— В милицию об этом заявляли?
— Нет. Обсудили случившееся в коллективе, думали, шторы найдутся, но они — как в воду канули.
Разговор прервали внезапно появившиеся плотники. Было их трое: два дюжих молодца в старомодных кепках-восьмиклинках и худенький старичок уже пенсионного возраста, как после выяснилось, бригадир. Увидев сотрудников милиции, плотники недоуменно переглянулись. Старичок, похоже, из всех трех самый общительный по характеру, поставив на пол ящик с инструментами, бодренько проговорил:
— Работать пришли! Можно приступать к исполнению служебных обязанностей или как?..
— Приступайте! — в тон ему ответил Шехватов и, сделав вид, что морщится от застойного воздуха, спросил: — Как вы в такой духоте работаете?
— Окна для проветривания открываем.
— А закрывает кто?
— Сами и закрываем в конце работы.
— Вчера закрывали?
— Ну, а ка-а-ак же! — без тени сомнения нараспев протянул старичок. — Мы, товарищ начальник, порядок соблюдаем будь здоров!
Шехватов показал на открытый оконный шпингалет:
— Вот так вот?
Плотники разом сунулись к указанному окну и запальчиво начали выяснять друг у друга, кто из них вчера закрывал окна! В результате непродолжительных, но очень бурных дебатов «выяснилось», что никто из троих вчера вообще окна не открывал, а следовательно, и закрывать их не было необходимости. Придя единогласно к столь очевидной истине, плотники с показной ретивостью принялись отрывать оставшиеся в красном уголке половицы. Наблюдая, как они, нет-нет да и звякая топорами по гвоздям, старательно крошат старые плахи, Шехватов усмехнулся:
— У вас, мужики, выдерги нет, что ли? Загубите ведь с такой работой топоры.
Все тот же общительный старичок-бригадир грязной ладонью вытер вспотевший лоб:
— Была выдерга, да сплыла.
— То есть?..
— Полмесяца назад, когда склад начинали строить, какая-то раззява унесла, — старичок вторично мазанул ладонью по лицу и с неестественной веселостью хохотнул.
Одной из серьезных неприятностей в начальной стадии раскрытия преступления для сотрудников уголовного розыска и следствия является вмешательство всевозможных ведомственных начальников, которые, появляясь на месте происшествия из чистого любопытства, тем не менее стараются придать своему визиту деловую видимость. Учиняя направо и налево руководящие разносы, такие визитеры не только шокируют и без того перепуганных случившимся своих подчиненных, но и отвлекают от дела работников дознания, взвинчивают им нервы.
Не обошлось без визитеров и на этот раз. Первая персональная «Волга» появилась на территории хлебокомбината № 3, когда стрелки часов только-только показали начало рабочего дня. С ее легкого почина начальников будто прорвало, и каждая вновь прибывающая машина доставляла все более именитого руководителя. Последним, близко к полудню, прикатил грузный мужчина, занимающий чуть ли не главный пост в областной хлебобулочной промышленности. Перекинув через руку светлый плащ, он тяжело поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и, никого ни о чем не спросив, словно мифический разъяренный Зевс, принялся метать громы и молнии. Разделав в пух и прах перепуганного директора хлебокомбината, высокопоставленный начальник начал было упрекать в нерасторопности оперативную группу, однако подполковник Моисеев со свойственным ему тактом быстро дал понять громовержцу, что изготовление булок и розыск преступников — далеко не родственные компетенции.
— Это мы еще посмотрим! — угрожающе изрек разгневанный начальник и, сердито перебросив с руки на руку свой плащ, чуть не столкнулся с входящими в бухгалтерию Шехватовым и Ницаком.
— Психуют здесь всякие… — глянув на удалявшуюся широкую спину, хмуро проговорил Шехватов.
— А потом деньги теряются, — с усмешкой добавил Ницак.
Следователь Прокопенко, мельком посмотрев на вошедших, принялся строчить очередную страницу протокола осмотра места происшествия. Эксперт-криминалист на корточках елозил по полу, стараясь изъять на дактилопленку хотя бы один из смутных отпечатков босых человеческих ног. Из смежной с бухгалтерией комнаты расчетной группы доносился приглушенный голос прокурора, разговаривающего с кассиром Сергутиной.
