Лифт остановился на этаже Элизы, и Ханна поспешила проверить, все ли готово. Она хотела что-то сказать перед тем, как двери открылись, но бросила взгляд на часы и, улыбнувшись, вышла.
Глядя на то, как она удаляется, он ощутил странную боль в груди. Видимо, недавние атлетические упражнения в спальне давали о себе знать.
Стоявшая у балкона Ханна полной грудью вдыхала холодный горный воздух, поглядывая на часы — теперь они ассоциировались у нее с Брэдли.
Элиза заперлась в ванной, как она сказала, «на минуточку», что на языке женщин Гиллеспи значило «облегчиться».
До начала церемонии оставалось пять минут. Ханна уже хотела стучаться в дверь ванной, когда рядом с ней материализовалась сама невеста.
— Твой мужчина — просто красавец, — продолжила Элиза прерванный разговор. — Такой большой, и мужественный, и сильный. Как греческий бог, понимаешь меня?
О да, Ханна понимала. Она думала о том же каждые несколько минут все выходные. Только вот время соглашаться было неудачное.
Когда сестра неуклюже повернулась и направилась к спальне, Ханна подхватила ее под локоть и удержала.
— Лиззи, милая, сколько ты выпила?
— Один бокал шампанского. Я так волновалась, что меня подташнивало. Мать меня убьет, если я запачкаю платье.
Элиза опустилась на бетонную скамью, и Ханна поморщилась. Пятна на шелке слоновой кости обеспечены.
— Думаешь, можно любить одного мужчину всю жизнь? — спросила Элиза. — Спать с одним мужчиной до конца своих дней? Или его дней… Ты понимаешь, о чем я.
Ханна отлично знала, о чем говорила ее сестра. Пример Вирджинии был у них перед глазами, а разве у них не общие гены? Она осторожно присела рядом с Элизой и взяла ее за руку.
— Не уверена, что имею право отвечать. Я никогда еще не влюблялась.
Элиза удивленно распахнула глаза:
— Никогда? Даже с мистером Совершенство? Ну и запросы у тебя.
Было ли дело только в ее запросах? Ханна знала, что расставалась с прежними любовниками потому, что они или не возбуждали ее, или не были остроумны, или ногти у них были странной формы, или руки были слишком короткие. Она всегда говорила себе, что просто ждет мужчину, в котором соединятся все привлекающие ее качества. Правда была в том, что она уже нашла такого мужчину. Брэдли. От одной только мысли о нем у нее закружилась голова.
У Элизы задрожала нижняя губа, и Ханна с радостью переключилась на нее:
— Лиззи? Ты в порядке?
— Я так хочу, чтобы папа был здесь. — Две слезинки скатились по ее лицу.
У Ханны болезненно сжалось сердце. Не обращая внимания на комок в горле, она вытерла влажные дорожки со своих щек. Она два часа потратила на макияж и не хотела, чтобы они были потрачены впустую. Она потянулась за салфетками, но шмыгающая носом Элиза остановила ее. Ей не были нужны салфетки. Ей была нужна старшая сестра.
Ханна стерла слезинку со щеки Элизы подушечкой пальца.
— Я тоже по нему скучаю. Каждый день. Но знаешь что? Он бы нами сегодня гордился. Такими красивыми и эффектными. Я без устали взбираюсь по карьерной лестнице. Ты выходишь замуж за любимого человека. Его девочки выросли и стали успешными.
— Я тоже так думаю! Помню, он говорил, что хочет только одного — видеть нас счастливыми. А я счастлива. Очень. И ты счастлива, правда?
Ханна моргнула. Была ли она счастлива? Почти все время. Можно ли быть еще счастливее? Еще бы.
— Брэдли мог бы сделать тебя счастливой, — сказала Элиза, словно прочитала ее мысли. — Скажи мне, по крайней мере, что он хорош в постели.
Хорош? Мягко сказано. Может, если объясняться на французском… Или на итальянском. Да, определенно на итальянском.
— Эти длинные пальцы… — задрожала Элиза.
— Элиза!
Но сестра смотрела на нее с такой надеждой, что невозможно было утаить от нее что-нибудь. Только не в день ее свадьбы.
— Хорош. Лучше… чем я могла себе представить.
— Тогда выходи за него!
