Смотрю я на него и печалюсь. У наставника и то крыша едет. А мы как? Мы же слабые, глупые. Долбанёмся совсем с чудесами нашими.
Но гуру и не думал уходить в непонятки.
– - Самое время погрузиться в этот бизнес, -- пояснил он. -- Сдаётся мне, что услуги такого рода станут популярными прямо на днях. Возникнет спрос, конкуренция. Пора готовить профессионалов. Сверхчувствие не должно попасть в грязные руки! -- внешне он был абсолютно серьёзен, но глаза мерцали, как Кастор и Поллукс в туманном морском небе.
– - Осмелюсь ли я, недостойный, задать вопрос, что это за зверь такой…
– - Осмелишься, думаю.
– - Ну и?
– - Как бы тебе… допустим, ты в толпе, и все что-то говорят, и всеобщий вздор вплывает в тебя; но ты нацелен на кого-то одного, и слышишь только его -- желания, мысли, внутренние знаки, в которых он поселился; более того, объект твоего внимания удаляется, уезжает, ты уже не можешь его слышать, а все-таки слышишь, потому что связь установлена и работает в дальнодействии…
Я изумился:
– - За десять дней? Сверхчувствие? Ну уж нет. Тут у нас полным-полно товарищей с высшим магическим, они на меня сверху вниз глядят, вот их и натаскивайте. А я слаб и грешен.
– - Молчи, пацан! -- вскричал Учитель. -- Верь мне! Дурачок, ты и сам не хуже. Глаз у тебя почти зрячий, дыхание почти поставлено. Конечно, лотос твой напоминает крик осла, из канала "даймай" доносятся стенания безвинно утопленных надежд, а когда белый журавль с твоей помощью раскрывает крылья, он рождает в воображении печальный образ новобранца, обделавшегося в строю. И морда у тебя вечно неадекватная, -- поморщился он, -- и взгляд у тебя харкающий. Не ученик предо мной, а ночная ваза, полная печали! Смирррна! -- по-армейски рявкнул гуру. -- Подобраться, втянуть анус, смотреть с почтением, урр-род!
Я автоматически подобрался, втянул что нужно, орлом глянул. Рефлекторно принял более-менее сносную позу, обозначив ею почтительное внимание, и спросил:
– - Если слух мой не обманывает меня, если мой кривой разум правильно отразил премудрые слова наставника, если я урод, ночная ваза и скотина неумытая, то на хрена мне ваше сверхчувствие? Обойдусь как-нибудь!
– - Конечно, ваза! Ведь предлагаю тебе настоящий дар, редчайший и бесценный! Невзирая на всю корявость твою! С божеским процентом! Экая ты вошь неблагодарная!
– - Я тревожусь, всё же, достоин ли, сумею ли…
Гуру вновь ликом просветлел. И продолжил назидание:
– - Ты ни к чему не пригоден, расхлябан и бестолков. Но, увы, выбирать мне не из кого. Только ты, один из всех, рождён для настоящего, классного сверхчувствия. Бестолков, дик и талантлив: идеальное сочетание свойств! -- заключил он.
Я не смел уйти. Уйду -- и останусь один на один с видениями.
Нет, нужно решать вопрос.
Я сказал, тщательно подбирая слова:
– - Простите, наставник, но я не уверен, что смогу подготовиться за десять дней к столь радикальной метаморфозе.
– - Так и есть. Не сможешь. Но это мелочи. Главное, чтобы нейрон струной звенел, чтобы подкорка бубном гремела! Только тогда будешь от души прикалываться, глядя на смешную жизнь и её очаровательные вывихи. Ты так всегда и делаешь, и это правильно. Пренебрегая мирской суетностью, отлавливая суть… я, кажется, уже излагал тебе историю пресветлого Омона, отловившего суть?
– - Наизусть шпарю! "А зачем Бог посадил меня в эту кастрюлю? -- спрашивал я. -- Не знаю, -- говорила старуха".
– - Совершенно верно. "Омон Ра" -- зерцало реальности. "Каждый из нас"… ммм… "имел там, в холодной чистой синеве, своё маленькое посольство"… Ещё почитай "Сказку о золотой рыбке", -- посоветовал мне этот удивительный тип. -- Если ты и её не поймешь, я тебя пристрелю.
– - Учитель, всё-таки вы не от мира сего, -- заметил я. -- Это произведение у нас в начальной школе изучают!
Но он, потеряв ко мне всякий интерес, потянулся к кому-то еще. Воспитательная пятиминутка закончилась.
