Но приказаніе не было исполнено; можетъ быть потому, что его не слышали.
— Натаніель Бумпо, здѣсь не стоятъ съ покрытой головой, повторилъ судья.
При звукѣ своего имени Натти вздрогнулъ, обратился къ судейской скамьѣ, и сказалъ:
— Какъ?
Адвокатъ, по имени Липитъ, былъ данъ на помощь узнику. Онъ поднялся и что-то шепнулъ ему на-ухо, послѣ чего Натти радушно кивнулъ головой и снялъ шапку.
— Господинъ обвинитель! сказалъ судья: обвиненный готовь; изложите вашу жалобу.
Призванный господинъ Шооль началъ громко читать обвиненіе, которое въ особенности касалось оскорбленія. Натти серьезно и внимательно слушалъ, и съ такимъ вниманіемъ обратился къ читающему, что выказывалъ этимъ глубокое и искреннее участіе. Когда окончилось чтеніе, онъ выпрямился съ глубокимъ вздохомъ. Слушатели надѣялись услышать его голосъ, но Натти молчалъ, и судья опять началъ:
— Вы слышали, что говорятъ противъ васъ, Бумпо? Что можете вы возразить на это?
Кожаный-Чулокъ задумчиво опустилъ голову, но тотчасъ же поднялъ ее и засмѣялся своимъ обыкновеннымъ смѣхомъ, потомъ сказалъ:
— Да, я не могу отговариваться, что немного живо обошелся съ этимъ Долитлемъ, но чтобъ я сдѣлалъ все то, что привелъ этотъ господинъ, то это безсовѣстная ложь. Нѣтъ, нѣтъ, я уже не особенный боецъ по своей старости. Когда я находился въ Шотландіи, постойте, это, кажется, было въ первыхъ годахъ послѣдней войны…
— Господинъ Липитъ, — вмѣшался судья, — такъ какъ вы адвокатъ обвиняемаго, то объясните ему, что отъ него требуется. Если вы не исполните этого, то судъ назначить ему другаго защитника.
Послѣ такого приказа законовѣдъ всталъ, тихо поговорилъ съ старымъ охотникомъ и объяснилъ суду, что они ожидаютъ дальнѣйшихъ вопросовъ.
— Въ чемъ виноваты вы и въ чемъ нѣтъ, Натаніель Бумпо? спросилъ судья.
— Я съ покойной совѣстью могу сказать, что не виноватъ, увѣренно сказалъ Натти. — Если поступаешь справедливо, то не можетъ быть и разговора о винѣ. Я скорѣе далъ бы убить себя на мѣстѣ, чѣмъ позволилъ бы Гираму Долитлю перешагнуть мой порогъ.
— Хорошо, сказалъ судья, продолжайте дѣло, господинъ обвинитель, вы, секретарь, запишите показанія обвиняемаго.
Господинъ Шооль всталъ, пригласивъ за перила Гирама, который долженъ былъ подписать свое показаніе въ этомъ дѣлѣ. Затѣмъ всталъ Липитъ и предложилъ свидѣтелямъ вопросы.
— Господинъ Долитль, я спрашиваю васъ въ виду суда, вашей совѣсти и знанія законовъ; имѣли ли вы право врываться въ хижину этого человѣка?
— Сударь, — съ замѣшательствомъ, откашливаясь сказалъ Гирамъ, — я думаю… что… по силѣ законовъ… гласитъ… предвидя… хотя и не настоящій, строгій законъ… я думаю… было законное право… но въ сущности дѣло… Билли не хотѣлъ начать, то я думалъ, что мнѣ слѣдовало въ это вмѣшаться.
— Я еще разъ спрашиваю васъ, Гирамъ Долитль, повторилъ юристъ: этотъ старый, храбрый человѣкъ запрещалъ вамъ нѣсколько разъ входить въ его домъ или нѣтъ?
— Ну, да, сказать правду, я долженъ признаться, что онъ былъ очень негостепріименъ, но онъ долженъ былъ видѣть, что я пришелъ навѣстить его дружественно, какъ сосѣда.
