Он приладил гранату под рубашкой, разогнул усики, предохраняющие чеку, и просунул указательный палец в кольцо. Превозмогая боль, поднялся и опёрся о тонкую берёзку.
Миша увидел, как из высокой травы поднялся, насторожённо наблюдая за ним, долговязый полицай. За ним стали подниматься и немцы. Миша насчитал пятерых солдат, шестым был фельдфебель. «Только бы не струсили, подошли поближе…» — думал Миша и ещё крепче, теснее прижался к тонкой берёзке.
Немцы угрюмой толпой шагали к нему. Они больше не опасались. Миша потянул за кольцо гранаты…
Беглец
Его настоящее имя я узнал тридцать лет спустя. А тогда, в сорок третьем, в брянских лесах, я наткнулся на сани с сеном, застрявшие в снегу. Возницу я сразу и не заметил — настоящий «мужичок с ноготок».
Я шёл с группой партизан на операцию. Аппарат спрятал под полушубок, чтоб не замёрз. Но не сделать такого снимка не мог — уж больно интересен был мальчишка. Я сфотографировал его. Партизаны не стали дожидаться меня и уже входили в лес. На бегу я спросил, как зовут моего нового знакомого. Он крикнул. Имя — «Ваня», а вот с фамилией получилась неувязка — мне послышалось: «Шкалев». Я так и записал в своём блокнотике. А на самом деле звали его Иван Шкелев.
В брянском селе Гута — родном селе Вани Шкелева — новоявленный староста держал речь. Ваня стоял рядом с отцом. «Стрельнуть бы в этого фашиста, — тихонько сказал Ваня своему другу Сеньке Абраменкову. — Вишь, как пугает, гад…»
— Чтоб теперь с оружием я тебя не видел! — вдруг вмешался отец.
— С каким оружием? — притворился Ваня.
— Которое вы с Семёном в овраге прячете! Если немцы или полицаи обнаружат — нас всех до последнего расстреляют. От этой «власти» жди только худого.
Ручной пулемёт, карабин и две коробки с патронами они подобрали на месте боёв. Это была их самая сокровенная тайна. Но сколько раз Ваня убеждался, что от отца ничего не скроешь. Его Ваня любил и уважал: справедлив, зря не наказывал. Когда бывал в настроении, рассказывал о революции, о том, как сражался с разными врагами за Советскую власть. С нетерпением ждал Ваня праздники — 1 Мая и 7 Ноября. В эти дни надевал отец свои боевые награды…
Ваня даже не догадывался, что отец — бывший красногвардеец — вовсе не собирался мириться с «новым порядком», который устанавливали на советской земле фашисты. Он прочёсывал окрестные леса и овраги в поисках военного снаряжения. Помогал ему старший сын Алексей. Однажды они и наткнулись там на ребят.
…Село взбудоражили выстрелы, конский топот и два сильных взрыва. Когда Ваня и Семён прибежали на место происшествия, дом старосты имел странный вид — стёкла вылетели вместе с рамами, крыша съехала набок, чёрный дым сочился через оконные проёмы. Староста в нижней рубахе, с автоматом в руках никак не мог попасть ногой в стремя. Лошадь вертелась вьюном, какой-то полицай пытался её удержать, но получил удар копытом. Другие полицаи грузили в повозку ящики и тяжёлый стальной сейф, который до войны стоял в просторном кабинете председателя колхоза.
Наконец староста таки взгромоздился па коня, дал команду и полицаи ускакали.
— Драпанули! — радостно воскликнул Ваня. — Вот так партизаны! Слушай, Семей, махнём в партизаны?
— Не-е, — протянул Семён, — не теперь… Отец узнает, выпорет…
— Струсил?
— А ты-то сам в партизаны пойдёшь? — спросил Семён и испытующе посмотрел на друга.
Баня на секунду задумался — нелегко дать ответ сразу.
