Пока шла газетная шумиха, полицейские власти решали, за какие тюремные стены упрятать Котовского. Из кишиневской он вполне может сбежать. И нашли одесскую.
9 июля Григория Ивановича Котовского, закованного в специально сделанные для него кандалы, вместе с небольшой группой заключенных вывели из ворот кишиневской тюрьмы. И каково же было удивление Котовского, когда он увидел на площади возле тюрьмы и на улице, ведущей к вокзалу, толпы народа. Кишиневцы, узнав, что «бесстрашного атамана» переводят в одесскую тюрьму, пришли проводить его. Иные хотели, не совсем доверяя газетам, воочию убедиться в том, что «гроза богачек» схвачен и можно, следовательно, жить теперь без страха, иные собрались лишь ради того, чтобы поглазеть на необычное шествие, но больше всего было людей сочувствующих, возмущенных, для кого имя Котовского звучало как символ справедливости, храбрости и непримиримости с существующим строем, как символ борца за народную свободу. Они теснили пеших и конных конвойных, плотным кольцом оцепивших арестованных, выкрикивали проклятия тюремщикам, а те в ответ пускали в ход нагайки.
Котовский шел спокойно, гордо подняв голову, как человек, твердо уверенный в правоте своего дела.
Арестантский вагон с усиленной охраной. Монотонный стук колес на стыках рельсов. Скрип тяжелых ворот одесской тюрьмы. Холодный металлический щелчок замка одиночной камеры. Григория Ивановича лишили прогулок, чтобы не смог наладить ни с кем связь, не начал бы организовывать побег.
Но, как всегда, Котовский не смирился с судьбой. Вскоре он добился первой победы, ему разрешили прогулки. Котовский сразу же воспользовался этим, чтобы наладить контакты с другими заключенными. Мысль одна - надо бежать.
Но не забывал он и о предстоящем суде. Написал письма адвокатам В.В. Шишко и В.С. Лузгину с просьбой взять на себя его защиту. На просьбу откликнулся Лузгин. Приехав в тюрьму, долго беседовал с Григорием Ивановичем, после чего дал официальное согласие защищать Котовского. Это несколько ободрило Григория Ивановича, но мысль о побеге он не оставил.
Успешно налаживались связи. Котовскому, можно сказать, повезло. К нему в камеру вдруг вошел для смены параши Федор Стригунов. Осужден он был не как член отряда Котовского, а как дезертир, уклонившийся от воинской службы. Срок получил небольшой, считался неопасным, и тюремная администрация доверила ему обслуживание камер, в которых сидели опасные политические преступники и смертники. Так Стригунов встретился с Григорием Ивановичем и стал его верным помощником в организации побега.
Буквально через несколько дней Стригунов передал Котовскому ключ для ручных кандалов, пилку, чтобы спилить заклепки на ножных кандалах и заменить их винтами. Достать все это помогли политические заключенные.
Первая часть плана выполнена. Вторая, подкоп от тюремного кладбища, более сложная, требует много времени, и, чтобы выиграть его для товарищей, ведущих подкоп, Котовский затевает игру. Он пишет исповедь. Цель такова: каждый новый факт, который он укажет, будет проверяться. Слушание дела, естественно, оттянется.
Все, кажется, шло хорошо. Но случилось непредвиденное - у самой тюремной стены произошел обвал подкопа. Нет, тюремщики не дознались, для кого готовился подкоп, но на всякий случай произвели обыск в камере Котовского. И небезуспешно - в подошве ботинка Котовского была обнаружена пилка.
После этого последовали жестокие меры. Его стали выводить на прогулку только ночью. Стригунов в камере больше не появлялся. Связь с политзаключенными и с внешним миром вновь была прервана. Значит, все? Ждать суда? Ждать смертного приговора? Котовский перебирает все возможные варианты побега. Он знает еще от Стригунова, что в одной из общих камер заключенный-бессараб Наум Горлавый сильно застудил ноги. Он не может на них ступать, и тюремщики выдали ему костыли.
