В итоге кроме Татьяны и Герки пришли Игорь Мартин и Ирма Брауде из параллельного «А» и Серега Крылов из их класса, причем Дэн не вполне был уверен, согласился ли Серега просто так или потому, что приглашение приняла Ирма. Кроме того были близняшки Дина и Яна из десятого, Дэн не помнил точно из «А» или «Б», приглашение которых пролоббировал Герасим.
День рождения пришелся на четверг, но праздновали как обычно в субботу. В пятницу вечером маман при активном содействии Дэна и Таньки нарубала салатов, замариновала в майонезе и луке прямо на противне мясо, и, загрузив в холодильник, дала Татьяне подробные указания насчет его дальнейшей судьбы. И с утра пораньше отправилась в гости к школьной подруге, предупредив, что вернется в воскресенье ближе к вечеру, совершенно справедливо рассудив, что так будет намного интереснее, чем прятаться в своей комнате от компании веселящихся деток. Разумеется, были даны подробнейшие указания насчет того, что и сколько пить, как громко включать музыку и во сколько расходиться по домам. Впрочем, без особой надежды на то, что все обещанное будет выполнено.
Гулянка набирала обороты. Посреди комнаты томно топтались в медленном танце две пары – Серега с Ирмой и Татьяна с Игорем. Серега умирал от счастья, уткнувшись носом в Ирмину шею. В углу на диване Герасим развлекал Дину и Яну красочным описанием охоты на гигантских полярных кайманов. Татьяна в маленьком черном платьице с рискованным декольте, с черной струящейся гривой и Ирма в белой короткой тунике, перехваченной в поясе толстой «золотой» цепью, с копной светлых волос, обе высокие, длинноногие, красиво загорелые в этот раз были похожи на двух шахматных королев – Черную и Белую. Дина и Яна, миниатюрные, как статуэтки, были похожи друг на друга. Причем до того, что казались Денису клонами. Парни тоже были на высоте. Дэн, по крайней мере, нравился себе в новых, подаренных матерью, брендовых джинсах из дорогущего бутика и черной майке-«алкоголичке». Алкоголичку Дэн надел потому, что она оставляла на виду обвивающую правый бицепс нарисованную черной хной змею. С утра они с Танькой смотались в тату-салон и сделали по временной татуировке – у Одинцовой на том же месте что и у него сверкала «хрустальная» ящерка. Дэн решил, что если и дальше не разонравится, сделает себе постоянную.
В первом часу ночи возникла идея все бросить и пойти в «Антигуа». Но тут компания начала разваливаться. Ирма с сожалением вспомнила, что обещала родителям быть в двенадцать и отбыла. Крылов, естественно, ушел вместе с ней. Клоны храбро вызвались идти, но, протрезвев на холодном осеннем ветру, тоже засобирались домой. Галантный Мартин не мог отпустить девчонок ночью одних и, тяжело вздохнув, поплелся их провожать. Дэн слегка удивился – он думал, что за близняшками увяжется Герасим. В результате до клуба добралось только ядро – Павлов, Фомин и Одинцова.
В «Антигуа» было людно, жарко и накурено – вентиляция не справлялась. На танцполе в рваном мерцании прыгал народ, гремел клубняк, который Дэн вообще-то терпеть не мог, но подвыпившему человеку как музыка для ног он вполне годился. Денис тоже отрывался по полной, когда почувствовал, как знакомо перехватило дыхание и в щеки ударила кровь – неподалеку в густой толпе скакал Валерка. Дэн по инерции продолжал дергаться, в то время как взгляд его метался, выхватывая раскрасневшееся лицо, рассыпанные по плечам волосы, подхваченные сбоку тонкой серебряной заколкой, маленькие сверкающие «гвоздики» в ушах – два в правом, один в левом. Стройные, обтянутые черными джинсами ноги, серебристо-серую маечку с воротничком-стойкой и косой «американской» проймой, полностью открывающей плечи.
Музыка сменилась, зазвучал медляк и толпа стала распадаться на пары. Герасим подхватил Татьяну и затерялся с ней в дебрях танцпола. Дэн устроился на диванчике с «отверткой» в руках и ел глазами Валеру, сидящего на высоком табурете у стойки со стаканом минералки и какой-то девицей, с которой они о чем-то болтали, вызывая у Фомина приступы жесточайшей ревности. Он нервно глотал апельсиновый сок с водкой, размышляя, не пригласить ли девицу на пляс и не придушить ли ее втихаря, все равно в такой толчее никто не заметит. Но тут ее пригласил кто-то еще, и физик, судя по всему, совсем не возражал и даже ничуть не расстроился. Фомину полегчало. Он стал думать о том, чтобы подойти и заговорить (вот оно – неформальное общение, неформальней, действительно, только баня!), он бы сейчас смог – три принятых отвертки плюс выпитое дома раскрепощали необыкновенно, в то же время, сомневаясь, что стоит это делать – вряд ли учитель обрадуется, столкнувшись с учеником в таком месте.
