Барбаре не понравилось, что Шарон заговорил о ее личном опыте.
— Как будто я младенец и не знаю о существовании кнутов, цепей, книжек, описывающих интимные позы, — воскликнула она возмущенно.
— Судя по твоей реакции, никто не пытался привязать тебя к кровати.
— Никогда!
— В таком случае почему бы нам не попробовать? — В мгновение ока Айк схватил и с силой сжал ее запястья. — Почему бы не отправиться наверх и не выяснить, будет ли агрессивное мужское поведение неприемлемым или… — голос Айка вдруг снизился до проникновенного шепота, — или оно сексуально возбудит тебя?
Сердце молотом застучало в груди Барбары. Время и пространство перестали существовать, остались только пристально всматривающиеся ей в лицо голубые глаза и сильные руки, жар которых жег кожу.
Успокойся, приказала она себе, сохраняй невозмутимость. Он снова тебя дразнит.
— Любой эксперимент имеет цель. Наша цель — разобраться в психологии не пани Молик, а Анны, — сказала Барбара с подчеркнутой легкостью. — Я думаю, Крофорду не удалось бы ее привязать к кровати.
— Ты предлагаешь убрать эту деталь? — настойчиво спросил Шарон.
— Да. Совсем не обязательно точно придерживаться автора.
— Но он со всей определенностью зафиксировал свою позицию!
— Откуда ты знаешь? — возразила Барбара. — Его уже нет в живых, он умер, едва завершив пьесу. В окончательной редакции той ремарки могло и не быть.
— Я очень щепетильно отношусь к нюансам. Независимо от намерений автора этот эпизод в такой трактовке и подаче обладает высоким накалом страстей, драматичностью. — Теперь, полностью сосредоточившись на деле, Шарон отпустил руки девушки. — Он символизирует не физическую победу мужчины над женщиной. Крофорд укрощает в Анне гордыню, сковавшую ее в сущности нежное и трепетное сердце…
— Которое в результате и… не выдержало, — не без иронии заметила Барбара.
Шарон нахмурился.
— Надеюсь, на съемочной площадке ты не собираешься спорить с предлагаемыми тебе решениями и создавать мне дополнительные проблемы?..
В догадливости Айку не откажешь, подумала она. Впрочем, на съемках он может быть спокоен, а вот в жизни попортить ему кровь будет только справедливо.
— Не советую постоянно провоцировать войну между нами.
— Как ты мог подумать? — расцвела в улыбке Барбара.
— Учти, когда нужно, я тиран. Не забывай об этом. Если что-то или кто-то мешает делу, в которое вкладываю всю душу, я беспощаден!
Улыбка Барбары моментально погасла. Скорее всего, именно беспощадность Шарона в свое время испытал Анджей Молик. Сколько раз она спрашивала отца, что случилось между ним и Шароном? Тот отмалчивался. А ведь что-то случилось? Загадочная история.
Айку Шарону не было тогда и тридцати. Он фактически только начинал свою режиссерскую карьеру в Голливуде, оставив театральную сцену, где сыграл много ролей. Первые работы в кино оказались успешными. Его заметили, о нем заговорили, заспорили, что только подогревало к нему интерес как к личности серьезной, ищущей свой путь в искусстве.
Анджей Молик ужасно обрадовался, когда именно Шарон вдруг пригласил его на главную роль. Анджею стукнуло за пятьдесят, но он не утратил обаяния, свойственного актерам с внешностью романтического героя. Он был таким и на сцене, и в жизни. Вероятно, этим и привлек внимание Шарона. К тому же не затасканное свежее для Голливуда лицо. Вот тогда-то, когда Шарон прилетел в Париж для переговоров с отцом, Барбара и познакомилась с Айком. И разве удивительно, что ученица выпускного класса театральной школы студии увлеклась эффектным, знающим себе цену мужчиной…
По правде говоря, Барбару не очень интересовало содержание фильма, который собирался снимать Айк Шарон, ее переполняли другие чувства и переживания… Вместе с Шароном Анджей вскоре улетел в Америку. Сначала отец довольно часто звонил Барбаре в Париж. Съемки были в разгаре, а Анджей — просто счастлив, его голос звенел, он ликовал. Потом стал звонить реже. О фильме говорил скупо, без прежнего энтузиазма, иногда даже раздраженно.
