— Почему? — взволнованно повторила она, чувствуя, что разговор может завести слишком далеко, и не нашлась, что ответить.
— Да, почему? — не унимался он. — Если бы это не было безумно смешно, я бы подумал, что вы просто недооцениваете себя. Но ведь вы привлекательны, пользуетесь авторитетом как специалист. Так что же заставляет вас прятаться, замыкаться в своей скорлупе? И только не говорите мне, что вам это нравится. Прошлой ночью вы хотели меня. Очень хотели. И я чувствовал это. Черт возьми!
В его голосе появилась ярость, которая скорее была направлена на самого себя, чем на Алис.
— Вам недостаточно этого? Как вы могли позволить кому-то лишить вас интереса к жизни, стремления к любви?
— Я никому и ничего не позволяла.
— Только не говорите мне этого. — Голос звучал почти грубо. — Ведь это мужчина заставил вас спрятаться от настоящей жизни. Что он сделал? Ударил вас? Обесчестил? Как сильно вы любили его? Что бы ни произошло с вами и что бы вам ни пришлось пережить, разве вы не видите, что вышли из этого испытания победителем? Вы молоды и прекрасны, желанны, и если он не смог оценить то, что имел, то это его потеря, а не ваша.
— Пожалуйста, Эрнан, пожалуйста, не надо… — Она больше не могла выносить жестокости его слов, пусть даже и непреднамеренной.
Победительница? Он думает, что она победительница? Горькая ирония этих слов потрясла ее. Узнал бы он, что из себя представляет реальная Алис Уэбстер?
— Хорошо, хорошо! Считайте, что все это ерунда, плод моего воображения, — сказал он, прибавляя скорость.
Они так мчались по дороге, что в считанные минуты доехали до поместья. Въезжая в ворота, встретились с серебристым «фордом» и остановились.
— Мистер Гордон? — Высокий, с густой шевелюрой молодой мужчина, вышедший из автомобиля, представился: — Я Кэлвин Уайт, архитектор. У меня назначена встреча с вами и мисс Уэбстер на двенадцать тридцать.
Мужчины с улыбкой пожали друг другу руки.
— Я предполагал, что будет кто-то постарше. — Голос Гордона был суховатым, улыбка мужчины несколько погасла, но он смело встретился со взглядом собеседника.
— Постарше? Какое это имеет значение? Может, вы имеете в виду моего отца? Он тоже архитектор, но очень занят и решил, что сначала я должен обсудить с вами проект.
Гордон напыжился, но, прежде чем заговорил, в диалог вступила Алис:
— Замечательно, мистер Уайт. Может быть, вы хотите осмотреть место?
— Я уже осмотрел его, после того как получил чертежи из «Индастриал арт». — Его глаза вспыхнули, когда он заговорил с молодой интересной женщиной.
— О, я как раз и представляю эту фирму и веду проект, — объясняла Алис, когда они втроем направились в дом. — Идея оформления празднества принадлежит мне, так что я буду очень благодарна, если вы окажете мне помощь в ее претворении в жизнь.
— Однако большее время вам придется общаться со мной, — Категоричным тоном вставил Гордон. — Понятно?
Мужчина выглядел слегка озадаченным таким заявлением. Алис пришлось проглотить обиду на Эрнана, который, видимо, не совсем доверял ей, считая ее неспособной решить все проблемы самостоятельно.
— Значит, вы потомственный архитектор, — постаралась она смягчить ситуацию после затянувшегося неловкого молчания. — И какими же работами может похвалиться семейство архитекторов Уайтов?
— О, по нашим с отцом проектам построены десятки отелей и сотни вил, — без ложной скромности заявил молодой архитектор. — По всему побережью от Сан-Франциско до Сан-Диего. А начинал отец в Сакраменто.
— Милый Сакраменто, родные места, — воскликнула Алис. — Я родилась в Розвилле… — Неожиданная мысль, что она сказала больше, чем следовало, пришла ей в голову слишком поздно.
— Неужели? Я тоже оттуда, — улыбнулся Уайт. — Дайте подумать. Уэбстер… Уэбстер… Мне кажется, я слышал эту фамилию. Не вы ли были с Барни Хейзлтоном, когда его машина попала в аварию в первый раз?
— Барни? — Она замерла, стараясь спрятать лицо от Гордона. — Да, я знаю этого человека, — пробормотала она. — Мы были когда-то знакомы.