— Пойду! — сказал Ваня и испугался собственных слов: если отец узнает…
Ваня вернулся домой. Отец возился на огороде. Старший брат Алексей пилил дрова. Ои внимательно посмотрел на Ваню, но ни о чём не спросил. «Лишь бы сумку мою военную не увидели», — подумал Ваня. Командирскую кожаную сумку он подобрал ещё в прошлом году, когда отступили наши войска. В ней, правда, ничего секретного не оказалось — две листовки с призывом бить ненавистных фашистских поработителей, красный карандаш с золотой надписью «Тактика», фотография военного с девочкой и чистый блокнот. Листовки они с Семёном приклеили клейстером на второй день после появления старосты — одну на ворота его дома, а другую — на столбе посреди сельской площади. В сумку Ваня вложил карту Украины из учебника географии и портрет легендарного комдива Котовского.
Ваня незаметно прихватил в доме краюху хлеба и две луковицы. В сарай он прошмыгнул, когда брат отправился к отцу на огород. Достать сумку, положить в неё пропитание на дорогу и выбежать на улицу было делом минуты.
Вскоре Ваня торопливо шагал по лесной тропе, направляясь на большак Рославль — Мглин.
Где он будет искать партизан, Ваня не представлял.
Напевая песенку из кинофильма «Три танкиста» — «Броня крепка и танки наши быстры, и наши люди мужеством полны…» — шагал Ваня Шкелев, десятилетний пионер и будущий партизан.
Выйдя из лесу, Ваня неожиданно натолкнулся на вооружённых людей. Одни сидели на телегах, другие стояли группками — курили, разговаривали. Бежать было поздно.
— Эй, малец, — поманил Ваню бородатый человек с автоматом. — Пойди сюда!
Ваня смело подошёл.
— Откуда будешь? — спросил бородатый.
— Из Гуты, — ответил Ваня, и вдруг вспомнил, что на боку у него командирская сумка.
— Ты куда это бежать собрался? — спросил бородатый, успев схватить сумку за ремень.
Тут только Ваня обратил внимание, что у некоторых на пилотках были красные ленточки.
— К партизанам! — смело выпалил он. — К вам!
— А откуда ты знаешь, что мы партизаны?
— Чего уж тут! Красные ленточки только у партизан! Возьмите меня с собой!
— А ты кто будешь?
— Иван Шкелев. Пионер.
— Ты здешний? — спросил Николай Зебницкий, командир партизанского отряда имени Дзержинского. Было командиру 23 года, и этот «мужичок с ноготок» пришёлся ему по душе.
— Здешний… — начал было Ваня, да спохватился: а вдруг в село отведут. Поспешил поправиться: — Почти что здешний…
Зебницкий не обратил внимания на его уклончивый ответ. Спросил заинтересованно:
— Ширковку знаешь?
Ещё бы не знать Ване Ширковку! Он туда до войны в школу ходил, товарищей там — не перечесть.
— Знаю! И где полицаи живут, тоже знаю.
— Ого! Да ты, оказывается, шустряк! — рассмеялся Зебницкий. И уже серьёзно спросил: — Можешь незаметно провести к управе? Так, чтобы никто нас не увидел?
— Чего уж проще! Я даже знаю, где в деревне спрятаны винтовки и патроны. Когда Красная Армия уходила, тогда ещё спрятали!
— Ну и хлопец! Ну и молодец! — воскликнул Зебницкий.
— Так возьмёте с собой? — напрямик спросил Ваня.
— Об этом мы после поговорим, — сказал командир и скомандовал: — Мальчика — в голову колонны!
У Ширковки оказались в самый разгар дня. Полицаи меньше всего ожидали нападения. В управе находились лишь дневальные. Остальные разбрелись по домам. Вот когда пригодилась Ванина наблюдательность: он знал наперечёт, где живут предатели. Зебницкий выделил несколько групп и направил их по Ваниным адресам. Сам же двинулся к управе, строго-настрого запретив Шкелеву высовываться под пули. Настроение у Вани под-упало, потому что он рассчитывал участвовать в настоящем бою. Больше того, он как раз собрался попросить у командира хотя бы наган…
— Как только начнут стрелять, — сказал Зебницкий, — лечь под забором и ни с места. Понял?
— Чего там…
— Партизан Шкелев! — строго возвысил голос Зебницкий. — Это приказ командира. Нужно отвечать — есть!
— Есть…
— Это другое дело. Теперь последнее: если пойти к управе во-он за теми домами, никто нас не заметит?
— Никто… Только и вы никуда не дойдёте. Там забор высоченный, и ещё каменный сарай. Нужно вокруг дома с колодцем — видите? — обойти, там калитка прямо к управе выходит.