Едва только Ницак и Шехватов высказали Моисееву свои соображения, в бухгалтерию порывисто вошел старший инспектор ОУР горуправления капитан милиции Беляев. Устало присев на краешек стола, он бросил короткий взгляд на колдующего с дактилопленкой эксперта-криминалиста и сразу повернулся к Моисееву:
— Следы босых ног, Геннадий Федорович, обнаружены в лаборатории, расположенной с противоположной стороны коридора. Больше нигде нет.
— Еще что там, Валентин Петрович? — спросил Моисеев.
— Из трех окон лаборатории среднее — без наружной рамы, открыто. Замок на двери английский, изнутри открывается без ключа. И еще… — Беляев показал на дверной проем, откуда слышался голос прокурора. — На наружной двери расчетной группы, около замка, имеются вмятины, как будто ее взламывали, но она не поддалась. По всей вероятности, преступники знали эту контору как свои пять пальцев.
— И проникли на второй этаж через лабораторию?
— Точно, Геннадий Федорович.
Моисеев слегка повел головой в сторону Ницака и Шехватова:
— А они считают местом проникновения красный уголок. Там через пристройку подняться на второй этаж — пара пустяков.
— Может быть, но тогда… — Беляев недолго помолчал. — Что за следы в лаборатории? На дактилопленку изъять их можно?
— Вряд ли. Отпечатки плохие, мазня получится.
Подполковник Моисеев задумался. Глядя на массивный опрокинутый посредине бухгалтерии сейф, словно размышляя вслух, проговорил:
— Сколько же их здесь было, преступников? Один или…
Беляев тоже посмотрел на сейф:
— Одному с такой махиной трудновато справиться, а в то же время… Что-то, Геннадий Федорович, мне рецидивист Зубенин вспомнился, который в нашем Доме культуры такой же вот металлический ящик вскрыл…
Моисеев отрицательно повел головой:
— Нет, Валентин Петрович, здесь другой «почерк», по-своему оригинальный… Знаешь, что… Посмотри в отделе кадров личные дела работников комбината, поинтересуйся прошлыми судимостями, у кого они есть, — Моисеев повернулся к молчаливо слушающим Ницаку и Шехватову. — А вы берите сейчас всех свободных из опергруппы и организуйте поиск орудия взлома.
— Мы уже всю территорию комбината обшарили, — сказал Шехватов. — Кругом пусто.
— Еще раз, как говорится, снова да ладом пройдитесь. Рано складывать руки, — Моисеев на несколько секунд задумался. — Понимаете, не может такого быть, чтобы преступники, уходя с крупной суммой денег, понесли с собой орудие взлома. Здесь где-то они этот ломик или… выдергу спрятали. Ищите, обязательно ищите.
Получив от подполковника задание — искать орудие взлома, Ницак и Шехватов разделили между собой участки. Шехватову предстояло обследовать территорию, прилегающую к пристройке под окнами красного уголка, и с противоположной от проходной стороны конторы, куда выходили окна лаборатории.
Щедрое июльское солнце, миновав зенит, отчаянно палило с безоблачного неба, оставив от прохладного, свежего утра одно лишь воспоминание. Жара не только угнетала физически, но и давила на психику. Усилием воли заставив себя сосредоточиться, Шехватов зашел под навес, где лежали пустые баллоны из-под углекислоты. В тени было легче. Издали пристройка под окнами красного уголка казалась совсем низкой. Рослый человек мог на нее взобраться с земли без особого труда. Для этого надо было чуть подпрыгнуть и ухватиться за кромку крыши.
«На стене при этом должны остаться следы ног», — подумал Шехватов и, подойдя к пристройке, принялся внимательно осматривать стены. Ливший ночью дождь оставил на них грязные потеки, однако ни малейших признаков следов не было. Шехватов вернулся под навес и теперь уже стал осматривать издали двухэтажное здание конторы в целом. Справа от пристройки дымила высокая труба котельной, чуть левее которой по стене тянулась узкая пожарная лестница, ведущая на крышу здания. Ни в одно из окон второго этажа, как прикинул Шехватов, с этой лестницы попасть было невозможно.
Неожиданно за спиной Шехватова что-то скрипнуло. Он резко обернулся — прямо перед ним стоял щуплый пожилой мужчина с запекшимися, как от ожога, коростинами на левой щеке.
