– … Что такого? Повезло кобелю. Она тоже счастлива будет.
Бор не кобель. И никогда им не был. Это она со злости. Но я не знал, что он подонок. Или это свежеприобретенное?
– Но Бор и Мета на ножах!
– Это раньше. А теперь будут жить душа в душу.
– Ты бы пошла?
– Смотря с кем. С Ником – с радостью. Хоть сейчас. Я серьезно говорю.
– А со мной пойдешь? – Сом пристраивается сбоку и элегантно сгибает в локте руку.
– У тебя зубов лишних много?
– Лань, ты наглоталась стимуляторов, – говорит Ген, – тебе сейчас море по колено, вот и хорохоришься.
– Я наглоталась стимуляторов, мне море по колено, и поэтому я осмелилась при всех сказать, что если не подхожу Нику такая, как есть, то готова пройти «психушку».
Словно холодный еж в горле застрял. Слишком много всего для одного дня. Два финиша за два часа – уже перебор. Но такое! При всех. Кем же я теперь буду в их глазах?
– Лань, я никогда не женюсь на десантнице. Я тогда не смогу работать эндером, понимаешь?
– Но у меня контракт… Срок не кончился.
В дверях появляется Мета. Вовремя. Растерянная Мета. Редкое зрелище. Все взгляды – на ней, в глазах, естественно, вопрос.
– Вы на мне дырку протрете. Говорю сразу, все помню. Почему-то боялась, что всех вас перезабуду.
Лань уже рядом с ней, гладит по плечу.
– Тут, пока тебя не было, Ник новый прием изобрел, – сообщает Ген. Мете не до новых приемов. Хмурит брови, оглядывается, неуверенно дотрагивается кончиками пальцев до мебели. Все смотрят на нее, поэтому никто не замечает, как входит Бор.
– Как себя чувствуешь?
Мета, словно сомнамбула, идет к нему, берет за руку, прижимает его ладонь к своей щеке. Целует пальцы. Бор, похоже, удивлен.
– Разденься.
Мета стаскивает куртку и выжидающе замирает.
– Полностью.
Мета начинает раздеваться.
– Бор ты что! – восклицает Лань. – Это не ей, это тебе стыдно будет! – Но Бор поднимает предостерегающе руку, и девушка замолкает.
Мета уже стоит обнаженная. Весь правый бок и правая грудь в старых шрамах. Словно кто-то граблями провел. Бор поднимает руку и гладит пальцами искалеченную грудь.
– Подпорченный товар достался? Извини, какой есть, – говорит Мета. – Лактация нормальная.
Бор накидывает ей на плечи свою куртку.
– Отвернитесь, парни. Дайте человеку одеться.
– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, изучая обои.
– Проверка, – отвечает Бор. – Иногда у сильных, волевых личностей психопрофиль не приживается. Тогда бы я получил правым в челюсть и сапогом по яйцам.
– Это и сейчас не поздно. Только попроси, – всхлипывает Мета. Оборачиваюсь. Она уже одета. Стоят обнявшись, и Бор гладит ее по волосам. Изменилась девушка.
Поднимаюсь и выхожу. Помещение для расслабления, мать твою! Лучше уж за пультом отдыхать.
Не пройдет и четверти минуты, как из релаксационной выйдет Лань. И отправится разыскивать меня. Именно в пультовую. Чтобы извинться. Поэтому сворачиваю в первую же дверь и машинально отсчитываю секунды. Привычка – вторая натура. Зажигаю свет. Это хранилище кассет. Все, что происходит в функциональных помещениях базы, фиксируется на случай аварии. И поступает сюда. Инструкции Флота. Не помню, чтоб на базе кто-то хоть раз воспользовался записью. Хотя, нет, было. В спортзале, во время эстафеты. Фотофиниш. По записи определяли, кто пришел вторым, кто третьим. Из моей каюты, кстати, тоже идет запись. Я – ценное имущество. Не салага какая-то. Почетно, но противно.
Еще от двери вижу, что на стеллаже с пустыми кассетами лежит одна. Встаю на цыпочки, нащупываю, снимаю. Недавно лежит, еще пылью не покрылась. Никаких пометок ни на футляре, ни на самой кассете. Чистая? Нет, индикатор показывает, на четверть заполнена. Видимо, поэтому и попала на шкаф. Оператор заметил непорядок и взял другую.
