Взгляд Клэр поневоле скользил по лицу Адама, но его веки были опущены. Ее собственное лицо было во власти некоего внутреннего томного замешательства под влиянием физической усталости, выпитого вина и искренней экзальтации Дэвида.
Толкуя о разных деталях, Дэвид очень оживился. Время от времени Адам вставлял здравое замечание с никогда не покидающей его учтивостью, хотя Клэр чувствовала, что его интерес менее жгуч. Принесли и унесли десерт, а Дэвид все говорил с нескончаемым энтузиазмом. У Клэр закралось нехорошее подозрение, не нашел ли он отдушины в искусственных стимуляторах, но Адам, знавший его лучше, не видел ничего противоестественного в этом чудесном выходе из зажатой безжизненности.
Глаза Нади не отрывались от сына, она прислушивалась к каждому его слову. Клэр незаметно подсматривала за ней и мысленно представляла ее в молодости, вдову с ребенком на руках. Во взгляде Нади в этот момент было что-то фанатическое, ее словно преследовали видения славы ее сына. В некотором отношении Надя, видно, была не вполне нормальной, но Клэр постаралась отогнать эту мысль. Нельзя себе этого позволить. Чужая душа — потемки. Ей хватит своих проблем.
Для всякого художника естественно увлекаться объектом своего творчества. В этом нет ничего личностного, по крайней мере, она на это надеялась. Дурацкая фраза вдруг возникла и завертелась у нее в голове. Дэвид, как шелковичный червь, вышел из своего кокона!
— Не поделитесь ли с нами вашими мыслями? — прервал Адам ее мечтания.
Она заставила себя ответить по возможности беспечно:
— Просто я подумала, как хорошо видеть Дэвида в таком приподнятом настроении!
В первый раз за день Надя позволила себе улыбнуться.
— Вы хорошая девушка, Клэр, — высказалась она с убежденностью, — сейчас я это почувствовала как никогда!
Адам сохранял свой загадочно-нагловатый тон.
— Надежды возрастают! — заявил он необдуманно.
К счастью, вошел Сэмми с кофе и ликерами, и они переместились в мастерскую посмотреть на наброски к портрету. Адам закурил сигарету, пуская кольца дыма. Потом он взялся за первый из рисунков.
— Бодисатва Куан Инь! — объявил он коротко и непонятно.
Надя, видимо, была солидарна с Клэр, она посмотрела на него с подозрительным удивлением.
— В самом деле, Брок, у вас это всякий раз — странные замечания с невозмутимым видом. Что, ради Христа, это значит?
Дэвид только усмехнулся:
— Ты всегда был очень восприимчив, Брок. Ты не находишь тут фальшь?
Клэр в его голосе послышалась легкая неуверенность.
Адам выпустил дым из ноздрей. В этот миг он был похож на жестокого тирана, способного потребовать любую жертву. Клэр затаила дыхание… лишь бы он не оскорбил Дэвида, не разрушил его зарождавшуюся волю.
— Вовсе нет! Здесь есть воображение, нежность, поэзия, сострадание. Делает честь художнику. Поистине прекрасно.
— Славу Богу! — Дэвид перевел дух. Брок улыбнулся ему совершенно обезоруживающей, очаровательной улыбкой.
— Давненько ты не делал ничего подобного. — Он предложил шурину сигарету, и Дэвид с удовольствием закурил.
Клэр переводила взгляд с одного на другого, казалось, оба забыли о ней, погрузившись в прошлое.
— Могу я узнать, о чем это вы?
— Войди же, прекрасная дева, ничего не знающая! — Адам грациозно склонился перед ней.
— Простите?
— Полагаю, у вас есть право знать, — сказал он беззаботно. — Пойдемте.
— Это в самом деле необходимо, дорогой? — спросила Надя сына, явно сбитая с толку.
— Брок может показать Клэр наш маленький секрет. Ты это уже знаешь под другим названием. Я тебе сейчас объясню. Взгляни на эти наброски. Они совсем по-иному задуманы.
Его мать взяла рисунки с некоторой долей раздражения. Ей да не знать, что происходит и почему! Клэр, взглянув на ее грозное выражение лица, почувствовала легкое удушье, но ей некогда было расстраиваться, так как Адам звал ее. В холле, взглянув на его лицо, опять помрачневшее, она приостановилась. Он с силой сжал ее руку.
— Держитесь за меня, детка. Мне все труднее и труднее быть вдали от вас!
— Ну что еще? Я не убегаю. Может, хватит меня мучить… хоть теперь? Вам бы сжалиться надо мной и объяснить, что происходит. И не надо сцен.
