— Да, да, — вздыхал мой собеседник. — Это тяжёлая проблема, когда полицейская толпа вдруг становится неуправляемой.
А другой спокойный деятель втолковывал строго:
— А что ж вы думали? Демократия — это ведь порядок. Закон. Конституция. А порядок надо поддерживать. Приходится иногда и такими методами. Тяжело, но ничего не поделаешь. У них, знаете ли, не благодарная работа…
Авторы доклада, о котором я говорил, нашли другой термин: «мятеж полиции». Смысл: полиция, выполняя свои функции восстановления порядка, сама нарушила порядок, применив недозволенную расправу, что вылилось в «полицейский мятеж».
Но я не согласен с этой формулировкой. Во-первых, слово «мятеж» здесь никак не годится, потому что; как известно, «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». Этот «мятеж» закончился полной победой чикагской полиции, заслужившей официальную благодарность и мэра Дэйли и вице-президента Хэмфри. Я не согласен и с термином «неуправляемая полиция». Дело обстоит гораздо проще. И от этого — страшнее.
Но я абсолютно согласен с моим вторым собеседником, который говорил о восстановлении порядка. Да, полицейские восстанавливали порядок, свой порядок. И, действуя так, они ни на йоту не нарушили принципы этого порядка.
Совсем недавно журнал «Лайф» предпринял своё собственное «независимое» расследование того, что за принципы действуют в чикагской полиции. И опубликовал сенсационную статью о взяточничестве в чикагской полиции и о том, что действительным ее хозяином является синдикат преступников «Коза Ностра».
Нельзя сказать, что эта сенсация — в полном смысле сенсация. О том, что чикагская полиция связана с преступным миром, известно давно. Однако многие данные журнала чрезвычайно интересны.
«Вы не можете состоять в чикагской полиции и не брать взяток, — сказал корреспонденту „Лайф“ один высокий полицейский чин. — Я, например, получаю деньги от своего сержанта».
«Лайф» пишет, что те очень немногие честные полицейские, которые не брали взяток, очень быстро оказывались в трудном положении.
Вот история одного полицейского капитана по имени Даффи. Он был отличным офицером. Неподкупным и храбрым. О его работе хорошо отзывались даже в министерстве юстиции. Случилось так, что одно время он заведовал отделом разведки департамента полиции в Чикаго. В январе 1968 года он совершил полицейскую облаву в крупном подпольном игорном доме в районе Норт-Сайд. Дом, этот принадлежит рэкетирам, которые работают на некоего Росса Рио — знаменитого главаря чикагской «Коза Ностры». Во время рейда были захвачены так называемые «ледяные списки». В них аккуратнейшим образом перечислялось, кто из полицейских и какие суммы денег получал от «Коза Ностры». Оказалось, что только один игорный дом преподносил взятки всему личному составу половины полицейских участков Чикаго, многим офицерам главного штаба полицейского департамента, офицерам отдела разведки (возглавляемого самим Даффи) и офицерам отдела, который специально занимался подпольными игорными домами в Чикаго.
Были там также списки «специальных» выплат, которые производились персонально тем офицерам, что могли оказать игорному дому особые услуги. Выплата взяток производилась регулярно первого числа каждого месяца. Эта система носит название «30-дневный город» и означает, что, выплатив нужную сумму первого числа очередного месяца, игорный дом может рассчитывать на беспрепятственную деятельность в течение тридцати дней. Ежемесячная взятка чикагской полиции лишь от одного игорного дома равнялась 8020 долларам, то есть почти 100 тысячам в год.
Ну и что же последовало за этим ценнейшим открытием капитана Даффи?
Прошло очень немного времени, и главарь игорного предприятия заявил публично: «Нам обещано, что Даффи будет уволен». И действительно, через 6 недель после рейда он был уволен со своего поста и назначен командиром простой сторожевой группы в одном из полицейских участков Чикаго.
Система ежемесячного взноса гангстеров в полицию действует безотказно во всех полицейских участках Чикаго. Человек, появляющийся там первого числа каждого месяца (так называемый «человек с чемоданом»), делает своё дело открыто и без стеснения, как настоящий бухгалтер. Гангстеры, оперирующие в каждом районе, обладают достаточной политической властью, чтобы своей волей назначать участкового капитана.
