Надо полагать, он по-своему был прав, ибо уже на следующую ночь от волка, еще недавно грозного вожака стаи и неутомимого бегуна, ничего не осталось. Вечером, с наступлением сумерек, кабаны оставили свою лежку в густом ельнике и взяли курс на картофельное поле. Как видно, намеревались заняться повторной перепашкой плантации, чтобы достать из-под снега оставшиеся кое-где в земле картофелины. А может быть, решили проверить, хорошо ли клубни в буртах хранятся.
Кабаниха впереди, кабанята следом, шли они, тихонько похрюкивая и повизгивая от голода, снежной целиной, оставляя за собой глубокие борозды. Точно не известно, то ли случай помог, то ли хороший нюх самки, только наткнулись на околевшего от ран хищника.
Волк охотится за поросятами и подсвинками. Если старый секач или матка не придут на помощь, он задерет молодых без особого труда. Ведь крупный кабан и сам может отправить волка в лучший мир. Хватанет раз клыками — и конец.
С тем большим удовольствием- дикие свиньи подмели все, что еще недавно называлось сильным и дерзким серым разбойником. Даже воронам ничего поклевать не оставили.
Так бесславно потухла-звезда губителя, предводителя волчьей стаи, и самка осталась с тремя детенышами, тремя волчатами. Хитрая волчица тотчас снялась с прежнего местожительства, провела весь выводок в прореху между красными флажками, отмахала с десяток километров и забилась в лесную чащу. А уж оттуда, когда голод принуждал, совершала свои разбойничьи набеги.
КОСУЛИ
Зимой безобидные пугливые животные не без удобства обосновались возле сенного сарая в лесничестве Нымме. Укромное местечко, у лесничего собака на цени и душистое сено с листочками под носом. Они жили там стадом, не уходили ни днем ни ночью. Со всех сторон вели к сараю кос. ульи тропы.
И волки как-то наткнулись на свежие следы. Потащились по рыхлому снегу с горящими в лунном свете глазами и высунутым и языками.
Волчица правильно оценила обстановку: здесь есть чем поживиться. Надо лишь наметить жертвы, зайти с двух сторон, резать и душить, сколько успеешь. Если не здесь, то где же еще показать детенышам, что только у смелого волка жир стекает по манишке. Вперед, не медля ни секунды!
Слишком поздно поняли косули, какая над ними нависла опасность. Бежать было некуда. Волчица тут же кинулась на самого крупного самца, волчата, в свою очередь, бросились на других охваченных паникой животных. По глубокому снегу далеко не уйдешь. Спаслись лишь те, кого волки не стали преследовать.
Следы своего кровавого преступления хищники и не собирались заметать. Не сходя с места, они заглатывали куски, сколько в брюхо поместится. Не забыла волчица утащить в зубах косулю, закинув ее за спину, а кое-что так в снегу и оставила.
Когда рассвело, один, за ним другой глазастый ворон заметили, какой пиршественный стол был накрыт за ночь для лесных обитателей. Тут же прилетели сороки, и на их стрекот пожаловали вороны. Пышные были поминки, много гостей собрали.
Лесничий Прийдик ужаснулся, обнаружив позади собственного сада ночную бойню. Он сразу определил, чьих клыков это дело, хотя метель и замела волчьи следы. К сожалению, лесник слишком поздно пришел на место происшествия, чтобы пуститься в погоню. Он вернулся домой и не отходил от телефона до тех пор, пока не доложил начальству и не сообщил местным охотникам, что на территории лесничества рыскает стая опасных хищников.
Организовали поиски. Они дали не так уж много. Под старой елкой, развесившей лапы до самой земли, обнаружили временную лежку, где волки отоспались, восстанавливая силы, затем позавтракали прихваченной косулей и унесли ноги, которые их так славно кормят.
Волчица была слишком умна и осторожна, чтобы оставаться вблизи места разбоя. На следующую ночь, когда ветер гнал но льду поземку, волки припустились в след друг другу прямо через залив в дальний лес. И следы их вскоре запорошило снегом.
Усилия местных охотников, оцепивших несколько лесных кварталов красными флажками и предпринявших несколько облав, оказались безрезультатными.
