И тем не менее Таганцев насторожился – что-то искусственное и наигранное почудилось ему в этом жильце элитного дома.
Мужик закурил, быстрым и острым взглядом окинул окрестности и двинул не к центральному выходу с огороженной территории, а во двор.
Константин тихонько поехал вдоль забора и увидел, как странный мужик с неожиданной для его возраста прытью перепрыгнул через забор, почти мгновенно поймал такси и уехал.
«Знаешь, сколько бы мне за это в Голливуде платили?» – вспомнилась странная фраза, но никакой связи между ней и прыжком через забор Таганцев найти не смог.
«Лексус» Тишко так и стоял на месте.
Таганцев вздохнул, развернулся и потащился со скоростью двадцать километров, звоня одновременно по телефону.
– Серег, это опять я. Пробей мне, пожалуйста, Максимову Ольгу Леонидовну, год рождения примерно шестьдесят девятый – семидесятый… Сколько их?! Восемнадцать? Сохрани всех, я сейчас приеду, сам разберусь.
Таганцев нажал отбой и прибавил скорость.
Надо бы вернуться к охраннику и спросить, знает ли он жильца, сигающего через заборы, но Таганцеву вдруг стало отчаянно лень возвращаться и снова разговаривать с парнем, тем более что, скорее всего, ничего из ряда вон выходящего не произошло – просто он сам себя накрутил и нафантазировал невесть чего. Ну, привык мужик так дорогу срезать – и что?..
Зуб опять напомнил о себе ноющей болью, а рубашка затрещала швами, когда он на повороте резко крутанул руль вправо.
* * *
Утром Ната проснулась совершенно разбитой – причем не столько морально, сколько физически. Голова болела, во всем теле чувствовалась слабость, а при мысли о том, что надо вставать, везти Сеньку в садик, а самой ехать на работу, подкатывала тошнота.
Лена красилась перед зеркалом, когда Натка открыла глаза. Младшая сестра посмотрела на ее прямые плечи, уверенные движения – и вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой опять предстоит признаваться в своих шалостях, ошибках и глупостях.
Лена, заметив в отражении, что Ната проснулась, обернулась и покачала головой.
Конечно, что она еще могла сделать при виде неразумной младшей сестры, от которой одни неприятности? Натка отвернулась к стене.
– Ну, не хочешь говорить, и не надо, – вздохнула Лена. – Мне Сенька все рассказал.
– Что он мог тебе рассказать?! – подскочила Ната. – Что?! Он же маленький, он ничего не понял!
– Когда в тебя целятся из пистолета, это понятно даже ребенку, – снова вздохнула сестра и пересела к ней на край дивана. – Нат, ну хватит, как страус, прятать голову в песок! Ты должна встретиться с Асей и написать заявление в полицию!
– Сенька и это тебе рассказал?!
– Твой сын гораздо умнее и взрослей, чем ты думаешь.
– В отличие от меня, – пробормотала Натка.
– Нат, нужно смотреть правде в глаза. Твой Влад – аферист, мошенник и без пяти минут убийца. Сегодня же сообщи об этом Таганцеву, пусть проверит как следует его личность. Но если ты не напишешь заявление, ты… ты невольно из жертвы превратишься в его сообщницу! Кто знает, скольких женщин Тишко еще обманет, а то и пристрелит!
Натка заткнула уши и упала на подушку. Лена еще что-то говорила, но она не слышала. Когда губы сестры перестали шевелиться, а взгляд из возмущенного стал сочувствующим, Натка открыла уши и сказала:
– Лен, я обязательно встречусь с Асей, и мы напишем с ней заявление. Только… не сегодня, можно? У меня очень болит голова… – Она с силой потерла виски. – Наверное, перенервничала вчера.
– Хочешь, я сама отвезу Сеньку в садик? – Лена погладила ее по руке.
– Не надо, я, наверное, не пойду на работу, – Натка села, ногами нащупав тапочки.
– Может, вызвать врача?
– И что я ему скажу?! Меня чуть не убил жених, свадьбы не будет, загородного дома тоже, а дочка у нас никогда не родится?! – Натка закрыла лицо руками и в отчаянии разрыдалась. – Я ему поверила, понимаешь, по-настоящему поверила, а он в меня из пистолета…
– Дуреха, – обняла ее Лена за плечи. – Какая же ты дуреха… Все у тебя еще будет – и свадьба, и дом, и дочка. Главное, не зацикливаться на мужиках, и тогда счастье тебя само найдет. Оно любит уверенных и независимых. А не тех, кто его с фонарем ищет.