Вот так неожиданно ей пришлось встретиться со своим прошлым и тут же захотелось переменить тему разговора. Но, увы, Уайт не унимался:
— Вы знаете, что его больше нет? — Слова были сказаны будничным тоном, но они поразили ее.
— Он мертв? — уставилась Алис на собеседника.
— Случилась авария, подобная той, в которой пострадали вы сами. Он был неплохим парнем, ваш Барни. С ним было весело ходить на вечеринки. Он любил говорить: «Покажи-ка мне другую, лучшую жизнь»…
Вот он ее и увидел, — то ли с грустью, то ли с неприязнью подумала Алис. Барни любил иметь дело с такими симпатичными веселыми ребятами, как этот Кэлвин Уайт, все стремился поддерживать неугасающий имидж плейбоя…
— Он врезался в дерево, — продолжал Кэлвин, — после того, как здорово нализался. Бедняга сильно запил после той аварии с вами. Если бы вы не бросили его…
Бросила? Так вот значит, как Барни представил все своему приятелю!
— Это была не его вина, вы знаете, — чуть ли не с укором заметил Кэлвин. — Он так бережно относился к вам.
— Вы были там? — зло вспыхнула Алис. — Были? Нет, вы не были. Так что лучше не рассуждайте о том, чего не знаете.
— Я…
— Думаю, мисс Уэбстер сказала вам все, что хотела, — раздался ледяной голос Гордона. — Может быть, вы приступите к работе, за которую вам хорошо платят?
Уайт наконец вспомнил, где находится, и покраснел до ушей.
— Конечно, конечно…
Но у Алис больше не было симпатии к этому человеку. Прошлое стало для нее неожиданно более реальным, чем настоящее. Вся боль и ненависть, испытанные ею много лет назад, ожили. Как посмел Барни изображать из себя невиновного? И как мог кто-то поверить в такую бесстыдную ложь? Этот Кэлвин оказался таким же наивным и доверчивым, какой в свое время была она.
Итак, ее обидчик мертв. Она ждала, что это сообщение вызовет у нее какие-то чувства, но они словно погрузились в некий вакуум.
В первые месяцы после несчастного случая, пытаясь примириться с мыслью о своей трагедии и о том, что в гибели отца косвенно виноват Барни, она желала ему смерти. Но позже, когда начала новую жизнь, чувство мстительности утихло.
А сейчас она испытывала лишь облегчение. Ведь больше никакой другой женщине не придется нести свой тяжкий крест из-за распущенности этого человека. Он умер так, как жил, — быстро и глупо. И она была рада, что вместе с собой он не унес в могилу больше никого. Ему на том свете и так придется отвечать за многое.
Уайт уехал перед самым ланчем, после того как эскизы павильонов ярмарки были утверждены. Гордон пребывал в плохом настроении до тех пор, пока «форд» не уехал.
— Вы довольны тем, как идут дела? — спросила Алис, нарушив ледяное молчание. Она решила, что все разговоры должны касаться только работы, но то была тщетная надежда.
— А мне должно все нравиться?
— Если что-то не нравится, скажите.
— Хорошо. Меня интересует только один вопрос: почему этот тип знает о вас больше, чем я?
— А чего же не знаете вы?
— Не надо играть со мной. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Уайт знает о вашей прошлой жизни, о ваших друзьях, о каком-то Барни, а кто вам этот архитекторишка? Никто. Абсолютно никто! А я как дурак вынужден стоять здесь и слушать ваш диалог.
— Но я совсем не знаю Уайта, — смущенно пробормотала Алис.
— Так он совсем чужой вам? Однако знает о вас больше, чем я. И как, вы думаете, я должен после этого чувствовать себя?
— Я… Я не понимаю…
— Вот как? Да это я совершенно ничего не понимаю. У вас был роман с этим Барни, а затем вы сделали ему ручкой. Почему? Чтобы заняться своей карьерой? Покорить Сан-Франциско? Или этот бедный дурачок хотел жениться на вас? Что произошло на самом деле, Алис? Кто вы?
— Я не должна ни перед кем отчитываться, — ответила она, побледнев.
— Это правда. Абсолютная правда. — Лицо Гордона стало таким же мрачным, как небо перед грозой. — Вы принадлежите лишь себе. И ни перед кем не отчитываетесь.
— Да. — Алис гордо вскинула подбородок.
