Заслышав топот копыт позади, путники остановились, и тут из темноты вылетел Ридрих, на ходу обнажая меч. Встречный потянул оружие из ножен, но не успел — юный рыцарь на всем скаку врезал рукоятью ему в лицо. Не издав ни звука, солдат свалился в грязь. Ридрих, натягивая поводья, заставил своего коня встать на дыбы. Ослик священника переступил копытами, обходя неподвижное тело упавшего солдата. С лязгом и грохотом из мрака вылетели люди Игмора, окружили место стычки.
Барон велел снова разжечь факелы, один латник, спешившись, склонился над поверженным воином. Потом выпрямился и развел руками:
— Шея сломана. Не повезло парню.
— К дьяволу, — отрывисто бросил Ридрих, оборачиваясь к перепуганному священнику. — Отец, куда вы ехали? Отвечайте быстрей!
Попик, сжавшийся в седле, молчал. Ридрих вырвал факел из рук латника и поднес к побледневшему лицу под капюшоном:
— Отче, вам ничего не грозит. Отвечайте смело, куда вы направлялись.
— Меня позвали причастить умирающего, — пролепетал священник. — Некий солдат умирает от ран, так мне было сказано.
— Tempori parce! Кто послал за духовником? Nomen! Nomen![18]
Попик с испугом поежился, исподлобья глядя на юного Эрлайла.
— Этот человек, которого вы сразили, мой юный господин, он торопил меня, хотел поспеть к пиршеству, его отправил господин Лоренет… Вассал господина Лоренета умирает.
Ридрих выпрямился в седле и поглядел на барона:
— Дядя, они пируют в Лоренете. Молю господа, чтоб Сьердан тоже оказался там.
Часть II
РИДРИХ
Эта часть самая интересная — в ней-то все и случится…
Латники, охраняющие ворота замка Лоренет, были недовольны. Нынче по случаю великой победы господин дает знатный пир, им бы перепиться на радостях… но зал набит рыцарями, совместно с сеньором провернувшими дельце. Простых воинов на пир не зовут. Да еще велено стеречь с удвоенным тщанием — его милость будто ошалел от собственной дерзости. Злобный барон Игмор сумел нагнать такого страха, что, даже победив, господа пьют дорогое вино, поминутно озираясь. Трусят, ждут возмездия. Metus cum venit, rarum habet somnus locut.[19]
Однако чем сильнее страх господина Лоренета, тем с большей жестокостью он накажет нерадивых вассалов, так что латники в самом деле с удвоенным усердием вглядывались в посеребренную лунным светом ночь. Хотя и прикидывали, конечно, что вряд ли нагрянет нынче грозный барон. Да он и не знает поди о гибели родственника. Сегодня сеньоры собрали целое войско, чтобы взять захудалый замок Эрлайл. Никто не должен был ускользнуть, когда союзники ворвались в ворота и началась резня. Некому принести злую весть в Игмор, так что разбойник Фэдмар узнает о бедствии, приключившемся с родственником, только завтра. А то и послезавтра. Игморы никому не друзья. Кто станет беспокоиться ради них и спешить с известиями к Рыжему? А потому солдаты тоже пили — сперва украдкой, таясь; потом, когда сеньоры охмелели и некому стало следить, сделались смелее.
Согбенную фигуру на осле латники заметили издали. Путник приблизился к воротам, но стучать ему не пришлось — из бойницы свесился стражник с факелом. Дрожащее пламя осветило накидку священника.
— Benedictio Domini sit vobiscum,[20] — произнес пришелец. Голос выдавал его юный возраст. — Я отец Азельмин. Некий воин принес весть, что здесь нуждается в исповеди несчастная душа.
— А, это священник, — пояснил снизу, от ворот, другой солдат. — Удо умирает, просил позвать попа из Гизеры. А где Мито? Где солдат, которого за вами послали?
— Остался в Гизере, — покачал головой священник. — Боюсь, он предастся излишествам. Так сужу, ибо господин Мито отправился в «Колесо Фортуны», а мне сказал, что в Лоренете ему точно не перепадет вина.
— Мито хитрец… — протянул солдат во дворе. — Наверное, стащил деньжат в Эрлайле и сегодня упьется, как епископ. А мы тут сидим трезвые, словно магометане… Ну что, я открываю?
Тот, что с факелом, прикрываясь ладонью от пламени, вгляделся в скудно освещенные окрестности.
— Отче, вы один? По дороге никого не встретили?