– Сенька где? – всхлипнула Ната.
– На кухне завтракает.
– Один?!
– Нат, я пока прислугу не завела, – улыбнулась Лена.
– Он же там… накуролесит! – Натка вскочила и бросилась на кухню.
Сенька чинно ел бутерброд, запивая его чаем. Никаких следов безобразий не наблюдалось.
– Мам, Кит Валенка к себе забрал, потому что все равно мы скоро станем одной семьей, – сообщил он.
– Какой кит, какой валенок?… – растерялась Натка.
– Я тебе потом все объясню, – подошла сзади Лена. – Ты точно не пойдешь на работу?
– Точно. – Натка обессиленно опустилась на стул. – Позвоню, скажу, что заболела.
– Ура! И я заболел! – завопил Сенька.
– Боишься? – пристально посмотрела на нее Лена.
– Нет, правда сил нет, и голова болит…
– Влад сказал, что мы сможем сохранить себе жизнь, если забудем, кто он, – ехидно пояснил Сенька.
– Заткнись! – прикрикнула на него Натка.
– Ладно, побежала, я опаздываю. – Лена взяла безумно-оранжевый зонт, надела туфли на высоченных шпильках, встряхнула распущенными волосами и ушла. Удаляющийся стук ее каблуков раздался эхом в подъезде.
Какая-то она сегодня необычайно красивая, ее сестра… Не такая строгая, не такая жесткая, колючая и правильная, как всегда. Да еще этот оранжевый зонт! Лена всегда избегала слишком ярких красок, очень высоких шпилек и распущенных волос.
Ната выглянула в окно. Внизу, у подъезда, какой-то мужчина помогал сестре сесть в белую «Тойоту». Машинка оказалась так себе, да и мужик не супермен, но Лена светилась удовольствием и гордостью, это было видно даже с третьего этажа.
Счастье любит уверенных и независимых, вспомнилось Натке. А она всегда думала, что счастье любит только красивых.
– Это Кит, – сказал Сенька. Оказывается, он уже давно залез на подоконник и смотрел в окно. – Жалко, что он не может жениться и на нас тоже.
– А он что, Лене предложение сделал? – спросила Натка.
– Говорю же тебе, они завели общего кота! Пока он живет у Кита, но Кит думает, что наша тетя Лена к нему переедет!
– К коту? – запуталась Ната.
– К Киту!
– О господи… – Натка налила себе крепкого кофе в надежде, что голова пройдет и жизнь покажется сносной. Вместо обычных двух ложек сахара она положила четыре.
– Мам, – прижался к ней Сенька, – ты не расстраивайся. У нас тоже все будет хорошо!
– Обязательно будет. – Она поцеловала его в затылок.
– Только, мам, я в сахарницу лимонной кислоты насыпал, ты кофе резко не пей…
Он позвонил в пять часов вечера.
Увидев имя, высветившееся на дисплее, Натка отдернула руку от телефона как от змеи, но, подумав, все же ответила на звонок – она должна знать все, что он намерен ей сказать.
– Солнце, – мягко прозвучал его бархатный голос, – я стою возле твоей работы, а тебя нет. Куда ты пропала, солнце?!
У Натки перехватило дыхание. Она ждала угроз, криков, приказов, скандала, но только не этого бархатистого «солнце»…
– Вообще-то ты меня вчера собирался убить, – собравшись с силами, тихо сказала она.
– Я?! – искренне возмутился Влад.
– Ты уже все забыл?! – Натке показалось, что ей снится дурной сон. Или это галлюцинация. Или она просто сошла с ума.
– Солнце… – Влад горько вздохнул. – Это была игрушка – то, из чего я в вас целился. Я ее Сеньке купил! А тут эта… драная кошка Ася. Как еще я мог ее прогнать? Неужели ты так ничего и не поняла?
– Нет.
– Добрая ты, наивная моя глупышка. Эта кикимора влюблена в меня десять лет, она преследует меня как маньячка, я вынужден бегать, менять квартиры, но она все равно находит меня.
– А блокнот? – прошептала Натка.
– Это не мой! Кому ты веришь! Ты знаешь мой почерк?
– Нет. Но я действительно должна банку, а я не брала кредит.
