Нам тоже не хватает свечей, подумала Дженифер, но тут же внутренне одернула себя. Видимо, за тот столик сейчас усядется влюбленная пара, рассчитывающая на романтический вечер. А они с профессором сегодня впервые увидели друг друга, так что до романтики им далековато.
— Мистер Стоун, еще в детстве я вычитала в одной книжке, что, оказывается, древние врачи знали, что змеиный яд — прекрасное лекарство. В малых дозах он не убивает, а утоляет боль, останавливает кровь...
У соседнего столика появилась пара, и собеседники, переглянувшись, чуть было не рассмеялись: так вот для кого зажигали свечи!
Дама была огромная, толстая, в розовом кружевном платье. Ее кавалером оказался молодой человек в черном строгом костюме, в белой сорочке с бабочкой. Его волосы, расчесанные на прямой пробор, блестели, как отлакированные.
— А знаете, милая Дженифер, мой пес Лопух, наверное, уже воет в полный голос, — тихо произнес Норберт Стоун и добавил: — Нам пора.
Он прикоснулся к ее локтю, и Джен показалось, что ноги у нее стали ватными. Но она, поборов робость, поднялась вслед за ним.
Покидая ресторан, Дженифер с сожалением подумала, что зря готова была посмеяться над толстой женщиной и ее спутником. Как знать, может быть, их тоже связывали нежные отношения.
Но почему она подумала «их тоже»? Разве с ней и Норбертом Стоуном это уже произошло?
Жизнь ее после этого изменилась в одночасье. Когда они приехали в его уютный дом, расположенный в респектабельном пригороде Линневорда, Норберт Стоун не стал тратить время на долгие расшаркивания и ухаживания. Девушка и глазом не успела моргнуть, как оказалась в его постели.
Профессор занимался любовью умело, был опытным партнером. К тому же он все время говорил ей самые нежные на свете слова, а слово «люблю» вообще произнес за ночь не менее сотни раз...
С псом по прозвищу Лопух, рыжим смешным кобелем, как, впрочем, и с самим профессорским жилищем Дженифер познакомилась уже утром.
Ах, какой же это был замечательный дом, весь уставленный цветами в горшках, заполненный массой забавных безделушек, собранных со всего света! На стенах специально выделенной для этого просторной комнаты, соседствующей с кабинетом, расположилась гигантская коллекция жуков и бабочек в застекленных плоских коробках.
— Мой энтомологический музей, — представил ей коллекцию профессор.
Дженифер минут сорок разглядывала диковинных бабочек — то громадных, с мужскую ладонь, то крошечных, словно лепестки мелких цветков. Они переливались всеми цветами радуги, сверкали, привлекая внимание. Некоторые были угрожающе красно-черных тонов... Ах, как великолепна и разнообразна в своей фантазии природа! — подумала она.
Профессор Стоун варил в кухне кофе и озорно кричал ей через весь дом:
— Ну и как моя коллекция?! Впечатляет?! Скажи, тебе у меня нравится?!
Она отвечала ему:
— Да! Да! Конечно...
Рыжий дурашливый Лопух вился у ее ног, тычась влажным носом то в ее колени, то в теплую ладонь. Его глаза сияли такой преданностью и радостью, словно он хотел ей сказать, мол, какое счастье, что ты у нас в гостях! Ты — лучшая из всех женщин, которые здесь бывали, оставайся с нами навсегда!
И она осталась. Через месяц профессор Стоун сделал ей предложение. Дженифер легко приняла его, это решение как бы само собой подразумевалось, к этому все шло. И когда подруга Салли спросила ее накануне свадьбы:
— Ты любишь своего седовласого Норберта?
Она, не задумываясь, ответила:
— Конечно, он замечательный человек.
Да, безусловно, она любила его. Правда, никакой сумасшедшей страсти и безумия между ними все-таки не было. В первую ночь он выложился, продемонстрировал все, на что способен, и дальше уже следовали одни повторы. Норберт действовал несколько однообразно, не выходя за границы собственного опыта. А Дженифер хотелось чего-то большего, хотелось праздника в постели. Но она стеснялась признаться ему в этом, а себе неустанно твердила, что профессор Стоун — это ее судьба.