— Такъ вы допускаете, что хотѣли только навѣстить Бумпо, не имѣя въ виду законовъ. Замѣтьте, господа присяжные, слова свидѣтеля Гирама Долитля. Онъ какъ сосѣдъ дружески пришелъ навѣстить его. Однако, отвѣчайте мнѣ на вопросъ: Бумпо воспрещалъ вамъ входъ?
— Мы нѣсколько поспорили, отвѣчалъ Гирамъ: однако, я ясно прочелъ ему мое порученіе.
— Еще разъ повторяю вамъ мой вопросъ: развѣ не довольно ясно запретилъ вамъ входить въ свое жилище Бумпо?
— Да, y насъ произошелъ довольно жаркій споръ, но вѣдь y меня было порученіе; оно и теперь y меня въ карманѣ, и если судъ хочетъ принять во вниманіе, то…
— Свидѣтель, прервалъ судья Темпль, отвѣчайте на вопросъ: былъ вамъ воспрещенъ входъ или нѣтъ?
— Ну да, я могу думать…
— Я долженъ получить ясный отвѣтъ, серьезно отвѣчалъ судья.
— Ну да, онъ дѣлалъ это.
— A вы все-таки послѣ запрещенія пытались ворваться?
— Но у меня вѣдь было полномочіе.
— Продолжайте допросъ, господинъ Липить, сказалъ судья защитнику Натти.
Но этотъ, увидѣвъ, что произвелъ выгодное впечатлѣніе для защищаемаго, казалось, считалъ ненужнымъ продолжать защиту Натти.
— Нѣтъ, сударь, дальнѣйшее я предоставляю вамъ, мой долгъ оконченъ.
— Господинъ Шооль, имѣете вы еще что-либо присовокупить?
Шооль отвѣтилъ отрицательно. Тогда судья всталъ и просилъ присяжныхъ составить заключеніе о дѣлѣ. Спустя нѣсколько минутъ, судъ объявилъ Натти не виннымъ.
— Натти освобожденъ отъ обвиненія, сказалъ судья.
— Что? спросилъ Натти.
— Въ отношеніи нападенія на Долитля, вы объявлены невиннымъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, я не отказываюсь, что немного грубо схватилъ его за плечо, — сказалъ Натти съ дѣтской откровенностію; — я его…
— Молчите, Натти, замѣтилъ судья: вы свободны, — тѣмъ дѣло и кончается.
При этихъ словахъ на лицѣ Натти явилось чистое выраженіе радости. Онъ надѣлъ шапку, подошелъ къ периламъ и съ чувствомъ сказалъ:
— Ну, судья Темпль, я долженъ похвалить васъ, что законъ не поступилъ со мной такъ жестоко, какъ я опасался, и Богъ наградить васъ за оказанное мнѣ сегодня снисхожденіе.
Онъ хотѣлъ уйти, но жезлъ констабля воспрепятствовалъ ему. Липитъ шепнулъ ему нѣсколько словъ, и Натти возвратился къ своему мѣсту, снялъ шапку и съ страждущимъ, покорнымъ видомъ поглаживалъ свои тонкіе, сѣдые волосы.
— Господинъ обвинитель, приведите другое обвиненіе, — сказалъ судья, дѣлая видъ, что занятъ составленіемъ акта.
Шооль обвинялъ преступника въ томъ, что онъ вооруженно сопротивлялся законному полномочію при обыскѣ дома. Отъ преступника снова требовали оправданія, и Липитъ приблизился къ нему, чтобы сказать нужные отвѣты. Но нѣкоторыя выраженія Шооля такъ обидѣли чувство стараго охотника, что онъ забылъ всякую осторожность и вскричалъ:
— Это богопротивная ложь! я не хочу человѣческой крови, и даже Мингосы не упрекнуть, чтобъ я когда-нибудь жаждалъ ея. Я дрался какъ солдатъ, который чтитъ Бога и начальника. Я стрѣлялъ въ воиновъ, бодро стоящихъ на ногахъ. Я даже не убилъ ни одного спящаго измѣнника Ирокеза; и въ пустынѣ есть Богъ, хотя многіе и сомнѣваются въ этомъ.
— Думайте о вашемъ возраженіи, сказалъ судья: васъ обвиняютъ въ поднятіи ружья противъ исполнителя законовъ; виноваты вы или нѣтъ?