– И ты молчала?!
– Не хотела тебя пугать.
– Но ведь твои проблемы – это мои проблемы! Я бы давно погасил твой долг!
– Правда? Он очень большой, два миллиона…
– Да хоть пять! Разве это цена нашей любви?
У Натки подкосились ноги от счастья.
Разве это цена нашей любви?!
Какая же она дура…
– Приезжай немедленно, – велел Влад. – Ты устроила такой стресс для ребенка! У нас с Семеном только начал налаживаться контакт! Господи, как мне все это надоело! Знаешь, солнце, я решил, что свадьбу мы сыграем этим летом. Устал. Устал тебя уговаривать, ждать, объяснять…
Натка хотела сказать, что ни уговаривать, ни ждать, ни объяснять ей ничего не надо, она согласна на все, но вместо этого вдруг спросила:
– Влад, а где ты работаешь?
– Ну вот, опять, – раздраженно сказал он. – Если тебе это о чем-нибудь говорит, я занимаюсь аутсорсингом на условиях аутстаффинга. Ну? Поняла? – усмехнулся он.
– Да, – прошептала Натка. – Я люблю тебя.
– Ну вот, уже лучше. Тебе часа хватит, чтобы приехать?
– Я такси возьму! – закричала Натка. – Я сейчас…
Она быстро переоделась и схватила сумку.
– Сенька! Мы уезжаем!
Сын стоял в прихожей возле двери и как-то странно смотрел на Натку.
– Ты меня слышал?! – закричала она. – Обувайся!
– Мам, мы никуда не поедем, – твердо сказал сын, исподлобья глядя на нее.
– Тебя никто не спрашивает. – Она быстро впихнула его ноги в сандалетки и застегнула их на маленькие замочки.
– Мам, мы никуда не поедем…
Не слушая его, Натка хотела открыть замок, но ключа в нем не оказалось – Лена так и не поменяла старый замок, который изнутри закрывался на ключ.
– Где? – Натка потрясла Сеньку за плечи. – Куда ты дел ключ, паршивец?!
– Спустил в унитаз, – насупился Сенька.
Натка отшвырнула сумку и разрыдалась.
– Мам, ты мне спасибо скажешь. Потом, – тихо сказал Сенька и снял сандалии.
* * *
Из восемнадцати Максимовых Таганцев выделил для себя десять – по социальному положению, и они больше всех годились в любовницы Тишко.
Перспектива отрабатывать десять женщин его не радовала, поэтому он решил пойти другим путем. Таганцев сел в машину, заехал на заправку, залил почти полный бак бензина и поехал по месту прописки Тишко Владислава Викторовича. А вдруг повезет… Может, мать его – милая старушка, страдающая дефицитом общения, – чайку нальет, пирога отрежет да все и расскажет про сынка своего – чем занимается, кого любит, с кем живет, чем промышляет…
Ехать предстояло далеко и долго – на восток Москвы по Рязанскому шоссе, но ему было не привыкать тратить на это дело время и деньги. Не любил Константин Сергеевич останавливаться на полпути, а тут он нутром чуял, что след взял правильный, верный, – и куда он приведет, нужно кровь из носа выяснить.
Дверь действительно открыла милая старушка – с голубыми кудрями и камеей под белоснежным воротничком.
Дефицитом общения эта приятная дама страдать не должна – наверняка есть куча таких же подружек с кудрями разного цвета и элегантными камеями, – но Таганцев решил рискнуть.
– Здравствуйте, Ираида Сергеевна, – поклонился он и поцеловал пожилой даме руку.
– Здравствуйте, – глубоким контральто ответила мать Тишко.
– Вы меня не помните? – Таганцев участливо заглянул ей в глаза.
– Нет… – покачала головой Ираида Сергеевна.
– Я же Костик! – широко улыбнулся Таганцев и, раскинув руки, повертелся из стороны в сторону, давая обозреть себя. – Костян! Одно…классник вашего сына! Можно Влада увидеть?
– Заходите, а то вы сейчас своими воплями весь подъезд всполошите, – попалась на удочку мать Тишко.
Константин зашел в чистенькую прихожую, пахнущую тонкими духами, с иконкой в правом углу. Таганцев перекрестился, увидев Богородицу, и тут же заметил откровенную усмешку Ираиды Сергеевны. Что он не так сделал? Где допустил промах, чем вызвал эту усмешку?…
– Чего ради вы решили искать Владика у меня? – спросила старушка.
