— Простите, вы не могли бы присмотреть за моим чемоданом? Я отойду на минуточку.
Спицы замерли в воздухе. Женщина в свитере строго сдвинула брови.
— Это запрещено! — заявила она с нажимом.
— Я сразу вернусь, — попыталась оправдаться Хедли, но женщина решительно качнула головой, всем своим видом давая понять, что отказывается принимать участие в столь темном деле.
— Давай я посторожу, — неожиданно предложил парень с другой стороны прохода.
Хедли впервые посмотрела на него внимательно. Темные волосы несколько длинноваты, и рубашка вся в крошках. А все?таки чем?то он привлекателен. Может быть, своим явным британским акцентом, а может, тем, как он дергает краешком губ, сдерживая улыбку? Парень вдруг пристально посмотрел на Хедли, и у нее на миг замерло сердце, но он тут же вновь перевел свой взгляд на пассажирку в свитере, неодобрительно поджавшую губы.
— Это противозаконно, — продолжила бурчать дама себе под нос и покосилась на парочку здоровенных охранников возле буфета.
Парень сочувственно улыбнулся Хедли.
— Ничего страшного, возьму с собой, — сказала она. — Все равно спасибо.
Хедли собрала свое имущество, продела руку в лямку рюкзака и сунула книгу под мышку. Суровая пассажирка едва снизошла, чтобы поджать ноги, пропуская Хедли с чемоданом.
У выхода из зала ожидания ковровое покрытие заканчивалось, и чемодан на колесиках угрожающе накренился, запнувшись о резиновую выпуклую полоску, отделяющую ковер от линолеума в коридоре. Пока Хедли боролась с чемоданом, книга, зажатая под мышкой, выскользнула. Хедли наклонилась и тут же уронила свитер.
«Да что ж такое!» — подумала девушка, отдуваясь от упавшей на лицо пряди волос. Подобрав наконец свое имущество, она протянула руку вперед, но чемодан куда?то делся. Хедли оглянулась и с изумлением увидела у себя за спиной все того же мальчика, тоже с сумкой на плече. Он сжал ручку ее чемодана.
Хедли растерянно заморгала.
— Что ты делаешь?
— Мне показалось, помощь тебе не помешает.
Хедли молча посмотрела на него.
— И притом все будет вполне законно, — прибавил он, улыбаясь во весь рот.
Хедли подняла брови, и парень выпрямился, заметно подрастеряв самоуверенность. Ей вдруг пришло в голову, что он просто собирается украсть ее чемодан. Впрочем, невелика добыча — пара туфель и платье. Хедли была бы просто счастлива избавиться от них.
Она на целую минуту остолбенела, пытаясь понять, чем заслужила персонального носильщика. Но другие пассажиры то и дело толкали ее, рюкзак оттягивал плечи, а у парня в глазах застыло тоскливое выражение, словно ему сейчас очень не хотелось оставаться одному. Вот это Хедли могла понять и потому в конце концов кивнула. Дальше они пошли вместе.
2
19:12
по Североамериканскому восточному времени
0:12
по Гринвичу
ПО ГРОМКОГОВОРИТЕЛЮ ВЫЗЫВАЛИ недостающего пассажира, и у Хедли невольно мелькнула мысль: что, если ей взять да и удрать со своего рейса? Но парень, который шел впереди, оглянулся, словно проверяя, здесь ли она. Хедли неожиданно ощутила благодарность: слава богу, есть с кем разделить этот ужасный день.
За огромными окнами выстроились самолеты, как на параде, и у Хедли забилось сердце: скоро она сядет в один из них. Ни от чего так не бросает в дрожь, как от вида самолета.
В прошлом году с ней впервые случился приступ паники с головокружением, сердцебиением и подступающей тошнотой. Дело было в ванной гостиничного номера в Аспене[1]. За окном валил густой снег. А в соседней комнате отец разговаривал по телефону, и Хедли вдруг показалось, что стены начали сдвигаться, подступая к ней с неотвратимостью ледника. Она боялась пошевелиться, стараясь дышать размеренно, а стук в ушах почти заглушал папин голос за стенкой.
— Да?да, — говорил папа. — Ночью обещают сильный снегопад, завтра снега должно быть дюймов шесть, не меньше — идеальная погода.