— Пустынна округа, — заявил попик. — Я брел ut in deserto.[21]
Во дворе замка зазвенели доспехи, двое солдат, отставив алебарды, взялись за тяжеленный брус, запирающий лоренетские ворота. Отец Азельмин терпеливо ждал, пока латники вытянут засов и распахнут створки. Когда проход стал достаточно широк, ткнул пятками ослиные бока, понукая животное. Стражники, зевая, посторонились, чтобы затворить ворота, когда священник минует их.
Поравнявшись с латниками, пришелец откинул капюшон плаща. Макушка его оказалась не выбрита, а на шее блеснули звенья кольчуги. Тот солдат, что был ближе, не успел отшатнуться, в его глаз вошел нож. Другой схватил алебарду и быстро нанес удар, но когда лезвие коснулось седла, лжесвященник уже соскочил на землю. Осел, по бедру которого скользнула отточенная сталь, взревел и помчался, брыкаясь, по двору. Алебардщик завыл, получив удар копытом.
Ридрих Эрлайл быстро нагнулся и выдернул из ножен сраженного им латника короткий клинок. На крик осла во двор сбегались солдаты — топали, гремели доспехами, лязгали мечами. Эти звуки совершенно заглушали топот десятков копыт — по дороге к Лоренету летели всадники во главе с бароном Игмором. Солдат с факелом орал, чтоб скорей запирали ворота; он уже видел отблески серебристого лунного света на шлемах солдат, несущихся к Лоренету во весь опор…
* * *
Первый лоренетский солдат, похоже, был в стельку пьян — он бежал, выпучив глаза, и слепо размахивал над головой секирой. Ридрих сделал шаг навстречу, резко пригнулся — противник перелетел через него и, гремя доспехами, покатился по земле. Двое следующих помешали друг другу, оба спешили разделаться с пришельцем, чтобы успеть затворить ворота. Юноша отступил вправо, солдаты столкнулись. Ридрих рубанул того, что оказался ближе, и отпихнул вопящего противника на товарища. Раненый вцепился в одежду приятеля и повис на нем, заливая кровью. Эрлайл снова сместился, чтобы между ним и толпой оказались эти двое, и ударил локтем в лицо третьего — солдат хотел проскочить вдоль стены к порталу и оказался в неудобной позиции. Удар отшвырнул его, воин шмякнулся спиной и затылком о камни… Потом все смешалось, на Ридриха бросились с трех сторон, он присел, увернулся, отбил удар, отпрыгнул… Доставшийся ему клинок был слишком коротким, пришлось отступать и уклоняться. Лезвие секиры с шорохом просвистело над рыцарем, задев волосы, копье скользнуло по кольчуге, распоров поповский плащ. Ридрих взмахнул левой рукой, чтобы складки плотной ткани обвились вокруг древка, и, резко развернувшись, выдернул копье из рук солдата. Правая рука послала меч — удачно, клинок вошел под ремень шлема и засел в черепе. Тем временем обезоруженный копейщик потерял равновесие и рухнул под ноги товарищам. Тесемка на шее лопнула, Ридрих швырнул плащ в лицо новому противнику и, перехватив копье двумя руками, попытался парировать удар меча, направленный сверху прямо в лицо. Древко раскололось, юноша отпрянул и споткнулся о пьяного солдата, который до сих пор возился на земле. Перекувыркнувшись через лоренетского вояку, стоявшего на четвереньках, Эрлайл вскочил с подобранной секирой в руках… и едва успел отпрыгнуть вбок, чтобы не быть затоптанным — в ворота ворвались кавалеристы с Фэдмаром во главе.
— Бей! — орал барон. — Никого не щадить! Игмор выше всех! Смерть им!
— Смерть! Смерть! — ревели игморские солдаты, расшвыривая пеших противников. — Смерть! Игмор!
Для обитателей замка «смерть» и «Игмор» нынче означали одно и то же…
В тесном замковом дворике скрыться было некуда — кавалеристы вмиг растоптали и расшвыряли застигнутых врасплох солдат Лоренета, а затем, спешившись, устремились вслед за Игмором в палас, где пировали сеньоры. Там не было никого, кто мог бы оказать сопротивление — господа перепились на радостях, что сумели наконец-то погубить ненавистного Удвина Эрлайла. Они орали тосты и девизы, провозглашали здравицы в честь хозяина — шумели так, что даже не расслышали звуков битвы во дворе замка.