— Откуда вы взялись? — удивленно спросил Шехватов.
Мужчина растерянно показал на раздвинутые доски забора:
— Оттуда.
— Здесь что, проходная?
— Работаю я здесь, вот что, — нахмурился мужичок.
— Кем?
— Кочегаром.
— Фамилия как?
— Сверчков.
«На ловца и зверь бежит», — мелькнула у Шехватова мысль, и он как можно миролюбивее спросил:
— Чего ж на работу через забор ходите?
— Живу на Демьяновской. До проходной весь комбинат надо обходить, а здесь напрямую в кочегарку попадаю, — как ни в чем не бывало ответил Сверчков.
Шехватов показал на лежащие баллоны:
— Присядем, минутку побеседуем.
— Минутку можно, — согласился Сверчков. Оказался он, в общем-то, разговорчивым человеком.
Осторожно задавая вопросы, Шехватову быстро удалось получить почти полное подтверждение показаний охранника Пушкова. Оказывается, вчерашним вечером Сверчков действительно находился в кочегарке не в свою смену. Приходил на хлебокомбинат, чтобы получить зарплату, но не успел — касса уже закрылась. На территории встретил слесаря Сергея Дударева, у того была бутылка вина. Зашли в кочегарку. Дежурил там кочегар Обручев — рыжий, в очках. Втроем выпили. Дударев сбегал еще за парой бутылок. Их «уговорили» вдвоем, с Дударевым. Обручев пить больше не стал, дежурить ему надо было до двенадцати ночи.
— Во сколько вы ушли домой? — спросил Шехватов.
— Не помню, закосели мы с Серегой крепко, — смущенно проговорил Сверчков.
— Охранник Пушков при вас заходил в кочегарку?
— Кажется, заглядывал, когда выпивка кончилась.
— Почему сказали ему, будто пришли не в свою смену из-за того, что механик вас не предупредил?
На лице Сверчкова появилось неподдельное удивление:
— А чо я должен был сказать, что кирять пришел?..
Усмехнувшись в душе своеобразной «логике» Сверчкова, Шехватов снова задал вопрос:
— Ушли с территории хлебокомбината вместе с Дударевым?
— Нет, не вместе, — Сверчков показал на дыру в заборе. — Я своим путем двинул, а Серега, кажись, к проходной направился. Он в другой стороне живет.
— Что за человек Дударев?
— Ничего, компанейский мужик. Иной раз, как перепьет, в пузырь лезет, с начальством цапается, а так, вообще, нормальный.
— А Обручев?
— Псих придурковатый.
— Почему?
— Потому, что мама таким родила, — Сверчков повернулся к Шехватову левой щекой. — Вот это видишь? Его работа… Кастрюлю горячего супа дурак дерьмом писаный на меня выплеснул, чуть калекой не сделал. И, думаешь, за что?.. Не побоялся в глаза ему сказать, кто он есть на самом деле.
— Кто же он есть?
— Крохобор.
Сверчков презрительно сплюнул себе под ноги и принялся рассказывать историю своего конфликта с Обручевым. «История», честно говоря, была примитивной. На прошлой неделе Сверчков сварил во время дежурства суп. Когда он со своим напарником по смене слесарем Артамоновым собрался ужинать, в кочегарку зашел Обручев. Нахально взяв ложку, хлебнул из кастрюли и брезгливо сказал: «Баланда». Сверчкова такая оценка его кулинарных способностей оскорбила до глубины души: «Катись отсюда, крохобор!» В ответ, ни слова не говоря, Обручев схватил кастрюлю и выплеснул варево в лицо Сверчкову. По этому поводу Сверчков обратился с заявлением в народный суд, но там после медицинской экспертизы признали телесные повреждения потерпевшего незначительными и предложили рассмотреть возникший конфликт в товарищеском суде, а этот суд на хлебокомбинате собирается «раз в году и то не всегда».
Шехватов улыбнулся:
— Пока суд соберется, помириться можно?
— До гроба я с крохобором не помирюсь! — вспылил Сверчков.
— Вчера ведь вместе выпивали.
— Это Серега Дударев придурка угощал. Что касается меня, то помирать, гад, будет с похмелья — стопки не налью!
— Часто пьет?
