— Довольно приятно, когда с тобой нянчатся, призналась Эмили.
— У тебя усталый вид.
— Потому что я слишком много спала.
— Потому что ты измучилась.
Это правда, призналась себе Эмили. Операция отняла у нее все силы.
— У меня будет достаточно времени, чтобы окрепнуть.
— Только отпуск.
Эмили взяла второй тост. Клубничный джем был сладким и густым.
— Пока все идет хорошо.
Джеймс улыбнулся, но секунду спустя он нахмурился, и Эмили поняла, что его мысли устремились к чему-то другому. Или кому-то.
— Она причинила тебе боль, Джеймс?
Он поднял голову.
— Что ты сказала?
— Та женщина, которую я напоминаю тебе. Она причинила тебе боль?
— Нет.
— Тогда почему ты не с ней?
— Так получилось.
— Но почему? — Эмили попыталась заглянуть ему в глаза и увидела страдание, которое, как ей показалось, в эту минуту он не пытался скрыть. — д Ведь я вижу, что ты любил ее.
Джеймс поднес чашку к губам, но тут же поставил ее на стол. Эмили заметила, что у него дрожат руки.
— Я не хочу говорить об этом.
— Но это не честно! Это не… — Эмили не могла найти слов, и внезапно ее осенило. Она почувствовала правду.
— Она умерла, да? Поэтому ты не с ней?
Джеймс замер. Он буквально окаменел.
Эмили почувствовала, что ей не хватает воздуха.
— Ответь мне.
Молчание. Гробовое молчание.
— Проклятье, Джеймс! Ответь же мне!
— Да, — резко сказал он. — Она умерла.
— От чего? От рака? — Когда он передернулся от боли, Эмили вцепилась руками в стол. — Так вот в чем дело! — выкрикнула она. Вот почему он так нянчится с ней! — Ты мог бы сказать мне.
— Прости, но я не мог. Просто не мог.
Эмили пыталась не расплакаться. Джеймс не должен видеть ее слез. Он заботится не о ней. Другая женщина постоянно занимает его мысли — его прошлая возлюбленная, которую Эмили всего лишь напоминает ему.
— Не надо ненавидеть меня, — вырвалось у него.
Ненавидеть его? Почувствовав, что ее знобит, Эмили обхватила себя руками. У нее никогда не будет ненависти к нему, такому нежному и доброму, ее первому мужчине. Но, несмотря на это, его предательство, точно тупой нож, полоснуло ее по сердцу Боль была повсюду — в сердце, в душе. Даже нога заболела сильнее.
Господи! Что с ней происходит?
— Прости, — повторил Джеймс.
Когда Эмили поднялась из-за стола, комната поплыла у нее перед глазами.
— Мне нужно лечь, — успела она сказать, падая на пол.
И тогда он, ее ангел-хранитель, подхватил ее на руки, оберегая и защищая.
Джеймс отнес ее в постель, и Эмили дала волю слезам. Он прижал ее к себе, укачивая, как ребенка, и она, слыша глухие удары его сердца, поняла, что он тоже в смятении. Она приникла к нему, а Джеймс тихо баюкал ее, успокаивая своим голосом и звучавшей в нем искренней печалью.
Наконец она вытерла слезы. Его предательство было неумышленным.
— Ты смотришь на меня и видишь ее? Ведь так же?
— Возможно, так было вначале, но теперь все по-другому. Я знаю, кто ты, и я знаю, что ты нужна мне. Но то, что происходит между нами, пугает меня.
Ее тоже пугает это. Джеймс стал частью ее существа, частью ее сердца. Что она будет делать без него?
— Не сердись на меня, Эмили.
Она взяла его за руку. Только бы не потерять его ангела-хранителя с темными крыльями!
— Не буду. И я не стану расспрашивать тебя о женщине, которую ты любил. Но когда-нибудь тебе придется рассказать мне о ней. Обещай мне.
— Расскажу, — сказал Джеймс и отвернулся, чтобы скрыть тоску, которую Эмили все еще видела в его глазах.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Через три дня Эмили незаметно пробралась в свою «студию». Она подозревала, что этой крохотной комнатке далеко до настоящей студии, но в ней было все, что нужно для занятий живописью, а это уже кое-что значит! Здесь Эмили наслаждалась уединением, которое помогало ей творить.
Кроме нескольких уроков живописи, полученных еще в школе, у нее не было профессиональной подготовки. Однако это не мешало ей время от времени находить покупателей на свои работы.
