— Кстати, как у тебя дела?
— С Джеймсом?
— Ну да. Он ведь живет у тебя. Разве можно представить себе более близкие отношения?
— Он останется у меня только до тех пор, пока я не выздоровею.
— И?
— И он признался мне, что наши отношения пугают его.
Дайана придвинулась ближе к подруге.
— Так что же все-таки происходит?
Осмелится ли она признаться? Сможет ли произнести слова, которые по ночам не дают ей уснуть? Эмили пристально посмотрела на Дайану. У нее никогда не было от секретов от своей лучшей подруги, и сейчас она тоже не собирается ничего скрывать.
— Я думаю, что люблю его, — тихо сказала Эмили. Разве не любовь — то отчаяние, которое терзает ее сердце? Непрекращающаяся боль? Трепет, с которым она обнимает Джеймса? Желание, чтобы он всегда был рядом?
— А он любит тебя?
— Я не знаю, — Эмили скрутила салфетку, лежавшую у нее на коленях. — Трудно понять, что думает Джеймс. — И она не хочет питать слишком смелых надежд, не хочет страдать, если они не осуществятся.
— Держу пари, что он влюблен, иначе почему он боится развития ваших отношений?
— Потому что у меня был рак, — Эмили уже рассказала Дайане о жене Джеймса. — Он так много пережил.
— Это правда, но больше ему нечего бояться. Как только он узнает, что ты здорова, он перестанет беспокоиться, — Дайана ободряюще улыбнулась ей. Вы сможете жить вместе. У вас будет много детей, — она погладила себя по округлившемуся животу, — как у меня.
Эмили взглянула на живот подруги, поддавшись искушению представить себя на ее месте. Как бы она почувствовала себя в роли жены Джеймса? Какие ощущения возникли бы у нее, если бы она носила в себе его ребенка?
— Не говори так, Ди. Не заводи меня.
— Почему? Ты же призналась, что любишь его.
— Я знаю. Но Джеймс — очень сложный человек, он страдает, его терзают воспоминания… Он похож на темного ангела…
— Боже мой, как сексуально! — восхитилась Дайана. — Бродяга — ангел! О чем еще может мечтать девушка?
— Не дразни меня, — Эмили бросила в подругу хлебную крошку. Она знала, что Дайана шутит, чтобы снять с нее напряжение и смягчить переживания, вызванные внезапно нагрянувшей любовью.
— Будет тебе, Эмили! Ты мечтала об этом всю свою жизнь. Наконец-то зачарованный принц обрел лицо, — Дайана хитро улыбнулась, — и впечатляющее тело в придачу.
— Правда, он великолепно сложен? — Эмили показалось, что она даже почувствовало тепло, которое излучает его кожа. — Не могу дождаться, когда я поправлюсь. Мне хочется снова прикоснуться к нему, почувствовать все его тело.
— Тебя ожидают волшебные ночи. Секс еще лучше, когда ты влюблена.
— Неужели? — у нее лихорадочно забилось сердце. Она не представляла, возможно ли большее удовлетворение, чем то, которое она уже испытала, но слова Дайаны заинтриговали ее. — Ты думаешь, для мужчин секс тоже становится лучше, если они влюблены?
Дайана вздернула голову, размышляя над вопросом.
— По всей видимости, нет. В любом случае они всегда наготове.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Но как только Дайана ушла, Эмили впала в полное смятение. После слов Дайаны, которая, заботясь о подруге, нарисовала ей чудесные картины страстной любви, Эмили сводила себя с ума, воображая дни, наполненные счастьем, сбывающимися мечтами и радужными надеждами.
В шесть пятнадцать пришел с работы Джеймс.
На нем была выцветшая рубашка, джинсы, запыленные сапоги.
— Привет, — обратился он к ней. От его улыбки у Эмили перехватило дыхание.
Она прошла за ним в спальню, где хранилась его одежда. Приходя с работы, он всегда принимал душ и переодевался, и Эмили уже начала привыкать к его присутствию в доме.
— Где Кори? — спросил Джеймс.
Эмили смотрела, как он берет белую футболку и чистые джинсы. Она уступила ему часть своего комода и с удивлением обнаружила, что Джеймс оказался удивительно аккуратным: его вещи всегда были в идеальном порядке.