А в один прекрасный день разразился скандал. Кинематографическая пресса трубила: «Айк Шарон прекратил съемки». Что случилось? Почему? Финансовый директор фильма сделал краткое официальное заявление, мало что объяснившее по существу. «Продюсерская фирма совместно с режиссером-постановщиком считает нецелесообразным продолжать работу над картиной». И никаких подробностей, никаких упреков в чей-либо адрес.
Когда же Анджей Молик вернулся домой и Барбара спросила его, что произошло, тот категорически отказался говорить на эту тему.
Такое поведение было совсем не в его стиле. В общем-то, он являлся человеком прямодушным, откровенным, никогда не мог устоять против того, чтобы не рассказать какую-нибудь историю, порой даже во вред себе, а тут молчал как рыба. Выглядел потухшим, подавленным, мрачным, словом мало похожим на себя.
В это время Барбара не могла сказать ничего плохого об Айке Шароне. Скорее себя казнила и презирала за поведение в спальне Айка в «Бурбоне». Какие, собственно, претензии она могла предъявить ему и за что? За то, что влюбилась, а он нет?.. Но обида в душе жила. И волей-неволей ей приходило в голову, будто в депрессии отца тоже виноват этот проклятый Айк Шарон! Кто же еще? Очаровал, сманил Голливудом и, когда счел это целесообразным для себя, просто умыл руки?..
Почему сейчас, сидя в доме Айка Шарона, Барбара вновь мучительно вспоминает историю, произошедшую с отцом? Да потому, что Айк несколько минут назад сам предупредил ее, как бывает беспощаден к любому, кто мешает его делу. Может, Анджей Молик и мешал? Спорил о роли, как она о своей Анне? Хотя нет, это не в характере Анджея, он был покладистым и на рожон бы не полез, не то что она. И все же что-то произошло между этими двумя людьми…
Я буду не я, поклялась себе Барбара, если не узнаю эту тайну.
Девушка посмотрела на Шарона, с карандашом в руках сидевшего над сценарием и вносившего в него какие-то поправки.
— Ты чего молчишь? Или обиделась за свою Анну?
— Я поняла так: тебя мало интересуют чужие идеи, — холодно ответила Барбара.
— Напротив, чрезвычайно интересуют. Если ты убедишь меня, сколь они правильны и идут на пользу общему замыслу, я с радостью использую их. Но… — ответный взгляд голубых глаз стал жестким, — я не люблю, когда спорят из упрямства, отстаивая вещи для меня очевидные. Тут и время терять нечего. Я нарисовал достаточно четкую картину?
— Широкоформатную, — ответила Барбара, ничуть не смутившись. Она ничего не могла с собой поделать: раздражение против Шарона буквально кипело в ней. — Эпизод с кроватью, как ты его трактуешь, подходит Рою Стоннелу. Если бы он привязывал женщину, это выглядело бы очень правдоподобно!
— Значит, ты считаешь, что я не буду казаться органичным, другими словами, плохо сыграю?..
Барбара напряглась. Она так не думала. Ей не удалось увидеть, как Шарон играет на театральной сцене, но она смотрела пару фильмов с его участием, где тот был поразительно раскован, непринужден, естествен. Свободно владея искусством перевоплощения, он, конечно, был способен вылепить любой образ.
На секунду Барбара вообразила Айка, привязывающего ее к кровати, и сразу напряглась. Но ведь это Крофорд привязывает Анну, герой героиню, напомнила она себе, облизав вдруг пересохшие губы. Ей трудно было отделить себя и Айка от сценических образов, все это слишком тесно переплелось.
— Уверена, ты сыграешь блестяще, я больше, если честно, опасаюсь за Барбару Молик, а не за Айка Шарона.
— Давай пока отложим эту сцену, — миролюбиво, даже участливо предложил Шарон, — и обсудим ее позже.
— Как хочешь, — улыбнулась Барбара. Может, она и не выиграла войну, но в отдельном сражении победила. — Я только хотела бы задать еще один вопрос.
— Только один? — хмуро поинтересовался Шарон.
— У тебя в сценарии написано: «Анна снимает ночную рубашку и остается в постели голая под простыней. Когда она выясняет отношения с Крофордом, то встает, простыня соскальзывает…» Надо полагать, Анна оказывается нагишом? Меня это не радует.
— Актриса исполняет эту сцену не для того, чтобы огорчаться или радоваться. Ее задача — произвести эффект.
— Даже ради этого я не считаю необходимым оголяться.