Может быть, Джеймс пойдет с ней на следующую ярмарку художественного творчества. Может быть…
Эмили внимательно рассматривала рисунок, который сейчас занимал все ее мысли. Полуобнаженная фигура с темными крыльями… Это был Джеймс, пленивший ее воображение.
Когда дверь распахнулась, она поспешно закрыла альбом для зарисовок и повернулась на стуле.
Кори, вернувшийся домой пораньше, вприпрыжку влетел в комнату.
Ты рисуешь картины, Эмили?
— Да, — улыбнулась она; умиляясь юному энтузиазму и энергии, бившей в Кори ключом.
— Знаешь, что мы с Джеймсом делаем?
— Нет, не знаю. Чем же вы занимаетесь?
— Мы готовим ужин.
— Неужели?
— Ага. И мы будем ужинать во дворе. Джеймс купил несколько свечей для стола. Он хочет, чтобы тебе понравилось. Свечи и все такое, сказал он, нравятся девчонкам, — Кори презрительно наморщил веснушчатый нос. — А еще эти свечи отгоняют жуков.
Эмили рассмеялась.
— Это замечательно! Нам совсем не нужны жуки на столе.
— Девчонки не любят жуков.
— Это правда.
— Еда будет очень вкусная, так что через десять минут ты выходи во двор, хорошо? — Кори взмахнул рукой. — Но не раньше, потому что мы еще не будем готовы. И мне нужно нарвать цветов, чтобы Джеймс поставил их на стол.
Брат умчался, прежде чем она успела поблагодарить его за то, что он такой джентльмен. Громко хлопнула дверь, и Эмили улыбнулась. Как приятно выздоравливать после операции, когда двое любящих мужчин заботятся о тебе!
Она вновь принялась за работу, забыв обо всем на свете. Вряд ли ей удастся набраться храбрости и попросить Джеймса позировать, но сейчас набросок, который она сделала тайком, удивительно волнует ее.
Когда дверь снова открылась, Эмили поняла, что потеряла счет времени.
— Я сейчас приду. Кори.
— Это не Кори, — произнес низкий голос позади нее.
Эмили виновато вздрогнула, поспешно захлопнула альбом, сделала глубокий вдох и повернулась лицом к своему ангелу-хранителю. Джеймс стоял перед ней в простой белой футболке, заправленной в поношенные выцветшие джинсы, которые грозили расползтись по швам. Никогда ей не приходилось встречать более красивого мужчину.
— Ужин готов, — объявил он.
— Извини. Я уже собиралась выйти.
— Ничего.
Эмили поднялась и положила альбом на стол.
Он не спросил, над чем она работает, но в любом случае ей бы пришлось соврать. Эмоциональное напряжение между ними все еще было очень сильным, смятение чувств, распалявшее и одновременно осложнявшее их отношения, проявлялось в каждом отчаянном взгляде, в каждом неловком жесте.
Джеймс приблизился к ней.
— Я не хотел расстроить тебя, Эмили. Не хотел, чтобы ты плакала.
Она чувствовала жгучее желание прикоснуться к нему, пригладить непокорные черные волосы, упавшие ему на лоб, но ее рука слегка задрожала, и этого оказалось достаточно, чтобы она смутилась.
— То было уже давно. Сейчас все в порядке.
— Это правда? Ты проводишь здесь много времени.
Неужели он думает, что она избегает его? Она искоса взглянула на альбом для набросков. Если бы только он знал!
— Я в порядке, Джеймс.
— Достаточно ли ты отдыхаешь?
— Да, — у нее все еще была слабость, но она не могла все время лежать в постели. — Конечно, некоторые больные выздоравливают быстрее. Но я — девушка, которая любит понежиться.
Джеймс улыбнулся.
— Не согласится ли эта девушка поужинать со мной?
— С удовольствием, — Эмили взяла предложенную руку, и Джеймс торжественно проводил ее во двор, где их ждал ужин и сгорающий от нетерпения шестилетний мальчик.
Кори подбежал и отодвинул для нее стул, и она поняла, что Джеймс заблаговременно предупредил его. Ее брат учится быть мужчиной.
— Спасибо, Кори, — Эмили села и оглядела стол. Очень красиво, — одобрительно сказала она. Полевые цветы и свечи, жареная курица в сметанном соусе, зеленая фасоль с миндалем, салат из экзотических овощей. Эмили улыбнулась и протянула руку за салфеткой. — Я просто потрясена!