Для свадебного путешествия они выбрали Мексику, штат Мичоакан. Так захотел Норберт.
— Я сделаю тебе такой подарок, о котором не смеет даже мечтать ни одна женщина Линневорда, — пообещал он.
Было всего лишь начало марта, но в Мичоакане стояла нестерпимая жара. Вся живность пыталась прятаться в тени деревьев, но даже тень не очень-то спасала от изнурительного зноя.
Дженифер видела, как, не успев распуститься, вяли цветы и как фантастически-красивые бабочки-монархи сбивались в колонии, чтобы улететь за тридевять земель, туда, где более благоприятный климат позволит им вывести потомство.
Господи, подобного зрелища она не забудет никогда в жизни — эти бабочки были везде! Желто-оранжевое свечение их крылышек заполнило все окрестности городка. И лететь этим воздушным созданиям предстояло почти через весь Североамериканский континент — в Канаду.
— Поразительно! — восхищалась Дженифер.
Норберт Стоун был счастлив видеть все это.
— Вот тебе мой подарок! — твердил он жене. — Перед тобой великая симфония жизни! Представь только, они собираются в огромные колонии, чтобы проделать путь около четырех тысяч миль! Размах их крыльев — десять сантиметров. Ты станешь свидетельницей того, как несколько дней подряд бабочки-монархи будут буквально закрывать собой солнце!
Нельзя сказать, что Дженифер пребывала в восторге от Мексики с ее тяжелой мартовской жарой. Но молодая супруга профессора биологии была очень довольна, поскольку ее Норберт радовался как ребенок, наблюдая за передвижением экзотических бабочек. И часто заставляла новоиспеченного мужа фотографироваться.
Есть фотография, на которой они оба запечатлены у вековых деревьев, а над их головами, как сорванные ветром листья, порхают сотни бабочек. На другом снимке Дженифер и Норберт стоят рядом с воткнутой в землю лопатой, черенок которой сверху донизу густо облеплен легкокрылыми любительницами дальних путешествий...
Норберт несколько раз предупреждал ее:
— Будь осторожна с ними. Они страшно ядовиты. Их не ест ни одна тварь. Гусеницы этих насекомых питаются листьями молочая, в котором содержатся токсичные для большинства позвоночных вещества. Они накапливаются в теле гусеницы, потом сохраняются в куколке и теле взрослой особи...
— Но, послушай, дорогой, а как им удается преодолеть расстояние от Мексики до Канады и не сбиться с пути? — спрашивала Дженифер.
— Никто долго не мог этого понять, только совсем недавно была найдена разгадка тайны. Бабочки-монархи умеют ориентироваться по солнцу. Не поверишь, но у них как бы встроен в мозг особый компас, который и позволяет им точно выбрать направление полета.
Желто-оранжевый мерцающий океан — миллионы крыльев бабочек в воздухе, изнуряющая жара и счастливый Норберт — таким запомнилось Дженифер ее пребывание в Мексике.
Необычное свадебное путешествие...
Это замужество дало ей много.
Во-первых, благодаря тому что Норберт постоянно консультировал Дженифер и предоставлял ей темы для все новых и новых статей, ее карьера журналиста быстро набрала обороты.
Во-вторых, хоть и однообразный, но регулярный секс в статусе профессорской жены придал ей недостающее спокойствие и уверенность.
В-третьих, рядом с ней оказались новые знакомые: профессора, художники, фотографы, коллекционеры... До этого она была просто талантливо пишущей журналисткой, без обширных связей в кругу городской интеллектуальной элиты...
То есть теперь у нее, миссис Дженифер Стоун, было все, кроме одного... Они с Норбертом никак не могли завести детей.
Не раз она пыталась говорить с ним об этом, но муж уклонялся, отвечая, мол, разве мало, что я люблю тебя и как жену, и как ребенка? Но когда однажды Джен заявила, что решила обследоваться по поводу бесплодия, поскольку, видимо, сама виновата в том, что никак не беременеет, Норберт признался:
— Прости меня, дорогая. Я трус. Не смог тебе сказать этого перед свадьбой, потому что не хотел тебя потерять. Это мне не дано иметь детей.
— Почему? — чуть не зарыдала в голос Дженифер. — Что такое могло с тобой случиться и когда?
