Даша не стала говорить о бабушкиной шкатулке, потому что Леонид либо посчитал бы ее круглой идиоткой, либо вообразил бы, что в шкатулке спрятаны какие-то старинные драгоценности.
Леонид приложил к груди огромную короткопалую лапу и прочувствованно заявил:
— Сделаем! Что же я — не понимаю? Я ведь очень культурный человек! Меня даже пацаны как-то предупреждали, что я, типа, слишком культурный, но я им так прямо и сказал: да, я культурный! И что хотите со мной делайте!
— Только, Леонид... — замялась Даша, — это нужно как-нибудь... деликатно. А то вы ведь знаете, какая у этого Леши мать... Это особенная женщина!
При этих словах бультерьер оскалился и зарычал: видимо, даже у него сложилось собственное нелицеприятное мнение о Лидии Ивановне.
— Не сомневайтесь! — сказал Леонид и снова приложил к своей широкой груди мощную волосатую лапу.
Мать строго-настрого велела Лелику сидеть дома и носу не показывать на улицу, но его точили беспокойство и страх. Он хотел увидеться с Могилой и рассказать ему о сегодняшних событиях. Лелику было страшно, и успокоиться он мог только возле своих старших друзей, ему передавалось исходящее от них ощущение спокойной уверенности в собственных силах.
Дождавшись, когда мамаша уволоклась к соседке, Лелик в два счета нашел спрятанную ею связку ключей и стремглав бросился на улицу.
Возле подъезда стоял со своим бультерьером здоровенный дядька с седьмого этажа. Лелик хотел было прошмыгнуть мимо него, но белый бультерьер неожиданно зарычал и заступил ему дорогу.
Лелик и вообще-то собак боялся, а про бультерьеров пацаны рассказывали такие ужасы, что потом до полуночи было не заснуть.
Лелик побледнел и шарахнулся обратно к подъезду, но мерзкий бультерьер ловко отрезал ему путь к отступлению и загнал бедного мальчика в угол.
Здоровый дядька, хозяин бультерьера, стоял как ни в чем не бывало, засунув руки в карманы классных широченных штанов, и насвистывал, глядя куда-то в сторону.
— Дяденька, — пролепетал Лелик дрожащим голосом, — заберите собаку!
— Чего? — удивленно воззрился на Лелика этот жлоб. — Ты че, блин, Бакса боишься? Да он тебя не тронет! Он конкретно только воров кусает! Ты же не вор, а, пацан?
— Не-е... — проблеял Лелик.
— А тогда в чем проблема? — Дядька пожал плечами. — Воров Баксик не любит. Не любишь, Баксяра? — обратился дядька к своему псу.
Бакс подтвердил его слова, обнажив страшные клыки и злобно зарычав.
— Не любит! — продолжил хозяин. — Он у воров яйца откусывает. Откусит и сожрет...
Лелик почувствовал резкий холод внизу живота и невыносимо захотел в туалет. Он сделал еще одну попытку пробраться обратно в подъезд, но зверюга переступил на коротких лапах, оказался у Лелика на пути и так страшно сглотнул, что парень почувствовал себя порцией педигрипала.
— Дяденька! — заныл он, в жалкой мольбе сложив руки. — Скажите ему, чтобы он меня отпустил! Мне в туалет надо!
— А, так, значит, ты вор? — с интересом проговорил хозяин бультерьера. — Ну, воров он по жизни не любит! А ну, малец, полезай ко мне в машину — поговорим!
Дядька распахнул дверцу припаркованной возле подъезда шикарной «Тойоты» и кивнул собаке:
— Бакс, проводи!
Бультерьер зашел сбоку и так посмотрел на Лелика, что ноги сами понесли того в указанном направлении.
— Только ты смотри у меня, — дядька взглянул на него с неприязненной подозрительностью, — нагадишь в машине — Бакс тебя сожрет! Он этого жуть как не любит!
Конвоируемый бультерьером Лелик послушно залез на заднее сиденье «Тойоты». Бакс устроился рядом, не сводя с него маленьких поросячьих глаз и время от времени злобно взрыкивая. Хозяин сел за руль, закрыл дверцы машины и всем своим мощным корпусом развернулся к Лелику:
— Ну, шпаненыш, колись — кого на квартиры наводил?
— Я... не... — лепетал Лелик, в диком страхе вжавшись в спинку сиденья.
В животе предательски урчало, и бультерьер вторил этому урчанью таким же утробным рыком.
— Ты, типа, нас не зли! — прикрикнул хозяин. — Я же сказал — Бакс яйца оторвет!