— С каких пор ты стала такой застенчивой? — не без намека усмехнулся Айк.
— Я не застенчива, — сказала Барбара натянутым тоном, — но всему должна быть мера.
— Ты хочешь оставить ночную рубашку, — с издевкой сказал Шарон, — и продемонстрировать столь любимое тобой, прелестное декольте?
Барбара поджала губы. Может, она и выиграла одно сражение, но противник опасен, поскольку вооружен оружием из прошлого.
— Я не вижу необходимости, чтобы Анна вообще демонстрировала себя, — отрезала Барбара. — На ней может быть рубашка, застегнутая наглухо, или даже пижама.
В отчаянии Айк схватился за голову.
— Давай тогда наденем на тебя футболку с какой-нибудь рекламой на груди, чтобы всю эротику искоренить в зародыше, — возмутился он и добавил саркастически: — Я думаю, не стоит перегибать палку скромности женщине, которая раньше специально надевала платье, по всем статьям попадающее под действие закона о нарушении норм морали.
Барбара метнула на Айка уничтожающий взгляд. Ну, почему он упорно возвращается к той унизительной истории, когда ей вздумалось изображать из себя соблазнительницу? Она просто была наивна до глупости и совершенно неопытна в области чувств.
Нет, такое больше не повторится! Она уже другой человек, более зрелый. Та история ее кое-чему научила. К счастью, и мужчин, похожих на Айка Шарона, Барбара в своей жизни больше не встретила. И слава Богу!
— Так дело не пойдет. Мы работаем, а у пани Молик все время отсутствующий взгляд. Сосредоточься, пожалуйста.
— Извини, — виновато пробормотала Барбара.
— Вернемся к образу Анны, — продолжил по-деловому он. — В театре ты действительно играешь ее волевой. Но посуди, обнаружив, что у Крофорда есть другая женщина, она ведь отступилась… Почему?.. Потому что сама испытала истинную любовь. Да, он взял Анну силой, но он же пробудил в ней чисто женское начало, страсть натуры, чувственность. Она кричит и стонет, изнемогая в наслаждении, которое он ей доставляет. И плачет от счастья, а не от чего-либо другого… — Полистав сценарий, Айк сказал: — Давай пройдем несколько сцен, где они вдвоем.
Они начали вначале медленно, потом быстрее и свободнее.
— Ты хорошо знаешь текст, — удовлетворенно отметил Шарон.
— Я же столько раз произносила его со сцены! Слава Богу, ты ничего в нем не менял.
— Почти ничего. Автор пьесы свое дело знал, зачем же корежить? Хвалю тебя и за знание английского. Для польки, выросшей в Париже, это удивительно.
Барбара улыбнулась.
— Я прилично училась в школе и вообще способная. Говорю об этом, чтобы ты не держал меня за полную идиотку.
— Ну-ну, — дружески потрепал по плечу Айк, однако Барбара напряглась.
Работая над сценарием, они сидели почти вплотную, и такая близость стала беспокоить девушку. Он касался ее то своим плечом, то бедром, в которых чувствовалась стальная сила, приводившая Барбару в замешательство. Ей было уже не до текста. Собранность исчезла.
Строчки перед глазами путались, плыли…
— Расслабься, — повторил он и вдруг наклонился и поцеловал Барбару.
Когда-то она грезила о том, как Айк поцелует ее, но не могла и представить, что кровь сразу ударит в голову, а тело охватит теплая волна, заглушающая голос разума, напоминавшего о давней обиде. Помимо воли, пальцы скользнули к мужскому затылку, губы нежно раскрылись, готовые ответить на поцелуй, а он… он… Шарон резко отстранился.
— Нет! Не так! Плохо! — услышала Барбара и посмотрела на Айка в полном замешательстве.
— Что плохо? — пролепетала в ответ едва слышно.
— Анна умирает от желания, хотя и пытается бороться с собой!
Анна? Какая, к черту, Анна? Барбара лихорадочно пыталась разобраться с мешаниной в голове. И через секунду поняла: это всего лишь репетиция! Он разбирает эпизод!
Склонившись над сценарием, она быстро пробежала глазами по строчкам. Да, вот поцелуй! А ты решила, что Айк наконец-то в тебя влюбился? Не будь смешной! Ты не затронула его чувства семь лет назад, не удастся и теперь. Но как можно было проморгать первый поцелуй героя и героини? Все равно что не заметить внезапно ворвавшийся грохот реактивного самолета.