— Когда подадут. У самого-то, крохобора, больше тридцати копеек в карманах не бывает. Выгребет в ладошку медяки и трясет ими: кто добавит?
— К работе как относится?
— Бык здоровый, тридцати годов еще нет. Чего в такие годы не работать, — уклончиво ответил Сверчков и тут же торопливо спросил: — Который час, а?..
Шехватов глянул на часы:
— Третий уже начался.
Сверчкова словно ужалило:
— Елки-моталки! Опять зарплату прохлопаю!
Смутное беспокойное чувство осталось у Шехватова от разговора со Сверчковым. Казалось, задиристый кочегар-выпивоха ради того только и вынырнул внезапно из-за забора, чтобы с глазу на глаз встретиться с сотрудником уголовного розыска и как бы между делом сообщить, что ни сном ни духом не ведает о краже денег из хлебокомбинатовской кассы.
Анализируя различные предположения, Шехватов обошел здание конторы хлебокомбината и остановился на пустыре перед окнами лаборатории. Среднее окно с выставленной наружной рамой по-прежнему было открыто. В полуметре над ним нависал небольшой карниз пологой крыши, спуститься с которой в окно вроде бы было невозможно. Отойдя на десяток шагов, Шехватов стал осматривать крышу издали. После ночного ливня она выглядела чистой и однотонной. Внимание привлекла толстая металлическая труба электроввода. Она возвышалась на самом коньке крыши по прямой линии над раскрытым окном лаборатории. Стоило к этой трубе привязать веревку и тогда… невозможное становилось возможным.
Пристально глядя под ноги, Шехватов шаг за шагом начал обследовать поросший чахлой травою пустырь под окнами лаборатории. На глаза то и дело попадались обломки битого кирпича, ржавая проволока, куски штукатурки, осколки стекла — словом, обычный строительный мусор, которого полным-полно на каждом пустыре. Приходилось лишь удивляться, как на такой почве умудряется расти хоть и чахлая, но все-таки зелень. Рассматривая серовато-бурую слежавшуюся от времени смесь строительных отходов, метрах в пяти левее окон лаборатории Шехватов вдруг увидел вывороченный комок черной земли. И тотчас радостно стукнуло сердце — рядом с комком из-под лопушистого репейника виднелся раздвоенный конец металлической плотничной выдерги.
Первое оперативное совещание подполковник Моисеев провел непосредственно на месте происшествия сразу после того, как инспектор ОУР Шехватов обнаружил выдергу — предполагаемое орудие взлома. Работа была проделана большая. За неполный рабочий день участники оперативной группы успели опросить без малого сотню человек. Однако из собранных свидетельских показаний, которых набралось с избытком, складывалась удивительно противоречивая картина. Свидетели не только путали время, когда у них пытались это уточнить, но даже толком не знали фамилий тех, с кем работали в одну смену, что называется, бок о бок. Чего-то сверхъестественного в этом не было, просто на хлебокомбинате была слишком большая текучесть кадров, и люди не успевали толком узнать друг друга. Оставляла желать лучшего и трудовая дисциплина, что особенно сказывалось в дни выдачи зарплаты. При столь печальном положении быстро вывести розыскников на след опытного преступника могла одна лишь счастливая случайность. Выслушав доклады участников оперативной группы, подполковник Моисеев с сожалением сделал для себя вывод, что счастье на сей раз оперативникам не светит, а посему предстоит очень трудная розыскная работа, и когда она кончится, предсказать невозможно.
Собранная оперативной группой информация позволяла сделать только один уверенный вывод: совершивший преступление хорошо знал расположение кабинетов на втором этаже хлебокомбинатовской конторы. Проникнув через окно в лабораторию, он изнутри открыл английский замок и вышел в коридор. Зная, что расчетная группа, бухгалтерия и касса находятся в смежных комнатах, и, видимо, полагая, что дверь расчетной группы запирается слабее, чем бухгалтерии, попытался взломать ее. Когда она не поддалась, взломал дверь бухгалтерии, а затем и кассы. Взламывать сейф в тесной кассовой комнатке с маленьким зарешеченным окном было несподручно. Поэтому преступник вытащил громоздкий металлический ящик в просторную бухгалтерию, под окнами которой к тому же светила яркая электролампа уличного освещения, и здесь расправился с ним как повар с картошкой.