— На десерт у нас мороженое, — сияя улыбкой, объявил Кори. — И шоколадный крем, и взбитые сливки, и черешня, и…
— Тогда мне придется оставить место для всего этого. — Потянувшись к брату, Эмили поцеловала его в макушку. Она вознесла Богу безмолвную молитву за его дары, за то, что у нее есть Кори и Джеймс, за чудо, каким является данная ей жизнь.
За ужином они болтали о пустяках, обсуждая то, в чем мог принять участие шестилетний мальчик.
Кори быстро расправился с едой и побежал в кухню за десертом. Опустошив тарелку, он попросил разрешения выйти из-за стола, чтобы посмотреть любимую передачу.
Эмили позволила ему уйти, и они остались вдвоем.
— Хочешь мороженого? — спросил Джеймс.
— Пока нет.
— А чаю?
— С удовольствием.
Джеймс предлагал ей зеленый чай каждый день, и Эмили привыкла к его мягкому вкусу.
— Я вернусь через минуту.
Джеймс возвратился через три, принеся красивую фарфоровую чашечку, поднос с молочником и баночкой меда. Для себя он захватил бутылку пива.
Эмили подсластила чай медом и принялась пить маленькими глотками.
— Трудно тебе? — спросила она.
— Что?
— Жить здесь?
— Почему мне может быть трудно?
— Я думала, что ковбоям удобнее жить рядом с местом работы.
Джеймс сделал большой глоток.
— Не такой уж я ковбой.
Ей вспомнилась черная ковбойская шляпа и. поношенные сапоги, которые он обычно носил.
— Ты похож на конюха, — сказала Эмили, подумав при этом, что татуировка и пирсинг придают ему вид городского парня. В том, что касается Джеймса, нет никакой определенности.
Он взглянул на небо.
— Хороший вечер.
— Да, — вместо того, чтобы посмотреть вверх, Эмили не сводила с него глаз. — Ты сделал его особенным.
Он заметил, что она пристально смотрит на него.
— Мне нравится быть с тобой. И с Кори.
— Ты хорошо влияешь на него.
— Я люблю детей. У меня… — Джеймс умолк и взял бутылку. У него что? Был сын? Маленький мальчик, о котором он все еще думает каждый день? — У меня не было настоящей семьи, — сказал он вместо этого. — Я вырос в доме, где про любовь никто и не слышал, — в этом он может признаться.
Эмили обошла вокруг стола и опустилась на стул рядом с ним.
— Ты впервые упомянул свою семью.
— Говорить особенно не о чем. Моя мать была белой, мой родной отец — индейцем чироки, но мы так мало видели его, что о нем не стоит и говорить.
Поэтому мать развелась с ним и вышла замуж за белого ублюдка. Он бил меня.
— О, Джеймс!
Ее голос был полон сочувствия, но он равнодушно пожал плечами.
— Когда подрос, я стал давать ему сдачи, Джеймс взглянул на свои руки и вспомнил бурные домашние сцены. — Я ненавидел его. Когда он впервые назвал меня язычником, я чуть не убил его.
— И тогда ты сделал пирсинг?
Он кивнул.
— Я ничего не знал об индейцах, но я слышал, что некоторые из них постятся, танцуют и прокалывают себе тело, принося жертву и молясь Творцу.
Мне тоже хотелось этого, поэтому я и проткнул иголкой сосок. Мне было только четырнадцать лет, и я хотел совершить нечто духовное, то, чего отчим не смог бы отнять у меня.
— Кто рассказал тебе об индейских традициях?
— Дядя моего лучшего друга. Я дружил с мальчиком, который тоже был чироки и такой же непокорный, как я. Сначала нам было наплевать, но пришло время, когда мы решили узнать о своих предках, особенно после того, как я проколол сосок. Его дядя уважал меня за этот поступок. Он понял, почему я сделал это, — воспоминания вызвали у Джеймса улыбку, — и показал мне, как надо обработать рану и следить за тем, чтобы в нее не попала инфекция.
Эмили провела пальцем по его футболке, чувствуя кончиками пальцев колечко в его соске.
— Было больно?
— Чертовски! Ранка заживала три месяца.
— Ты был непокорным ребенком, да, Джеймс?
Он едва не рассмеялся. Первую ночь после окончания школы он ознаменовал ограблением директорского дома.