— Маленькие девочки должны заниматься своим делом, вы разве не знаете? А ваше дело — смотреть за Тиной.
— Может, вы меня хотите уволить, мистер Брокуэй?
— О черт, нет же! Мы, может быть, и в трудном положении, но выберемся из него. Любую проблему можно решить, но у вас, кажется, есть свойство все запутывать.
Глаза ее наполнились бессильным гневом. Да сколько же можно! Маленький кулачок сжался, разжался, опять сжался. Он воспринял эту крошечную вспышку своеволия с долей изумления:
— Девочки не бьют мальчиков, запомните. Правило железное.
— Я думала, наоборот, — выпалила она, забыв об осторожности.
— Конечно, — засмеялся он. — У девочек всегда так. Что позволено Юпитеру — не позволено быку. Кстати, это вроде как мой отец говорил: «Брок, мальчик, если хочешь преуспеть, избегай лошадей, крепких напитков и сероглазых газелей».
Она смотрела на него в смущении:
— Ваш отец никогда этого не говорил. Вы это сами только что придумали!
— Это совершенно не важно. Пойдемте-ка, пока Надя не накинулась на нас с небольшим скандальчиком. — Он пересек гостиную, подойдя к золоченому лакированному экрану, разрисованному прихотливыми птичками и цветами в бирюзовых, изумрудных и розовых тонах и прикрывающему горку с фарфоровыми и нефритовыми статуэтками. Клэр проследовала за ним и увидела, как он достал белую фарфоровую фигурку удивительной грации и блеска, изображающую женщину, полную загадочной, вечной красоты.
— Вот ваш двойник — по мнению Дэвида, во всяком случае. Куан Инь, или полностью — Бодисатва Куан Инь, богиня сострадания, спасительница, утешительница, вдохновительница нестойких мужчин.
Клэр вгляделась в изысканную статуэтку:
— Вы такой меня видите?
— Не совсем, Мелисанда. За невозмутимостью скрыт огонь. Вы у меня в руках, запомните. — Он окинул ее откровенным оценивающим взглядом. — Я бы мог переломать все эти длинные хрупкие кости.
Она инстинктивно отшатнулась от него.
— Однако вы все же находите сходство? — тянула она время. Сердце у нее колотилось.
— Разумеется! — ответил он сухо. — В конце концов, эта штуковина моя собственная. Я хорошо все это знаю и знаю методы Дэвида. Я знаю, как он реагирует на некоторые… вещи. Я не упустил всех этих томных взглядов и прочего. Ха!
Она попыталась отмахнуться:
— Что за наказание!
Он издал короткий смешок и протянул ей фарфоровую вещицу. Она с благоговением провела по складкам ее одеяния, на лице ее отражались противоречивые чувства. Сама она не увидела ни малейшего сходства.
— Чудо! — воскликнула она почти с трепетом.
— Возьмите ее. Она ваша.
Она была почти в шоке:
— Я, кажется, теряю чувство реальности!
— А то вы его давно не потеряли! — принужден он был согласиться.
Она вложила фигурку обратно ему в руку:
— Я даже не мечтаю о такой ценной вещи, вы это прекрасно знаете. Она должна быть у вас!
— У вас нет чувства юмора! — Атмосфера меж ними была столь наэлектризована, что они говорили вполголоса. — Ладно, она будет здесь, если вы передумаете. — Он опять хмыкнул: — Залог вашей любви!
Глаза ее загорелись в предвестии гнева.
— Не моей, крошка.
— Разумеется. Для людей вроде меня любовь должна быть доброй, благотворной, милосердной. У вас обо всем этом даже нет и представления!
— И слава Богу, что нет! — Он открыто насмехался над ней. — Милосердная, благотворная — в вашем-то возрасте и с такой чертовой правоверностью! Нет уж, предпочту лучше сгореть в огне. А бедная маленькая Мелисанда обожгла пальчики и теперь бежит от сокровенных желаний. С краю оно безопаснее.
— Вот как? — Она не удержалась, чтобы не придать своим словам ехидства.
— Не старайтесь разыгрывать роковую женщину. Вы не хотите познать саму себя, вы, маленькая трусиха.
Клэр поджала губы, раздраженная до предела.
— Да кому нужна красота? — воскликнула она с горечью. — Вот как бы вас оценили в книге «Кто есть Кто»!
— Они бы сказали: перекрестное скрещивание производит наилучшие образцы. Я смешан из английского и шотландского материала, а моя бабушка по материнской линии родилась в Провансе.