— Мать Стивена повела мальчиков посмотреть, как отец Стивена играет в футбол.
— У них прекрасная семья, правда?
— Да. — Но ведь и мы могли бы быть замечательной семьей, подумала Эмили.
— Хочешь, поужинаем где-нибудь? — спросил он, стаскивая с себя сапоги.
— Конечно, — улыбнулась она.
— Я мигом, — он поцеловал ее в лоб и направился в ванную. Эмили с нежностью и тоской посмотрела ему вслед.
Она опустилась на край кровати и прислушалась к звуку льющейся воды. Он выйдет из ванной с взлохмаченными волосами, в одних джинсах, с капельками воды на плечах…
Эмили взяла Ди-Ди и погладила медвежонка по голове. Должна ли она признаться Джеймсу? Сказать, что любит его?
Да, решила она. Ей следует сделать это. Но не сейчас. Не так скоро. Самое лучшее — рассказать ему о результатах биопсии.
Джеймс появился через пять минут. Он выглядел так, как она представляла — чистый, с влажными волосами и неотразимо мужественный.
Эмили поднялась ему навстречу. Он был таким высоким, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— У меня есть новости.
Джеймс приложил ладонь к ее щеке.
— Какие, малышка?
— Пришли результаты из больницы, — Эмили широко улыбнулась. — Все закончилось. У меня нет рака.
— В лимфоузлах ничего не обнаружено? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Нет.
— Господи! — Джеймс так крепко прижал ее к себе, что она почувствовала, как сильно бьется его сердце.
Когда он отступил назад, чтобы посмотреть на нее, его глаза, в которых всегда таилась печаль, радостно блестели.
— Мы должны отпраздновать это, Эмили! Как только заживет твоя нога, мы пойдем в ресторан.
Будем пить, есть и танцевать.
— И заниматься сексом, — добавила она. — Самым прекрасным на свете сексом.
— Умница моя! — Джеймс рассмеялся, и Эмили бросилась в его объятия.
Он подхватил ее, и она вдохнула аромат мыла и шампуня. От него пахло лесом в ветреный день, дымком и мускусом. От избытка чувств Эмили закрыла глаза, и Джеймс поцеловал ее, опьяняя своими теплыми, нежными губами. И когда он поднял Эмили на руки, у нее вырвался вздох. Она всем сердцем молилась о том, чтобы он любил ее так, как она любила его.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кто-то прикоснулся к нему. Нежная рука легко провела по его лбу, убирая волосы, упавшие на лицо. Джеймс зашевелился на диване. Ему снится сон?
В гостиной было темно, только лунный свет пробивался сквозь кружевные занавески, отбрасывая на стену затейливые тени.
Кажется, он смотрел телевизор, лежа на диване и положив голову Эмили на колени.
— Я заснул, — произнес он, поняв, что она все еще здесь.
— Ненадолго, — откликнулась она голосом таким же нежным, как ее прикосновение.
Он приподнял голову, чтобы посмотреть на нее, но перед ним был лишь темный силуэт. Должно быть, она выключила телевизор пультом, и в комнате, погруженной в темноту, воцарилась тишина.
— Тебе нужно лечь в постель.
— Я хочу остаться здесь.
Ему тоже хотелось этого.
— Тогда нам следует поменяться местами. Так тебе неудобно.
— Нет, удобно. Мне нравится, что твоя голова лежит у меня на коленях.
Моя Эмили! Милая нежная Эмили. Прошла неделя с тех пор, как она рассказала ему о результатах биопсии, и он ежедневно благодарил Бога за то, что она вне опасности.
— Я собираюсь сказать Кори, что мы с тобой пара, — объявила она, — что мы парень и девушка.
Такое описание их отношений вызвало у Джеймса улыбку. Оно прозвучало так, будто сейчас пятидесятые годы, а они — несмышленые подростки, которые ходили вдвоем на танцы и в конце концов решили жить вместе. Но это, конечно, не так.
Они взрослые люди — любовники, живущие в современном мире с его жестокостью и сумасшедшим ритмом.
— Я скучаю по тебе, Эмили.
Она наклонилась и поцеловала его. И когда она опустила голову, ее волосы окутали Джеймса шелковистым облаком. Губы Эмили были мягкими и податливыми, ее поцелуй обещал блаженство, он напоминал о жарких летних ночах и пылких фантазиях.
