Ася ловко увернулась от его рук и набрала ноль два.
– Полиция! – закричала она в трубку, но осеклась.
В руке у Влада блеснула черная сталь пистолета. Откуда он взялся, Натка не успела понять, отследить, но он все-таки появился – с целью поставить точку в этой неприглядной истории.
Натка завизжала, заслоняя собою Сеньку. Сын вцепился ей в юбку и прошептал:
– Мам, он не выстрелит, он трус, мам, я знаю…
– Мобильный на стол, – приказал Влад Асе.
Она медленно, словно боясь спугнуть его палец, дрожавший от напряжения на курке, положила телефон на стол.
– Теперь записную книжку, – чужим хриплым голосом опять приказал Влад. Не только палец на курке дрожал, но и рука тоже… Он мог выстрелить в любую секунду – от трусости, от малодушия и охватившей его паники…
Ася так же медленно и осторожно положила рядом с телефоном блокнот.
– Ключи от квартиры. – Черное дуло с Аси переметнулось на Натку.
Натка дотянулась до сумки, трясущейся рукой отыскала ключи и бросила их на стол. Звякнув, они соскользнули на пол со звуком разорвавшейся бомбы.
– У вас две минуты, девушки, чтобы покинуть квартиру и сохранить себе жизнь, забыв, кто я такой. Если сунетесь в полицию…
Палец на курке побелел и задрожал еще больше.
Схватив Сеньку за руку, Натка подбежала к двери, но не смогла справиться с замком – у нее потемнело в глазах и тряслись руки. Его открыла Ася – они втроем выскочили в подъезд, причем Сенька успел схватить Наткины босоножки и свои сандалетки.
Лифт, словно поджидая их, распахнул свои двери, едва Натка нажала кнопку.
– Ну, что я тебе говорила?! – с неуместным торжеством в голосе спросила Ася. – Тишко аферист, а теперь еще и убийца! Жалко, я шляпу у него забыла… Пять миллионов долга и шляпа – вот цена любви всей моей жизни. Да, и мобильник!
Она нервно засмеялась, но в глазах у нее Натка заметила слезы.
– Пусть он меня убьет, но я пойду до конца… А что мне делать, продавать квартиру, машину, идти на панель? – Ася все же заплакала – крупными прозрачными слезами, которые оставляли дорожки на сильно напудренном лице. – Скажи, ты со мной? Ты пойдешь со мной в полицию?
– Он убьет нас, – еле выговорила Натка.
– Никогда не влюблюсь, – буркнул Сенька, прижимая к груди ружье.
Лифт остановился.
Они прошли мимо охранника стайкой несчастных беженцев – Ася со слезами на глазах, Натка в домашнем халатике, испачканном краской, в тапочках и с босоножками в руке и Сенька – с сандалетами под мышкой и водяным ружьем.
– Подожди, мам, я обуюсь, – остановился он у двери.
Ната тоже переобулась. Хорошо, хоть сумку взяла, вяло подумала она. Там мобильник, деньги, ключи от квартиры и злополучный паспорт.
Паспорт… Паспорт…
Мысль, которая металась в ее голове и которую она все никак не могла поймать, вдруг оформилась в потрясающее, ошеломляющее открытие.
Настолько и ошеломляющее, что Натка замерла, нагнувшись над своей босоножкой.
– Мам, ты чего? – спросил Сенька.
– Подожди! – Она бросилась вслед за Асей. – Ася, подожди! Влад не мошенник… – Ната схватила ее за руку в тот момент, когда та открывала машину. – Слышишь?! Это не он брал кредиты!!! Не он!!!
– Послушай, – устало сказала Ася, – я забыла, как тебя зовут…
– Ната.
– Так вот, Ната, если ты хочешь, чтобы этот ублюдок продолжал свои грязные делишки, пожалуйста. Я одна буду сражаться. Даже без блокнота. На всякий случай я сделала копию тех страниц.
– Да нет, я не хочу, чтобы он… – Натка задохнулась от нахлынувшего волнения и бешеного стука сердца. – Но Влад не мог брать все эти кредиты, потому что он… Он мужчина!
– И что? – холодно поинтересовалась Ася.
– А то, что он не женщина!
– Ужас какой, – покачала головой Ася. – Ты, бедняжка, совсем умом тронулась?
