— Понимаете, Ли, у нас было много споров. Но я хочу, чтобы все прошло хорошо, поэтому обещаю ни на барбекю, ни на свадьбу не являться в спортивных штанах. Ваша задача — позаботиться о Майре Джо, а обо мне не беспокойтесь.
Только этого недоставало — беспокоиться о нем! И так забот полон рот: договориться об аренде помещения для свадьбы, хотя времени осталось так мало, сделать заказ на продукты поставщику, к которому записываются за год, обеспечить пятислойный торт для невесты, торт для жениха и прочее, и прочее. Интересно, о чем думала Майра Джо, рассылая свадебные приглашения, когда еще ничего не было подготовлено? А тут новая задача: заставить самого упрямого ковбоя облачиться во фрак!
Еще несколько таких «легких» задач — и у нее крыша поедет.
Однако по дороге к машине Уэйд заботливо поддерживал Ли под локоток, и она постепенно успокаивалась. Небо сверкало миллионами брильянтов, а после ресторана, заполненного музыкой, вечерняя тишина казалась уютной.
Внезапно Уэйд остановился и с непроницаемым лицом повернулся к ней.
— Что вы скажете, если я предложу вам прогуляться по берегу озера?
Ли была поражена. Однако многолетний опыт научил ее скрывать свои чувства. Их встреча, конечно, не была свиданием в обычном смысле этого слова, но сколько она помнит настоящих свиданий, которые были далеко не такими приятными!
Да и зачем удивляться, что Уэйд проявляет к ней интерес? Зачем искать какие-то скрытые мотивы в поведении мужчины, которому просто хочется побыть в ее обществе?
Но более всего ее поразило то, что она не задумываясь приняла приглашение.
Всю недолгую дорогу до озера они непринужденно беседовали. Ли восприняла это как свою победу — значит, при возникновении тупиковых ситуаций она сможет воспользоваться личным контактом. А пока решила по примеру Уэйда наслаждаться прекрасным вечером.
Для начала она подстроилась под его медленный шаг, и они двинулись по аллее вдоль озера. На летнем небе ярко сияли звезды и луна, кивали ветками пеканы и кипарисы, с которыми заигрывал ночной ветерок.
Случайный всплеск воды в озере, хруст гравия под колесами велосипеда, приглушенный шум уличного движения вдалеке лишь подчеркивали и придавали еще большую прелесть их уединению. Аллея выходила на смотровую площадку, и было так естественно, что Ли облокотилась на перила ограждения рядом с Уэйдом. Будь это днем, к ним приплыли бы утки и лебеди в надежде на подачку, но птицы давно спали в своих гнездах, предоставив людям наслаждаться вечерней тишиной и покоем.
Прохладный порыв ветра коснулся спины Линды, и она вздрогнула.
— Вам холодно? — забеспокоился Уэйд.
— Да нет, просто озноб. Я ведь тоже всю жизнь живу в Техасе, так что привыкла к жарким дням и прохладным вечерам.
Ли снова повернулась к озеру. Всем своим нутром она чувствовала тайный голод, мучивший Уэйда, интуиция подсказывала ей, что он не просто так пригласил ее сегодня. Может, хочет найти родственную душу? Конечно же, он не рассчитывает на интимные отношения, и думать об этом — глупо.
— Вечер прекрасный, и все хорошо…
— Но… — подхватил Уэйд.
— Но день был такой длинный и трудный.
— Весьма дипломатичный способ сообщить, что вам хочется домой.
— Моя профессия требует дипломатии.
— Иными словами, чтобы добиться желаемого, вам приходится ловчить?
— Не то чтобы ловчить, но прибегать к иносказаниям.
— Если, к примеру, вам надо дать понять матери жениха, что в своем кирпично-красном наряде она напоминает копченую сосиску, то как вы поступите? Дадите ей подарочный талон в магазин готового платья?
— Скорее всего, я вскользь упомяну об особой элегантности бледно-розового цвета, затем как бы невзначай замечу, что он весьма подходит к ее волосам и комплекции, и уж под конец поинтересуюсь, не видела ли она новую коллекцию знаменитого кутюрье, которая ей наверняка понравится.
— Замечательно! — Уэйд снял шляпу и положил на плоский камень позади себя. — А как вы поступите, если я скажу, что хочу вас поцеловать?
У Ли даже рот открылся от изумления, и лишь спустя одну-две секунды она сообразила, что выглядит как рыба, выброшенная на берег. Видит Бог, она бы так не разволновалась, но ведь он вторично обвел ее вокруг пальца!
— Я бы, наверное, сказала… — прокашлявшись, забормотала она, — я бы сказала, что польщена, но вряд ли это уместно. Я бы сказала, что раз мы собираемся сотрудничать с вами во благо вашего семейства, то целоваться не следует, потому что…
Уэйд прервал этот поток красноречия, запечатав губами ей рот и заставив таким образом замолчать.