Горностаиха тоже знала сонное хранилище лесника. Вместе с детенышами она торжественно встречала здесь мышей, перебиравшихся на зимнюю квартиру. Но после того как в сарае на перекладине под коньком крыши обосновались совы, которые перебирали когтями и чистили клювы, а ночами совершали бесшумные облеты, горностаи оттуда ушли — лучше поберечься, чем потом сожалеть.
Семейство горностаев давно распалось, детеныши подросли, разбрелись в разные стороны, вели самостоятельную жизнь, и очень редко пути их пересекались. А горностаиха придерживалась знакомых мест и хоженых трон.
Однажды утром она обратила внимание на нестройное карканье ворон и сорочий стрекот. Жизненный опыт ей подсказывал, что там, где гомонят эти птицы, наверняка идет дележка пищи. На такое событие стоит посмотреть, самой при нем присутствовать, и она пустилась вскачь на птичий крик, доносившийся с поляны, посреди которой стоял сенной сарай лесника.
На погибшей косуле восседал ястреб-тетеревятник, вороны каркали на верхушках елок, сороки, вытянув свои длинные хвосты, прыгали но снегу на почтительном расстоянии. Они ничего не могли поделать с ястребом, пока он находился на земле. Другое дело, если бы он сидел на дереве или поднялся в воздух, тут они вздули бы его так, что только перья полетели.
Ястреб крепко вцепился когтями в косулю и гордо выставил вперед свою полосатую грудку. Распуская крылья, он отгонял приближавшихся птиц. В промежутках между этими маневрами выщипывал клоки шерсти, разбрасывая их по сторонам.
Горностаиха не могла спокойно наблюдать за таким расточительством. У нее живот подвело, она уж но помнила, когда и что в последний раз ела. проголодалась ужасно. Она приблизилась к косуле, считая, что имеет право на свою долю.
Ястреб забеспокоился и принял угрожающий вид. Он еще сильнее вцепился когтями в шкуру косули, словно задался целью утащить ее от горностая подальше. Совсем, похоже, свихнулся, никакого соображения нет ни о собственных силах, ни о тяжести косули. Когда его попытки сдвинуть добычу с места не увенчались успехом, он нацелился клювом на горностаиху, вылупил на нее глаза, стал бить крыльями, даже поднялся в воздух, но нападать на противника не решился — наверное, побоялся упустить то, что имеет.
Горностаиху его выпады и наскоки не испугали, она щелкнула зубами, зарычала, показывала клыки, всячески донимая ястреба.
Они продолжали докучать друг другу до самых сумерек, когда явилась лиса. Птицы улетели, горностаиха большими скачками метнулась к сараю, шмыгнула под ворота и спряталась в сене. У лисы глаза разгорелись при виде такого лакомства. Ушла же только тогда, когда наелась до отвала, и с собой не забыла прихватить увесистый кусок.
Зимний мясоед продолжался несколько дней, пока лисицы не растащили последние остатки. Горностаиха тоже не раз приходила полировать кости и препираться с воронами да с ястребом.
И НА ТВОЮ ЧЕСТЬ ПОСЛОВИЦА ЕСТЬ
Эстонская пословица гласит: на всякого барана есть Михайлов день. Можно было бы привести несколько русских пословиц. соответствующих ей, но вы должны знать их лучше меня, поэтому скажу лишь для пояснения, что Михайлов день бывает глубокой осенью, в ноябре, и что крестьяне обычно не всю скотину оставляли на зиму, какую-то часть резали, когда подножный корм кончался.
И еще, пожалуй, стоит напомнить, что пословица сплошь, да рядом употребляется в переносном смысле: в ней хоть и упоминается баран, а подразумевается подчас кто-то еще. Остальное, надеюсь, вы поймете, прочитав эту главу.
Ястреб давно держал на примете' горностаев. Еще с прошлой зимы. Он часто кружил над полями и над ольшаником, что возле хутора Таммисту. Распластав крылья, парил он в восходящих воздушных потоках, как планер, и примечал всех обитающих па земле животных. Зимой самым его любимым пунктом наблюдения была одинокая ель на берегу реки возле дамбы, ограждавшей польдер
{1}
. Он осматривал окрестности, словно в бинокль, видел каждую птицу и даже мелких зверушек, когда они появлялись на заледеневшем просторе.