Ханна пожала плечами. Как объяснить влюбленной девушке, которая вот-вот станет женой мужчины своей мечты, какую договоренность они заключили? Что ей пришлось довольствоваться малым?
— Пока это не важно. Это твоя жизнь. Не моя. И не мамина. Так что же, мисс Невеста, готова ли ты стать миссис Тим Тикл?
— Готова, — не колеблясь ответила Элиза. — Я так люблю его, что даже больно. Хочется все время петь, смеяться и танцевать.
— Тогда что еще остается делать, кроме как встать, собраться и выйти за него замуж?
Элиза крепко обняла ее, и Ханна закрыла глаза, понимая, что из всех ее знакомых мужчин только при виде Брэдли ей хотелось петь, смеяться и танцевать. Последний кусочек мозаики встал на место, и Ханна замерла.
О нет. Она его любит!
Прошлой ночью, когда они занимались любовью, она погладила его щетинистую щеку и, глядя ему в глаза, сказала: «Ты неподходящий для меня парень». Брэдли помрачнел, но улыбнулся и сказал: «Не забывай об этом».
Она его любит. Но какой от этого прок, если он не сможет ответить ей взаимностью? Что ей делать теперь?
Разве у нее был иной выход? Придется показаться перед гостями и вести себя, как лучшая подружка невесты на свете. И сделать все, чтобы Брэдли не догадался о ее чувствах. Никогда.
— Мы уже опаздываем! — забеспокоилась Ханна, взглянув на часы.
Элиза лукаво улыбнулась:
— Я от него без ума, но не мешает немного его помучить, как считаешь?
Ханна хмыкнула. Очевидно, Элиза тоже скучала по отцу, но, Бог свидетель, по сути, она была истинной дочерью своей матери.
Брэдли удобно расположился на бархатной розовой кушетке у стены танцевального зала «Гейтхауса». Хрустальная розовая люстра над его головой позвякивала в такт музыке. Рядом с его локтем стояла чаша с водой, в которой плавали розовые пионы. Он пил кофе из розовой чашки с цветочным орнаментом. Свадьба Элизы и Тима была сосредоточием розового цвета.
Речи были произнесены. Торт был разрезан. Гости были слегка навеселе после пары бокалов шампанского. Из динамиков доносилась медленная танцевальная музыка. Вечеринка была в разгаре. Но другие гости его ничуть не интересовали: он искал лишь одну. Ту, что умудрилась ускользнуть от него в этот день уже много раз, сославшись на какое-нибудь срочное дело, которое по плечу только подружке невесты. Одна песня закончилась, и началась другая — ритмичная и энергичная. Танцоры постарше ушли с танцпола в поисках воды и стульев, молодежь продолжила веселье. Среди них были и невеста, и хорошенькая брюнетка в черном платье с открытой спиной.
Быть может, Элиза и унаследовала от матери грациозность и умение танцевать, но Брэдли не обратил на нее внимания. Его взгляд был прикован к одной только Ханне. А точнее, к ее покачивающимся бедрам, сливочной коже в разрезе платья и длинным волосам. Каждое ее чувственное движение напоминало ему, как приятно было держать ее в объятиях, как она шептала его имя, какой на ощупь была ее кожа. Она танцевала, не замечая группу мужчин, которые танцевали так близко от нее, как только можно, не покидая своих спутниц.
Лебедь в утином пруду. Ей здесь не место — если когда-нибудь вообще было. Она переросла этих людей. Она не останется.
Он последовал за ней, чтобы убедиться, что она вернется в Мельбурн. И теперь он был в этом уверен. Теперь можно было оставить для нее сообщение и уйти.
Поставив чашку на столик, Брэдли наклонился вперед, опершись локтями о колени. Потом опять откинулся на спинку. Проклятье.
— Невежливо уходить раньше жениха с невестой, — заметила мать Ханны, занимая противоположный конец кушетки.
В яблочно-розовом она выглядела поистине обворожительно. Если она ставила цель выделиться в розовой гамме, то ей это удалось. Судя по оценивающему взгляду женщины, разговор предстоял неприятный.
— Мне знаком ваш тип, — сказала она.
— Какой именно?
— Вы — игрок. Не семьянин. Я это знаю точно. К таким, как вы, я всю жизнь чувствовала влечение.
Брэдли сложил руки на груди и вгляделся в толпу.