Бакс, видимо, прекрасно понимавший слова хозяина, снова приоткрыл пасть, обнажив клыки, и сделал мордой движение в указанном направлении. Лелик, мелко трясясь от страха, прикрылся руками и захныкал:
— Это не я, дяденька! Честное слово, это не я! Это все Могила с дружками! Я им только говорил, кого дома нету!
— Могила? — удивленно переспросил дядька. — Что еще за могила?
— Могила — это такой пацан крутой, — с уважительным испугом сообщил Лелик, — он у них главный!
— А где же мне этого твоего Могилу найти? — лениво поинтересовался дядька.
— Я не знаю... — завел было Лелик прежнюю песню, но хозяин переглянулся с бультерьером, и Бакс так страшно клацнул зубами, что Лелик сразу исправился: — Они в гараже тусуются, я покажу.
— Давно бы так, — одобрил хозяин.
Он достал из кармана мобильный телефон и, набрав номер, коротко сказал кому-то:
— Спускайтесь. Поедем барахло ваше смотреть. Через минуту из подъезда вышла молодая тетка из той, последней ограбленной квартиры на пятом этаже. Она открыла переднюю дверцу, улыбнулась хозяину, приветливо кивнула бультерьеру, причем Бакс ответил ей с явной приязнью и даже немножко повилял своим крысиным хвостом. Лелика она как будто даже не заметила, а хозяин машины снова повернулся к нему и сказал:
— Говори, типа, куда ехать!
Лелик начал объяснять дорогу, и они поехали. На полпути Лелику показалось, что можно попытаться открыть дверцу и выскочить, но бультерьер его переубедил.
Через несколько минут «Тойота» выехала на пустырь, на краю которого выстроился ряд гаражей. Лелик указал на нужный. «Тойота» остановилась напротив ворот, и водитель посигналил.
Одна створка ворот приоткрылась, на улицу выглянул Ворона и хриплым голосом поинтересовался:
— Кого черт принес?
— Леонид, — повернулась к водителю обворованная тетка, — это не опасно?
Леонид презрительно хмыкнул, вылез из машины и вперевалку направился к гаражу.
Бультерьер выразительно посмотрел на Лелика, дав ему понять, что будет, если тот его не дождется, и, как белый резиновый мячик, выкатился из машины вслед за хозяином. Они шли рядом, собака и хозяин, одинаковой походкой, переваливаясь на коротких кривых ногах. Ворона удивленно смотрел на них, до поры ничего не предпринимая.
Леонид поравнялся с ним и, не размениваясь на угрозы и предупреждения, выбросив вперед руку, подцепил двумя пальцами за ноздри и вошел в гараж, волоча за собой вопящего юнца. Бакс как надежный напарник уверенно следовал возле левой ноги хозяина.
В гараже, при свете сорокаваттной переноски, Могила с Лямзиком ковырялись в моторе полудохлой допотопной «бээмвухи». Обернувшись на вопли своего боевого соратника и увидев на пороге штаб-квартиры кривоногого семипудового громилу с довеском в виде сильно рассерженного бультерьера, Могила понял, что играет не в этой лиге и предпочел бы просто смыться, но дорога к отступлению была перекрыта незваными гостями. Поэтому, чтобы не уронить своей репутации в глазах коллег, он подхватил монтировку и героически шагнул навстречу Леониду. Лямзик, держась в тени главаря, тем не менее тоже придвинулся поближе к гостям и вытащил из-за ремня нож с выкидным лезвием.
Леонид отшвырнул в угол Ворону, который грохнулся на цементный пол с таким звуком, как будто он был грудой металлолома, и больше не проявлял интереса к текущим событиям. Сразу определив в Могиле главного и наиболее опасного противника, Леонид с резвостью, неожиданной при его габаритах, шагнул тому навстречу и, резко повернувшись вокруг оси, оказался у Могилы за спиной. Легонько ткнув наглого молокососа кулаком в ухо и не без удовольствия понаблюдав, как тот отлетел в сторону и приземлился на скучающего Ворону, Леонид повернулся к Лямзику, чтобы завершить знакомство с подрастаюшим поколением.
Лямзик в это время находился на крыше «БМВ», куда он взлетел, преодолев силу земного тяготения, когда к нему, — тихо рыча и демонстрируя белоснежные клыки, приблизился общительный Бакс. Нож он при этом постыдном бегстве выронил, да и вряд ли в его трясущихся от страха руках этот предмет представлял какую-то опасность. Бультерьер не делал попыток его преследовать: загнав врага на машину, он уселся внизу, жизнерадостно оглядываясь на хозяина, и если бультерьеры умеют улыбаться, то он именно это и делал.