— И вы хотите такой остаться? — холодно спросил он.
Она кивнула, не слишком доверяя своему голосу.
— Понятно. Тогда нам не о чем больше говорить. Извините меня, но я пообедаю у себя в кабинете за работой. А вы можете поесть либо в своей комнате, либо на веранде — где вам больше нравится.
— Спасибо, — деревянным голосом проговорила она, прежде чем повернуться и пойти к себе.
После ланча Алис работала, но все время думала о случившемся. Разговор с Уайтом не выходил из головы. Чтобы немного развеяться, направилась к бассейну и расположилась на шезлонге в тени большого мангового дерева. Неожиданно детский смех привлек ее внимание.
— О, извините, мисс… — Заметив гостью, Мария остановилась. За ее спиной стояли трое детей. — Я не знала, что вы здесь. — Женщина повернулась, чтобы увести ребятишек. — Мы придем как-нибудь в другой раз…
— Пожалуйста, останьтесь. Я думаю, что бассейн достаточно велик, чтобы мы все там поместились. — Алис приветливо улыбнулась и получила в ответ добрую улыбку.
— Нам не сложно прийти в другой день. Дети очень шумят…
— Ничего, не волнуйтесь. На то они и дети.
Три пары глаз внимательно следили за Алис, и она ободряюще улыбнулась малышам, почувствовав, как сжалось ее сердце. Они были очень хорошенькие, так и хотелось прижать их к себе.
— Сколько им лет?
— Карлосу около двух, — Мария показала на розовощекого маленького мальчика, который тут же улыбнулся. — Линде — три, а Эстел — четыре.
— Очень симпатичные детки, — растроганно проговорила Алис.
— Сущие чертенята! — Мария драматически всплеснула руками. — Да и чему тут удивляться? Их отец сбежал… Вы понимаете, мисс?! Так что моя бедная дочь осталась с ними одна…
Алис сочувственно кивнула, хотя и завидовала брошенной матери черной завистью. С тремя такими славными детьми она была бы самой счастливой женщиной на свете.
— Пожалуйста, позвольте им играть, Мария.
— Спасибо, мисс.
Женщина что-то быстро сказала по-испански, и дети принялись благодарить Алис тоненькими звонкими голосками. Затем старшая прыгнула в воду и уверенно забарахталась. В мгновение ока тихое место превратилось в шумную детскую площадку. Двое младших, сидя на бортике, плескались и кричали, в то время как бабушка держала их за руки, окунала в воду и следила за старшей девочкой, плававшей по-собачьи.
А через некоторое время Алис уже помогала Марии учить младшеньких плавать, играла и болтала со всеми тремя на смеси английского и испанского.
В мире, который она выбрала себе для жизни, ей редко доводилось оказываться в подобных ситуациях. Но когда это происходило, результат был один и тот же — взаимная любовь и привязанность, а потом — чувство собственной обреченности.
Когда Мария попыталась увести внуков в дом, те никак не хотели расставаться с Алис. В объятиях маленьких человечков ее и застал Гордон.
Он стоял и несколько секунд смотрел на них. Наконец дети со слезами отправились с бабушкой в дом. Проводив их тоскливым взглядом, Алис вся подобралась и мысленно надела на себя латы, предчувствуя разговор с Эрнаном. А тот и представить себе не мог, как его появление изменит атмосферу, до сих пор царившую возле бассейна.
— Вы хорошо отдохнули? — холодно прозвучал его голос. Мужчина опустился в шезлонг рядом с Алис и вытянул ноги.
— Да, спасибо, — быстро солгала она.
— С этой маленькой оравой? Они так кричали, что не дали мне работать.
Женщина опустила голову, и золотые кудри упали ей на лицо.
— Они прекрасные дети.
— Да… — Он помолчал. — Мария сказала вам, что их отец сбежал? К другой, как я понял.
— Да, она что-то упоминала об этом. Это ужасно.
Оба замолчали. Глядя на сумрачное лицо Алис, Эрнан весело рассмеялся:
— Держу пари, что вы ждете каких-то выпадов от меня. А напрасно.
— Ну и слава Богу. — Она вскинула голову. — Я хочу искупаться.
— Хорошая мысль.
Алис первой бросилась в воду и, уйдя ко дну, плыла, пока хватало воздуха, а когда вынырнула, рядом был Эрнан.