Они уже два дня пробыли в Аспене, изо всех сил притворяясь, что эти весенние каникулы ничем особенным не отличаются от других. Вставали очень рано, чтобы успеть подняться на гору, пока не нахлынула основная масса лыжников, а по вечерам сидели у себя в домике, пили горячий шоколад у камина, играли в настольные игры. И старались не говорить о том, почему мама на этот раз не поехала с ними, — так старались, что в итоге оба ни о чем другом не могли думать.
К тому же Хедли все?таки была не совсем идиоткой. Не бывает такого: поехать на полгода в Оксфорд, читать лекции по истории поэзии, а потом вдруг ни с того ни с сего решить развестись. Хоть мама и молчала — она вообще практически перестала говорить о папе, — Хедли понимала, что причиной всему наверняка другая женщина.
Она хотела спросить об этом папу на каникулах — взять и прямо около самолета предъявить обвинение. Пусть объяснит, почему он не вернулся домой! Но в аэропорту ее встретил какой?то незнакомец, с нелепой рыжеватой бородой, с темными волосами, с широкой улыбкой — даже коронки на зубах видно. Всего за шесть месяцев отец изменился до неузнаваемости. Только когда он наклонился, чтобы обнять ее, отец снова стал собой — от него по?прежнему пахло сигаретами и лосьоном после бритья. Он хрипло шепнул ей на ухо, что ужасно соскучился. И от этого почему?то стало еще хуже. В конце концов не перемены разбивают сердце, а вот эти такие мучительно родные, привычные мелочи.
Хедли струсила и вместо решительного разговора первые два дня просто наблюдала и ждала, вглядывалась в папино лицо, отыскивая на нем, словно на карте, разгадку: почему так внезапно рассыпалась их маленькая семья. Осенью они с восторгом провожали его в Англию. После колледжа средней руки в Коннектикуте — приглашение в Оксфорд, в одно из лучших отделений английского языка и литературы, от такого невозможно отказаться! Но у Хедли только?только начался учебный год, а мама не могла на целых четыре месяца бросить свой обойный магазинчик. Потому они решили, что останутся дома до Рождества, а затем на пару недель приедут к папе в Англию, посмотрят разные достопримечательности и потом все вместе вернутся домой.
Конечно, вышло все не так.
Сначала мама сказала, что планы поменялись, и Рождество они с Хедли проведут у бабушки с дедушкой в штате Мэн. Хедли была почти уверена, что папа тоже туда приедет, и это будет сюрприз, но их встретили только дедушка и бабушка. И такая гора подарков, что сразу стало ясно: ее стараются утешить.
Хедли уже давно краем уха ловила обрывки напряженных разговоров по телефону, а по ночам слышала, как плачет мама; в старом доме звуки разносились далеко — спасибо отличной вентиляции. И только на обратном пути после Рождества мама наконец сообщила, что они с папой решили разойтись и что он останется в Оксфорде еще на один семестр.
— Вначале мы просто поживем раздельно, — сказала мама, оторвав взгляд от дороги, чтобы посмотреть на Хедли, застывшую на сиденье и с трудом переваривающую новости одну за другой: сначала — «мама с папой разводятся», а потом — «папа не вернется домой».
— Между вами целый океан, — тихо проговорила она. — Куда уж раздельнее?
— В юридическом плане… — вздохнула мама. — Нужно официально оформить раздельное проживание.
— А разве для этого не надо сначала увидеться? Ну, чтобы принять такое решение?
— Ах, солнышко! — Мама оторвала одну руку от руля и погладила Хедли по коленке. — Мы все уже решили.
И вот два месяца спустя Хедли стояла в ванной гостиничного номера с зубной щеткой в руке и слушала папин голос, доносящийся из соседней комнаты. Сперва она обрадовалась, подумав, что он разговаривает с мамой, но тут папа произнес имя — Шарлотта — и снова понизил голос.
— Нет, — говорил он, — все нормально, она сейчас в уборной.
Хедли вдруг стало холодно. С каких это пор ее папа туалет называет уборной и шепчется по телефону с чужими тетками? Пригласил дочь на лыжный курорт, как будто это что?то значит, а потом как ни в чем не бывало вернется к новой жизни.
Хедли шагнула ближе к двери. Кафельные плитки пола холодили босые ступни.
— Знаю, — говорил отец с нежностью. — Солнышко, я тоже соскучился.