Министерство юстиции подготовило доклад, в котором документально доказывалось, что 29 офицеров высокого ранга в чикагской полиции находятся на зарплате у гангстеров и рэкетиров, однако эти 29 офицеров работают в полицейском департаменте Чикаго. Изменились лишь посты: большинство получило повышение.
Мэр Дэйли, конечно, знает об этом докладе. Однако он отрицает, что читал его. Корреспонденту «Лайфа» он объяснил: «У меня слишком много конструктивных дел, чтобы целый день тратить на чтение или на что-то в этом роде…»
А в том докладе было много интересного. Вот, например, маленький отрывок, касающийся капитана Джеймса Риордана, нынешнего начальника полицейского участка Центрального района (того самого, на территории которого развертывались главные события во время августовского «восстановления закона и порядка»): «К капитану Риордану обратился с предложением о „сотрудничестве“ представитель чикагского гангстерства Гас Алекс, который контролирует игорные дома в Центральном районе, а также получает доходы от стриптизов. В 1963 году, как пишет „Лайф“, то есть когда был написан доклад министерства юстиции, в Центральном районе гангстеры владели десятью стриптизами. Фактически это были притоны, в которых женщины предлагали себя за стакан трёхдолларового фальшивого коктейля. Тысячные доходы от этих предприятий шли в карманы гангстеров. Капитан Риордан оказался сговорчивым. Была заключена сделка. В участке Риордана взятки раздавал лейтенант полиции, находившийся на службе у гангстеров. За деньги, которые Риордан получал от владельцев стриптизов, он обязывался относиться к ним „благожелательно“. Однако он договорился с Гасом Алексом, что время от времени полиция будет проводить рейды, чтобы создать видимость честной, деятельности. Было произведено даже несколько арестов, — говорилось в докладе, — но гангстерский бизнес, конечно, процветал».
Один из самых высоких постов в чикагской полиции занимает сейчас бывший детектив. Поль Куин. Тот самый Поль Куин, который, согласно докладу министерства юстиции США, получал от босса игорных домов Северного района Чикаго от 50 до 200 долларов в месяц за выполнение его «прямых инструкций».
Сержант одного из отделов департамента полиции, который долгое время являлся «человеком с чемоданом» для своего отдела, поразил даже гангстеров тем, что потребовал для себя бесплатного обслуживания в нелегальном доме терпимости. Журнал не сообщает, выполнили ли гангстеры это требование сержанта, но хозяева чикагской полиции повысили его в должности — перевели в главный штаб департамента.
Один из детективов находится на постоянной службе у одного из крупнейших чикагских гангстеров, Феликса Алдерисио. Задача детектива — прослушивание и запись всех телефонных разговоров в полиции, которые могут представлять интерес для «Коза Ностры».
Другой детектив в свободное от работы время служит шофером и телохранителем у, крупного чикагско-, го гангстера Анджело Волпе.
И так далее, и так далее…
Я выбрал только несколько примеров, приведенных в журнале «Лайф».
Таков «закон и порядок», которые защищала чикагская полиция — «самая лучшая полиция в мире», по выражению мэра Дэйли. Защищала, строго придерживаясь принципов этого порядка.
Так что ж удивительного, что копы не реагировали на вопль того офицера: «Отставить! Ради Христа, прекратите это…»
Нет, это был не «полицейский мятеж»! Полиция добросовестно и дисциплинированно выполняла волю своих хозяев, защищая их порядок.
И журнал «Лайф», публикуя разоблачительные материалы о чикагской полиции, тоже защищает тот же самый порядок. Только делает это не так грубо, как чикагские полицейские.
Четыре дня в Чикаго стали символом позора всей американской демократии. «Лайф» пытается «локализовать» этот позор, хочет доказать, что такое могло случиться лишь в Чикаго, где полиция — так уж, представьте себе, случилось! — охраняет интересы гангстеров.
Житие Дона Витоне Великого
— Можете называть это глупейшим любопытством, но я хочу знать, как выглядит такой человек!
