Дэн по несколько раз за день закрывал глаза и томился, заново переживая их единственный поцелуй. Со временем ощущения стерлись и потеряли остроту, и он перестал это делать. Но поцелуй все равно занимал особое место в его коллекции воспоминаний. Был его сокровищем, его якорем, Валериным обещанием и залогом будущих отношений. И еще Дэн скучал. Он как будто не просто поцеловал, он словно выпил из Валеркиных губ колдовского зелья. Он был отравлен этим поцелуем, и ему хотелось еще. Хотелось обнять, прижаться, почувствовать под ладонями узкую спину, стянуть с волос махрушку. Трогать губами родинки на шее, целоваться, чувствуя языком острый зубик. Хотелось спрашивать и отвечать, и слушать голос, и чувствовать запах, и чуть касаться пальцами опущенной вниз ладони. Если одним словом, то хотелось быть вместе. И абсолютно, ну просто напрочь, не хотелось видеть в Валере учителя.
Валере тоже много чего хотелось, и весь список его желаний тоже можно было изложить очень кратко. Ему хотелось плюнуть на все и отдаться преступной страсти, пофигистически понадеявшись на то, что Судьба, руку которой лично он во всем этом уже почувствовал, поможет сохранить все втайне. Ради любви ведь стоит рискнуть? Но рассудок, пока еще не бросивший Валерку на полный произвол безответственного сердца, призывал не пороть горячку и не подставляться под крупные неприятности. К тому же, в его представлении, в самой идее связи учителя с учеником было что-то такое пошлое и грязное, что совсем не подразумевало любовь и опускало все до уровня примитивной похоти. Против примитивной похоти Дорошин ничего не имел, но только не в этом случае.
В конце концов, измучившись, он решил, что ни в какие отношения он сейчас вступать с Денисом не будет. Если это все и вправду его, так оно никуда и не денется. А если денется – значит, не судьба. Ради любви ведь можно не только рисковать, но и ждать? Приняв решение отложить любовь на потом, Валерка немного успокоился и продолжал в отношении Фомина придерживаться сухих школьных рамок. Но совсем не смотреть тоже не мог, и тоже косился, быстро пряча взгляд, если случайно сталкивались глазами. И очень при этом надеялся, что никто в классе этих переглядок не видит. Ну, и, конечно же, теплело на сердце при виде высокой фигуры, движущейся параллельным курсом по другой стороне улицы к троллейбусной остановке.
Дэн все-таки не выдержал отчуждения и, в конце концов, воспользовался тем, что в пятницу физика была последним уроком, и не только у их класса, но и у Валеры тоже. Народ быстро похватал рюкзаки и бэги и понесся в раздевалку. Фомин, пережидая, медленно складывал в сумку учебник, тетрадь, ручку, линейку, карандаш, калькулятор, старательно отыскивая каждому предмету достойное место, чтобы, не дай бог, ничего не помялось, не сломалось, не выпало и не завалилось под подкладку. Герка, с изумлением понаблюдав за этими тщательными сборами, было решил Дэна поторопить, но более понятливая Одинцова подхватила Павлова под ручку и потащила к дверям, в которые они вышли последними, если не считать Дениса и Валеру.
Валерий Андреевич уже собрался и тоже ждал, когда все уйдут, чтобы запереть кабинет. Он, конечно, заметил, что Денис намеренно долго копается и не спешит уходить, поэтому не сразу сумел застегнуть свою сумку: дрожащие руки дергали язычок молнии слишком резко и от этого ее заедало. Наконец, они остались одни, и в кабинете наступила тишина. Валера молча сидел за учительским столом, не собираясь облегчать Фомину жизнь наводящими вопросами. Дэн никак не мог решиться и тоже сидел молча, низко согнувшись и уперев глаза в изрисованную столешницу. Немая сцена затягивалась. Валерка вздохнул, все-таки подошел поближе и присел на стол в соседнем ряду.
- Ну, чего молчишь? Говори, что хотел.
Денис вышел из летаргии:
- Валер… Я так не могу…
Валера и тут не стал помогать, он просто сидел на столе и ждал продолжения.
- Я скучаю…
Дэн снова состроил щенячьи глазки, впрочем, совсем не преднамеренно, просто так само получалось. Валерка опять вздохнул:
- Я же все тебе объяснил. Повторить?
- Ты насчет статьи?
-- И насчет нее тоже. Представляешь, как мне в зоне обрадуются? Там мужиков с такой статьей любят. И очень страстно. Но и тебе скандал тоже удовольствия не доставит, поверь. И, в результате, ничего кроме мерзкого осадка от всего этого не останется. Ведь можно от чего-то отказаться сегодня, ради того, чтобы завтра было все хорошо?