Вот-вот, вы начали ощущать неповторимую ауру наших сумасшедших бдений. За ночь успеваешь ощутить себя кретином, гением, пеплом, алмазом, чудотворцем и протоплазмой…
Я, разумеется, ничего не смог. Пришел и отрапортовал: так мол и так, всю декаду мяса не ел и на сотрудниц не смотрел, надоело, пошли вы все туда-то и туда-то, а я пойду напьюсь, наконец. Гуру не возражал. Он повёл меня наверх, в келью свою, открытую только для посвященных. Открыл бар, и… и я узнал о существовании альтернативных миров.
Хотел бы я понимать математику! Эта колдовская наука, эта письменность китайская в каждом знаке таит мир. Гуру утверждал, что, при наличии природных склонностей, математик сумеет упаковать Вселенную в одну страничку формул. Раскрыв формулы, любой сможет проникнуть внутрь Зазеркалья. Это звучало довольно дико, но я привык верить наставнику. Впрочем, его точка зрения ничем не подтверждена, он сам предупредил меня о том. Мне оставалось только слушать и кивать. Наставника, как и судьбу, не выбирают.
Оказывается, существовал где-то математик, который прикоснулся к тайне.
– - Шевчук Сергей Романович, физик-теоретик. Занимается таймонами. Таймон -- квант физического времени.
– - Пощадите! -- взмолился я. -- Моя математика околела ещё в школе, когда я вздумал училку-матёмшу на свидание пригласить. Умнейшая была женщина! Какие ножки!
– - Я тебе не говорил, что ты законченный дебил? -- осведомился Учитель.
– - Знаю, знаю! Миллион раз слышал!
– - Мало того, что ты дебил, ты еще и кобель, -- сделал он умопомрачительный вывод. Мне, ослабшему от воздержания, просто смешно стало.
– - Я давно забыл, как выглядит женщина, свободная от приличий.
– - Кобель блудливый! У преподавателя не бывает ножек, уяснил?
– - Да что вы, -- растерянно сказал я, -- это же совсем другое. Светлое, незабываемое. Она рассказывала о дифференциалах и лопала мороженое, а я всё норовил к её руке прикоснуться. Я её Русалочкой называл… про себя, конечно, потому что робок был и боялся…
– - Русалкой? -- недоверчиво переспросил гуру.
– - Русалочкой. Это из сказки. Будь вы попроще, знали бы.
– - Русалка -- это хорошо, -- неопределенно сказал он. -- Это мы учтём.
– - Не надо бы её…
– - И это мы тоже учтём.
Неожиданными путями попадают к нему адепты.
Прошло еще эн дней…
Господа! Не переглядывайтесь. Для малограмотных поясняю: "эн" суть натуральное число… Ну не надо так! Не надо глазки жмурить, жмурики мои ожившие! Для тех, кто кипятком прыскает, сообщаю: "суть" -- это такой серьезный математический глагол. Строгое действие по установлению отношения эквивалентности либо квантор существования. А натуральное число -- это, в натуре, любая цифра! Понятно, кванторы ухмылястые?
Что ты вылупился, кандидат рукопашных наук? Отчего глазёнки квадратными стали, философ задней подсечки? Трудной мыслью подавился? Выплюнь каку! Освободи пасть для вкусного! Мой рассказ только начинается.
– - Был контакт? -- спросил меня гуру, пыхтя трубкой.
– - Контакт есть -- толку нет, -- и я вкратце пересказал ему свои сны. Невнятным языком, обходя неописуемое, старательно скрывая их сексуальный подтекст. Он, однако, понял. Он понимал меня намного лучше, чем кто-либо другой, -- чем я, например.
– - Неясно, что является посылкой, а что -- имплантацией возможностей, -- подытожил он. -- Отсутствует причинная связь. Спутанный клубок путей, сгусток вожделений и табу. Сам виноват. Зачем тебе осознанные сновидения, если ты никак не проявляешь в них себя?
– - Боюсь я. Иду и шарахаюсь от теней, как тигр от дрессировщицы.
– - Зря. Отбрось страх. Там должна быть Черта, разделяющая миры. Пройди её. Действуй по внутреннему велению. Будь начеку. Соблюдай осторожность… И все у тебя получится. Технически ты готов, а умственно… что ж, придется мне побыть рядом с тобой. До утра ты мой гость, не возражаешь?