— Ну что, молодежь, будем знакомиться! — вполне добродушно проговорил Леонид, подобрав нож и спрятав его от греха в карман, а также дружески потрепав Бакса по загривку. — Ты, что ли, — Могила? — Он повернулся к светловолосому юнцу, с кряхтением поднимающемуся на ноги. — Сам себе такую кликуху придумал? Какая ты, типа, могила? По жизни ты — самая натуральная сопля. Так и будешь соплей называться.
— Ты-то кто такой, чтобы здесь свои порядки наводить? — злобно прошипел оскорбленный до глубины души главарь.
— Кто я такой — тебе, сявка, знать, конкретно, не требуется. Тебе надо только запомнить, что я живу в седьмом доме по улице Ростроповича и там, где я живу, все должно быть чисто. Понял, в натуре?
— Да кто ты такой, чтобы командовать тут? — Могила еще пытался ерепениться.
Тогда Леонид свистнул бультерьеру, и Бакс, поняв его без слов, подбежал на своих кривых лапах к непонятливому молокососу и громко клацнул зубами в непосредственной близости от его мужских достоинств. Могила, забыв о своем героическом облике, громко вскрикнул «Мама!» и, продемонстрировав чудеса ловкости, вскарабкался на вертикальную стену гаража и уцепился двумя руками за торчащий из бетона крюк.
Леонид неторопливо достал из кармана пачку «Парламента», закурил и, пустив дым к потолку, рассудительно произнес:
— Долго ты там, в натуре, не провисишь, сорвешься. А Бакс у меня по жизни терпеливый.
— Я все понял! — жалобно проблеял Могила. — Мы в этот дом ни ногой!
— Ты еще не все понял! — Леонид сплюнул на пол и подошел поближе. — Ты, мелочь пузатая, отдашь все, что там взял.
— Да у меня почти ничего не осталось, — ныл Могила, — я все продал, и деньги мы... того... пропили.
— Это, блин, плохо, — огорчился Леонид, и, поддерживая его мнение, Бакс недовольно заворчал.
— Можно я слезу? — простонал Могила. — Руки отнимаются.
— Слезай, — пожал плечами Леонид, — мне-то что.
— А он меня не загрызет? — испуганно покосился юный налетчик на бультерьера.
— А это уж ты у него, в натуре, спрашивай! — Леонид кровожадно ухмыльнулся, но потом добавил: — Ладно, если все отдашь, не тронет.
Он отошел к двери гаража и крикнул:
— Дарья Дмитриевна! Поглядите, какие здесь вещи ваши!
Могила, косясь на тихо рычащего Бакса, прошел в угол гаража и, разбросав сваленные там пустые коробки, открыл деревянный люк в полу. Под крышкой люка обнаружилась квадратная бетонная яма, в которой сиротливо приютилась Дашина песцовая шуба в прозрачном полиэтиленовом мешке.
— Вот все, что осталось, — смущенно произнес Могила.
— Моя, — обрадовалась Даша, заглянув в погреб, — а все остальные вещи где?
— Видик, что мы взяли в той квартире, — продали, телевизор маленький тоже продали, еще кое-что из шмоток... а шубу никто брать не захотел, потому что лето...
Даша повернулась к перепуганному до полусмерти юнцу и спросила:
— А еще там были деньги, восемьсот двадцать долларов, и украшения мои золотые!
— Денег не было, честное слово, или мы не нашли, а золото — вот, золото сейчас отдам.
Могила засунул руку в небольшую щель в стене и протянул Даше прозрачный целлофановый пакет с золотыми побрякушками.
— А где такой ящичек деревянный, небольшой такой, светло-коричневый?
— Какой еще ящичек? — покосился на нее Могила. — Не брали мы никакого ящичка!
— Отвечай вежливо, блин, если дама спрашивает! — прикрикнул на него Леонид. — Веди себя, в натуре, культурно, блин!
Бультерьер подкрепил слова хозяина утробным рычанием: видимо, он тоже был большим поборником культуры. Могила, мелко дрожа, униженно заныл:
— Да, блин, честное слово, не брали мы никакого ящичка! И денег никаких не брали! Зуб даю! Да там до нас все было уже перерыто! Честное слово!
— До вас перерыто? — недоверчиво переспросила Даша. — Ты чего выдумываешь? Ну-ка, рассказывай подробно, как вы пришли, как дверь вскрыли...