«Этим нужно воспользоваться», - решил Котовский. На листке, вырезанном из «Журнала для всех», написал записку заключенным общих камер: «Дорогие друзья, вы видите, что я гуляю теперь по вечерам при свете фонаря. Это верная свобода. Прошу вас и моего земляка на костылях приготовить мне из костылей лестницу».
Григорий Иванович дает совет, как это сделать. Он просит удлинить костыли швабрами, а для перекладин использовать скрученные простыни. Он даже прилагает рисунок такой лестницы.
Записку ту Котовский бросил в окно в то время, когда во дворе были на прогулке заключенные общих камер. Он надеялся, что кто-то из них подберет ее. Но, увы… Она попала в руки надзирателю.
Теперь, кажется, все. На прогулку выводят его под охраной четырех вооруженных стражников. У его камеры специальный пост. Но Котовский продолжает затягивать время, подробно излагая все о своих акциях по экспроприации денег и ценностей у богачей, предполагая, что товарищи по борьбе предпримут что-то для его освобождения.
Следователи в конце концов разгадали его игру, да и нужны им были не факты, в большинстве своем известные, не фамилии пострадавших, не детали нападений - нужны фамилии тех дружинников, которые еще не арестованы, нужны адреса явок и конспиративных квартир. Следователям необходимо было знать, кому передавались деньги и ценности. Утверждению, что деньги направлялись в Красный Крест для помощи раненым, раздавались беднякам, они не очень-то верили. И игра, вполне понятно, подошла к логическому концу - дело передали к суд.
Приговор военно-окружного суда был неумолим:
«…подсудимого Григория Котовского, уже лишенного всех прав состояния, подвергнуть смертной казни через повешение…»
Он отказался подать прошение о помиловании. Лишь написал письмо Н.В. Брусиловой, жене командующего Юго-Западным фронтом А.А. Брусилова, который по долгу службы должен был утверждать приговор.
Кто подсказал Котовскому написать ей письмо, каким образом оно было вынесено из камеры смертника, неизвестно. Ясно лишь из записей в дневнике Н.В. Брусиловой, что письмо Григория Ивановича было передано в полночь привратнику Брусиловой каким-то мальчуганом.
«Письмо длинное, подробное и очень хорошо написанное, - вспоминала Н.В. Брусилова. - На рассвете он должен был быть повешен. Письмо было написано за несколько дней ранее, но никак не могло быть передано…
Читая это письмо, первый раз в жизни я отдала себе отчет, что от меня зависит жизнь и смерть человека».
Брусилова, не теряя времени, позвонила генерал-губернатору Эбелову, губернатору города Сосновскому, прокурору Одессы и попросила их отложить казнь Котовского, чтобы иметь время написать мужу.
Не сразу было получено от них согласие на отсрочку казни. И Эбелов и Сосновский весьма настойчиво просили Брусилову не беспокоить мужа, как они выражались, по пустякам, но Брусилова сумела упросить их отложить казнь Котовского на несколько дней.
А на следующий день А.А. Брусилов дал по прямому проводу распоряжение в Одессу о замене Котовскому смертной казни каторгой без срока.
Котовскому объявили об этой замене и перевели в камеру «вечников». Впервые после суда он вздохнул свободно. Сорок пять кошмарных ночей, когда каждый стук будил и вызывал тревожный вопрос: «Идут?!» - остались позади. Он вновь слышит человеческие голоса, даже смех и шутки.
Григорий Иванович был благодарен своей спасительнице. Как только Февральская революция позволила ему покинуть стены тюрьмы, он при первой же возможности нанес визит Н.В. Брусиловой и поблагодарил за спасение.
6
Весть о Февральской революции, свергнувшей царя в России, быстро докатилась до одесской тюрьмы. Все ждали больших перемен.