Но Денису совсем не хотелось ждать.
- Завтра, послезавтра… Завтра может и не наступить, слышал такое? – сумничал он.
- Балда… -- усмехнулся Валерка, -- Это же просто так говорится. На самом деле завтра всегда наступает. Не спорь с учителем, до твоего выпускного ни о чем и речи быть не может. Иди домой, чудовище.
Это «чудовище» было сказано так мягко и с такой интонацией, что прозвучало почти как «сокровище», и это немного примирило Дениса с суровой реальностью. И он даже попытался чего-нибудь выторговать.
- Можно я к тебе иногда заходить буду?
- Нет.
- А звонить?
- Нет.
- А по скайпу?
- Нет.
- Ну Валер…
- Нет!
- Ну, можно я тебя хотя бы провожу, хоть один раз, сегодня.
Валера опять усмехнулся:
- Ты же и так все время провожаешь. Думаешь, я не заметил?
- Я хочу по-нормальному, рядом. И до самого подъезда.
- Обойдешься. Иди домой, кому говорю.
Валерка запнулся, но потом все-таки сказал, хоть и очень не хотелось:
- И не считай, что ты чего-то там мне должен. Делай, что хочешь. Если найдешь кого-то еще, я пойму.
Дэн уже знал, что если Валера говорит «нет» – это действительно значит «нет», даже если ему на самом деле хочется сказать «да». К тому же его очень задело, что Валерка нисколько не заинтересован в его верности и даже вроде бы не против уступить его кому-то другому. Поэтому он молча встал, повесил на плечо сумку и так же молча вышел.
Разговор с «чудовищем» так вымотал Валеру, что он какое-то время посидел неподвижно, восстанавливая душевное равновесие. Потом поставил себе пятерку за стойкость, запер кабинет, отнес в учительскую журнал, там же оделся и отправился на остановку. Сегодня его никто не провожал. Вот и хорошо.
***
Дэн долго думал о том, что сказал Валера и в итоге все понял и принял, и согласился с тем, что ради светлого завтра стоит помучиться сегодня, тем более, что выбора у него не было. Татьяне с Геркой он снова ничего не стал объяснять, просто сказал, что его отшили. На физике он или демонстративно смотрел в окно, или шептался с Танькой и даже иногда заигрывал с другими одноклассницами. Во-первых, для конспирации, во-вторых, чтобы заставить Валерку ревновать, мстя за позволение делать все, что ему вздумается. Валерий Андреич в ответ даже бровью не вел, только делал Фомину замечания, когда тот слишком резвился. Но трояк Одинцовой влепил, а следом – двойку. Причем за то, за что все обычно отделывались точкой в журнале и обещанием спросить на следующем уроке, поэтому класс удивленно ахнул. Тройбан Танька еще вытерпела, но отхватив пару, разозлилась и предъявила Фомину насчет того, что пусть он к ней на физике больше не лезет. Она не желает провести все зимние каникулы под замком с учебником в обнимку из-за того, что два идиота что-то там друг другу доказывают. Дэн возмутился, посоветовал подруге лечить голову, но слышать было приятно.
Из-за своих переживаний Дэн, конечно, на учебу забивал и сильно съехал по всем предметам. По этому поводу состоялся крупный разговор с матерью, которая заявила, что если Денис после школы собрался не в универ, а в армию, то он, разумеется, может продолжать в том же духе, но в этом случае маман слагает с себя всю ответственность за его будущее и пусть он живет как хочет. Но пусть тогда не удивляется, если заметит, что его карманные деньги и вообще весь прожиточный минимум, включая шмотки, развлечения и оплату интернета, упали ниже некуда. А если он все-таки хочет в универ, то пусть прекратит маяться дурью и начнет нормально учиться. И готовится к тому, что после каникул добавятся занятия с репетиторами.
Слова матери были совсем не пустыми угрозами. Мамка, несмотря на свой романтичный итальянский облик, была селфмейд вумен и вообще железной леди. Она работала главбухом в местном филиале крупной страховой компании и отлично управлялась с десятком сотрудников, а уж с собственным сыном подавно. Но вообще-то в отношении Дэна мать диктатором вовсе не была, \они уважали и любили друг друга. К таким экстренным мерам как сейчас она прибегала очень редко, и Денис за это на нее никогда не обижался. Потому что всегда было за дело.