Почувствовав его стальные объятия, Ли снова подумала: не сон ли это? Косынка, прикрывавшая глубокий вырез платья, слетела, и ветер тут же унес ее.
Ли попыталась сосредоточиться. Никогда она не теряла контроль над собой. Или почти никогда. И ей хотелось думать, что ее волю не так-то легко сломить.
Линда Хьюстон, женщина далеко не легкомысленная, никогда не терявшая времени на пустые забавы, не может стоять на аллее у озера и целоваться с мужчиной, которого едва знает. Нет, нет, это наверняка не ее прижимает к себе сильный ковбой, не она чувствует на своей груди пуговицы от его рубашки, а внизу живота твердость мужской плоти, не по ее шее он нежно водит жестким пальцем, вызывая дрожь во всем теле…
Руки Уэйда скользнули по ее спине, сильнее прижимая к себе, он целовал ее все крепче и крепче. Тела их соприкасались с такой силой, что Ли была уверена: и неделю спустя на ее животе будет виден отпечаток фирменного клейма с его джинсов.
Но какое это имело значение, если она трепетала всем телом и чувствовала себя желанной, как никогда.
Вдруг с громким вздохом Уэйд резко отстранил ее от себя и, повернувшись спиной к озеру, вцепился руками в перила, да так, что костяшки пальцев побелели.
— Прошу прощения, Ли. Никогда в жизни я не проявлял такой… такой… эмоциональности.
— Да нет же! С моим стариком никакие реверансы не нужны, иначе у него засвербит в одном… — Уэйд вдруг раскашлялся. — Я хотел сказать, что общаться с ним нелегко. Майра Джо боится, что ее дедушка может выкинуть какой-нибудь номер в присутствии всех этих важных политиков и разодетых дам.
— Удивительно, как это она до сих пор не сбежала со своим женихом.
— И, прошу вас, не являйтесь к ним в городском виде, — продолжал Уэйд, пропустив ее реплику мимо ушей. — Распустите волосы и наденьте джинсы.
— Слушаюсь, сэр, — усмехнулась Ли.
Выражение лица у него было недовольное, но Ли хотелось думать, что причина недовольства кроется не в ней, а в нем самом.
— Вы уж извините, — промолвил он, — но я весь вечер сходил с ума, глядя на ваши прекрасные волосы, связанные узлом. Я воображал, что они, если их освободить, будут литься по спине, точно жидкий шоколад, а на ощупь — чистый шелк. Мне стоило немалого труда удержать свои руки.
Ли покраснела. Она распускала волосы только дома или в самой близкой компании, а в остальное время носила неизменный пучок. Смущенная, она в знак послушания приставила ладонь к виску.
— Будет сделано в лучшем виде!
— Прекрасно. Значит, завтра увидимся. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Спокойной ночи, Ли.
Ею овладело нелепое желание — повернуть лицо так, чтобы их губы встретились.
— Спокойной ночи, Уэйд.
Она заперла за собой дверь и оказалась в тиши своей чистой и красиво обставленной квартиры. Вошла в гостиную и огляделась. Непонятно почему, но из головы не шел Уэйд. Ли представляла, как он сейчас едет домой, где его встретят дочь и — восторженным лаем — красивый пес. Сама же она пожелает спокойной ночи дорогой картине, висящей на стене, и, свернувшись калачиком в постели, будет читать финансовый отчет, который ей вчера представила бухгалтер.
Ерунда, сказала она себе, направляясь в спальню, у меня есть все, что только может пожелать человек.
* * *
Уэйд рассеянно отметил про себя, что шоссе № 290 в это время ночи оживленным не назовешь, и включил среднюю скорость. Для общественного транспорта было слишком поздно, а для возвращающихся домой загулявших гостей слишком рано. Но его мысли витали далеко от дороги.
Он никак не мог понять, что с ним случилось. Никогда еще он не вел себя с женщинами настолько безрассудно. Ему так хотелось ее поцеловать, что не было сил противиться этому порыву.
Эти глупости следует прекратить немедленно. Слишком много поставлено сейчас на карту, нельзя поступать так безответственно. Счастье его дочери важнее, чем потакание своим гормонам.
Но не может же он отрицать, что этот из ряда вон выходящий поцелуй потряс его и стал своего рода шоком. До сих пор он относил любовь с первого взгляда к области чистой теории. Почему же теперь он не может забыть эту женщину? Забыть, что она потеряла в его объятиях власть над собой и трепетала так, что он просто обезумел от страсти. Это она-то, такая сдержанная, такая уверенная в себе! Хочется увидеть ее в первозданном виде, а не застегнутой на все пуговицы.
Уэйд резко помотал головой. Конечно, она усыпила его бдительность тем, что на заявления с подтекстом «хозяин здесь я» отреагировала самым неожиданным образом. А неожиданность всегда интригует мужчину, как ничто другое. Он-то был уверен, что она отнесется с неодобрением к его доводам. Она же проявила понимание его мотивов.