– Сама ты… сами вы умом тронулись! – чувствуя, как рыдания закипают в груди, выкрикнула Натка. – Если ты такая умная, то скажи, как мужик по женским паспортам кредиты брал?! Как?! Он что, бабой гримировался? Каждый раз новой?! Ресницы клеил, колготки надевал, ногти красил?! Там же, в банке, лично кредиты берут! Лично! Или они с паспортом рожу не сверяют?!! – После своей длинной эмоциональной речи Натка так обессилела, что схватилась за крышу машины, чтобы не упасть.
– Молодец, мам, – тихо похвалил ее Сенька. – Ты у меня самая умная…
Ася смотрела на Натку как на приземлившийся инопланетный космический корабль.
– Я не знаю, – глухо сказала она. – Только это его рук дело. Точно. Или, может быть, не Тишко в нас из пистолета целился?
– Тишко, – согласилась Ната.
– А значит, он признал свою вину.
– Признал, – опять вынуждена была согласиться Натка.
Она так устала от потрясений, от страха и разочарования, что вдруг очень сильно захотела спать. Так сильно, что прямо здесь упала бы и заснула…
– Ну неужели ты мне не поможешь? – вцепилась ей в руку Ася. – Тем более если Тишко сам не мог брать кредиты по нашим паспортам! Значит, у него есть… сообщник!
– Сообщница, – еле слышно поправила Натка. – Я помогу, чем смогу… Довези только нас домой.
– К тете Лене! – попросил Сенька. – У нее нас никто не убьет. Эх, жалко, пирог этому дураку оставили!
– Говорите адрес, – велела Ася, усаживаясь за руль.
Натка назвала улицу, дом и заснула, едва только села рядом с Сенькой на заднее сиденье. Дальнейшее происходило будто во сне – она обменялась с Асей телефонами, адресами, а Лены не оказалось дома…
– Да что же это такое, – пробормотала Натка. – Придется ехать к себе домой.
– Нет, – уперся Сенька, – нам нельзя туда, мам. Опять будут приключения, а у меня краска в ружье закончилась.
– Ладно, – вздохнула Ната, у нее не было сил возражать Сеньке. – Нельзя так нельзя… Может, позвонить ей? Вдруг она не приедет?
– Тетя Лена всегда дома ночует, – резонно заметил сын.
Они сели на лавочку перед домом и стали ждать.
– Не спи, мам, – попросил Сенька. – Мне одному страшно.
Он запел «Пусть бегут неуклюже…», но она все равно заснула, как будто ее организм после всех передряг отказывался воспринимать действительность.
Потом был звук подъезжающей машины, мяуканье котенка, мужской незнакомый голос, мягкая постель и Ленин вздох:
– Горе ты мое луковое, спи…
– Это у нее стресс. Нас чуть не убили, – в отдалении сказал Сенькин голос и начал просить, чтобы валенки оставили ему.
«И зачем в такую жару валенки?» – засыпая, подумала Натка.
* * *
У Таганцева с утра было отвратительное настроение.
Во-первых, заболел зуб, а перспектива похода к стоматологу вызывала у него оторопь – не то чтобы он зубных врачей боялся, нет, просто чувствовал себя беспомощным в кресле у стоматолога с открытым ртом, и беспомощность эта его бесила. Никакого контроля за ситуацией. Как в самолете. Он летит – а сколько часов налета у летчика, никому не известно.
Во-вторых, утром он обнаружил, что у него нет ни одной чистой рубашки. В такую жару рубашки хватало на день. Конечно, сунуть их в стиральную машину проблем не составляет, но вот гладить… Таганцеву легче было купить новую рубашку, чем погладить старую. Что он с утра и сделал. Заехал в магазин и купил белую сорочку. Когда он в машине переоделся, оказалось, что рубашка немного мала – то ли Таганцев поправился, то ли китайская маломерка попалась, – и это было третье обстоятельство, которое омрачило жизнь Константину.
Хотя… Чего греха таить, все эти мелочи не имели к его хандре ни малейшего отношения.
Просто Константин Сергеевич не мог забыть Натку, счастливый блеск ее глаз и хмыря-красавчика, которому она бросилась на шею. Ведь как ни лечи зуб, сколько ни покупай рубашек, у него никогда не будет греческого профиля, таких темных вьющихся волос, таких глаз с поволокой и «Лексуса».
А значит, и Натки не будет…
Только серые будни оперативника и холостяцкие выходные с пивком в компании со спортивным каналом. Для другого, как говорится, рожей не вышел.