В коридоре процокали торопливые шаги. Лань пошла искать меня. Восемнадцать секунд. Не подвела интуиция. Что за эндер без интуиции.
Выхожу в коридор и иду в противоположную сторону. Кассету – в карман. Просмотрю на дежурстве. Все не так скучно.
Прошел мимо нее и лег на койку лицом вниз. Мой дом – моя крепость? Даже замок не поврежден. Разве может замок остановить десантницу?
– Глупый. Ничего не изменилось. – Села рядом и начала массировать мне спину. – Я дана тебе на радость, а не на горе.
– Думаешь, ты единственная моя проблема?
– Может, и нет, но я – самая животрепещущая. А как зовут другую?
– Бор. Мне теперь будет очень трудно его вытаскивать.
– Никакой проблемы. Бор всегда финиширует в кругу.
– А если…
– Никаких если. Ты просто вспомнишь, что он очень нужен Мете. И все будет хорошо. Представь, что рядом с ним – Мета. И вытаскивай двоих.
А потом мы занялись любовью.
– Ты мой якорь. Моя финишная ленточка, моя Белая Скала, – горячо шепчет Лань, терзая мою спину коротко подстриженными ногтями. Подстригание ногтей – это у нас обязательный ритуал. Очень уж она горячая в любви. Белая Скала – это что-то из фольклера десантников. Все забываю спросить.
Утром мы опять занялись любовью. Это больше смахивало на мазохизм. Действие стимуляторов кончилось, и у Лани болели все мышцы. Она стонала, и рычала, и требовала «еще!». Не знаю, получила ли удовольствие, но инициатива исходила от нее. Я никогда не подгребаю к десантнице первым. Ни одна десантница не откажет эндеру. Они считают, что близость с эндером устанавливает какой-то астральный контакт, который помогает ему в работе. Маразм. Ни в одной другой профессии нет такого числа примет и суеверий.
Потом я подал ей завтрак в постель и помассировал спинку. Наполнил ванну горячей водой, отнес туда девушку и оставил отмокать. Сам пошел проведать диспетчерскую.
– … опоздал к самому интересному.
– ???
– Бор сел на фонтан. И Мета села на фонтан. Никогда не ладили, чего им взбрело в голову жениться?
– Успокойся. Теперь они отлично ладят. Не могут не ладить.
– Ха! Они так ладят, что Бумер дважды из своей будки через стекло вылетал.
Это мне показалось интересным. Бумер сам был десантником, пока ногу не потерял. Теперь ходит на протезе, но по внешнему виду об этом не догадаешься. И с тех пор, как он сел в свое кресло, серьезных споров между десантом и администрацией не было. Я остановился и прислонил салагу к стенке.
– Рассказывай. Со всеми подробностями.
– А я что делаю? Утром Бор врывается и прет как лавовый поток прямо в будку Бумера. О чем говорят, конечно, не слышно, но видно, что на повышенных тонах. Потом вдруг Бумер делает сальто, и спиной вперед вылетает из будки вместе со стулом. Сбивает два стола, девочки визжат, а он встает как ни в чем не бывало и говорит: «Черт возьми, Бор, я не думал, что это для тебя так серьезно. Но какую формулировку я дам?» А Бор отвечает: «Выводится из десанта в связи с изменившимся семейным положением». Ну и дальше уже на обычных тонах идет торг типа кто нужней десанту: Бор или Мета. Бор уходит, техники ставят новое стекло, вдруг врывается Мета и летит прямо в будку. Не проходит и минуты, как Бумер вновь вылетает сквозь стекло, правда без стула. Тут появляется Бор и начинается интересная мизансцена. На Бумера никто внимания не обращает, они собачатся между собой.
– Ты ничего не путаешь?
– Что тут можно перепутать? Бор кричит, что Мета больше в драйв не идет, а Мета заявляет, что идет, причем вместе с ним. Лань переходит в группу Пана, а она, Мета, на ее место.
– И Бор уступил?
– Ты видел, чтоб Бор хоть раз отступал? Но тут я ничего не понял. Мета тянет из сапога ножик, приставляет к груди и говорит, что за ним восемьдесят пять, но за ней пятнадцать. И за эти пятнадцать она будет зубами держаться. Считает до трех, потом втыкает. А на блузке уже пятно крови расплывается. Вот тогда Бор и уступил. Бумер, красный как рак, вылезает из-под столов, орет на них матом, а они стоят и целуются.