Барон первым ворвался в зал. Под руку ему попался молоденький тщедушный служка с кувшином вина. Фэдмар схватил беднягу и швырнул через зал. Кувшин разбился, расплескивая алые брызги, парнишка с визгом пронесся в воздухе и рухнул на блюда с объедками перед Лоренетом. Хрустнули кости, крик оборвался. Пухлый низенький Лоренет — весь в отца, покойного Эдрика, — привстал, белый как полотно, разевая рот… Барон, подняв меч, шагнул в зал, следом бросились латники — вытаскивали пьяных рыцарей из-за стола, рубили, кололи, сдергивали с пальцев дорогие перстни, срывали цепи и медальоны. Игмор медленно пересек зал, нанося удары вправо и влево. Лоренет со страху потерял способность рассуждать и не мог сдвинуться с места — только смотрел на смерть, шагающую к нему с мечом… дрожащей рукой схватил со стола широкий нож…
Игмор легко отбил жалкое оружие врага и ухватил Лоренета за ворот. Крякнув, потянул через стол к себе. Коротышка завизжал и вцепился в служку, который так и остался лежать среди обглоданных костей и огрызков. Два тела рухнули под ноги барону, Фэдмар отбросил ногой мертвого виночерпия и надвинулся на Лоренета. Тот проворно перевернулся и сделал попытку уползти под стол на четвереньках. Удар стальной поножи отшвырнул толстяка на открытое пространство. Игмор занес клинок. Сталь столкнулась со сталью — Ридрих подставил под баронский меч лезвие секиры.
— Минуту, дядя. Лоренет, отвечай, почему здесь нет Сьердана? Где этот разбойник?
— Он… он… — Коротышка затравленно переводил взгляд с одного врага на другого. — Его здесь нет. Пощадите!
— Где Сьердан? — Ридрих склонился над хозяином замка и ткнул обухом топора в зубы. — Где? Он отправился в свой замок?
— Да… Он хитрый, он будто знал. — Лоренет сплюнул кровью из разбитого рта. — Сбежал в свое логово. Это он все и придумал, сам предложил открыть ворота Эрлайла. Пощадите меня!
Ридрих отступил на шаг. Барон внимательно следил за ним. Лоренет, обнадеженный тем, что еще жив, приподнялся, бормоча, что даст выкуп… Ридрих, коротко взмахнув секирой, всадил лезвие в череп врага. Тот, не издав ни звука, рухнул на труп виночерпия, когда Эрлайл разжал кулак и позволил рукояти выскользнуть из пальцев…
— Верно, родич, — одобрил Фэдмар. — Хороший удар. А я уж решил, что ты задумал пощадить нашего поросенка.
— Aut non tentaris, aut perfice,[22] — буркнул Ридрих. — Я отправляюсь к господину Сьердану.
Фэдмар вздохнул, шагнул к племяннику и положил ему тяжелую ладонь на плечо.
— Ридрих, сынок, послушай меня, оставайся. Сьердан — хитрый лис. Слышал, о чем толковал этот боров? Сьердан подстроил набег, он же все и рассчитал. Сейчас негодяй засел в замке и выкурить его оттуда будет непросто.
— Да.
— Ты согласен со мной?
— Нет.
— Нет?
— Нет. Сьердан умрет сегодня. Nunc.[23] Я верю борову, — Ридрих пнул мертвого Лоренета, — Сьердан это устроил, он же и расплатится вместе со всеми.
Молодой рыцарь дернул плечом, стряхивая дядину руку, и побрел вдоль столов. В зале среди мертвецов и луж крови хозяйничали солдаты Игмора. Грабили покойников, вырывали из мертвых рук серебряные кубки. Подхватывали с блюд и чеканных подносов не успевшую остыть снедь. Те воины, что побрезгливее, выбирали куски, не забрызганные кровью.
Отфрид со скучающим видом брел по залу. Ему показалось, что одно из распростертых на полу тел чуть шевельнулось. Баронет пнул мнимого покойника сапогом — тот вздрогнул.
— Ага… — Младший Игмор занес меч.
— Пощадите! Помилуйте, я не виноват!
— Значит, ты попадешь в рай, — флегматично резюмировал баронет, нанося удар.
Юный Эрлайл нагнулся, щелкнул пряжкой и содрал с мертвеца пояс с ножнами, подобрал меч. Проходя мимо стола, прихватил несколько кинжалов, которыми разделывали мясо господа, лежащие теперь мертвыми. Отфрид проводил кузена взглядом и налил вина в изящный бокал, украшенный чеканкой.
В дверях рыцарь остановился и оглядел залитый кровью зал.