Рубашка жала в плечах, зуб напоминал о себе ноющей болью, настроение упало на ноль, и Таганцев решил заехать к Лене Кузнецовой в суд – просто так, кофейку попить и потрепаться о том о сем. Пока нет результатов почерковедческой экспертизы, о Наткином деле он решил промолчать.
В ближайшем супермаркете выбрал коробку миниатюрных пирожных и большой ананас. Зачем ананас к кофе, Константин не знал, но все равно взял – столько жизнеутверждающей силы почудилось ему в экзотическом фрукте. Он представил, как Лена улыбнется и что-нибудь сострит по поводу «наборчика к кофе».
На кассе он доставал из кошелька деньги, когда заметил в соседней очереди знакомый белый костюм, темные вьющиеся волосы и греческий профиль… Красавчик-хмырь, которого обнимала Натка, расплатился за блок сигарет и направился к выходу.
– Вы рассчитываться будете? – спросила кассирша Таганцева, который, замерев, провожал взглядом Наткиного возлюбленного.
– Простите. – Константин сунул кошелек в карман и, оставив покупки на кассе, быстро направился за белым костюмом. Зачем ему это надо, Константин не знал, но иногда он позволял интуиции управлять собой, наступая на горло здравому смыслу.
В «Лексусе» красавчика ждала женщина. Таганцев подумал сначала, что это Натка, но, когда надел темные очки, чтобы не слепило солнце, увидел, что это жгучая брюнетка, гораздо старше Натки – жесткая, дорого одетая и уверенная в себе, судя по тому, как резко и повелительно разговаривала она с Наткиным ухажером. Таганцев не слышал, что она говорила, но хорошо видел ее лицо – красивое, холеное, волевое, с правильными чертами и ярким макияжем – и уловил интонации.
Куда Натке с такой тягаться…
Красавчик вел себя со своей спутницей подобострастно: распечатал блок дорогих сигарет, достал пачку, открыл, вытащил сигарету, протянул ее брюнетке, дал прикурить. И что-то сказал с заискивающим выражением лица.
Вряд ли он так вел себя с Наткой. В прошлый раз Константину почудилось, что в его поведении с ней преобладала высокомерная снисходительность, а не почтительное подобострастие.
Таганцев сел в машину и набрал номер Ильина из информационного отдела.
– Серега, здорово, Таганцев. Пробей мне по базе «Лексус» эр икс 450 эйч, номер 721, сто семьдесят седьмой регион. И все данные на владельца…
«Лексус» тронулся, и Константин пристроился за ним, стараясь держаться на расстоянии двух машин.
Через минуту он знал, что серебристый джип принадлежит Владиславу Викторовичу Тишко, семидесятого года рождения, разведен, имеет погашенную судимость по статьям 159 и 327 за мошенничество и подделку документов, прописан по адресу улица Шатурская, дом сорок, квартира тридцать четыре, живет с матерью, Ираидой Сергеевной Тишко.
Да, вляпалась, похоже, Натка по самые уши, грустно подумал Константин. Мало того, что этот мачо наставляет ей нагло рога, так еще и судимость имеет. По статье, между прочим, очень подходящей для взятия кредитов по чужим документам…
Шерше ля фам, сказал бы себе Таганцев – чтобы брать кредиты по женским паспортам, нужна сообщница, но, похоже, волею случая он сейчас сидит у этой сообщницы на хвосте и, если все удачно сложится, выяснит о ней еще кое-какие подробности.
«Лексус» остановился у элитной высотки. Путь к ней Константину отсек опустившийся шлагбаум, и Таганцев припарковался неподалеку в неположенном месте, стараясь не упустить из вида, в какой подъезд зайдет Тишко со своей спутницей.
Константин подошел к будке и показал охраннику удостоверение.
– Какие-то проблемы? – насторожился парень, жующий хот-дог.
Он отложил булку, напичканную кетчупом и сосисками, стряхнул с губ крошки и уставился на Таганцева голубыми глазами в обрамлении рыжих ресниц.
– Пока нет, – сурово сказал Константин. – Но вполне могут возникнуть.
Охранник часто заморгал и нервно сглотнул.
– Чем могу помочь? – участливо спросил он.
– Правильно ставишь вопрос, – похвалил Таганцев сообразительного парня. – «Лексус 721» из какой квартиры?