Он, разумеется, заметил, как при упоминании проклятого фрака в ее красивой головке завертелись колесики, но ей его не пересилить. Как ни наседала Майра Джо, он остался непреклонен, а уж изысканная консультантка тем более ничего не достигнет своими маневрами…
Вой полицейской сирены и резкий свет, направленный в переднее стекло, заставили Уэйда вздрогнуть и вернуться к действительности.
Ни секунды не колеблясь, он свернул на обочину, выключил мотор и опустил окно. Потянувшись уже за бумажником с водительскими правами, он услышал голос, показавшийся знакомым:
— Ага, Бобби Рэй, вот я и засек тебя! Скорость девяносто две мили… Ой! Мистер Маккей!
— Добрый вечер, Тим!
На Уэйда смотрел юноша, которого он знал чуть ли не с пеленок. Родители Тима Андерсена были его самыми близкими друзьями, Тим и Майра Джо ходили в одну школу. Потом Майра Джо пошла в колледж, а Тим — в полицейскую академию. Уэйд был даже гостем на выпускном вечере мальчика.
— Как вы попали в «мустанг» Боба Рэя, мистер Маккей?
Уэйд вышел из машины, прислонился к ее крылу и потер рукой лоб, отгоняя усталость.
— Долго рассказывать, Тим.
— Ну хорошо, но знаете ли вы, с какой скоростью мчались?
— Да нет, Тим, не знаю. Я как-то задумался.
— Это опасно при любой скорости, мистер Маккей, а вы гнали на девяноста двух.
— Знаю, сынок.
— Если даете слово, что впредь будете внимательны, я разрешу вам уехать.
— Буду весьма благодарен.
Уэйд протянул Тиму руку, вспомнив, как когда-то Тим важно сообщил ему, что мужчины не обнимаются. Если память ему не изменяет, Тиму тогда было семь лет.
Он уже занес ногу, чтобы сесть на водительское место, как вдруг его осенило. Он повернулся к Тиму.
— А как ты узнал, что это машина Боба Рэя?
Тим расхохотался.
— Мы с Бобби Рэем студентами любили здесь гонять наперегонки. И я обещал ему, что, став полицейским, как-нибудь прижучу его. Вот и решил, что сегодня поймал этот шанс.
— Извини, что разочаровал тебя.
— Не страшно. Вы только сбавьте скорость. И вообще пора вам ездить, как подобает человеку вашего возраста. Усвоили?
— Усвоил, — усмехнулся Уэйд. — А вот попадешься ты мне без формы, и придется тебе тоже кое-что усвоить.
— А сейчас, мистер Маккей, вы вынуждаете меня привлечь вас к ответственности за угрозы полицейскому при исполнении служебных обязанностей, — снова рассмеялся Тим.
— Ну, ты меня знаешь, Тим. Я не угрожаю. Я предупреждаю.
Продолжая смеяться, Тим уселся в свою машину и тут же нажал на газ. А Уэйд, с лица которого не сходила улыбка, вырулил обратно на шоссе, полный решимости больше не думать об одной прекрасной женщине. Пусть она будет раскрасавица, он не желает платить штраф. Или того хуже.
«Пора вам ездить, как подобает человеку вашего возраста», — вспомнил Уэйд и фыркнул. Этот щенок считает его стариком!
Ему уже под сорок, но он пока далек от перевальной точки. Впереди еще долгая жизнь.
Долгая и — говоря по правде — одинокая. Улыбка сбежала с его лица. Майра Джо начинает новую, самостоятельную жизнь, и он больше никому не нужен.
Всю свою жизнь он хорошо знал, кто он и что должен делать. Он был одинокий отец, сын и фермер. Он вставал каждый день до восхода солнца, ибо должен был содержать семью и оплачивать счета, которых было больше, чем денег для их оплаты. А сейчас его дитя покидает родной дом, у него остаются родители и ранчо, на котором работают нанятые им люди. Он волен делать, что пожелает, но вот беда, желает он одного — работать на ранчо.
Означает ли это, что он переживает кризис зрелого возраста? Он всегда был уверен, что этот кризис — досужая выдумка никчемных людей, желающих таким образом оправдать свое поведение.
А сейчас, черт возьми, у него ни в чем нет уверенности. И даже в том, что удастся выкинуть из головы одну красивую элегантную женщину с шоколадного цвета волосами.
Глава третья
Прежде чем выйти из машины, Линда критическим взором окинула себя. Всю дорогу она никак не могла решить: хорошо, что она едет без прически, или плохо, и не напрасно ли пошла на поводу у этого Маккея. Она отыскала в своем гардеробе самые поношенные старомодные джинсы, добавила к ним розовую майку без рукавов, а поверх надела простую хлопчатобумажную рубашку на пуговицах. Ей бы, конечно, хотелось, чтобы джинсы лучше скрывали немодную нынче округлость ее бедер, и в то же время претило, что это беспокойство вызвано желанием понравиться Уэйду.