— Вы опытный ныряльщик, — похвалил он. — А любите дурачиться в воде?
— Да… — выдавила она с трудом, не успев отдышаться и потеряв способность говорить, потому что мускулистое мужское тело касалось ее.
— Докажите это. — Он поцеловал Алис в губы, а затем, приподняв над водой, опустил на дно бассейна. Когда она, фыркая, появилась на поверхности, снова поцеловал.
— Вы хотя бы предупредили, что значит «дурачиться».
— И вы бы сказали «нет»?
Они расхохотались, а затем началась сумасшедшая игра, которую в детстве так обожала Алис. А выйдя из воды и лежа на прогретом солнцем топчане, она поняла, что, вопреки здравому смыслу, любит Эрнана.
8
Алис, должно быть, заснула под лучами теплого вечернего солнца, но шестое чувство неожиданно заставило ее очнуться. Она открыла глаза — Эрнан лежал рядом, устремив на нее взгляд. Ее мысли снова вернулись к нему. Ведь она не может любить его, не имеет права. Это безумие. Ей вообще противопоказана любовь к мужчине. А уж к Эрнану Гордону — тем более. Но… влюбилась. Безнадежно.
— Спящая красавица. — Он игриво улыбнулся ей. — Без макияжа вы еще красивее.
— Спасибо за комплимент. Но это преувеличение.
Она зарделась и села, поправляя бикини. Рука непроизвольно нащупала под трусиками шрам на животе, оставшийся после операции. Ничто не могло более болезненно напомнить, что у их отношений с Эрнаном нет будущего. Ей претит легкий флирт, а на большее неполноценная женщина не имеет права.
— Я так не думаю. — Тепло в его глазах ничего не значило, но она снова улыбнулась в ответ. Алис встала и накинула купальный халатик, купленный Марией, отвела мокрые волосы с лица.
— Не пора ли нам в дом?
— Вы вновь отступаете, милая… — Алис вздрогнула, услышав низкий усталый голос. — И это после нашего примирения. А здесь у бассейна так хорошо вдвоем.
— Да, но…
— Вы снова убегаете, прячетесь в свою раковину. Почему? Что заставляет вас бежать от меня?
Алис собралась с мыслями, пытаясь убедить себя, что все это мираж, нечто призрачное, что она не может любить Эрнана. Но сердцу не прикажешь! Ну почему, почему он так нравится ей?
А тот процедил сквозь зубы, тоже поднимаясь:
— Больше не делайте этого.
— Не делать чего? — Алис чувствовала, что его самообладанию приходит конец.
— Не прячьтесь от меня, словно я дикий зверь. Что вы хотите от меня?
— Ничего.
И подумала: всего!
— Ничего? Вряд ли это правда. — В его голосе появились жесткие нотки. — Мы оба знаем, что происходит с вами, когда я прикасаюсь к вам. Вам, может, не нравится это, вы боретесь с этим, но все равно хотите меня. Почему бы вам не получить удовольствие, вылезя из своей скорлупы?
— Вы имеете в виду секс? — По ее спине побежали мурашки. — Хотите заняться этим со мной? Но для этого подойдет любая другая женщина!
— Не смейте так говорить!
Алис быстро отвернулась, испуганная тем, как потемнело его лицо. Но он успел поймать ее за запястье, прежде чем она сделала шаг.
— Неужели вы не видите?.. — Эрнан замолчал, словно собираясь с мыслями. — Я тридцатипятилетний мужчина, а не юнец, который является заложником собственной похоти. Вы понимаете меня?
— Да… — Она попыталась освободить руку, но железная хватка Эрнана не позволила ей этого сделать. — Да, да. А теперь отпустите меня.
— Вам не нравится, когда я говорю, что вы физически хотите меня. Но это факт. Кто лишил вас этого права, или вы сами решили вести образ жизни монашки? Я же вижу, что вы несчастны. И это нельзя назвать жизнью.
— Ничего, живу.
— Черт возьми… — пробормотал Эрнан.
Его губы были одновременно угрожающими и нежными, и это сочетание делало их еще более чувственными. Легкие стоны удовольствия замерли на ее устах, когда он склонился над ней, заключил в объятия и поцеловал в шею. Его руки медленно и нежно двигались по ее телу до тех пор, пока она не превратилась в пылающее, жаждущее, лишенное разума существо. Эрнан был крайне возбужден, она чувствовала его плоть.