– Это не наш. Он Максимову Ольгу Леонидовну часто подвозит.
– Это ее любовник? – не стал деликатничать Константин.
– Нет… Не знаю. Я только номер записываю, – смутился парень. – Дело в том, что Ольга Леонидовна тоже не наша.
– Не понял, – нахмурился Таганцев.
– Ну, она квартиру снимает у Белокопытовых, они в Америку на полгода уехали, и, чтобы квартира не пустовала…
– Понял, – оборвал его Константин. – Какую квартиру снимает Максимова?
– Сорок вторую, – с ходу ответил охранник.
– Вы помните номера квартир всех жильцов? – удивился Таганцев.
– Только тех, кто сдает.
– Их много?
– Одна.
– Все равно – отличная работа. Спасибо. Я пройду? – Константин кивнул на шлагбаум.
Парень замялся, покраснел и смущенно сказал:
– Я вас запишу.
– Ну, запиши, – пожал плечами Таганцев и пару минут подождал, пока охранник старательно вбивал его данные в компьютер. Надо было сказать ему, что это лишнее, но лейтенант не стал рубить на корню его служебное рвение – пусть старается, все не зря свои хот-доги ест…
Сорок вторая квартира оказалась на первом этаже, и окно, как по заказу, было приоткрыто. Константин, поплевав на ладони, забрался на приступок, зацепившись за подоконник, а потом за решетку окна. На этом его везение закончилось – видимость перекрывали плотные жалюзи, зато до Таганцева донесся женский голос:
– Да не вертись ты!
Ничего сексуального в этом окрике не было, скорее – раздражение и нетерпение. Таганцев краем глаза увидел, как охранник вышел из будки и обеспокоенно уставился на него, повисшего в неудобной позе напротив окна. Таганцев подмигнул парню – мол, не боись, все нормально, но тот, кажется, перепугался всерьез, достал мобильный и начал куда-то звонить.
– Не вертись, говорю! – крикнула женщина, и мужчина ей раздраженно ответил:
– Да не могу же я не дышать!
И чем они там занимаются, подумал Таганцев. На секс не похоже, на романтический ужин тоже, скорее на примерку у нервной портнихи…
– Больно! – вскрикнул мужик.
– Терпи, – буркнула женщина. – Любишь кататься, люби и саночки возить.
– Ты вообще-то тоже нехило катаешься, – хохотнул мужик, по всей видимости – Тишко.
– Я работаю, – с нескрываемой злостью ответила женщина. – Знаешь, сколько бы мне за это в Голливуде платили? Поверни фото ко мне, я ничего не вижу!
Из последних сил удерживавшийся на узком приступке Таганцев спрыгнул на землю.
Более загадочного разговора он в жизни не слышал.
Какая связь между Голливудом, «больно», «не вертись» и каким-то фото?
Он пошел к машине, махнув на прощание рукой охраннику.
В салоне можно было жарить яичницу – так раскалились сиденья от прямого солнца.
И зачем, спрашивается, он так далеко залез в это дело? Ну, ладно еще почерковедческую экспертизу сделать, но в окна лазить, разговоры подслушивать… «Может быть, очень хочется Наткиного мачо на чистую воду вывести? – честно спросил он себя и тут же честно ответил: – Ой, хочется. Чтобы на таких холеных хмырей не блестели ее глаза, не светилось счастьем лицо и чтобы не бросалась она им на шею».
Он достал мобильник, решив позвонить Натке. Хотел как на духу сказать – я слежу за твоим мачо, выяснил, что у него есть судимость и он встречается с другой женщиной. Я подслушал их разговор, ничего не понял, но все это мне не нравится…
Или сначала все это следует рассказать Елене Владимировне?
Таганцев задумался и решил: рано звонить кому бы то ни было. Вот выяснит все до конца и скромно доложит Лене о проделанной работе. И не надо благодарностей, он это по дружбе сделает. А то, что его волнуют Наткины глаза и формы, и ее смех, – это недоказуемо. Его женщины волнуют в принципе.
Он завел движок и в тот же момент увидел, что из подъезда выходит высокий тип в джинсах и полосатой рубашке. В первый момент Таганцеву по движениям и мимике показалось, что это Тишко, но у типа были русые волосы, большие залысины, пухлые щеки и слишком длинный нос. Глубокие морщины на лбу выдавали возраст, а сутулые плечи не имели ничего общего с великолепной осанкой Наткиного возлюбленного.