Ну, и в армию он тоже не собирался. Поэтому кое-как взял себя в руки и начал учиться. Он здорово все запустил, поэтому учеба занимала много времени и спасала от круглосуточной тоски по Валере. Но Денис все равно успевал тосковать. И утешал себя тем, что снова и снова рассматривал Валеркины фотографии. И даже завел смешную привычку, гася перед сном комп, желать любимому спокойной ночи. Виртуальный Валерка серьезно смотрел на него с монитора, чуть склонив голову к виртуальному Дэну.
Валера, заметив, что Фомин больше его не достает, а вместо этого налегает на учебу, мысленно, конечно, одобрил. Но почувствовал себя слегка разочарованным, как если бы ждал, что Денис проявит больше настойчивости. На уроках он наблюдал за Дэном. И, если о нем вдруг упоминали в учительской, тоже настораживал уши. И с удовольствием убеждался, что Фомин не обижен не только внешностью, но и умом. Валерка уже был влюблен, поэтому ай кью Дениса большого значения для него не имел. Но все равно радовало.
Приближался Новый Год, и Дэн отправился в торговый центр за подарком для матери. На первом этаже молла продавали елочные игрушки. И тут же на них могли что-нибудь написать. Денис купил синий шар, затуманенный с одного бока прозрачным морозным облачком. И на этом облачке попросил написать серебром «С Новым Годом!». А с другой стороны сцепленные между собой В и Д – Валера Дорошин. Или Валера и Денис. Как нравится, так и читай. Всю оставшуюся до каникул неделю он таскал шар с собой в школу, уложив в картонную коробочку и напихав туда побольше бумаги, чтобы, не дай бог, не раздавить хрупкую сферу, но подарить так и не решился.
***
Валера собирался встречать Новый Год у себя дома с друзьями. После универа они продолжали дружить: он, Лешка, Саша и Женька. Женька и Леша, как и он, работали в школе. Лешке каким-то образом тоже удалось разрешить все неясности с военкоматом. А вот Санек в армию успел сходить и недавно вернулся. Но диплом педагога пускать в дело не торопился. Сашкин отец с двумя друзьями занимались тем, что делали ремонты, строили бани и прочие дачные удобства. Могли и дачный домик. С ними Сашка и трудился пока.
В последнее время к ним еще примкнули девушка Лешки и Женькин парень. Валера не успел особенно сблизиться ни с той, ни с другим. Потому, что собираться теперь получалось не так часто, как раньше, когда они учились. Но, по его мнению, компании они не портили. Девушку звали Викой, парня Андреем, и Дорошин, конечно, по именам к ним и обращался. Но про себя называл именно так: «девушка Лешки» и «Женькин парень». Сашка, дорвавшись до гражданских радостей, тоже все время с кем-то мутил. Серьезно пока ни с кем, но на Новый год собирался прийти с девчонкой.
Вечером тридцать первого Валерка сидел у себя на кухне и чистил вместе с Женькой картошку. Они с друзьями решили не заморачиваться готовкой непосредственно перед праздником. Пусть каждый сделает что-то дома и принесет с собой. Конечно, договорились, кто – что, чтобы не получить в итоге банкет из семи салатов оливье. Горячее и гарнир к нему логично было готовить там, где собирались праздновать. Поэтому поручили Валере. Женька пришла пораньше, чтобы помочь, а заодно пожаловаться на своего парня, с которым умудрилась поругаться за день до Нового Года. Валера не забывал, как Женька в свое время ему помогла, подставив надежное женское плечо. И всегда был готов оказать ответную услугу. Подруга в этом нуждалась: со своим парнем она ссорилась регулярно.
Женька, обиженно шмыгая носом, изливала Валерке душу, одновременно виртуозно спуская с картофелины кожуру. Дорошин тоже орудовал ножом и слушал ее в пол-уха, потому что Женькины жалобы всегда были примерно одни и те же. Все их с Андреем проблемы сводились, по его мнению, к следующему: люди друг другу не подходят, друг друга не понимают, и, кажется, не очень-то друг друга любят. Поэтому он каким-то кусочком сознания отслеживал Женькину речь, чтобы вовремя подкидывать нужные реплики, сам же при этом думал о том, что еще года два-три, и его друзья переженятся, нарожают каких-нибудь детей, и тогда он останется один. И еще о том, что Денис, кажется, не очень-то переживает из-за того, что они не вместе. Учится себе спокойно, кокетничает с девчонками и, наверное, уже с кем-то мутит. Скорее всего, с этой дылдой Одинцовой. Одинцова была полной противоположностью Валерки и, как он сам считал, во всем его превосходила. В отличие от него она была высокой, особенно на своих каблучищах, яркой, раскованной, и у нее были те самые выпуклости, от которых так пёрло всех нормальных мужиков. Не очень, конечно, впечатляющие, но у Дорошина и таких не было.