— Понятно. Заремба, останешься прикрывать нас! — Командир партизанского отряда строго посмотрел на немолодого партизана с охотничьим ружьём.
— Есть, прикрывать, — ответил тот и сказал Ване: — Теперь мы с тобой в заслоне, как бы получается…
Ваня выбрал себе местечко в тени под вишней, устроился поудобнее. С Зарембой в разговор не вступал. Он старался показать, что страшно обижен таким бесцеремонным отношением к своей персоне. Как вывести партизан на управу — Ваня нужен, а как дать наган и взять в бой — пожалуйста, сиди под забором.
Автоматная очередь разогнала сонную послеобеденную тишину. Выстрелы зачастили в разных концах села. Вскоре, однако, всё стихло, откуда-то долетали громкие голоса.
— Конец, — прислушавшись, сказал Заремба. — Пойдём и мы.
Возле управы Зебницкий разговаривал с жителями села. Он набирал новичков в отряд и с каждым хотел поговорить лично. Склад с оружием уже нашли, и командир отряда вручал партизанам винтовки. Заремба шёл впереди, Ваня за ним, чуть приотстав. Это-то его и спасло от неприятностей. Ещё издали Ваня увидел школьного учителя. Кто-кто, а учитель прекрасно знает, кто такой он, Шкелев, на самом деле. Если скажет командиру — прощай, отряд. Ваня юркнул в первый попавшийся двор. Сквозь щель в заборе увидел, как суетится Заремба, хватившись его. Потом старик подошёл к командиру и что-то стал объяснять. Он смешно разводил руками, а Зебницкий, наверное, сердился и выговаривал ему. Наконец командир махнул рукой, и Заремба поспешил уйти. Ване даже стало жаль его: старый уже, а даже винтовки настоящей не имеет. «Ладно, — решил Ваня, — так и быть отдам наш с Сенькой пулемёт, когда в Гуту зайдём». Воспоминание о товарище натолкнуло на мысль, что отец уже, наверное, хватился его, ищет. Стало грустно, но Ваня крепился. «Когда узнает, что я в партизаны пошёл, небось, простит», — решил он.
Вскоре отряд Зебницкого выстроился в походную колонну. Вперёд выслали разведку. Ваня огородами да садами следовал за партизанской заставой, прикрывавшей отход. Когда вступили в лес, Ваня смело догнал партизан.
— Ты гляди-гляди, пропажа объявилась! А командир его обыскался! — воскликнул партизан в тельняшке. — Давай-ка к нам, мальчик!
— Живой! — только и сказал Зебницкий, увидев Ваню.
— Чего со мной случится! — протянул Ваня, во все глаза выглядывая школьного учителя. Но напрасно тревожился — учитель остался в селе. Когда пришли на лесную базу, Зебницкий приказал пошить юному партизану форму — сапоги, штаны и гимнастёрку. Но самым ценным приобретением Вани Шкелева была настоящая будёновка. Хоть и великовата оказалась, но с будёновкой Ваня не расставался никогда.
Стал Ваня Шкелев партизанским разведчиком. Маленький, проворный, он ходил по сёлам, высматривал, передавал сведения, добытые партизанскими помощниками. Когда отряд Зебницкого направился в Белоруссию, командир приказал Шкелеву остаться во 2-й Клетнянской партизанской бригаде, в сещенских лесах. Как ни больно было расставаться с людьми, к которым Ваня привык за эти несколько месяцев, приказ нарушить не осмелился. Единственное, что скрадывало горечь расставания, было то, что в бригаде воевали отец Вани и старший брат Алексей.
— А мы уж думали — пропал Ванюша, — со слезами на глазах обнял Ваню отец. А потом сказал — Выдрать бы тебя не мешало… Да авторитет твой подорвать боюсь…
Первые капли дождя упали, когда отряд выходил из лагеря.
— Самая что ни есть партизанская погода, — сказал кто-то у Вани за спиной.
— Глядишь, припустит вовсю, немцы попрячутся в укрытия, — обрадованно подхватил Ванин отец. — А нам только это и нужно!
Некоторое время назад командование бригады обнаружило странную закономерность: стоило какому-нибудь отряду покинуть базу и выйти из лесу, как он попадал в засаду или встречал на своём пути сильный заслон. Сначала думали, что в бригаде появился предатель. Были усилены меры предосторожности: о выходе на задание знали только командиры. Рядовые бойцы узнавали о походе перед самым началом операции. Новички проходили строжайшую проверку.