Эмили отняла свои губы, чтобы перевести дыхание.
— Уже скоро мы сможем заниматься любовью.
— Я не имел в виду это, — Джеймс старался меньше думать о сексе, чтобы не сойти с ума от желания. Ему не следует возбуждаться, пока Эмили еще не оправилась после операции. — Я говорил о том, чтобы спать в твоей комнате. Просто быть с тобой.
— Мне тоже не хватает тебя, — грустно призналась она. — После того как я расскажу Кори о нас, ты сможешь оставаться со мной. Я хочу, чтобы мой брат понял, что происходит. Нехорошо, если как-нибудь утром он войдет в мою комнату и увидит тебя в моей постели. Сначала мне надо поговорить с ним.
Джеймс подозревал, что она расскажет мальчику что-нибудь вроде сказки о птичках и бабочках — невинную романтическую историю.
— Ты правильно воспитываешь его. Кори вырастет достойным молодым человеком.
— Это все, на что я надеюсь.
В молчании, которое последовало за ее словами, Джеймс рассматривал призрачные тени на стене.
Луна, неверное, плывет по беззвездному небу, и ее бледный свет проскальзывает в комнату через верхушки деревьев. Закрыв глаза, он пожалел, что не может предложить Эмили большего, что он недостоин ее и Кори.
Эмили перебирала пальцами волосы Джеймса.
Он лежал на диване, и его голова покоилась у нее на коленях. Ему редко приходилось проводить время с Беверли таким образом. В те дни заснуть перед телевизором было для него роскошью, которую не мог позволить себе человек, находившийся в бегах.
— Я все еще боюсь, сказал он.
— Того, что происходит между нами?
— Да, — Джеймс открыл глаза и снова посмотрел на колеблющиеся тени. Они двигаются, заметил он.
Изменяют форму. Ему показалось, что он видит ворону, но тень, похожая на птицу, исчезла, прежде чем он успел рассмотреть ее.
— Я тоже, — произнесла Эмили. — Но это приятный страх.
Ее признание вызвало у Джеймса такую панику, что он ощутил спазм в желудке. Приятный? Как может быть приятной привязанность к преступнику?
Он сел и включил ночник, затопивший комнату золотистым светом. Эмили, в жемчужной ночной рубашке, появилась из темноты, как призрачный мираж. Ее кожа казалась полупрозрачной, руки бледными и изящными.
— Я ждала, когда ты заговоришь об этом, — она протянула руку и, взяв подушку, прижала ее к груди. — Всю эту неделю я надеялась и молилась, что ты скажешь что-нибудь.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя.
Сердце, разрываясь от отчаяния и нежности, сжалось у Джеймса в груди. Ведь он хотел, чтобы Эмили полюбила его, он хотел украсть ее сердце самое ценное, к чему стремился вор, живущий у него в душе.
— Это моя вина, — с трудом проговорил он.
— В этом нет ничьей вины, Джеймс. Просто так случилось, — она крепче прижала подушку к груди. Дайана думает, что ты тоже любишь меня. Но я никогда не уверена в том, что касается тебя.
Ему хотелось утешить Эмили, успокоить ее страхи, но вместо этого он поднялся с дивана и засунул руки в карманы.
— Я сам в себе никогда не уверен.
— Ты пережил тяжелые времена. Ты потерял жену. Я знаю, что нелегко снова питать чувства к кому-то.
Но они у меня есть, подумал он, сильные чувства, которые он не может держать под контролем.
— Если я скажу, что тоже люблю тебя, это ничего не изменит. Я все равно буду бояться.
Джеймс заглянул Эмили в глаза. Они сияли, как драгоценные камни, как сокровище, потерянное для него навсегда.
— Но ты любишь меня?
Он засунул руки глубже в карманы. Разве можно солгать ей? Он уже достаточно лгал, а ложь самому себе не решит никаких проблем. Он знает, что такое любовь. Ему известны все ее признаки и симптомы, которые никогда не меняются.
— Да, — признался Джеймс.
— Ты меня любишь?
— Да. — Неужели ей нужна письменная клятва?
Признание в любви, написанное кровью?
Эмили с надеждой смотрела на него.
— Ты правда любишь меня?