Натти, высказавшись, нѣкоторое время спокойно и задумчиво отдыхалъ, облокотясь на перила; потомъ съ тихимъ смѣхомъ поднялъ голову, кивнулъ въ ту сторону, гдѣ стоялъ порубщикъ, и сказалъ:
— Неужели думаете вы, что Кирби стоялъ бы тутъ, если бы я воспользовался ружьемъ?
— Такъ вы отрицаете обвиненіе, Натти, замѣтилъ Липитъ; вы объявляете себя невиннымъ.
— Да, отвѣчалъ Натти. Билли Кирби знаетъ, что я не стрѣлялъ. Что, Билли, помните вы послѣдній выстрѣлъ въ индѣйку? Да, это былъ веселый праздникъ. Но теперь я далеко не такъ стрѣляю, какъ прежде.
— Запишите объявленіе невинности, сказалъ судья, видимо тронутый дѣтскимъ простодушіемъ стараго охотника.
Потомъ при вторичномъ обвиненіи, послѣдовала присяга свидѣтелей, затѣмъ было объявлено подозрѣніе, по которому былъ арестованъ Натти, обвиненіе, передача полномочія и присяга Билли, которая была сдѣлана по формѣ законовъ. Наконецъ прибавили, какъ Билли былъ принять Кожанымъ-Чулкомъ, и ясно доказали, что Натти грозилъ выстрѣлить, если онъ исполнитъ свое порученіе. Все это было подтверждено Іотаномъ; затѣмъ и порубщика потребовали къ периламъ.
Билли далъ довольно запутанное объясненіе, такъ что Шооль долженъ былъ помочь ему нѣсколькими вопросами.
— Вы требовали по закону войти въ хижину Натти, какъ видно изъ бумагъ? Можетъ быть, вы были удержаны въ исполненіи вашего порученія его угрозами и страхомъ ружья?
— Я нисколько не заботился о его ружьѣ, отвѣтилъ Билли: развѣ можетъ застращать меня старый Кожаный-Чулокъ?
— Однако, передъ этимъ вы сказали, будто думали, что онъ хочетъ стрѣлять въ васъ.
— Да, я думалъ это, и надѣюсь, что и съ вами было бы то же, господинъ стряпчій, если бы вы увидѣли, какъ онъ прицѣлился, и какъ при этомъ сверкали глаза его. Но я все-таки предполагалъ, что онъ хочетъ лишь запугать меня, a потому и покончилъ дѣло. Кожаный-Чулокъ далъ мнѣ кожу, и такимъ образомъ все дѣло уладилось.
— Да, Билли, это была счастливая мысль выкинуть тебѣ кожу, сказалъ Натти. — A то легко могло бы дойти до кровопролитія, и если бы я убилъ тебя, то, вѣроятно, во всю жизнь не имѣлъ бы часа покоя.
— Продолжайте докладъ, Шооль, сказалъ Темпль, чтобъ скорѣе кончить дѣло.
Шооль объявилъ, что докладъ конченъ, и вмѣсто его началъ говорить Липитъ, адвокатъ обвиняемаго.
— Такъ вы не испугались, Кирби? спросилъ онъ порубщика.
— Нисколько, отвѣчалъ Билли, самодовольно поглядывая на свои исполинскіе члены: я не позволю легко согнуть себя въ бараній рогъ.
— Да, да; вы, кажется, неустрашимый человѣкъ. Гдѣ вы родились?
— Въ Фертонѣ. Это гористая мѣстность, но прекрасная почва, отличные буковые и кленовые лѣса.
— Да, я слышалъ объ этомъ, отвѣтилъ Липитъ: тамъ учились вы стрѣлять?
— Да, послѣ Натти я первый стрѣлокъ въ округѣ. Я съ тѣхъ поръ призналъ его своимъ учителемъ, какъ онъ убилъ на лету голубя.
Кожаный-Чулокъ засмѣялся и, протянувъ ему свою сухую руку, сказалъ:
— Вы еще молоды, Кирби, и не испытали того, что я; но вотъ вамъ моя рука, я не имѣю противъ васъ злобы.
Липитъ объ этомъ объясненіи не сказалъ ничего, но судья тотчасъ же замѣтилъ:
— Здѣсь не мѣсто для такихъ объясненій; господинъ Липитъ, допросите этихъ свидѣтелей, если не хотите, чтобъ я водворилъ порядокъ.