– Но… Как же… – Таганцев слегка стушевался, потому что понятия не имел, почему одноклассник Костян вздумал искать Влада у его матери. – Он же тут прописан! – привел лейтенант единственный известный ему аргумент.
Ираида Сергеевна звонко и молодо рассмеялась.
– Скажите, э-э…
– Константин.
– Да, Константин, вы часто навещаете свою мать?
– Два раза в год езжу на кладбище, – не покривив душой, ответил Таганцев.
– Простите. Только Владик у меня и двух раз в году не бывает, – вздохнула Ираида Сергеевна. – Последний раз я его видела… – Она закатила глаза и что-то подсчитала в уме. – Ну да, на Восьмое марта в прошлом году. Он принес три тюльпана и попросил занять денег.
– Денег? – искренне поразился Константин.
– Ну да, а что вас так удивляет? Разве вы никогда не занимаете у своей… Ой, простите, забыла, что ваша мама умерла.
– Никогда, – отрезал Таганцев. – Никогда я не занимал у своей матери, тем более на Восьмое марта.
– Вы хороший сын, – улыбнулась Ираида Сергеевна. – Хотите чаю с вишневым вареньем?
Значит, дефицит общения все же есть…
– Хочу, – кивнул Константин и прошел за Ираидой Сергеевной в просторную гостиную с круглым столом посредине.
Видимо, этот стол предназначен для семейных обедов, но уже много лет служит только грустным напоминанием о некогда большой и дружной семье. О ней же напоминали фотографии в рамках на стенах. Их было так много, словно количеством снимков старушка пыталась компенсировать свое одиночество.
Ираида Сергеевна достала из комода белоснежную льняную скатерть и взмахом, в котором читалось какое-то торжество, накинула ее на стол и тщательно расправила складки.
– Это лишнее, – смутился Таганцев.
– Что вы, у меня редко бывают гости, – улыбнулась Тишко. – Погодите, я еще парадный сервиз достану.
Она и правда достала из серванта тончайший английский фарфор – белый в мелкий голубой цветочек – и, словно любуясь, медленно поставила на стол шесть чашек с блюдцами. Константин вдруг испугался – может, бабка сумасшедшая, раз за пять персон его посчитала…
– Это просто так… а то стол пустой, – заметив недоумение в его глазах, пояснила Тишко. – Вы зеленый любите или черный?
– Любой.
Она весело рассмеялась, взяла заварочный чайник, молочник и ушла на кухню.
Точно, с приветом бабка, с сожалением подумал Таганцев – толку от такой никакого, насочиняет с три короба.
Он подошел к стене и стал рассматривать фотографии.
Ираида – юная девушка, вот она в свадебном платье рядом с сурового вида мужчиной старше ее лет на двадцать, вот – с другим, лет на двадцать моложе, и тоже в свадебном платье. Здесь с маленьким мальчиком, тут с тем же мальчиком и девочкой в пышном платье. На море, на слоне, рядом с пальмой, и везде уже с каким-то другим мужчиной – военным, судя по погонам, полковником. Тут на каком-то приеме… Ираида – в длинном вечернем платье, полковник с усами и отрешенным лицом.
Вот Влад, юный, прыщавый, худой, – совсем не похож на нынешнего мачо, плейбоя, красавчика. А вот… Перед следующим снимком Таганцев замер, не поверив своим глазам. Он даже на шаг отошел, а потом почти уткнулся в большой портрет носом, чтобы удостовериться, что это не обман зрения. А вот рядом еще то же лицо, и еще – значит, это не случайный портрет, значит, одна из чашек на столе предназначена этому человеку…
– Прошу к столу, – звонко провозгласила Ираида Сергеевна Таганцев сел, с трудом выбрав одну из чашек и придвинув к ней стул.
На столе, кроме чайника, вазочки с вареньем и молочника со сливками, стоял большой шоколадный торт.
Таганцев нисколько не удивился, когда Ираида Сергеевна разлила чай во все шесть чашек, а от торта отрезала шесть кусочков и разложила их по фарфоровым блюдцам.
Раз так, подумал Константин, я могу задавать любые вопросы. Может, она и наговорит глупостей, но хотя бы не придется мучиться, невзначай и издалека подходить к вопросу, который его больше всего интересует.