Зима сложилась для ястреба неудачно. Снег выпал рано, укутал все вокруг толстым слоем и укрыл всех животных, служивших ему добычей. Он постоянно вел бои с воронами, но безуспешно — эти птицы своих сородичей в обиду не дают. Они дружно бросались на ястреба, выщипывали у него перья на спине или на хвосте и не позволяли ему что-либо предпринять. Голодных дней выпадало больше, чем сытых. Ну, поймает одного-другого воробья где-нибудь на стоге возле фермы, да разве это добыча — проглотил сразу вместе с перьями и не почувствовал. Голуби кормились у амбаров и складов, но держались так близко к людям, что нападать на них было слишком рискованно. От голода полет ястреба стал тяжелым, а наскоки слабыми. Потому-то, видимо, он и получил от петуха сдачи, когда бросился на кур, выпущенных побродить на солнышке во дворе хутора Пихла, позорно уступил в единоборстве и едва-едва спасся от поспешившего на помощь человека.
Это была самка ястреба, большая и красивая. Та самая, которая утащила летом детеныша горностая. Она наводила страх на лесных и домашних птиц, даже зайцев не оставляла в покое. Она не забыла о пойманном горностае и высматривала очередную жертву.
Молодые ястребята разлетелись в разные стороны, отправились по свету, может быть, мать прогнала их со своих охотничьих угодий, а сама осталась зимой на месте.
Однажды в особенно морозный день она заметила горностая среди сугробов. Ни минуты не раздумывая, она снялась с елки и бросилась па него.
Спас горностая с ног и, конечно, его белая защитная шубка. На глазах у ястреба он так успел спрятаться, что тот проскочил мимо. Атака захлебнулась, горностай вывернулся из-под ястребиных крыльев и стал обороняться.
Воздушного боя с ястребом-тетеревятником горностай никогда бы не начал, да и как он мог это сделать — ведь без крыльев не полетишь. Но ястреб, снедаемый жаждой добычи, пребывал в глупой уверенности, что справится с ним и на земле, раз уж промахнулся, пикируя с неба. Вместо того чтобы снова взлететь, ястреб пошел на горностая, вытянув шею, распустив крылья и сверкая клювом. Не учел того, что на земле две ноги против четырех слабоваты, что крылья, если на них опереться в снегу, ненадежны, что одними когтями и клювом но одолеешь зверька, который живет охотой, каким бы маленьким он ни был. В борьбе не на жизнь, а на смерть необходим точный расчет и проворство, но в конце-то концов все решают клыки. С учетом всего этого преимущество оказалось на стороне горностая, и он от обороны перешел в наступление. С первых своих дней, еще будучи птенцом, ястреб усвоил, что самой надежной защитой служат когти: надо опрокинуться на спину и полоснуть когтями нападающего, а вдобавок клювом попытаться разодрать шкуру.
Горностай не позволил сделать ни того ни другого. Он вовремя отскочил, а затем так стремительно бросился в атаку, что ястреб но уснем вскочить на ноги. Барахтался в снегу, сипел и тяжело дышал. Горностаи прекрасно знал, где у ястреба самое слабое место — это шейные позвонки, нот и когти уже не страшны.
Так ястреб стал добычей горностая. Исключительно по собственной глупости. А горностай даже но подумал о том, что еще минуту назад ястреб с тем же успехом мог с него спустить шкуру.
Не таким уж большим лакомством оказался ястреб, долгие зимние дни пребывавший с пустым зобом. Весь запас накопленного о осени жирка он израсходовал, голодая на морозе. Остались лишь крепкие жилы, острые птичьи кости да ворох перьев, в которые горностай и зарылся с годовой.
ГОЛОД
Голод и холод ожесточили животных, вынудили их постоянно двигаться, неустанно охотиться, проявлять излишнюю смелость, так что они перестали обращать внимание на запах человека и забыли об осторожности. Однако это могло обернуться роковым образом.
Маленький горностайчик был последним, кого мать только глубокой зимой прогнала от себя, злобно оскалив зубы и показав ему, что пришла пора начать самостоятельную жизнь, самому добывать пропитание и оставить ее в покое.