Адвокатъ обратился къ Билли и спросилъ:
— Вы тутъ же дружелюбно покончили дѣло, Билли, не правда ли?
— Натти далъ мнѣ кожу; въ какіе же переговоры могъ я еще пускаться. Что касается меня, то я не считаю за грѣхъ убивать оленей въ это время года.
— И вы разстались друзьями, такъ что еслибъ васъ не заставили, то вамъ бы и въ голову не пришло представить дѣло въ судъ?
— Конечно, нѣтъ; онъ далъ мнѣ кожу, и я ничего не имѣлъ противъ старика, хотя онъ немного и обругалъ господина Долитля.
— Я окончилъ, сэръ, — сказалъ Липитъ, обращаясь къ судьѣ, и сѣлъ съ видомъ человѣка, увѣреннаго въ успѣхѣ.
Судья долженъ былъ исполнить свою обязанность, но такимъ образомъ, чтобы какъ можно болѣе сдѣлать въ пользу преступника. Однако ему пришлось привести въ ясность факты, чтобы не произошло недоразумѣнія. Онъ окончилъ рѣчь такими словами:
— Господа! если вѣрить словамъ свидѣтелей, то должно обвинить преступника; но если вы одного со мной мнѣнія, что онъ не хотѣлъ нанести вредъ Билли Кирби, то должны судить Натаніеля Бумпо съ осторожностью и снисходительностью.
Присяжные пошептались между собой и потомъ произнесли приговоръ надъ обвиненнымъ. Судья, тихо посовѣтовавшись съ членами суда, воскликнулъ: Натаніель Бумпо!
— Здѣсь! отвѣчалъ старый охотникъ, поднявшись съ мѣста.
— Слушайте меня, продолжалъ судья: при произнесеніи приговора, судъ хотя имѣлъ въ виду ваше незнаніе законовъ, но все же долженъ былъ наказать вашъ проступокъ. Онъ освободилъ васъ отъ кнута, взявъ въ соображеніе ваши лѣта, но присудилъ, чтобы вы отправились отсюда въ открытую тюрьму и содержались тамъ въ продолженіе часа. Вы обязуетесь заплатить 100 доллеровъ; должны выдержать тридцати-дневный арестъ въ городской тюрьмѣ, и не будете выпущены, пока не уплатите вышесказанныхъ 100 доллеровъ; я считаю себя обязаннымъ, Натаніель Бумпо….
— Гдѣ же взять мнѣ эти деньги? поспѣшно прервалъ его Кожаный-Чулокъ. Вы вѣдь не даете мнѣ награды за пантеру, потому что я убилъ оленя; гдѣ же такому старику, какъ я, найти въ лѣсу столько золота и серебра. Нѣтъ, судья, придумайте что-нибудь лучше, чѣмъ на остатки моей жизни запереть меня въ тюрьму.
— Если вы имѣете что возразить на рѣшеніе, то судъ выслушаетъ васъ, съ кроткимъ участіемъ отвѣтилъ судья.
— У меня много есть, что возразить, вскричалъ Натти съ душевнымъ страхомъ, судорожно схватившись за прутья перилъ. Гдѣ взять мнѣ деньги? Пустите меня въ горы и лѣса дышать свѣжимъ воздухомъ, и я, не смотря на мои 80 лѣтъ, до исхода осени постараюсь уплатить вамъ всю сумму. Я увѣренъ, что вы на столько благоразумны, чтобы видѣть, какъ безстыдно и ужасно запереть въ тюрьму старика, который проводитъ свои дни въ томъ мѣстѣ, гдѣ всегда можетъ смотрѣть на небо.
— Я долженъ слѣдовать закону и руководствоваться имъ.
— Ахъ, судья Темпль, не говорите мнѣ о законахъ! прервалъ его Натти. Развѣ кровожадная пантера заботилась о законахъ, когда жаждала жизни вашего единственнаго дитяти? Дочь ваша на колѣняхъ просила y Бога большей милости, чѣмъ я отъ васъ, — и Богъ услышалъ ее. Вы думаете, что если на мою просьбу вы отвѣтите отрицательно, то Богъ не услышитъ этого!