— Вежливо это или нет, плевать на манеры; хотите, чтобы я ушел? — Он поднялся.
Она положила загорелую руку ему на колени.
— Я видела, как вы смотрите на мою дочь.
Он не отреагировал. Однако его глаза продолжали искать Ханну среди танцующих, но она опять исчезла. Он чертыхнулся себе под нос.
— Элиза больше похожа на меня, — продолжила Вирджиния. — Она все схватывает на лету и умеет манипулировать людьми. А Ханна совсем другая. В ней нет ни капли хитрости. Она играет по правилам, старается изо всех сил и думает, что это принесет ей успех. В любви, работе и по жизни. Она во всех видит только хорошее — даже в тех, кто этого не заслуживает.
Внезапно Брэдли почувствовал себя так, словно его сдавливают огромным гидравлическим прессом. Он взглянул на Вирджинию, которая следила за ним, как ястреб за добычей.
— Если вы собираетесь узнать о моих намерениях относительно Ханны, будете разочарованы. Я не любитель говорить о своей личной жизни.
— Брэдли?
Перед ним стояла Ханна — женщина, при взгляде на которую у него все теплело внутри. Женщина, которая избегала его целый день. Она перевела взгляд с него на Вирджинию, видимо, ощутив напряжение между ними.
— Все хорошо? — спросила Ханна.
— Великолепно. Садись, — приказала Вирджиния, похлопав по сиденью между ними. — Брэдли как раз рассказывал мне, что лучшей свадьбы еще не видел. Разве не так, Брэдли?
Ханна приподняла брови:
— А он не упомянул, что это первая свадьба, на которой он присутствует?
Вирджиния засмеялась, словно ничего смешнее она еще не слышала:
— Нет. На самом деле он не любит распространяться по многим вопросам. Например, к чему вы оба идете.
— Ну ладно, — нетерпеливо сказала Ханна, схватив Брэдли за руку. — Идем, босс. Хочу танцевать.
— Дорогая, — промурлыкала Вирджиния. — Я просто хочу узнать получше тех, с кем ты дружишь.
— Оставь эту тему, Вирджиния. Я серьезно. — Ханна встала между ним и своей матерью, словно говоря: «Если хочешь добраться до него, то тебе придется сначала иметь дело со мной».
Что за женщина. Маленькая, хрупкая, а вступилась за него — высокого и мускулистого мужчину. Неудивительно, что она так легко решала все мелкие вопросы на работе, делая его жизнь проще одним только своим присутствием. Она делала это всю свою жизнь. Вот только на этот раз он задумался над тем, сколько еще ударов ей предстоит вынести, прежде чем она онемеет и прекратит их чувствовать? Чувствовать вообще что-то. Прежде чем померкнет ее внутренний свет.
— Приятно было поболтать, Вирджиния.
Она качнула бокалом в его сторону:
— Надеюсь, вы хотя бы найдете минутку попрощаться как следует.
Язвительное замечание матери, которая защищала своего ребенка, как умела.
— Я постараюсь.
Вирджиния кивнула, затем позвала какую-то гостью «пропустить с ней стаканчик».
Ханна потащила Брэдли в сторону танцпола с такой силой, словно ее жизнь под угрозой.
— И что это было?
— Что?
Ханна просто покачала головой, позволяя музыке заглушить все ее тревоги. Глядя на нее, он подумал, что настоящим безумием было пытаться сократить и без того короткий отпуск. Брэдли обнял ее, скользнув рукой по обнаженной спине, чувствуя пробежавшую по ней дрожь.
Остался еще один день.
Глава 10
Снова заиграла медленная песня.
Брэдли краем глаза заметил Роджера, поправлявшего галстук-бабочку и не спускавшего с Ханны глаз.
Улучив момент, Брэдли шепнул мальчишке на ухо: «Она моя» — и снова заключил Ханну в объятия. Она вздохнула, обхватив его за шею.
— Поверить не могу, что уже ночь! Свадьба подошла к концу. Элиза добралась до алтаря. Тим не упал в обморок. Мать не попыталась забраться на сцену. Лучше и быть не могло! И, должна отметить, это мне очень нравится, — сказала она хрипловатым голосом, играя с волосами у него на затылке.