Медляк закончился и человеческий клубок задергался снова, но Валерка все еще сидел у стойки, поэтому Фомин тоже не покидал свой пост. Дэн все еще маялся дилеммой «подойти -- не подойти», как вдруг откуда-то возникла перепуганная Одинцова. Глаза у Черной королевы были каждый размером с пятирублевую монету и она, стараясь перекрыть орущий клубняк, кричала Дэну в самое ухо, что нужно срочно уходить, потому, что Павлова плющит и надо спешить, пока его не потянуло на подвиги. Дэн вскочил и кинулся к танцполу, отыскивая взглядом Герку, который вот-вот мог начать куролесить по пьяни – была у Геракла такая особенность. Они с Танькой вытягивали Павлова из густой колышущейся толпы, тот отчаянно сопротивлялся, не понимая, почему надо куда-то уходить, ведь он только развеселился как следует.
Дэн уже чувствовал легкую панику, понимая, что если они с Одинцовой сейчас не справятся с этим качком-переростком, то дальнейшее развитие событий вполне предсказуемо: охранники, и хорошо, если только они, а то может быть, даже наряд милиции, обезьянник, звонки родителям, письмо в школу, постановка на учет в ПДН. Вдруг рядом оказался Валера и с ним еще трое парней и две девушки. Парни обступили Герку со всех сторон и как-то так ловко вытолкали его с танцпола, и Денис сам не заметил, как все они оказались в холле. Он испугался, что пьяный Геракл сейчас полезет в драку, но Павлова прямо на глазах развозило, и было видно, что ему уже не хочется никаких подвигов, а хочется только одного – где-нибудь лечь и уснуть. Валера тем временем куда-то звонил, одновременно ухитряясь расспрашивать Дэна, где живет Павлов и у кого из них гардеробные номерки.
- Так, -- физик наконец дозвонился, -- Сейчас придет такси. Фомин, поможешь мне отвезти Павлова. А ты, Одинцова, иди домой. Хватит, нагулялись. Поняла?
- Ага.
Танька утратила свой королевский вид и сейчас выглядела тем, чем и была – перебравшей одиннадцатиклассницей, чуть не влипшей в крупные неприятности.
- Саша, проводи, пожалуйста, девушку, хорошо? – попросил физик одного из друзей.
Тот молча кивнул и, подхватив Таньку под руку, направился к выходу.
***
В такси Герыч сначала громко интересовался, куда и зачем они едут, затем, тыкая пальцем в Валеру, допытывался, что это за пацан и откуда он здесь взялся, потом захрапел – все за какие-то десять минут поездки до его дома.
Кое-как растолкав Герасима, они вдвоем доволокли его до квартиры и сдали на руки отцу. Денис бормотал извинения. Валера старался держаться позади, видимо, не хотел, чтобы узнали. Впрочем, на этот счет он мог не переживать, Павлов-старший в школе не показывался никогда, так как был полностью согласен с национальной немецкой мудростью: кирхен, китчен и киндер – удел матери семейства. Дверь захлопнулась. Дэн повернулся, соображая, что же сказать, но тут его тоже догнало, и он, зажав рукой рот, бросился мимо Валеры, мимо лифта, вниз по лестнице, во двор, к кустам сирени, и там его вывернуло буквально наизнанку.
Вышедший следом Валера вздохнул и снова взялся за телефон.
- Не надо… такси… -- остановил его Дэн, -- Сам дойду… Я… близко… -- он махнул пальцем в направлении своего дома, -- через два двора…
- Ладно, пошли. Держись за меня.
Холодный осенний воздух делал свое доброе дело, и Дэн уже чувствовал себя гораздо лучше. Он запросто мог бы идти сам, но все равно цеплялся за Валеркины плечи. Плечи были неширокими, но крепкими, вполне мужскими. В лифте его снова стало накрывать, и Валера, посмотрев, как он бестолково тычется в замочную скважину, отобрал ключ и открыл дверь в квартиру. Денис не разуваясь, на ходу сбрасывая куртку, рванул к унитазу. Минут пятнадцать он горячо обнимался с «белым другом», чувствуя лбом теплую узкую ладонь, поддерживающую голову. Потом его тащили в ванную, наклоняли, умывали, поили водой. Дэн отплевывался, хватал за руки, бормотал, сбиваясь с вы на ты: « Ва… Валерий… Андре…ич… Вале…ра… прости… в-виноват… Испортил вам… Вечер тебе испортили…»
- Ерунда, -- отмахнулся Валерка, -- сейчас с тобой закончу и назад вернусь. Ты как, лучше?
- Угу.
Дэн сидел на полу в ванной, трезвел, его уже колотил отходняк.
- Вставай, пошли баиньки. Где твоя комната?