Это говорит женщина, стоящая на улице. В дом её не пускают. Как, впрочем, не пускают никого, кроме людей, лично известных здоровенному детине, который стоит в дверях и с чужими изъясняется замысловато.
— Я вас знаю? — спрашивает он любопытного пришельца, дыша ему в лицо свежестью жевательной резинки «Пеперминт».
— Н-нет, — робеет тот, потому что детина почти двухметрового роста.
— А нужно мне вас знать?
После этого многозначительного вопроса каждый, кто дорожит своей безопасностью или целостью своего фотоаппарата, конечно, отходит. Поэтому любопытные — их довольно много — стоят поодаль.
— Из его дома в ясный день виден Нью-Йорк. Уж вы мне поверьте!
— А он в маске?
— Зачем ему сейчас маска?
— Ну мало ли…
Кроме любопытных по характеру, вокруг дома много и профессионально любопытных. Это журналисты и те пружинистые джентльмены в плащах однообразного покроя, что сидят в машинах, расставленных вокруг этого дома так, что ни одно окно, ни одна дверь не остаются без надзора. Они с фотоаппаратами (телеобъектив — 1000 мм), кинокамерами, полевыми биноклями. Снимают каждого, кто входит в дом, выходит из него, и даже зевак, что судачат на тротуаре напротив.
— Бросьте вы насчёт дома. У него скромнейший дом во всем городке. Помазанный белилами. И сам он очень скромный.
— Идет он, бывало, себе по Хайлэнд-авеню, улыбается так приветливо. Свернёт на Первую авеню, остановится у аптеки, шляпу снимет, поздоровается, поговорит с людьми. Голос мягкий, тихий. Потом — на Ист-Маунт-авеню, мимо пожарной охраны — в парикмахерскую. Раз в неделю — уж обязательно.
— Ничего особенного. Самая обыкновенная стрижка. Я всегда знал, как стричь. А сам возьмёт журнальчик или газету. Читает. Потом поговорим насчёт международных дел или ещё о чём-нибудь. Но больше всего про своих детей и внуков. Очень обходительный человек.
— И одет всегда скромно. Аккуратно.
— А говорят, у него тридцать миллионов.
— Деньги для него были — тьфу. Ездил на старом фордике. Никто из нас ничего и не знал о нём.
— Между прочим, сам себе готовил.
— Ну это от подозрительности.
— Вот что я вам скажу. Когда у меня умер отец, Джэкоб Лемберг, никто не прислал даже открытки. А он — письмо. С сочувствием.
— Муж убьёт, если узнает, что я была здесь.
— Нет, вы как хотите, но на такого человека стоило бы посмотреть! Как одет, как выглядит, кто там возле него сейчас?
Человек же, к которому было привлечено столько внимания, спокойно лежал в отделанном бронзой гробу дерева махагони. Одет он был, как полагается всякому приличному покойнику. Темно-серый костюм. Шелковый галстук. Из кармашка франтовато торчал уголок хорошо отглаженного платочка. Лицо тоже ничем не примечательно. Нормальное свежевыбритое лицо покойника. Нос острый, волосы седые. Старик. Вокруг — только ближайшие родственники. Жена Анна, сын Филипп, дочь Нэнси.
— Помяни, о господи, усопшего раба твоего Вито. И пусть вечно живет душа его.
Священник косит глазом на покойника. Время от времени в нужных местах вступает детский хор — 30 мальчиков из католической школы святой Агнессы, где преподает дочь покойного. И тогда слова священника звучат особенно трогательно:
— Счастливы усопшие, кои умерли с благословением и любовию божиими. Если прожили мы достойную жизнь, то пройдем мы чрез врата нескончаемого счастья. Душа сохранит плоды светлой жизни усопшего. Все то доброе, что сделал он для соседей своих, всю помощь, которой одарил несчастных и заблудших…
Многогранна жизнь человека. А праведники, как известно, многолики. Жизненный путь семидесятилетнего старца, лежащего в махагониевом гробу, — не исключение. Но, может быть, и не стала бы эта полная бурных событий жизнь известна миру в подробностях, не случись одно презабавнейшее событие.