«Ну конечно, — подумала Хедли, закрывая глаза. — Ну конечно!»
Она была права, но от этого ничуть не становилось легче. А когда от этого легче? Хедли чувствовала, как внутри у нее прорастает крошечное зернышко обиды. Вроде косточки от персика — маленькое, твердое и гадкое. Теперь от горечи уже не избавишься.
Хедли отступила от двери. Горло перехватило, грудь сдавило. В зеркале Хедли увидела свои покрасневшие щеки. Перед глазами все расплывалось, — наверное, от пара. Хедли вцепилась в край раковины, так что костяшки пальцев побелели. Она заставила себя дождаться, пока отец повесит трубку.
— Что случилось? — поинтересовался отец, когда она наконец вышла из ванной и, не глядя на него, плюхнулась на постель. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Нормально, — коротко ответила Хедли.
Однако на следующий день приступ повторился.
Они спускались в лифте. Хедли уже вспотела в многослойном лыжном снаряжении, и вдруг их тряхнуло, а потом кабина остановилась. Кроме них, в лифте никого не было. Хедли растерянно переглянулась с отцом. Папа нажал на кнопку экстренного вызова.
— Дурацкий подъемник…
Хедли зло сверкнула глазами:
— Ты хотел сказать: дурацкий лифт?
— Что?
— Ничего, — буркнула она и принялась наугад тыкать в кнопки, подмигивающие яркими огоньками.
Ее охватила паника.
— Вряд ли это поможет… — начал папа и тут наконец заметил неладное: — Эй! У тебя все в порядке?
Хедли рванула ворот лыжной куртки и дернула замочек молнии.
— Нет! — Сердце ее дико стучало. — Да… Не знаю. Я хочу выйти отсюда!
Отец попытался успокоить ее:
— Подожди! Сейчас придет мастер. Сами мы ничего не сможем…
— Папа, скорее!
Впервые за эти каникулы Хедли назвала его папой. С самого дня приезда она всячески старалась вообще никак к нему не обращаться.
Он пристальным взглядом обвел крохотную кабину.
— У тебя что, приступ паники? — поинтересовался он и сам, кажется, перепугался не на шутку. — А раньше такое с тобой случалось? Мама знает об этом?
Хедли замотала головой. Она не понимала, что происходит, знала только, что ей необходимо сейчас же, немедленно выйти наружу.
— Эй! — Отец схватил ее за плечи и заглянул в глаза. — Через минуту нас вынут отсюда, слышишь? Смотри на меня! И не думай о том, где мы находимся.
— Ладно, — прошептала Хедли, стиснув зубы.
— Вот и хорошо, — произнес папа. — Думай о чем?нибудь другом. Представь себе какое?нибудь открытое пространство.
Хедли постаралась успокоиться, вспомнить что?нибудь приятное, но ее разум яростно сопротивлялся. Капельки пота щекотали кожу, мешая сосредоточиться.
— Представь себе… пляж, — продолжал папа. — Или небо! Да, представь себе небо. Такое большое, концакраю не видно.
Хедли, зажмурившись, отчаянным усилием вообразила бесконечную синеву, лишь кое?где отмеченную редкими облачками. Огромную, бездонную… Сердце ее стало биться ровнее, и дыхание понемногу успокоилось. Хедли разжала влажные кулаки, а когда снова открыла глаза, прямо перед собой увидела папино встревоженное лицо. Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, и Хедли вдруг поняла, что впервые со дня приезда позволила себе взглянуть отцу в глаза.
А потом лифт дернулся и снова пришел в движение. Хедли перевела дух. Дальше они ехали в молчании. Оба были взволнованны, обоим хотелось поскорее выйти наружу, чтобы над головой раскинулось бескрайнее небо.
Сейчас, в тесноте и сутолоке аэропорта, Хедли с трудом пыталась отвести взгляд от окна с разбросанными за ним словно игрушечными самолетами. В животе ее снова что?то сжималось; бесполезно представлять себе небо, когда находишься на высоте девять тысяч километров и оттуда одна дорога — вниз.
Обернувшись, она увидела, что тот мальчик ждет ее, по?прежнему сжимая ручку чемодана. Она догнала его, и тот, улыбнувшись, свернул в кишащий народом коридор.