Денис чувствовал, что его снова тащат, теперь в комнату, толкают на диван, стягивают с ног берцы, набрасывают сверху плед.
-- Все, я пошел. Дверь сама захлопнется?
- Захлопнется… Валера… -- Дэн поймал за руку, -- Валер… не уходи… пожалуйста.
Руку безжалостно отобрали.
- Спи, горе мое.
Щелкнул выключатель, погружая комнату в темноту, хлопнула дверь. Денис остался один. «Ну и пусть, -- подумал он, проваливаясь в сон, -- Пусть горе. Главное, что твое. Если бы правда…»
***
Дэн проснулся, в полной мере ощущая все последствия вчерашнего разгула. Тело ныло, оттого что он спал одетым, в неудобной позе, голову распирало изнутри, во рту было гадко, шершаво и сухо. Хотелось в душ, хотелось таблетку анальгина, хотелось запить ее целой бутылкой ледяной минералки, кажется вчера в холодильнике еще оставалась. Вспомнив это самое «вчера», Денис от стыда скорчился и нырнул с головой под плед.
Кроме того, существовала еще одна проблема. Всю ночь ему снился Валера. Сначала они были вдвоем в «Антигуа». В клубе гремела музыка, мерцал безжизненный свет стробоскопа, но было совершенно безлюдно, и посреди пустого танцпола Дэн прижимал к себе Валерку, запускал пальцы в светлые волосы, смотрел в погибельные серые глаза, целовал открытые плечи. Очень хотелось поцеловать в губы, но губы все время куда-то ускользали. Потом они оказывались в его комнате, падали обнявшись на диван, но тут он понимал, что обнимает не Валеру, а Таньку, вставал и уходил в другую комнату, разочарованный до слез. В комнате был Валера, и все начиналось заново. Неопытное тело не знало как это – целовать парня, быть с парнем, наверное, поэтому во сне происходили все эти обломы. И сейчас в «новых, брендовых, из дорогущего бутика» джинсах стояло так, что с этим срочно надо было что-то делать.
Решив, что все остальное – горячий душ, холодная минералка, анальгин, угрызения совести -- подождет, Дэн стащил с себя все что было ниже пояса и обхватил пальцами измученного «младшего брата». Закрыв глаза, он двигал под пледом рукой, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, думая о том, как лезет нахальными лапами под серую маечку, задирает к самым подмышкам, гладит спину и грудь… Наяву организм оказался намного сговорчивей и он быстро кончил, содрогаясь от наслаждения. Дэн тихо лежал, приходя в себя. Он словно только что поимел Валерку, нагло, без согласия, и от этого было сладко и стыдно. И голова почему-то перестала болеть.
***
Мать, вернувшись домой, осталась довольна -- Денис вылизал хату чуть ли не языком. Он даже был рад, что они вчера так насвинячили, и яростно тер, мёл, мыл, пылесосил, словно наказывая себя за вчерашнее безобразие. Кроме того, за работой как-то легче переносились тоскливые мысли.
Вечером Фомин списался с Одинцовой и Павловым в аське. Танька отделалась сравнительно легко. Ей удалось сохранить лицо, и она отхватила только за то, что допоздна где-то шлялась. Да еще не брала трубу. Родители, мол, волновались, звонили Фоминым домой и даже ходили в соседний подъезд ломиться в дверь, но дочу вместе с остальными ХЗ где носило.
Зато Павлов огреб по полной. Его закрыли под домашний арест на две недели.
- Прикинь, -- жаловался Герка, не дописывая от волнения слова, отчего казалось, что выходящий из под его пальцев текст тоже пьян, не хуже, чем сам Герасим вчера, -- Две недели только в школу и в магазин за хлебом! Па-ма-ги-те!!!
«Мало тебе», -- пробормотал себе под нос Фомин.
Дэн был зол на Герку, считая его виноватым во всем, что вчера произошло, в том числе в собственном позорище.
- Хули ж ты так нажирался вчера, Гер? – злобно отстучал Денис и вышел из аськи.
Ему сейчас не хотелось ни отчитываться в собственных подвигах, ни обсуждать Валеру, к чему все шло. Может быть, потом. Но только не сейчас.
***
Понедельник злосчастная троица провела в растрепанных чувствах. Танька с Герасимом гадали, сдал их физик или нет, и весь день сидели на уроках тише воды, каждую минуту ожидая вызова к директору. Дэна, конечно, это тоже волновало, но он больше парился совсем по другому поводу. Денис страдал от того, что ухитрился нарисоваться перед Валерой в таком непотребном виде. «Называется, пообщались в неформальной обстановке. Возле унитаза», -- мрачно думал он, разрисовывая тетрадь буквами «В» самых разных размеров и стилей. Он-то мечтал, чтобы его увидели симпатичным, взрослым парнем, а вовсе не пьяной в хлам обезьяной.