3 марта 1917 года в тюремном дворе собрали всех политических заключенных. Под восторженные крики «ура!» зачитал начальник тюрьмы телеграмму министра юстиции Временного правительства Керенского и объявил, что они свободны.
Решение правительства об амнистии только политических заключенных вызвало недовольство тех узников, которые были осуждены как уголовники, но уголовных преступлений не совершали. Дело в том, что по статьям уголовного кодекса царское правительство судило и тех, кто не хотел воевать за «царя и отечество». Таких заключенных в одесской тюрьме насчитывалось более семисот человек. Они подняли гвалт, принялись бить стекла в окнах, стучать в двери камер, требуя пересмотра и их дел.
Пять суток бурлила тюрьма. Котовский убеждал заключенных, что добиваться новых послаблений в тюремном режиме следует мирными коллективными требованиями, что придет время, и свободу получат все.
Но такой оборот не устраивал монархистов. Они намеревались, подняв восстание в тюрьме, обвинить затем в подстрекательстве большевиков и начать над ними расправу. Восстание они все же спровоцировали.
8 марта во время прогулки арестованные вдруг обнаружили во дворе ящики с водкой. Как и предполагал начальник тюрьмы, по распоряжению которого водка была «подброшена», многие уголовники поддались на провокацию. Пьяные, они ворвались в цейхгауз, который тоже оставался почему-то в тот день без охраны, расхватали винтовки, револьверы, кинулись к воротам. Тогда Котовский бросился наперерез.
- Стойте! Вы губите себя!
Он стоял у ворот решительный, уверенный. Хотя не мог не понимать, что возбужденная толпа уголовников может его и не послушать, может смять, растоптать. Но он пошел на риск. Ради их же спасения.
Многие, особенно трезвые, вняли его призыву. Подоспевшие на помощь верные товарищи из боевого отряда Афанасьев, братья Гефтманы, Ивченко, Кицис, Стригунов поддержали его. Толпа утихла…
Правда, иные уголовники попытались, используя момент, бежать, но, как только они перелезали через стену, их тут же хватали казаки. Как и предполагал Котовский, казачьи сотни были вызваны к тюрьме заблаговременно и лишь ожидали своего часа, чтобы пустить в ход нагайки и шашки.
Пока казаки и стражники ловили беглецов, во дворе тюрьмы шел митинг. Выступивший на нем Григорий Иванович предложил: охранять ворота силами самих заключенных из бывших солдат, снять со всех кандалы, двери камер, днем держать открытыми, разрешая свободное передвижение в пределах тюрьмы, контроль за поступлением продуктов и их использованием по назначению возложить на заключенных, разрешить свидания заключенных с родственниками, все камеры обеспечить матрацами и одеялами, наладить отопление всех камер…
Переговоры с начальником тюрьмы поручили группе каторжан во главе с Котовским. Почти все требования заключенных были приняты. Кроме того, Григорий Иванович потребовал, чтобы выяснили степень вины начальника тюрьмы и других должностных лиц, пытавшихся спровоцировать восстание арестантов.
Вскоре начальник тюрьмы как ярый монархист был арестован, а каторжане контроль за выполнением нового режима возложили на Котовского.
Так возникла «тюремная республика» во главе с Григорием Котовским, как когда-то жила несколько дней в Александровском централе «свободная республика» под руководством молодого Дзержинского.
Вновь имя Котовского появилось на полосах газет. Только теперь говорили о нем больше всего уважительно, расхваливали его организаторские способности. «Одесские новости» 13 марта 1917 года писали, что в местной тюрьме после происшедшего в ней восстания арестантов царит полный порядок. Во всех внутренних помещениях тюрьмы нет ни одного надзирателя. В тюрьме полное самоуправление. Во главе военных и уголовных узников стоят Котовский и помощник присяжного поверенного Звонкий. По их требованию администрация разрешила свидания родственников не только с осужденными арестантами, но и подследственными, которые многие месяцы не имели еще ни одного свидания.