— Чувства мои не могутъ имѣть ничего общаго съ….
— Слушайте меня, судья, прервалъ его старикъ, и вы услышите голосъ разсудка. Я блуждалъ по этимъ горамъ, когда вы не были еще судьей, но ребенкомъ находились въ объятіяхъ вашей матери, и чувство мое сказало мнѣ, что я до смерти могу ходить по нимъ. Помните то время, когда вы пріѣхали къ этому озеру, — тогда не было здѣсь тюремъ, чтобы запирать туда честныхъ людей. Развѣ не предоставилъ я вамъ медвѣжью кожу и не утолилъ вашего голода? И за мое радушіе вы хотите отплатить мнѣ тюрьмой. 100 доллеровъ! Гдѣ взять мнѣ столько денегъ? Нѣтъ, нѣтъ, судья; хотя о васъ много говорятъ дурнаго, но вы не будете такъ жестоки, чтобы заставить умереть въ тюрьмѣ старика за то, что онъ защищалъ свои права. Отпустите меня, ужъ я довольно долго былъ въ этой тѣснотѣ; я стремлюсь на чистый воздухъ и въ лѣса. Не заботьтесь обо мнѣ, судья, я заплачу штрафъ, пока въ лѣсу будутъ олени, a y озеръ бобры. Гдѣ мои собаки? Подите сюда! Намъ предстоитъ работа не по лѣтамъ. Но если я обѣщалъ, то все будетъ исполнено въ точности.
Кожаный-Чулокъ хотѣлъ уйти, но тотчасъ же былъ остановленъ констаблемъ, и прежде чѣмъ онъ могъ сказать что либо, произошелъ шумъ. Взоры всѣхъ присутствующихъ обратились въ конецъ комнаты.
Веньяминъ Пумпъ успѣлъ пробиться сквозь толпу и одной ногой стоялъ на окнѣ, a другой на скамьѣ присяжныхъ. Къ удивленію судей, онъ началъ говорить и послѣ нѣкотораго усилія вытащилъ изъ кармана кошелекъ, сказавъ:
— Если вы, господа, позволите мнѣ стать противъ его преслѣдователей, то вотъ бездѣлица, которая уменьшитъ опасность. Здѣсь въ кошелькѣ 25 испанскихъ талеровъ; я хотѣлъ бы, чтобъ здѣсь было болѣе, но такъ какъ этого не случилось, то я попрошу Ричарда Джонса спрятать ихъ, пока Натти не выпустятъ, и потомъ отдать ихъ ему.
Удивленіе отъ такой неожиданной выходки произвело всеобщее движеніе въ залѣ суда и было прервано стукомъ шпаги по столу и громкимъ голосомъ, призывающимъ къ порядку.
— Надо покончить дѣло, — сказалъ судья, желая подавить свое волненіе. — Отведите наверхъ преступника, констабль, — прибавилъ онъ. — Что теперь на очереди, господинъ секретарь?
Натти, кажется, примирился съ жестокой судьбой: молчаливо опустивъ голову на грудь, безъ сопротивленія послѣдовалъ онъ за судьями. Зрители дали мѣсто преступнику, и какъ только онъ вышелъ изъ залы, толпа кинулась за нимъ, чтобы видѣть позоръ стараго охотника.
На лобномъ мѣстѣ множество народа окружило Натти. Между тѣмъ, констабль поднялъ вверхъ жезлъ и указалъ на отверстія, въ которыя Натти долженъ былъ вложить ноги. Кожаный-Чулокъ, нимало не возражая противъ наказанія, спокойно усѣлся на землю, и даже не вздохнулъ, когда члены его вкладывали въ отверстія, хотя и кидалъ болѣзненные взгляды, какъ бы прося сочувствія своимъ страданіямъ. Въ грубой толпѣ онъ не видѣлъ ни малѣйшаго состраданія, но нигдѣ не замѣтилъ и безчувственной радости; слухъ его не былъ оскорбленъ ни однимъ браннымъ словомъ, какія при подобныхъ случаяхъ охотно высказываются.
Только-что констабль хотѣлъ опустить верхнюю доску, какъ Веньяминъ, протиснувшійся къ преступнику, грубо началъ разговоръ, какъ бы желая подать поводъ къ спору.