Но неудачи продолжали преследовать партизан. Наконец, всё разъяснилось. В трёх десятках километров от базы находился военный аэродром. Когда фашистское командование потеряло всякую надежду справиться с партизанами, оно подключило к борьбе с народными мстителями авиацию. На аэродроме появилась «рама» — специальный самолёт-разведчик со сдвоенным хвостом. «Рамы» беспрепятственно парили в небе, и самый маленький отряд, появлявшийся из лесу, немедленно засекался. Остальное, как говорится, было делом техники.
— Пока мы не разгромим аэродром, немцы будут держать нас на мушке, — сказал на совещании командиров отрядов командир Клетнянской партизанской бригады. — Знаю, что вы скажете мне: пробиться к взлётной полосе практически невозможно. И тем не менее мы должны это сделать. С завтрашнего дня начать тщательную разведку.
В одну из разведгрупп попал и Ваня Шкелев.
С восходом солнца партизаны залегли на подступах к аэродрому. Первые лучи осветили доты и дзоты, ряды колючей проволоки, замаскированные специальными сетями бомбардировщики. Густо стояли часовые.
С восходом солнца аэродром ожил. Сновали из конца в конец бензозаправщики, механики прогревали моторы. Несколько самолётов готовились к вылету: с них сняли маскировочные сети, было хорошо видно, как подвешивались под крылья тяжёлые бомбы.
Ваня прислушивался к разговору старших. Его так и подмывало сказать: «Пошлите меня, я проползу, как уж, и разведаю подходы!»
Словно прочитав его мысли, командир задумчиво заметил:
— Конечно, один-два человека могут подползти к колючей проволоке. Скажем, Ваня наш или ещё кто. Ну, посмотрят, ну, расскажут нам, как выглядят фашистские асы вблизи. А толку? Заминировать полосу ведь не удастся…
Ваня не знал, что командование бригады пыталось найти помощников среди людей, которые работали на аэродроме, а то и заслать своего под видом обслуживающего персонала. Однако гестапо было начеку, и выполнить задуманный план не удалось. Кроме того, поджимало время: «рама» связала партизан по рукам и ногам, лишив их возможности действовать в полную силу. Ведь бригада практически находилась в кольце, и даже ночью трудно было выбраться из леса.
…Дотемна разведчики искали какую-нибудь «щёлку» в охране гитлеровцев. И не находили. Когда группа расположилась на невысоком пригорке, откуда весь аэродром был на виду, командир воскликнул:
— Есть! Есть план! Дадим мы фашистам жару!
Но больше он не произнёс ни слова. Приказал возвращаться, и всю дорогу до лагеря молчал. Едва ступили на территорию базы, отпустил партизан, а сам поспешил в штаб. Ваня не сомневался, что командир задумал что-то очень важное и серьёзное. Его волновал один вопрос: найдётся ли и ему, Ване Шкелеву, место в отряде, который отправится громить врага.
А разговор в штабной землянке происходил вот о чём.
— К аэродрому, как мы ни старались, подойти близко не удалось, — докладывал командир разведгруппы. — Мины, колючая проволока, пулемёты держат под обстрелом каждый метр земли. Ночью тем более не пробьёшься — «волчьи ямы», мины, прожекторы… И всё же решение есть!
Командир сделал паузу. Командиры сидели молча, не спешили с расспросами.
— Есть там одно местечко, пригорок. Аэродром как на ладони. Если незаметно подтянуть нашу артиллерию, можно бить прямой наводкой!
План был рискованный. Бригадные сорокапяти- и семидесятишестимиллиметровые пушки нужно было незаметно доставить на место, установить под самым носом у фашистов и открыть огонь. Не дав немцам опомниться, расстрелять самолёты, склады с боеприпасами и горючим и успеть скрыться.
— Успех операции зависит от быстроты и тщательной подготовки. Расчёт — на внезапность и дерзость, — подвёл итог короткому обсуждению командир бригады.
…Партизаны двинулись к аэродрому. Бесшумно катили хорошо смазанные орудия. Вскоре дождь ровно зашелестел в листьях.