попробуем подвести итоги или, как любят выражаться начальники, проанализируем ситуацию. В министерстве появляется новый зам явно демократического направления. Уже странно. У нашего министра не должно быть таких замов. Это человек чужой. Допустим, его спустили из Администрации президента, сказали, мол, не трогай убогого, пусть до пенсии доживет. Возьмем, как рабочий вариант… Но Бардин, во-первых, не убогий, во-вторых, сразу начинает с атаки. Ему нужен киллер. Возможно, я ошибаюсь и он прекрасно осведомлен, кто такой настоящий киллер. Тогда возникает ряд вопросов. Зачем генерал пытается сблизиться с полковником Гуровым? Зачем к делу привлекают женщин? Какую роль тут играет депутат Иона Доронин? Кого вообще представляют эти люди, этот «кружок кройки и шитья»? Имеет ли к ним отношение налетчик Захарченко? Это вряд ли. Плюнуть на них и забыть, да чутье подсказывает: туда ты лезешь, дружище, именно туда. Дамы – камуфляж и прикрытие, создающие атмосферу несерьезности, дилетантства. Но если Якушев в деле – значит, задействованы миллиарды. А такие деньги ставят только на корону, на Россию и более ни на что!»
И каждый раз Гуров, не зная, что предпринять, начинал танцевать от печки. Он вспомнил, что в «минуту страсти роковой» получил от Ирины ключ от квартиры и разрешение приходить без звонка.
«Взгляну на квартирку внимательно, – решил он, направляясь к машине, – а дальше жизнь покажет».
Бардин знал, что жена у сестры, поэтому, не заходя домой, отправился к свояченице, где, кроме сестер, присутствовали Иона Доронин и телевизионный комментатор Турин. Генерал догадывался, что между его женой и популярным телевизионщиком роман, но так как к жене он уже охладел и сам был не без греха, то держался с Туриным по-дружески. А Иона в свободное от заседаний время служил у Иринки прислугой за все. Бардин ревновал, но сделать ничего не мог: Ирина была женщина свободная и своенравная.
Генерал обрадовался, что хотя бы Гурова здесь нет, и включился в шумное застолье весело, хотя и почувствовал, что своим приходом прервал серьезный разговор.
Ирина подняла тост за Бардина, пожелала ему скорее стать министром.
– Я думал, ты ко мне лучше относишься, – отшутился генерал.
Все выпили, пытались найти подходящую тему, но разговор не клеился. Турин деловито взглянул на часы, поднялся, одернул твидовый пиджак.
– Я начинаю сегодня, только не ждите скандалов. Все будет интеллигентно, в полутонах.
Бардин понял, что эта фраза относится к прерванному разговору.
– Я не против полутонов, Александр, – неожиданно голос Доронина зазвучал резко, – но в вашей передаче должна быть четко обозначенная позиция.
– Я постараюсь, – Турин раскланялся, но не вышел, взглянул на Доронина.
– Заговоры – вещь не простая, – Иона Доронин тоже сделал общий поклон.
Алла подала знак сестре, чтобы та удержала гостя, но Ирина не шелохнулась, смотрела на происходящее насмешливо, несколько сторонне.
– На посошок, Иона. И попутного тебе ветра! – сказала Алла, налила два стаканчика виски, чокнулась с Дорониным.
– Алла, ты знаешь, мне нельзя!
– А мне можно.
– Пей, Иона, и ложись на диван… Не в первый раз, так что не стесняйся, – сказал Бардин.
Звякнул звонок, хлопнула входная дверь, портьеры распахнулись, и в гостиную влетел Гуров. Полковников с такой статью, посадкой головы, обаянием можно было увидеть только в кино.
Он сделал скользящий шаг, опустился на одно колено, положил на руки Ирины букет роз, легко поднялся и поклонился каждому из присутствующих с таким видом, словно в обеих женщин он влюблен, а каждый мужчина здесь – друг детства и до гробовой доски.
Наступила неловкая пауза. Гуров, не обращая внимания, воскликнул:
– К черту постные мысли, господа! – Выставил на поднос фужеры, разлил шампанское, себе взял стакан с виски, второй случайно сунул в руки Доронину и сказал: – В меня промахивались множество раз, но ни разу не промазали с метра. Можно сказать – рекорд! – Он сунул палец в дырку на рукаве. – Пусть они так стреляют и дальше.
– Счастье не бесконечно, – уныло произнес депутат. – Вы выглядите как мушкетер, да времена прошли.
– А люди остались. – Гуров низко поклонился Ирине, якобы случайно подхватил Иону под руку, и они шарахнули по стаканчику виски.
Шок от неожиданного появления Гурова прошел, все заговорили смелее, более естественными голосами. Но это не устраивало Гурова, и, отозвав Бардина, он негромко спросил:
– По вашей канцелярии прошла агентурка ФСК о создании группы переворота?