Я не возражал, как не возражал бы, услыхав просьбу дантиста, хмурого бандита с никелированным ужасом в руке, присесть на минутку и раскрыть пошире рот. Во второй раз переступил я порог кельи Учителя. Он угостил меня… неважно чем. У нас с ним странные вкусы. Отключил телефон, открыл окно, посмотрел на висящее в кронах закатное солнце, большое и спелое, как дыня. Сказал:
– - Пока не стемнело, мы можем еще раз поговорить о теориях и догадках. В прошлой беседе я упомянул о таймонах. Не берусь судить, насколько она правильна, эта новая физика, но если поверить в неё, то у нас появятся необходимые термины, -- чего еще желать? Давай повторим пройденное. Итак, я тебя слушаю.
Снова воспитательная пятиминутка! Проверка умения концентрироваться и запоминать. На этот раз я с ней справился. Знания выскакивали из меня, будто горошины из лопнувшего стручка.
– - Поле времени квантуется, тела синхронизируются при помощи обмена таймонами. Образуется единая непрерывная сущность, пространство-время, в которой и содержится наша реальность со всеми её потрохами. Свет звёзд падает на фотопластинку и свидетельствует: где-то там, в бездне, висят горящие шары, напоминающие Солнце. Если свет звезды проглочен пылевой туманностью, то мы ничего не узнаем о ней, пока сами не прилетим туда. Мы можем только догадываться, что там что-то есть.
То же самое происходит с таймонным потоком. В нашем времени присутствует лишь то, что привязано к Земле непрерывным темпоральным взаимодействием. Если нечто заслоняет от нас часть Универсума, поглощая таймоны или переотражая их, то эта часть выпадает из нашего времени и становится ненаблюдаемой.
– - Хотел тебя похвалить за прилежание, но вижу, что незачем: ты и так сейчас лопнешь от усердия. Нечем гордиться, хлопчик. Можно вызубрить любые слова и ни черта в них не понять.
Я продолжаю. Всё-таки между фотонами и таймонами есть одно важное различие. Пространство, в котором распространяется свет, существует отдельно от него, само по себе. Свет просто переносит энергию от одного объекта к другому. Распространение времени происходит по-другому: таймоны, взаимодействуя с физическими телами, склеивают разные участки вселенной. Во времени склеивают, естественно. Поставь барьер -- и вместо одного общего времени образуются два раздельных. И мир расколется пополам.
В пространстве такую же роль играют кванты гравитационного поля. Гравитация, в некотором смысле, и есть пространство, и когда её слишком много, возникают чёрные дыры, укрытые от посторонних взглядов горизонтом событий. Горизонт событий -- та же Черта, делящая мир пополам. Чудовищное тяготение закрытого мира держит в тисках свет и дробит атомы вещества. Барьер времени намного гуманнее: он может стереть память, но не превратит идущего в раскаленную плазму…
Только тут дошло до меня, к чему он клонит. И я -- неслыханно! -- прервал лекцию возгласом. Я вскочил:
– - Учитель, это правда?
– - Могу ли я знать это?
– - Значит, они среди нас?
– - Смотря кто…
– - Как увижу я? Как отличить идущего впереди от идущего навстречу?
– - Дураком перестанешь быть -- научишься!
Он вообще редко отвечает на вопросы. Он предпочитает лекции читать.
– - Учитель! Скажи: при чем тут мои сны?
– - Бестолочь! -- вздохнул гуру. -- Учишь их, учишь… Выход в ментал освобождает тебя от координатного клейма. Снам не требуются подмостки!
И он ловким манёвром вознесся мыслью от горизонта событий к сущности Дао.
У Дао, как известно, нет и не может быть сущности. Изначальному не нужны имена. Изначальный не обременен образом. Ему пофиг, каким его увидят. Как и мне, впрочем. Наставник полагал, что тут-то мы и поймали качество: проявленная сущность Дао -- пофигизм, а скрытая -- терпимость к любому мыслимому образу. Вспомнили мы о Двери мироздания, о Нижнем и Верхнем мирах, о Бездне, которая стремится осуществиться.
– - Пейзаж один, а холстов сотня. И на всех разное. Просто удивительно! -- бормотал я, укладываясь. Хотелось спать. Наконец-то я не боялся лечь и расслабиться.
– - У бесконечности бесконечное описание. Конструктор или художник должен заглянуть в бездну, чтобы увидеть в ней своё. Иначе ему придется всю жизнь нестись по бесконечной дороге. Из никуда в ничто, -- тебе это знакомо?
– - Как и вам, Учитель… Увидеть своё? Как?
– - Вытащить звено. Извлечь из расходящегося ряда бесконечный член…
Математика -- наука образная. Иногда -- слишком. Этого я перенести уже не смог. Уснул под заунывное бормотание гуру:
– - "Встречаюсь с ним -- и не вижу лица его; иду следом за ним -- и не вижу спины его"…
– - Спи, Франц, -- шептали стены, -- спи и не забывай, что спишь.