Ее голос приобрел отчетливые истерические нотки, раздражавшие ее саму.
— Вы мастер непоследовательной болтовни, — заявила она ни к селу ни к городу.
— Детский лепет, — оборвал он.
Клэр отвернулась со сдавленным стоном. Да что это с ней? Гэвин в худшие времена никогда ее так не раздражал. Глаза ее наполнились слезами.
— О Господи! — Он не скрывал злости. — Слезы? Каждый Божий день. Вы все портите, черт вас дери.
— Это что, самый страшный порок? Почему вы так дьявольски нетерпимы к нескольким слезинкам? Я легко плачу, уж как получится. Вам-то что?
Адам прервал ее на полуслове:
— Просто вы вызываете во мне желание заняться с вами любовью. Чем бы вы ни были, тут вы свой пол не подведете. Никогда. Ну-ну, не паникуйте. Не здесь, не в моей собственной комнате. По правде сказать, вы меня раздражаете до крайности, однако же это каким-то странным образом мне нравится. Прелестная головка, но как трудно ее понять!
— Я полагаю, вы не знаете… — начала она напыщенно.
Он протестующе вскинул руку:
— Нет, не рассказывайте мне об университетских днях и потерянной любви. Вы что, не видите, каким я становлюсь? Я сам себя ненавижу в эти моменты ярости, — дерзил он, а рот его кривился в усмешке.
Ночной ветерок врывался из сада, принося кучу запахов, вдалеке надоедливо чирикала птичка. Она завороженно глядела на него, казалось, будто каждая черточка его лица впечатывается в ее память помимо воли.
— Я приехала на остров, чтобы защититься от мира, — произнесла она.
— Ну, а тут все стало для вас более определенным, — отпарировал он. — Ну не смотрите на меня так, как будто очутились в логове каннибала. Я не ем маленьких девочек.
Клэр снова заколебалась, словно желая что-то добавить, но потом рассмеялась чистым звонким молодым голосом:
— Потому что они скучные, как я понимаю.
Он тряхнул головой:
— Вы говорите самые абсурдные вещи. Летнее сумасбродство Клэр, исчезни! — В его лице была разом тысяча всяких выражений: ирония, юмор, мужское восхищение, самый дьявольский сарказм.
— Вы меня гипнотизируете, — откровенно заявила она.
— Ну вот, теперь это!
— Да, я не могу двинуться с места!
— Не глупите! Это скорее всего из-за вина. Вам надо научиться вести себя, как взрослая женщина, а не впечатлительное дитя. Сколько вам лет, между прочим?
— Я уверена, что вы этим уже поинтересовались в свое время. — Она добавила холодку в голосе.
— В общем-то, да. Дата рождения — двадцать шестое июня 1949 года. Преимущества фотографической памяти. Двадцать шестое июня! Это какой же ваш элемент? Вода, разумеется. Вот что поможет понять Мелисанду. Знак зодиака — Рак. Чувствительная, эмоциональная, впечатлительная, довольно обидчивая.
— А вы?
— Лев, конечно. Знак огня. Несовместим с водой. Жаль, ведь большинство Львов хорошие любовники.
— Надеюсь, мне не понадобится! Я уверена, вы не ведете свой любовный бизнес по звездам, — попробовала она увести разговор в сторону.
— Кто из нас неверующий? — слегка поддразнил он ее. — Уверен, если бы вы заглянули в свой гороскоп на этой неделе, вы бы нашли там: возникнут романтические переживания через новые интересы. — В его словах была какая-то подспудная значимость, которую трудно было игнорировать.
— Обещаю быть сверхосторожной! — Она вновь напряглась и насторожилась.
— Когда я с вами, я себя чувствую как птицелов. Улетит — не улетит? Расслабьтесь, детка. Вы здесь по своей собственной свободной воле. Со мной бороться глупо.
— Вы действительно можете командовать людскими чувствами?
Адам молчал, на губах его играла затаенная усмешка. Ее серые глаза расширились и потемнели, вся их умиротворенность исчезла, они словно растворялись в чувствах, призывали, чтобы сдаться. Его усмешка отвердела. Каждая черточка ее лица высвечивалась сверху. На мгновение ей показалось, что он хочет поцеловать ее, ее глаза увлажнились, ноздри затрепетали. В ушах нарастал какой-то шум. Все в этом человеке становилось глубоко и сильно ее затрагивающим, пробуждая чувства, которые она считала давно забытыми. Выражение его лица не менялось. Он был все так же грозен и сумрачен. Но изменилась она, ток между ними ослаб, оставив все как было.