— Ридрих! — окликнул его барон. — Если передумаешь, возвращайся в Игмор, я буду рад тебя принять. Если не появишься к завтрашнему… верней, уже к сегодняшнему вечеру, я закажу панихиду. Половину добычи собираюсь пожертвовать Мергенскому монастырю, пусть попы отпоют Удвина как полагается — так, чтобы ангелы слышали, какую душу заполучили. Не вернешься к вечеру — велю поминать в молитвах Удвина и Ридриха. Но лучше послушай меня, не езди к Сьердану. Рано или поздно он сдохнет от моей руки, обещаю.
Солдаты прекратили возню, все взгляды скрестились на юном рыцаре.
— От моей руки, сегодня. Прощай, дядя Фэдмар.
Ридрих, не оглядываясь и твердо ступая, вышел из зала. Барон пожал плечами и велел:
— Отфрид, пригляди, чтобы люди не разобрали все серебро Лоренетов. Астон, возьми парней, обойди замок, комнату за комнатой. Я не хочу, чтобы нынче кто-то уцелел в змеином гнезде… И не хочу оставить здесь ничего ценного. Потом все сожжем.
Ридрих выбрал на конюшне лучшего жеребца, принадлежавшего, наверное, хозяину замка, и принялся торопливо седлать. Послышались шаги, вошел Отфрид.
— Кузен, послушай, не езди, а? Мы тебе поможем, возьмем замок Сьердана приступом. Не езди, послушай отца…
Ридрих затянул ремни подпруги, привычно подогнал стремена и повел коня во двор. Баронету пришлось посторониться.
— Кузен, ты погибнешь, — пробормотал младший Игмор. — Это просто безумие! Не езди — и останешься жив.
Ридрих вставил ногу в стремя, задумчиво поглядел на родственника:
— Et propter vitam vivendi perdere causam?[24] Есть дела, которые надлежит исполнять… Если я не убью Сьердана сегодня, то завтра он может доказать дяде Фэдмару свою полезность. Ты его не знаешь, а я хорошо изучил. Этот толстяк, там, в зале, — он верно сказал. Сьердан хитер и все рассчитывает заранее. Поэтому я еду. Прощай.
— Удачи! — Отфрид нерешительно поднял руку.
Ридрих тронул бока жеребца каблуками, и вскоре топот стих в ночи, заглушенный криками и ревом пламени, уже поднимающегося над замком Лоренет.
* * *
Сперва конь нес рыцаря уверенно, животное хорошо помнило дорогу. Потом, когда владения Лоренета закончились, Ридрих позволил жеребцу умерить аллюр. Ему приходилось несколько раз бывать в Сьердане, но узнать дорогу ночью юноша не мог. Всякий раз, когда тракт выходил на пригорок, Эрлайл привставал в стременах и вглядывался в серебристую ночь. В округе царила тишина.
Наконец вдали показался огонек — крошечная красная точка светилась на такой высоте, что не могла быть ничем иным, кроме как окошком или бойницей, а, за исключением донжона разбойничьего замка, высоких сооружений в нищих владениях Сьердана не имелось. Теперь Ридрих уверенно направился к цели. Удачно, что злодей не погасил свечу.
Соваться верхом к самому замку Эрлайл не решился, оставил коня в роще неподалеку, а сам направился к стене, стараясь держаться тени. Наверняка замок охраняется на совесть, бандиты Сьердана не могут не знать, как ненавидит их вся округа. Поэтому Ридрих решил не искать участок стены пониже, а забраться в освещенное окно. Оно выглядело достаточно широким, чтобы худощавый юноша мог протиснуться в него без труда — благо, башня выходила фасом наружу, стены примыкали к ней с обеих сторон. Последнее обстоятельство тоже показалось удачным — заметить карабкающегося человека с галереи, идущей вдоль парапета, невозможно, так как башня несколько выступает из пояса стен — боковые бойницы позволяют вести фланговый обстрел по врагам, штурмующим стену.
Когда-то Сьердан был окружен рвом, но теперь земля осыпалась, и Ридрих подобрался к самому основанию башни. Здесь он тихо снял кольчугу и заново перетянул пояс, сзади заткнул за него кинжалы. Перевязь с мечом подогнал и тоже пристроил за спину, чтобы ножны не били по ногам. Прислушался и положил ладони на здоровенные камни, выпирающие внизу из кладки. Нащупал выступы для ног, поднял руки, зацепился, поставил сапог на покатую грань… Медленно, осторожно выбирая место для следующего шага, Эрлайл полез вверх.