— Да мы ее не открывали! — хныкал Могила. — Там до нас кто-то поработал. Мы пришли в пять утра, думали — с дверью провозимся, смотрим, а она открыта...
— В пять? — Недоверия в Дашином голосе еще прибавилось. — Не врешь?
— Да что мне врать-то! — всхлипнул Могила. — В пять, честное слово!
— Заладил — «честное слово», «честное слово», — передразнила его Даша. — Какое у тебя может быть честное слово, если ты у нищих пенсионеров последние копейки, на похороны отложенные, украл!
— Это у каких пенсионеров? — поинтересовался молчавший до того Леонид.
— Из сорок шестой квартиры, — пояснила Даша. — Пока Николай Иваныч в больнице лежал, а жена его навещать ездила, эти красавцы обчистили их квартиру. У стариков и взять-то нечего, всего и было три тысячи, на похороны отложенные, так взяли, не погнушались!
— Откуда мы знали, на что у них там отложено? — снова набычился Могила.
Бультерьер подошел к нему поближе и вопросительно посмотрел на хозяина.
— Вот что, козел! — Леонид оскалился, став еще больше похожим на Бакса. — Где хочешь деньги доставай, а старикам этим похоронные, в натуре, верни! А то, сам знаешь, у нас разговор короткий!
Он переглянулся с бультерьером, и Бакс выразил полное согласие с такой позицией.
— Положите деньги к ним в почтовый ящик, — решительно добавила Даша.
— Все, Дарья Дмитриевна, здесь нам больше делать нечего, — сказал Леонид, прихватив тюк с шубой, — думаю, что эти, хоть и недоумки, все же поняли, что с ними будет, если они к нашему подъезду хотя бы на сто метров приблизятся. Трое недоумков энергично закивали.
— Бакс, ты пока тут посиди, за ними присмотри, — ласково сказал Леонид бультерьеру, выходя из гаража.
Несчастный Лелик томился в машине. Лицо его было нежно-зеленоватого цвета.
— Ну как, перетерпел? — весело спросил Леонид. — Смотри, если чехлы запачкал, вылизывать заставлю!
— Куда его теперь? — брезгливо спросила Даша — ей не хотелось ехать обратно с Леликом, он вызывал у нее физическое отвращение.
— Да никуда, здесь оставим. Тем придуркам найдется, что ему сказать, ведь это он их заложил. Выматывайся! — гаркнул он Лелику.
Тот боязливо взвыл, но вышел и направился к гаражу на трясущихся ногах. Леонид свистнул, и бультерьер выскочил из гаража и огромными прыжками понесся к машине. Лелика он равнодушно обогнул, как постороннее препятствие. Влетев в «Тойоту», как баскетбольный мяч в сетку, Бакс удобно расположился на заднем сиденье.
— Ну какой же ты молодец, Баксик! — умильно проговорила Даша. — Какой умница...
Бультерьер тихонько рыкнул, но в этом рыке не было злобы.
Не дожидаясь Леонида с Баксом, Даша вприпрыжку поднялась по лестнице. Тюк с шубой был ужасно неудобный, но она не обращала на это внимания. Ключ едва влез в замок, потому что руки у Даши дрожали. Отчаявшись открыть дверь самостоятельно, она позвонила.
— Черт, вечно его дома нет! — Она злобно пнула дверь ногой.
Но муж оказался дома, хотя на часах не было еще и десяти. Даша и не ожидала такого его раннего возвращения.
Муж открыл дверь и удивленно воззрился на Дашу: всклокоченная, с тюком наперевес — было чему удивиться.
— Где ты была? — сурово спросил он. — Я уже целый час жду.
«А где он был все эти дни, когда возвращался за полночь? — мгновенно мысленно разъярилась Даша. — Я же его ни о чем не спрашивала».
Она бросила тюк с шубой прямо на пол в прихожей и перевела дух.
— Пришел человек с работы, а жена по соседкам шляется, — начал заводиться Игорь, — поесть и то нечего!
Голодный мужчина становится социально опасным, это знают все жены, но попавший в кровь адреналин — там, в гараже, при беседе с ворами — требовал выхода, и Даша пришла в ярость.
— Ах, вот как, — зловещим тоном начала она, — мы, стало быть, вспомнили про жену и пришли сегодня пораньше. И очень обиделись, что нас никто не встречает с цветами и оркестром.
— Не надо оркестра, — процедил Игорь, — хоть бы ужин был... Так где же ты все-таки была?