— Да, черт подери! Я люблю тебя. Но я чувствую себя как бык, которого ведут на заклание, так что, пожалуйста, не надо делать резких движений.
Эмили засмеялась и вскочила на ноги, едва не опрокинув кофейный столик.
— Осторожно! Твоя нога! — воскликнул Джеймс.
В последнее время Эмили слишком много двигалась, подвергая нагрузке рану, которой еще предстояло зарубцеваться. — Если разойдется шов…
Она не обратила ни малейшего внимания на его предостережение и обвила руками его шею.
Джеймс сдался и обнял Эмили, уткнувшись лицом в ее шею и упиваясь запахом благоухающих волос.
— Это ничего не меняет, — сказал он.
— Это меняет все, — возразила она, склонив голову ему на плечо, — потому что дает нам возможность начать все сначала.
Дает ли? Джеймс обнял Эмили, молясь, чтобы она оказалась права. Но в глубине души он был уверен в обратном.
Как они смогут «начать все сначала», если его безопасность будет нарушена? Если гангстеры найдут его? Если наступит день, когда Джеймс Далтон исчезнет и никогда не вернется?
Джеймс въехал на стоянку при закусочной, расположенной между Силвер-Вулф и Льюистоном.
Он заметил черный седан и взволнованно перевел дух. Последние два дня он не мог ни есть, ни спать.
Ему было не с кем поговорить, некому облегчить свою душу, кроме Райдера.
Человека, к которому он не питал особой симпатии.
Инспектор ждал его, сидя в машине. Джеймс открыл дверь и взобрался внутрь. Некоторое время они молчали. Райдер попивал кофе из пластикового стакана. В обычной одежде — коричневая рубашка и джинсы — он не был похож на полицейского. Но Райдер — полицейский, напомнил себе Джеймс, законник до мозга костей.
— Хочешь кофе, Далтон? Или гамбургер?
— Нет, спасибо.
Райдер повернулся к нему.
— Ну, так в чем дело? У тебя неприятности с женщиной? Чувствуешь себя виноватым из-за той маленькой блондинки?
Джеймс бросил на него гневный взгляд. Его и так раздражало, что он вынужден изливать душу полицейскому, и ненавистная ему способность Райдера читать мысли только ухудшила его настроение.
— Как вы узнали об Эмили? Я не говорил вам, что встречаюсь с ней. Я даже словом не обмолвился о том, что она живет в Силвер-Вулф.
— Странное совпадение, не так ли? Вы с ней оказались в одном городе.
— Да. И, очевидно, Большой Брат следит за каждым моим движением.
— Спокойнее! — Райдер невозмутимо глотнул кофе.
Моя работа заключается в том, чтобы ты оставался в живых. Но я не могу охранять тебя, если время от времени не буду совать нос в твои дела.
Джеймс пристально посмотрел на Райдера. У инспектора были резкие, выразительные черты лица.
— Вы коренной индеец?
Райдер покачал головой:
— Нет.
— Я тоже.
— Мне это известно.
Ясное дело, известно. Этот сукин сын все знает.
— Больше у нас нет ничего общего?
— Вероятно, нет. Помощники судебного исполнителя и бывшие гангстеры — странные товарищи. Райдер устало взглянул на Джеймса, и они неожиданно рассмеялись.
Их отношения были нелепыми. И более важными для них обоих, чем Джеймс мог себе представить.
В наступившем молчании Джеймс смотрел на дорогу, ведущую в Силвер-Вулф.
— Она любит меня. — Он умолк и запустил руку в волосы. — И я люблю ее.
— И?
— И я не знаю, какого черта мне делать. Как я могу связать себя обязательствами с женщиной, которая даже не знает, кто я?
— Ей известно, кто ты. Она знает, что ты — Джеймс Далтон.
— Но это подделка. Я чувствую себя обманщиком, — признался он и отвернулся от роковой дороги. — Я рассказал Эмили о своей жене, не называя имени и ничего не сказав о ее семье. Просто сказал, что у меня была жена, которая умерла от рака.
Райдер шумно вздохнул.
— И теперь ты хочешь рассказать ей все остальное? Тебе нужно, чтобы она узнала о Риде?
У Джеймса тяжело забилось сердце. От мысли, что любимая женщина узнает о его преступном прошлом, ему становилось плохо, но, утаив правду, он возненавидит себя еще больше.