— Обычная вещь. В молодости я служил на подводной лодке. Из-за технической неисправности весь наш экипаж получил довольно высокую дозу облучения. Лодка-то была атомной. Одни мои товарищи умерли, другие стали инвалидами, третьи живут, работают, как и я, но навсегда остались бездетными. Прости меня.
Дженифер заплакала, почувствовав себя обманутой и обездоленной. Лопух сел у ее ног и, положив морду на колени молодой хозяйки, начал жалобно поскуливать. Надо же, он тоже переживает, верный пес! — подумала она, вытирая слезы.
— Послушай, не стоит так убиваться, — глухо проговорил Норберт Стоун. — Давай решим эту проблему раз и навсегда, усыновив ребенка. Я не могу видеть, как ты расстраиваешься.
Но Дженифер, перестав плакать и взглянув на мужа, не смогла согласиться с ним. На усыновление надо решиться, а она еще не была готова к этому шагу, предложение Норберта явилось для нее полной неожиданностью.
А может, она просто трусила?
Отношения между супругами остались прежними. В кругу друзей они появлялись вместе, были все так же веселы, демонстрируя нерушимость своего союза. Все так же Норберт давал ей советы по поводу ее статей и не раз подсказывал новые темы...
Как и прежде они занимались любовью, были нежны друг с другом. Однако оба чувствовали, что отношения их несколько подвяли, что-то ушло из них, и это исчезнувшее казалось невозвратимым.
Дженифер уговаривала себя, мол, все так и должно быть, время идет, чувства трансформируются. Нельзя же все время пылать, мечтать, на что-то там надеяться.
Спустя несколько месяцев после их откровенного разговора Норберт Стоун оказался в другом штате, где он должен был руководить студенческой практикой. Будущие биологи изучали жизнь енотов в естественных условиях.
Через неделю после начала летних занятий к передвижному научному городку — зеленым фургончикам — приехал шериф с помощником и предупредил:
— Будьте осторожны, в наших лесах появились бешеные лисицы. Если они кого-либо укусят, следует сразу же сообщить медикам, принять меры. Смерть от бешенства в наших краях не новость.
И надо же такому было случиться, страшно глупая история — именно профессора Стоуна укусила бешеная лисица. Она выскочила из кустов в то время, когда он шел от реки к передвижному городку, и ни с того ни с сего вцепилась ему в лодыжку... Откуда она взялась? Зачем крутилась возле лагеря? Чуяла запах еды, или жуткая болезнь гнала ее совершить черное дело?
Почему профессор сразу не обратился к врачам? Почему не попросил шофера экспедиции срочно отвести себя в ближайший городок, чтобы получить необходимую медицинскую помощь?
Видимо, как и большинство мужчин, он надеялся, что именно ему, сильному, волевому, опытному человеку, повезет, что беда обойдет его стороной. Да и врачей Норберт Стоун не очень-то жаловал...
Итог его молчания оказался трагичным. Профессор Стоун заболел бешенством и через несколько дней после укуса скончался.
Так Дженифер осталась одна, стала вдовой.
Несколько раз в году она посещала кладбище, где покоился прах ее мужа, стояла над белой могильной плитой и размышляла о том, какой несправедливой бывает жизнь. Норберт, обращалась она к нему мысленно, мы были с тобой счастливы? А, Норберт, ответь!
Конечно, мертвые не умеют разговаривать, и Дженифер задавала вопросы, по сути дела, самой себе. Ветерок трогал шелковую траву, окаймлявшую могилу, в ветвях деревьев беззаботно пели птицы.
Профессорский пес умер через полгода после смерти хозяина. Лопух тосковал по-настоящему, сердце его не выдержало, и однажды Дженифер нашла собаку мертвой в гостиной у кресла, в котором вечерами любил посидеть Норберт.
Но жизнь не останавливалась. Молодая женщина продолжала работать в линневордской газете, писала статьи, пользовавшиеся популярностью у читателей. Однако прежнее спокойствие покинуло ее, она опять была в ожидании новых поворотов своей судьбы. Мечта иметь мужа и детей по-прежнему оставалась для нее самой заветной.