— Мать говорила, что я — дурное семя. — Ужасно, если мать говорит такое!
— Даже если это правда?
— Ты не дурное семя, — Эмили пригладила ему волосы.
Ты мой герой.
От ее слов Джеймс почувствовал гордость. И печаль. И смущение. Он уже не проблемный подросток. Он закоренелый преступник.
Проклятье! Взяв Эмили за подбородок, он поцеловал ее. Только прикасаясь к ней, он чувствует, что еще не потерял рассудок. Она помогает ему забыть прошлое.
Эмили замурлыкала, как котенок. Джеймс почувствовал на ее губах вкус чая, меда, теплого молока — всего чистого, доброго, хорошего. Откинувшись назад, он посмотрел на нее. Эмили улыбнулась ему, опьяненная его поцелуем.
Он должен сказать ей правду. Во всяком случае, хотя бы часть ее.
— Это была моя жена, Эмили.
Она очнулась.
— Что ты сказал?
— Та женщина, которая умерла от рака, была моей женой.
Наступило молчание. Джеймс мучительно ждал, пока Эмили заговорит.
— Вы были женаты? — наконец спросила она.
— Да, но не по закону. У нас была личная церемония. Мы обменялись клятвами.
— Как ее звали?
Он не мог ответить на этот вопрос, но и назвать Беверли вымышленным именем было выше его сил. Предполагается, что у Джеймса Далтона нет жены. Он уже и так нарушил правила, сообщив Эмили информацию о Риде.
— Какое это имеет значение? Ведь ее уже нет.
Как он и ожидал, Эмили не стала настаивать.
Она не могла проявить неуважение к мертвым.
— Мы были вместе всего несколько лет, — пояснил он. — Затем она стала себя плохо чувствовать, но это могло быть вызвано разными причинами.
Мысль о раке легких никогда не приходила нам в голову. Ей было чуть больше двадцати лет, и она не курила. Люди моложе сорока лет редко болеют раком легких.
— Как же это произошло? Почему она заболела?
— Я не знаю. Трудно сказать. Возможно, из-за пассивного курения. Или из-за высокого уровня радона, — Джеймс допил пиво, надеясь, что оно поможет ему смягчить бремя тягостных воспоминаний. — Считается, что курение является основной причиной рака легких, но от опухолей, вызванных радоном, ежегодно умирает не менее пятнадцати-двадцати тысяч.
— Я слышала о нем, — сказала Эмили. — Это невидимый бесцветный газ. Вроде угарного.
Джеймс кивнул, вспомнив, как она потеряла родителей.
— Только люди не умирают от радона за один день. Рак легких развивается в течение нескольких лет. — Нахмурившись, Джеймс посмотрел на бутылку. — Меня убивает то, что я курил. У жены была небольшая опухоль, а я заставлял ее вдыхать табачный дым.
— Ты же не знал, что у нее рак, Джеймс.
— Не важно. Все равно часть ответственности лежит на мне. На мне, ее отце и братьях… Мы все курили. Все, с кем она общалась, подвергали ее риску — Она давно умерла? — спросила Эмили.
— Прошел уже год.
Долгий год, наполненный одиночеством и отчаянием.
— Мне так жаль, что ты потерял ее. Теперь я понимаю, почему мое состояние беспокоит тебя, Эмили слабо улыбнулась, — и почему ты полон решимости заботиться обо мне.
— Я бы не вынес, если бы потерял и тебя тоже, признался Джеймс.
Лучи полуденного солнца пробивались сквозь жалюзи. Эмили сидела на диване рядом с Дайаной.
На кофейном столике перед ними были сэндвичи с ветчиной и сыром, чипсы и чай со льдом.
— Ты гений, Ди.
Дайана предложила не дожидаться, пока врач сообщит Эмили результаты биопсии, а самим позвонить в отделение патологии.
Дайана протянула руку за стаканом.
— Я подумала, что нам стоит попробовать. Зачем дожидаться посредника, когда можно обратиться непосредственно к источнику?
— Посредника? — Эмили рассмеялась. — Мой врач больше чем посредник.
Дайана тоже засмеялась.
— Ты же понимаешь, что я имею в виду.
Да, Эмили понимала. Известие, которое она получила, было лучше, чем выигрыш в лотерее. Она избавилась от рака. У нее нет метастазов.
— Я жду не дождусь, чтобы сказать об этом Джеймсу.