Нелегка зимой жизнь мелких зверьков. До сих пор горностайчик бегал но пятам матери, кормился от ее щедрот, спал в ее объятиях. Теперь приходилось управляться самому. Нельзя сказать, чтобы он был ленивым или глупеньким. Но остальные детеныши в выводке с самого рождения были больше его, крепче и, пожалуй, алчнее. Малышу случалось укладываться на ночь с пустым желудком, когда братишки и сестренки ничего ему не оставляли. Ни плач не помогал, ни жалобы. Среди животных прав всегда тот. кто сильнее.
Однако права порождают обязанности. Сильные раньше расстались с матерью, стали сами добывать себе пропитание. А малыш не торопился. Ему и с матерью было хорошо, но его время тоже наступило.
В реке возле польдера, что раскинулся на месте Лягушачьего болота, жила выдра. Но всяком случае, люди так говорили. Может быть, там жили родители с детенышами. Рыбаки отзывались о выдре весьма нелестно. В конце лета появились было ловцы раков. Но и они вскоре поняли: в реке хозяйничает выдра, не стоит даже снасти мочить. Между рыбаками и выдрой существовала вечная неприязнь: дескать, выдра истребляет рыбу и раков. Ладно бы брала разумно, по своим каждодневным потребностям. Разве тут возразишь — зверь тоже есть хочет. Но выдра роскошествовала. Поймает прекрасную щуку, плотвицу или налима, а весной большого язя, откусит немножко, а остальное бросит тухнуть на берегу. И зимой своей дурной привычки не оставила. Все животные ремни на животе затянули потуже, а она продолжала жиры наращивать.
На вольготную жизнь выдры приходили взглянуть любопытные. Разумеется, не столько взглянуть, сколько понюхать и чем-то попользоваться. Лисица и хорек протоптали тропинки по запорошенному льду и занесенным снегом береговым откосам. Когда прижмет, будешь и объедкам рад с барского стола.
Малыш-горностайчик, преодолевая снежные заносы, шел вдоль одной из водосборных канав к реке. Он сразу понял, что здесь, несмотря на тяжелые времена, живут попривольнее. Как видно, добыча водилась не только подо льдом, но и на льду. Семенами тростника промышляли мыши-малютки. Они в самом деле были очень маленькие, такие крохотные, что, проглотив одну, еще сильнее голод чувствуешь.
Да что там говорить о мышах-малютках, когда горностай чик наткнулся на зимний лагерь водяных крыс. Они продела ли ходы и норы в откосах дамбы, такие лабиринты соорудили, что, сбившись раз с пути, можно весь свой век плутать.
Однако разве зимнюю охоту сравнишь с летней! Не жизнь, а жалкое существование. Крысы тоже отправились на поиск лучшей доли, а тех немногих, что питались разными корнями в реке, тоже не так легко было найти. Горностайчик дни и ночи проводил в поисках. Рыскал в норах под снегом и под землей. Когда на кого-нибудь натыкался, то уж не отставал от него, если даже приходилось преследовать целые сутки без передышки.
Вечер выдался холодный. Солнце село в скованное льдами море, кое-где висели полосы тумана, на землю опускались синие сумерки, мороз пробирал до костей все живое. У малыша-горностайчика маковой росинки во рту не было за всю прошлую ночь и за весь только что закончившийся день. Голод был так силен, что не давал уснуть, и он продолжал месить снег, вынюхивать и разыскивать съестное. И все-таки нашел. Среди сплошных, безжизненных снегов, схваченных настом и проутюженных ветром, лежало мясо — птичьи потроха или внутренности кролика, от которых шел свежий дух.
Горностайчик но бросился на неожиданно подвернувшееся угощение, хотя слюна и заполнила рот. Сдержал первый порыв — осторожность возобладала над пустым желудком.
Ничего сомнительного горностай не увидел, но услышал, но учуял. Лишь пронизывающие порывы ветра мели снег в длинные сугробы да на роке шелестел тростник. Он обошел во круг лакомства. Мясо как мясо, еще не совсем засыпанное снегом, еще приятно пахнущее. Он подошел поближе, сделал еще один круг и, внезапно подскочив к еде, схватил ее зубами. Но в тот же миг выпустил изо рта и хотел отскочить, взметнув задними лапами снежную пыль и истошно взвизгнув. Все произошло так быстро и неожиданно, что зверек едва ли понял, в чем дело.