– Очень интересный эффект. Конфликт главной и второстепенной установок, – размышляю я. Как оказалось, вслух.
– Ник, ты что-то знаешь! Расскажи!
– Знаю. Женишься, салага, таким же психом станешь! Так что мужайся, – увожу я мяч от ворот.
– Угу, – обиженно бормочет салажонок. – Сначала он мужался, а потом женился…
Славный парнишка. Голова на месте, и интуиция имеется. Со временем станет неплохим эндером.
Когда я вернулся, Лань все еще была в моей каюте. Сидела на койке, смешно скрестив ноги. Подумал, что медитирует, но по щекам пролегли две мокрые полоски.
– Ты домой хотя бы заходила?
– Чего я в своей каюте не видела? Четыре стены да вещмешок под койкой. Ник, у меня к тебе серьезный разговор.
Не люблю, когда женщина подгребает с серьезным разговором и с мокрыми полосками на щеках. Особенно, когда голос абсолютно спокоен.
– Перестань кукситься. Разговор не обо мне. Собственно, это тайна, и тебя не касается. Но я подумала, что тебе нужно знать.
– Может, не нужно?
– Ты же эндер!
Еще одно суеверие. Считается, что эндер должен знать все о тех, кого вытаскивает. Тогда сможет предугадать, как десантник поведет себя в критической ситуации. Зачем мне это знать? Если десантник может двигаться, он идет в круг. А если не может, лежит пластом. Ноги бы лучше подгибали, когда падают за кругом.
– Говори.
– У Меты не прижился психопрофиль. Понимаешь, она сама собой осталась. Во всем.
– Это кое-что объясняет… Сегодня в диспетчерской…
– Я знаю. Она рассказала.
– Как раз то, чего опасался Бор. Сильная личность может блокировать внешнее воздействие. Какого черта она тогда придуривается? Сделала все, что могла. Ну, не получилось…
– Глупый ты. Цель – не себя показать, а Бора в десанте удержать.
– Он же заметит.
– Не заметит. Мета сильная. Мы несколько простеньких приемов придумали. Задача в общем-то простая. Не портить друг другу нервы. Несколько раз, как только он сделает замечание – чуть демонстративно: «как скажешь, милый», «слушаюсь, милый», «будет сделано, милый». Он запомнит, и все будет тип-топ. Мужчины, как правило, легко поддаются дрессировке, если это не выпячивать.
– Зря ты мне это рассказала. Умножающий знание умножает печаль. Экклезиаст.
– И последняя новость. Я через неделю – в драйв.
– Отдохнуть не успеешь. Это вместо Меты?
– Ага.
Сижу за пультом, отлаживаю программу опознания местности под сферой. Свою собственную. Уникальную по замыслу и сулящую сказочные перспективы. Вплоть до полностью автоматического захвата и возврата десантника. Сейчас отличное время для отладки. Спокойное. Все четыре маяка удаляются. В первые сутки редко что случается. Ребята еще свежие, реакция хорошая, боезапаса полно. Вот на обратном пути… А мне для отладки много не надо. Только чтоб там хоть один маяк был, t-координату фиксировал.
Вот оно! Глупейшая ошибка. Для ускорения вызова процедуры засунул параметр в глобальные, а счетчик скорректировать забыл. И поплыл стек… Сейчас моя программулька пойдет… Кисонька, лапонька, звездочка моя ясная… Сейчас координаточки обсосет, и держать будет мертвой хваткой. Сейчас, только сферой захвата по местности поползает, территорию ощупает…
Зараза! Как же вертикаль стабилизировать???
В общем, ясно. Мордой об стол. Раза в два лучше старой, но привыкать к моей надо с нуля. Старые навыки удержания сферы не помогут. Скорее, даже наоборот. А вот глобальный мониторинг местности у меня намного лучше. Нужно будет мою программульку в режиме мониторинга на второй терминал пускать. Но это – для зрителей. Не для эндера. Чтоб лучше видели, как эндер десантника пополам режет.
Вот дерьмо!
Как и весь наш проект.
– Том, подежурь за меня. Надо мозги проветрить.
– Ты сегодня вернешься?
– Не знаю. Наверно, нет.