3
Итак, на другой день после случайной встречи с Бертолдом Гринвудом и довольно долгих утренних размышлений на этот счет Дженифер примчалась на работу в такси. Об опоздании не могло быть и речи. Главный редактор Том Гопкинс иногда бывал не в настроении и мог, как говорили между собой журналисты, погонять по углам кого угодно, даже «золотое перо», Дэвида Ливерпуля.
Частенько мистер Гопкинс давал сотрудникам совершенно неожиданные задания, требовал почти мгновенного их исполнения и очень тонко умел намекнуть, что того, кто не сможет этого сделать, ждет прощание с редакцией, то есть элементарное увольнение.
Сотрудники к подобному поведению шефа привыкли и, надо сказать, были настроены по-деловому. Платили в линневордской газете неплохо, а кому хотелось в одночасье потерять денежное место?
В коридоре редакции с Дженифер столкнулась Магги Крафт из отдела новостей и знакомств. Этот отдел был самым «горячим» в газете. Чаще всего именно его сотрудников приглашали к мистеру Гопкинсу, чаще других они мчались на срочные задания. То семья Моррисов вовремя не вернулась в Линневорд из поездки в Европу, и их кролик, оставленный в гостинице для домашних животных, отказался принимать пищу. То у некой миссис Браун сбежал ручной крокодил, живший в домашнем бассейне. То среди ноября в саду офтальмологов Смитов зацвела старая яблоня... Обо всех этих мелких и не очень событиях должны были писать коллеги Магги Крафт.
Сама она относилась к постоянным посещениям кабинета мистера Гопкинса иронично, объявляла сослуживцам, что ей опять будут «ставить горчичник». Ее юмор разряжал общую напряженную атмосферу, давая понять, что из неприятных ощущений тоже можно извлечь полезное зерно.
Магги обожала вязаные вещи и даже в жару носила то хлопчатобумажный пуловер, то майку канареечного цвета из акриловых ниток. Причем, вязала она все это сама.
— Когда ты успеваешь двигать спицами? — спрашивали ее коллеги. — Мы же вкалываем здесь, как негры на плантациях...
— По ночам, — отшучивалась Магги Крафт. — Кто-то спит, а кто-то о своих нарядах думает.
Внешностью она обладала совершенно заурядной — аккуратный носик, аккуратные губки, серые глаза, невысокий лоб... Но зато ее волосы были совершенно необыкновенные: золотые, немного вьющиеся, густые, они стояли над головой золотым нимбом.
— Привет, дорогая, — проговорила Магги, увидев Дженифер. — Держись, тебя вызывает шеф.
— Господи, что-то стряслось? — спросила она. — Я вроде бы не чувствую за собой прегрешений. Сдаю статьи в срок, читатели довольны, сам шеф в последнее время тоже хвалит.
— Ты же знаешь, ему в голову что-нибудь взбредет, он тут же меняет курс. Не хочет, чтобы народ расслаблялся.
— Ладно, курс курсом, но мы все-таки не матросы на палубе. Дудка боцмана только нервы портит, — проворчала Дженифер.
— Не скажи, тираж газеты медленно, но верно растет, — возразила Магги Крафт, тряхнув своими необыкновенными золотыми волосами. — Не переживай, может, он о деле будет говорить, а не о претензиях.
— Спасибо, Магги, — кивнула Дженифер, — постараюсь перенести незапланированное свидание с ним с улыбкой на устах.
И они разбежались в разные стороны.
Джен прошла в свой кабинет, села за стол, достала из сумочки пудреницу, открыла, заглянула в зеркальце. Ну и ну!
Не нравилась она себе, выражение лица было усталым, под глазами намечались мешки... Вот так-то, голубушка! — подумала Дженифер. А еще вчера разыгрывала девочку-недотрогу со старым приятелем, Бертолдом Гринвудом. А сама уже выглядишь как настоящая тетка, о каких еще любовных историях тут можно помышлять? Спать больше надо, отдыхать, обязательно начать что-то делать для себя в свободные минутки. Вязать хотя бы, как Магги Крафт!
Дженифер закрыла пудреницу, бросила ее в сумку, встала и направилась к шефу. Двигалась она решительно, уверенно. Если получать удовольствие по полной программе, то сразу!