— В следующий раз будет лучше, — заверила Барбара резким тоном.
— Будем надеяться, — сухо ответил Шарон.
С трудом ей удалось подавить злость на себя.
— Продолжим?
Шарон кивнул, но, глянув на часы, чертыхнулся.
— Я и не заметил, что уже пять. Нет, на сегодня достаточно, — сказал он, поднимаясь и направляясь к столу. — Я закажу тебе такси.
— Э-э… Спасибо. — Барбара была слегка ошарашена. Две минуты назад его мысли целиком поглощал сценарий, и вдруг такая перемена. Вспомнил о неотложных делах или о ком-то?..
— У тебя встреча? — спросила она, когда Шарон снял телефонную трубку.
— Вроде того, — сдержанно ответил тот, набирая номер.
Шарон провел гостью через весь дом, затем они вышли на крыльцо и стали ждать машину.
— Я хочу, чтобы ты поглубже подумала о психологических мотивах поведения и поступков Анны. В них надо разобраться и понять.
— Да-да, — вскользь бросила Барбара, явно демонстрируя, что не спешит менять свой рисунок роли.
— Я говорю серьезно, — жестко уточнил Шарон. — Жду тебя завтра ровно в девять утра.
— Слушаюсь, ваша честь! — звонко выкрикнула она и щелкнула каблучками, но, встретившись глазами с Шароном, прочла в них грозовое предупреждение.
— И еще я буду очень признателен, если в течение ближайших дней пани подыщет себе не столь дорогое жилье и переберется из «Плазы». Этим пани окажет услугу и мне и продюсерской компании.
Барбара скрипнула зубами. Он обращается с ней будто с избалованной девчонкой! Но не цапаться же с ним на глазах у таксиста.
— Я подумаю, — широко улыбнулась она и захлопнула дверцу машины.
Приехав в отель, Барбара быстро сложила вещи и уже через полчаса вернула ключ от номера. Я ему еще докажу, что совсем не неженка, у него больше не будет возможностей отпускать в мой адрес колкости. В ярости она не догадалась попросить швейцара вызвать такси и теперь металась вдоль тротуара.
— Куда, — спросил водитель, тормознувший у бровки. Пассажирка молча втиснула на заднее сиденье свой чемодан и едва уселась с ним рядом. — Вам куда?
Только тут Барбара осознала, что не удосужилась заглянуть в справочник или с кем-нибудь посоветоваться.
— В менее дорогой отель, — буркнула она.
— Менее дорогой? — переспросил водитель. В его произношении чувствовался сильный акцент, да и внешность не соответствовала американскому происхождению.
— Ну, где низкие цены, — раздраженно пояснила Барбара, понимая, как ей не повезло. Парень был явно не здешний, а откуда-нибудь из стран Востока. — В дешевый. Очень дешевый.
— Тогда поедем в «Прибой», — пожал плечами водитель.
— «Прибой» так «Прибой», — безразлично отозвалась она. — Мне все равно.
Ей действительно больше всего на свете сейчас хотелось зарыться в одеяло и уснуть — слишком вымоталась за день. Бессонная ночь перелета из Европы в Америку и чертовы стычки с Шароном вконец измотали ее.
Глава 4
Утром, стоя у порога «Прибоя», Барбара невольно оглядывалась по сторонам. На душе было скверно. Тот Нью-Йорк, который она видела вчера, ничего общего не имел с районом, где оказалась. Убогие лавчонки, сомнительные бары, кирпич обшарпанных домов, стены которых сплошь испещрены двусмысленными надписями. Ну и дыра, поеживаясь, подумала девушка, проклиная себя за неосмотрительность. Надо соображать, а не кидаться очертя голову куда попало, здесь и такси поймаешь не сразу…
Боковым зрением Барбара отметила парня с тонкими усиками, коротко стриженой головой, повязанной пестрым платком, и с сигаретой в зубах. Прежде он околачивался возле гостиницы, а теперь остановился в тридцати ярдах, наблюдая за ней. Судя по виду, личность сомнительная — из тех, кто вечно под газом либо под кайфом от какой-нибудь травки. Он специально ошивается тут или клюнул на нее? Этого еще не хватало! Сняв с плеча сумочку и зажав ее под мышкой, Барбара торопливо пошла вперед. Нужно пройти пару домов, у перекрестка скорее найдешь такси.