— Адам? — вымолвила она ослабевшим голосом.
Откровенно враждебное выражение появилось на его лице. Он резко встряхнул головой:
— Вы прекрасны, притягательны, но…
Она и вообразить не могла такого отчуждения.
— Я ведь вам не нравлюсь, так? — Она прикоснулась рукой ко лбу.
— Мне нравится то, что я вижу. — Под этим циничным недобрым осмотром Клэр то краснела, то бледнела.
— У меня, наверное, разыгралась головная боль, — пожаловалась она вполне правдоподобно.
Он засмеялся.
— Классическая причина! Расскажите мне про Гэвина, — вдруг сказал он. — Случай, как никогда, подходящий. Гэвин Хорсли, так, кажется?
— Ради Бога! — взмолилась она. — Хватит с меня Гэвинов!
— Справедливо! — усмехнулся он. — Еще одна возможность продемонстрировать отвагу! — Под влиянием порыва он сгреб ее за плечи, привлек к себе, так что она вскрикнула от боли, и отпустил с холодной усмешкой. — Я запамятовал, всему время и место.
Клэр стояла ошеломленная, не в силах реагировать на ситуацию. До чего же непредсказуемая натура! Оскорбляет ее постоянно самым безобразным образом. Гэвин хоть прибегал к физическому насилию только в самом крайнем случае. Но Гэвин и не был столь физически ярко выраженным мужчиной. Руки ее бессильно опустились.
Когда наконец Адам обрел голос, он вновь поразил ее вопросом:
— Скажите, есть у вас иные женские достоинства? Вы играете? Поете?
Она глядела на него в изумлении. Все это показалось ей нереальным, словно на чужой планете.
— Надеюсь, я не помешала? — раздался из-за дверей ехидный голос Нади.
— Разумеется, нет, дорогая, — ответил Брок учтиво-формально. — Мы только зашли. Клэр потратила чертовски много времени, пытаясь отыскать сходство. Надеюсь, вам не наскучило, крошка. Боюсь, вы из тех, кого статуи утомляют!
Глава 7
Вечером, много позже, когда Клэр уже собралась погасить свет, в дверь осторожно постучались. Еще не открывая, она с нелегким сердцем поняла, что это Надя.
Надя улыбалась довольно натянуто:
— Можно войти, дорогая? Я ненадолго. Просто го, что мне нужно сказать, не терпит отлагательств.
Клэр посторонилась, Надя вошла и встала на медно-золотой ковер лицом к китайскому шкафчику.
— Ну, моя дорогая, вы на редкость живописно выглядите!
— Вот как? По-моему, у вас в голосе сомнение, миссис Колбэн.
Что-то так быстро промелькнуло по лицу Нади, что Клэр не успела понять, что именно. В миндально-зеленом шелковом халате с золотым шнуром на узкой талии, с распущенными тяжелыми косами, дымчатыми глазами, в которых сквозили усталость и опасения, Клэр выглядела не только чрезвычайно живописно, но и беззащитной.
— Что-нибудь надо сделать? — спросила она, ей не нравилось воцарившееся молчание.
— Не вам, моя дорогая, — выговорила Надя с усилием. — Вы еще молодая девушка, и я чувствую до некоторой степени за вас ответственность. Не хотелось бы вас расстраивать тем, что я могу сказать. Поверьте, я действую исходя из ваших интересов, из общих интересов.
— Пожалуйста, говорите прямо, миссис Колбэн. — Клэр примирилась с неизбежным.
Надя, не обращая внимания на это, уселась на край постели.
— Ну, начнем с того, моя дорогая, что я заметила то потрясение, под которым вы находитесь с тех пор, как приехал дядя Тины. Не знаю, что вы ожидали, но, вероятно, не такую чрезмерную активность. — Она усмехнулась. — Ну, у всех Брокуэев все преувеличено. Милая Беттина была сгустком энергии, так сказать, прожигая жизнь и воздействуя таким образом на Дэвида, правда все с самыми лучшими намерениями. Я-то знала, конечно, что на художника трудно воздействовать, но взяла себе за правило не вмешиваться без крайней надобности. Сейчас же дело вот в чем: Брок чрезвычайно привлекателен для женщин. Я это вполне осознаю, но я знаю и то, что фактически это ничего не значит. Женщины, насколько я могу судить, для него всего лишь игрушки. Я думаю, сэр Чарльз должен об этом позаботиться, не то ему придется пожалеть.