Бардин поперхнулся маслиной.
– Первый раз слышу.
– Не давало КГБ на своих разработок и век давать не будет.
– Но вы узнали.
– Я, извините покорно, – дело совершенно особое. То, что знаю я, далеко не на все столы попадает.
– Это почему же? – Пытавшийся ступать твердо, но уже покачивающийся, к ним подошел Доронин.
Гуров твердой рукой усадил депутата на диван.
– Посиди, потом мы с тобой в баньку махнем.
– Знаем мы нынешние баньки, – усмехнулась Алла. – А вы развратник, Лев Иванович.
– Я мужик, со своими плюсами и минусами. – Гуров каламбурил, был в центре внимания.
Бардин подсел на диван к Доронину, сказал:
– Ты много пьешь, Иона.
Собравшийся было уходить Турин вернулся к столу, налил в бокал шампанского.
– Не понимаю! – возмущался Гуров. – В центре города одна вооруженная группа уложила другую вооруженную группу мордами на асфальт, а главный политический обозреватель России пьет коньяк и плюет на соцзаконность.
– Но здесь находится замминистра внутренних дел, и вы, между прочим, человек не штатский! – вспылил Турин.
– Мы люди подневольные, подчиняемся приказам. Не знаю, что приказано Николаю Ильичу, а я выполняю оперативное задание.
– Сейчас?! Здесь?!
– Заглянул по дороге сообщить, что занят, – флегматично ответил Гуров, надевая легкий, не по погоде плащ. – Так что извините, Ирина, вынужден откланяться. – Он твердой рукой взял за локоть Доронина. – Идем, Иона, подброшу по ходу. Всем поклон! – Гуров низко поклонился и повел опешившего депутата к лифту.
Бардин хотя и не был оперативником, но сообразил, что Гуров уводит пьяного, и чем закончится их разговор, неизвестно. Генерал вышел следом, сказал:
– Ни к чему депутату в таком виде на людях показываться, пусть на диванчике вздремнет.
– Верно, Николай Ильич, – с удовольствием согласился Гуров. Он и не собирался увозить пьяного Доронина, тратить на него драгоценное время. Оперативнику надо было знать, велись «крамольные» разговоры в его отсутствие или не велись. Бардин дорогу преградил, выпившего политика забрал, – следовательно, велись.
Стоя рядом с Гуровым, Бардин тихо спросил:
– А что там у мэрии делается?
– Понятия не имею. Бронежилеты, автоматы, полагаю, спецгруппы качают силу.
– А нам ничего не сообщили.
– Может, считают, что мы и так в порядке? – спросил Гуров, и в его голосе прозвучала издевка. – А может, мы недостаточно надежны? И других на асфальт укладывать не будем, сыро, однако, и сами не ляжем?
– Лев Иванович, как это у вас получается, что вы буквально обо всем говорите с шуточками?
– Николай Ильич, ежели о творящемся в стране рассуждать серьезно, давно пора стреляться.
– А как с вашим основным заданием?
Гуров удивленно поднял брови.
– Не понял? Я нашел подходящего парнишку, но ничего конкретного, агентурная болтовня. Рапорт у вас на столе третий день, решил, вы интерес потеряли. Правда, конкретного там мало чего есть, но подработаем, разберемся.
Бардин побледнел и, хотя их никто не слышал, зашептал:
– Сегодня в восемнадцать, доложите лично.
– Слушаюсь. – Гуров, хотя и был в штатском, лихо козырнул и вышел.
Когда дверь за оперативником закрылась, Бардин быстро прошел в спальню, снял телефонную трубку, набрал номер, не здороваясь и не представляясь, спросил:
– Говорить можешь?
– Так точно!
– Так он нашел человека?
– Никак нет, господин… – отвечавший запнулся. – Есть версии, слабенькие, предположительные.
– А он не морочит тебе голову?
– Пытается, но я владею большим объемом материала, ничего серьезного мимо меня пройти не может. Я говорил и повторяю, что в случае удачи он вам человека не отдаст, но у него пока ничего нет.
– Но, как ты считаешь, он найдет?
– Обязательно, и в ближайшие дни.
– Твоя судьба и жизнь в твоих руках. – Бардин положил трубку.
В отделе контрразведки положили трубку, и один из оперативников сказал:
– Раз Гуров на подходе, надо забрать у него весь материал. Мы не вчера родились, разберемся сами.
– Доложи, пусть решают, мы люди маленькие.
В своей квартире Бардин расхаживал по гостиной, смотрел на жену и свояченицу, которые сидели на огромном плюшевом диване, пили сок, курили, изображали независимость.
Бардин умел владеть собой и говорил мягко, задушевно:
– Да, девочки, признаемся, что Маты Хари ни из одной из вас не получилось. Не расстраивайтесь, живете вы неплохо, а до разбитого корыта мы не допустим.