Шумиха, поднятая в газетах, привлекала внимание одесситов к тюрьме. К ней потянулись любопытные, и Котовский охотно стал водить их как экскурсионные группы по тюремным корпусам. Показывал темные крохотные карцеры, сырые, холодные; показывал канцелярию начальника тюрьмы Перелешина.
В те дни Котовский взвалил на себя еще одну непомерную ношу - перевоспитание уголовных преступников. Он созывает городское собрание уголовников Одессы, назначив местом для его проведения кафе «Саратов».
Собрание состоялось 15 марта. Присутствовало на нем 40 человек. Они приняли резолюцию, в которой инициативная группа от имени уголовных преступников Одессы, как находящихся на свободе, так и заключенных в одесской тюрьме, заявила о полной готовности содействовать поддержанию и сохранению порядка и безопасности в возрожденной Одессе, особенно если уголовникам будет дана возможность ознакомить все общественные организации с их положением и нуждами, если будет возвращена свобода всем узникам одесской тюрьмы и если им разрешат открыто собраться и обсудить способы устройства честной жизни и ликвидацию позорного прошлого.
Собрание поручило Г. Котовскому, А. Кицису, Поляку (кличка), И. Иванову и М. Медведеву в ближайшее время созвать общее собрание уголовных преступников Одессы.
Резолюция принята. Но чтобы выполнить ее, нужны соответствующие условия. Тем, кто порвет с преступным прошлым, надо на что-то жить, хотя бы первое время, пока не приобретена специальность, не найдена работа. И Котовский решает начать сбор средств. Он добивается разрешения 19 апреля провести в тюрьме благотворительный концерт, сбор средств с которого будет передан комитету содействия перерождающимся преступникам, и обращается в газеты с просьбой поместить сообщение о предстоящем концерте. Газеты охотно откликнулись на эту просьбу.
19 марта. Воскресенье. Трамваи переполнены. Извозчики нарасхват. Улицы запружены. Было такое впечатление, что все, кто может двигаться, устремились к тюрьме. Но концерт не состоялся. Воспротивились сами уголовники.
Огромные усилия, затраченные на подготовку концерта, оказались бесплодными. Может, и вся работа по перевоспитанию преступников пустая затея? Недаром же говорят: сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит. Котовский видел, как лицемерят некоторые заключенные, а иные и вовсе настроены враждебно, только боязнь идти на открытый конфликт сдерживает их. Но не мог не видеть он и положительные плоды своей работы. Уже через месяц после первого собрания устроились на работу около ста бывших преступников. Разве это не победа?!
Но неудачу с концертом комиссары Временного правительства, эсеры и меньшевики, которых было большинство в Одесском Совете, использовали для того, чтобы начать травлю Котовского. Вскоре было опубликовано сообщение о том, что Котовский якобы бежал из тюрьмы.
Это была новая попытка буржуазии расправиться с Григорием Ивановичем. Но и она не удалась. Представители секции общественной безопасности исполнительного комитета Совета рабочих депутатов выступили с опровержением: Котовский не скрывался, а выполнял специальное задание секции общественной безопасности.
Вот она - главная причина недовольства меньшевиков и эсеров деятельностью Котовского. Ведь он не только занят перевоспитанием преступников, но и успешно выполняет задание партии, направленное на повышение революционной бдительности (если применить сегодняшнюю терминологию. - Г.А.), против происков как монархистов, так и буржуазии, которая с каждым днем все более открыто стремилась к полному господству.
Вступились за Григория Ивановича заводские и фабричные коллективы, общественные организации. Они ходатайствовали перед комиссарами Временного правительства и перед Советом об освобождении его, и под давлением масс власти вынуждены были дать указание органам юстиции пересмотреть дело Котовского. Решение, однако, удивило и возмутило многих: 12 лет каторги, запрещение вести общественно-политическую деятельность.