Разминаю затекшие мышцы и иду к выходу. В «лягушатнике» салажата тренируются в удержании сфер. Здесь собраны все виды пультов, придуманные эндерами. Вижу один новый. Сажусь, и моментально оказываюсь в центре внимания. Пульт оказывается детской поделкой. Икс и игрек на правой руке, а на левой только вертикаль и финиш-контакт. При параллельных штормах за таким пультом нечего делать. Одной рукой не компенсировать суперпозицию двух разнонаправленных волновых помех. Спрашиваю, кто его изобрел, сажаю парня рядом и подробно объясняю недостатки. Потом хвалю мягкий, плавный ход. Салажата смотрят мне в рот. Кажется, я становлюсь гуру.
Направляюсь в бассейн, по дороге вспоминаю шрамы на боку Меты. Никак не мог понять, почему она не признавала купальники бикини.
Техники сняли стенную панель и возятся с трубопроводами. Проходя мимо, уворачиваюсь от ударившей струи воды, левой рукой ловлю падающий сверху газовый ключ, а правой удерживаю от падения стремянку.
– Тебя, сам бог послал. Ну, блин, с меня бутылка, – слышу сверху. Протягиваю наверх ключ.
– А нахрена он мне теперь? Не видишь, мля, трубу прорвало. Стась, дуй на третий уровень, перекрывай холодную с пятой по восьмую. Это, блин, одна из них.
Второй техник убегает.
– Ты из десанта? Я, блин, сразу понял. Счас, думаю, лечу, и обязательно вниз.
Фонтан воды слабеет и на глазах утихает. Техник стучит ключом по трубе и слезает со стремянки.
– Видал, что делается, – жалуется техник. – Трубы, мля, насквозь прогнили. Ты их хоть изнутри, хоть снаружи парапластом обтяни, держать не будет. Ржа одна. Мля.
– А на складе?
– А что, мля, на складе? Новых-то никто не делает. Лет на пятьдесят хватит, потом надо снимать поле и выходить наружу. Успеете вы, не успеете, а запасам кранты. У нас еще ничего. В других службах хуже. Это вы в десанте как сыр в масле катаетесь.
Мы в десанте катаемся как сыр в масле… Не за себя обидно, за ребят. Подставляю ладонь под струйку и медленно декламирую:
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти…
Но проживали черногорцы
Свой долгий век до тридцати.
И жены их водой помянут,
И спрячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Дошло, мля. Понял, блин, на что я намекаю.
Помогаю техникам заменить двадцатиметровый кусок трубы. В самый неподходящий момент, когда сосу ободранный палец, сзади подходит Бумер.
– Ник? Какого черта ты здесь? Ты же дежуришь.
– Я сменился.
– Я из-за тебя график дежурств перепахал, а ты здесь? Кто за пультом?
– Том.
– Руку повредил? Влез в чужое дело и повредил руку. Забудь о премии.
– А ты забудь о том, что я работал в десанте. У меня переработки как раз до пенсии хватит.
– Да куда ты, на хрен, денешься? Лань до круга не дойдет, а ты смотреть будешь?
Садимся на поваленную стремянку и лениво переругиваемся. Бумер знает, что я не уйду из десанта, а я знаю, что премия от меня не убежит.
– Береги руки, дурилка картонная, – неожиданно заканчивает Бумер, поднимается и уходит.
– Блин, строго у вас! – с уважением комментирует Стась.
Ушли четверо, вернулись трое. Усох молодой парень, для которого это был пятый драйв. Лань дошла до круга, но вернулась с царапиной на щеке и разорванным пополам ухом, злая как мегера. И в одном ботинке. Ухо ей заштопали аккуратно, но шрам, конечно, остался. Две недели она пряталась от меня, пока врачи повязку не сняли. А я сутками пропадал за пультом и пытался довести свою программульку. Парень усох, но маяк его все еще давал сигнал. Больше мне ничего и не надо.
Мордой об стол. Каких только алгоритмов я не перепробовал. Математике эта задача не по зубам. Компьютер не может удержать сферу. Но я могу! Любой эндер может! Почему? Интуиция? Как загнать интуицию в машину?
– Ник, шел бы ты домой. Послезавтра группа Бора уходит.
– Я как огурчик, Бумер.
– Вижу. Позеленел и весь в пупырышках. Не идет?