Он обнял ее крепче, прижимаясь к ней напряженной плотью. Она никак не отреагировала, хотя, несомненно, почувствовала его сквозь тонкую ткань платья. Она просто улыбнулась и помахала знакомым, прошедшим мимо. Невозможно было уйти с танцпола с отлично видимой эрекцией, но, к сожалению, ее близость не помогала. Скорее наоборот. Она убрала с плеч длинные волосы и посмотрела на него с лукавым блеском в глазах, и он понял, что она в курсе. И наслаждалась его неудобством. Чертовка специально стала тереться о него бедрами в танце. В ответ он переместил руку ниже, к изгибу ее ягодиц. Получай. Ее зрачки расширились. От сексуального напряжения между ними чуть было искры не летели во все стороны.
Внезапно Ханна помахала какому-то парню на другом конце зала.
— Кто это?
Она вздохнула:
— Саймон. Я была влюблена в него в старших классах.
Брэдли отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза:
— Может, мне оставить вас наедине?
— Поздно. Он женат, растит двоих детишек. — Она уронила голову ему на грудь и блаженно что-то замурлыкала себе под нос, при этом каждые два шага чуть не наступая ему на ногу.
— Подумать только, — заметил он. — А ведь его женой могла быть ты.
— Сомневаюсь. Он управляет автомастерской своего отца. Он никуда не собирался уезжать. Когда папа умер, я не смогла тут оставаться. — Она указала большим пальцем на дверь. — Как только я накопила достаточно денег, меня и след простыл.
— Ты искала приключений?
Она погрузила пальцы в его густые волосы и тихо ответила:
— Искала чего-то другого.
Так они и покачивались под медленную музыку, погруженные в собственные мысли, пойманные в ловушку влечения, которое только разгоралось в каждой минутой.
Наконец Брэдли не выдержал:
— Можем мы выбраться отсюда?
Она подняла голову с его груди и посмотрела на него подернутыми мечтательной дымкой глазами:
— У меня осталось последнее задание подружки невесты, потом я свободна. Ты можешь помочь, между прочим.
— Я уже видел твой чемодан «на всякий случай», так что прости мне сомнения по поводу участия в твоей затее.
Она усмехнулась:
— Она включает много розовых лепестков, ванну с пеной, шампанское и презервативы.
— В таком случае я согласен!
Луна светила прямо в спальню, отчего вся комната была залита сказочным серебристым светом.
Брэдли не знал, как долго он не мог заснуть. Подложив подушку под голову, он наблюдал за мирно дремлющей Ханной. Ее кожа была мягкой, как у ребенка, щеки все еще горели от жара камина, который он зажег после того, как они в первый раз занялись любовью.
И все, о чем он мог думать, — завтра им придется вернуться к прежним отношениям.
С одним существенным отличием.
Она не похожа на других его женщин. В ней нет ни грамма цинизма, безразличия или безрассудных потуг на самостоятельность. Милая, искренняя и преданная, она не подходила под определение «подружки на одну ночь». Он отлично это знал, когда инициировал эту связь. Он знал это еще до того, как ступил на землю Тасмании. Черт, он знал это еще до того, как Соня упомянула предстоящие выходные вдали от Мельбурна. И все же он пошел на это.
Он мог бы обвинить роскошь их совместного номера. Он мог бы обвинить дикую красоту и чистый воздух Тасмании. Он мог бы обвинить Венеру и Марса. Он мог бы обвинить ее природную добросердечность, веселый смех и жизнелюбие, которое было ему незнакомо. Он мог бы обвинить то, что она помогла ему найти равновесие. Равновесие, которого он так отчаянно жаждал. Но правда заключалась в том, что ее мать была права. Он был любовником, а не семьянином. Проклятье, он, ни на что не годный бессовестный негодяй, не заслужил ее поддержки.
И некого было винить, кроме себя самого.
Она пробормотала что-то во сне, затем хрипловато засмеялась. Брэдли провел пальцем по ее лбу, по щеке, за ухом, по чувствительной ложбинке на плече. Она пошевелилась, закинула руки за голову и потянулась, отчего простыня сползла ей до талии, обнажив мягкие округлости грудей и мягкие, гладкие соски. Боль внутри его была невыносима, так глубока и остра, что у него не было никакого желания разбираться в том, что бы это значило. Вместо этого он склонился и взял один теплый розовый сосок в рот.