Хедли почти бежала, едва поспевая за его стремительной походкой. Она ориентировалась лишь по его синей рубашке и так сосредоточилась на том, чтобы не отстать, что чуть не налетела на него. Парень был выше Хедли сантиметров на пятнадцать, поэтому, разговаривая с ней, он слегка наклонял голову:
— Я даже не спросил, куда тебе нужно.
— В Лондон, — ответила Хедли.
Он засмеялся:
— Нет, сейчас! Куда ты хотела пойти?
— А?а… — Хедли потерла лоб. — Сама не знаю. Может, пообедать? Просто неохота было там сидеть.
Это была не совсем правда. Вообще?то Хедли собиралась в уборную, но не говорить же об этом сейчас! Одна только мысль, что он станет ждать у дверей, пока она стоит в очереди в кабинку, приводила Хедли в ужас.
— Ясно.
Он смотрел на нее сверху вниз. Темная прядь волос упала на лоб. Когда он улыбался, на одной щеке его появлялась ямочка, и от этого лицо парня казалось чарующе асимметричным.
— Так куда пойдем?
Хедли, встав на цыпочки, внимательнее осмотрелась. Ну что ж, выбор невелик: несколько унылых прилавков с пиццей и гамбургерами. Непонятно, собирается ли он есть вместе с ней. Из?за этой неопределенности прийти к какому?нибудь выводу было еще труднее. Хедли почувствовала, как он терпеливо дожидается ее решения. Напряженная, словно струна, Хедли поспешно соображала, при каком варианте у нее останется меньше риска заляпаться, если он все?таки захочет составить ей компанию.
После мучительно долгих колебаний Хедли ткнула пальцем в небольшое кафе чуть поодаль, и парень послушно направился в ту сторону, волоча за собой ее красный чемодан на колесиках. Подойдя к прилавку, он поправил сумку на плече и, щурясь, начал разглядывать меню.
— Здорово! — заметил он одобрительно. — А то в самолете наверняка дадут какую?нибудь гадость.
— А ты куда летишь? — спросила Хедли и встала рядом с ним в очередь.
— Тоже в Лондон.
— Да ну?
Он вытащил из заднего кармана джинсов билет, сложенный вдвое. Уголок был оторван.
— Восемнадцать С.
— У меня восемнадцать А.
Парень улыбнулся:
— Почти соседи!
Хедли кивнула на его упакованный в дорожный пакет костюм — тот болтался у него на плече, — парень придерживал крючок от плечиков пальцем.
— Тоже на свадьбу?
Он поколебался ровно секунду, а потом дернул головой — вроде бы кивнул.
— Вот и я на свадьбу. Забавно, если окажется, что мы едем на одну и ту же свадьбу!
— Да вряд ли.
Парень как?то странно посмотрел на нее, и Хедли тут же почувствовала себя дурочкой. Конечно, не на одну и ту же. Хочется надеяться, он не думает, что она считает Лондон большой деревней, где все знают друг друга в лицо. Хедли всю жизнь прожила в маленьком городке, но все?таки ей понятно, что Лондон — это огромный мегаполис. Там, наверное, можно совсем затеряться.
Парень, похоже, собирался еще что?то сказать, но, передумав, повернулся и вновь стал рассматривать меню.
— Чего тебе хочется?
«А правда, чего мне хочется?» — подумала Хедли.
Хочется домой.
Хочется, чтобы дома все было как раньше…
Хочется поехать куда угодно, только не к отцу на свадьбу…
Хочется оказаться где угодно, только не в этом аэропорту…
Хочется узнать, как зовут неожиданного спутника…
Помолчав, Хедли подняла глаза.
— Не знаю, — произнесла она. — Еще не решила.
3
19:32
по Североамериканскому восточному времени
0:32
по Гринвичу
ХЕДЛИ ЗАКАЗАЛА СЭНДВИЧ с индейкой без майонеза, но по дороге к свободному столику заметила выступившую из?под верхнего ломтика хлеба тягучую субстанцию белого цвета. Желудок ее немедленно сжался. Что лучше: есть и мучиться или выглядеть идиоткой, соскребая майонез? После недолгих колебаний она решила выглядеть идиоткой и препарировать злосчастный сэндвич, словно ученый?биолог, при этом не обращая никакого внимания на вопросительный взгляд своего нового знакомого. Сморщив нос, Хедли старательно счистила белую массу с каждого кусочка салата и помидоров.