Как и было обещано, я пришел туда сам, и пришел налегке. Ни рамки, ни стрелялки -- даже ножа не захватил.
Как и было обещано, на верхней ступеньке лестницы лежали ключи. Увесистая связка. Обычных, которыми в замках ковыряют, и громадных, бронзовых, такие исполины подошли бы к крепостным воротам.
Как и было обещано, круг Входа, прикрытый дырявой мешковиной, был обведен мелом. Это такая слабина в мире, подсказал мне сквозь вереницу снов невидимый Наставник. Всё как настоящее, но сквозь всё торчит чужое; таких мест на Земле полным-полно.
Фанерная переборка, непонятно зачем воздвигнутая на пыльном чердаке, не имела обратной стороны: как ни встань, как ни подойди, она всё прямо перед тобою. Сие топопат! -- объявил гуру. -- Знай же: топопат, который ты зришь, являет собой локальную топологическую патологию, суть которой -- обман глаз человеческих. Она почему-то всегда возникает на нашем пути. Но тебе не страшно, ты же спишь.
Я потыкал в топопат ключом, самым неприметным из всех, поймал упругую податливость фанеры. Вставил, повернул…
Опаньки! Настоящий мужик всегда сможет! Переборка начала смещаться в сторону, открывая взгляду нарядную горницу с резными узорами на стенах. В ней -- никого. Где Поводырь? Что искать, куда идти? Горница-то колышется, как дно речное. Изменяется на глазах. Да и выхода не видно. А я уже вошёл. Попал!
– - Капкан ума и ослепление очей, -- туманно прокомментировал мои мысли Наставник. -- Божьи силки.
Я прошелся вдоль стен. Вдруг закружилась голова. Карусель, убыстряясь, отбрасывала меня назад. Удержаться не удалось, и я провалился спиной в пустоту, в зной и уличный шум.
Как все-таки просто устроена Дверь!
Какой-то хмырь стоял на тротуаре и задавал прохожим глупые вопросы. От него шарахались. Босой, с голыми ногами, в наглухо застегнутом тесном плаще, под которым, кажется, ничего не было. Бомж, все до нитки спустивший.
Пожилой господин ушастого вида, смахнув с лица пот, ответил:
– - Пить меньше надо, чудик! Имя свое забудешь! Сегодня седьмое июля.
Вот так. Прицельно. Из мгновения в мгновение. Ура! Мы победили! Машина времени действует!
Хотел бы я знать, что такое июль.
В этой реальности всё как у нас. За исключением деталей. Названия месяцев, способы звукозаписи… надо же, коробочка, а в ней пластиковая карточка. Детали ошеломляют. Пройдешься по улице -- обалдеешь.
Впрочем, привыкаешь. Побыл я денек бомжем -- ко всему привык.
– - Ты каким-то древним стал, -- сказал мне гуру, -- как экспонат музея.
– - Исторического?
– - Нет, восковых фигур.
– - Жарко, -- отвечаю, -- не люблю жары.
– - Тогда выкарабкивайся из простыней и докладывайся.
– - Потом. Я еще посплю, ладно? По-человечески, без топопатов.
Инжектор счастья
Было дело, и было начало дела. Отмотай от памяти двадцать лет -- прямо к месту попадешь. Захожу как-то в "Гномик"… нет, ты не знаешь, это совсем другое заведение, не для детишек-сладкоежек… время стёрло его с доски. Всё течёт, всё сплавляется в Лету, мой бритоголовый брат: названия, воззрения, символы и страны. Даже слова со временем меняют кожу и уползают в чужие дворы, к новым факирам, удивляя змеиным твистом тех, кто привык к вальсу; даже ударения в словах непостоянны. Не говори мне о любви, о вкусе и о смысле, о мастер суоми; всё это слишком скоротечно.
"Гномик" -- коктейль-бар. Там уютно и шумно, там в бокалах плещется слово и в спорах рождается смысл, там дым "Опала" сладок и приятен. Висюльки на стенах не режут глаз, музыка не лжёт на ушко каждому приходящему, но и не напрягает без спросу больным ором вселенским. А девушки! тут бы и ангела не обидели -- но ангелы, всё-таки, витают в других слоях. А девушки всему предпочитают "Мальборо" и "Маргариту": они божественно красивы, вопреки внешности, и чертовски обворожительны. Они так очаровательно матерятся, улыбаясь, что хочется немедленно жениться и сразу, впрок, развестись. А для того, чтобы жениться -- или чтобы умереть молодым -- совершенно необходимо привлечь к себе внимание.