Именно тогда задумал усопший (имя которому Вито Джевонезе), прославившийся в своем городе жизнию скромной и благопристойной, убить своего ближайшего друга и помощника по имени Джо Валачи. Валачи каким-то образом узнал об этом. Нервишки не выдержали, ударился в панику. И вместо того, чтобы спокойно принять поцелуй смерти от верного друга Вито, сам решил убить подосланного палача. Да в суматохе ошибся и прикончил совсем другого, случайного человека. Образовалась, как вы, конечно, уже успели заметить, абсолютно водевильная ситуация. И потащили Валачи из тюрьмы в суд. Потому что все дело, я забыл сказать, происходило в пенитенциарной тюрьме города Атланты (штат Джорджия), где Вито Джевонезе отбывал свой 15-летний срок и его соседом по тюрьме был Валачи. И Вито заподозрил… Впрочем, об этом позже.
Так вот, паникёр Джо Валачи и поведал суду в общих чертах жизненный путь короля рэкетиров, Владыки мафии, Босса всех боссов, Хозяина «Коза Ностры», Дона Витоне Великого. Вы уже догадались, нет сомнения, что все эти звонкие, известные не только преступному, но и относительно честному миру титулы, принадлежат Вито Джевонезе, старцу в махагониевом гробу, отделанном бронзой. Потому что в похоронном доме городка Ред Бэнк, штат Нью-Джерси, отпевали 17 февраля 1968 года не кого другого, как Владыку Империи Организованного Преступления, коротко именуемой мафией.
Жизнь владыки изобиловала многими интереснейшими событиями. Но скромные размеры этого очерка не позволяют автору должным образом осветить их. Кроме того, автор убеждён, что не так важна жизнь владыки, как его принципы. Не так важен сам владыка, как люди и явления, ему сопутствовавшие.
Он родился в Италии. Мальчишкой приехал в Америку. Впервые был арестован в 19 лет за незаконное владение пистолетом. В двадцать лет стал второразрядным гангстером, мечтавшим, однако, о продвижении вверх по гангстерской лестнице. И, надо сказать, он добился своего. Наиболее серьезные биографы Дона Витоне Великого считают, что добился он этого «с помощью упорного труда и позитивного метода мышления».
Уважая мнение собратьев по перу, автор всё же рискует предположить, что, может быть, у Дона Витоне были и другие помощники — не только упорный труд и позитивное мышление. Собственно говоря, автор и взялся писать о Доне Витоне, чтобы как-то обосновать это предположение. Итак, читатель, вперёд, за автором!
* * *
Фактическая коронация владыки произошла холодным январским вечером 1949 года в нью-йоркском ресторане «Копакабана». Грандиознейший ужин был устроен, как это ни странно, с официальной целью сбора пожертвований для… Армии спасения (неисповедимы пути твои, о господи!). Организатором вечера был знаменитый гангстер и рэкетир Фрэнк Кастелло, считавшийся тогда «премьер-министром» мафии, ее фактическим руководителем. На ужине присутствовало самое респектабельное общество. Пожелтевшие газетные страницы того времени сохранили хронику вечера и перечень гостей. Шесть судей, представители нью-йоркского муниципалитета, видные деятели демократической и республиканской партий, несколько конгрессменов, ну и, конечно, около дюжины «боссов» из мафии.
Джевонезе приехал поздно. Когда он вошел в зал в сопровождении двух могучих телохранителей, премьер-министр мафии Фрэнк Кастелло поспешно, как официант, бросился к гостю — приветствовать, принять шляпу и трость.
Он представил Джевонезе самым видным гостям. И затем, когда настало время идти к столу, усадил на самое почётное место.
И гости и пресса оказались сообразительными. Намек был понят. С желтых страниц, рассыпающихся под пальцами, как осенний лист, в меня бьют заголовки: «Что означает для страны приход к власти Джевонезе?», «Джевонезе взобрался на вершину холма», «Высшее нью-йоркское общество поставлено в известность о новом хозяине организованного преступления», «Босс всех боссов — Вито Джевонезе!»