notes
1
2
МАЛЕНЬКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА
И. РАХТАНОВ
ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ 1938
И. PAX ТАНОВ
Р2Л5\
Нейтральней Комитет
Всесоюзною Лени пеною Коммунистическою Союза Молодо меч ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва JUS в Ленинград
Ответе?!, редактор М. Гершензом Художеств, редактор П. Суворов Техннч. редакторы Р. Кравцова и М. Голованова Корректоры О. Каплан л С. Боровская
Сдано в производство 19 111 1933г Подпясано к печати 5 XI 1938 г. Детнзддт Л* 1822. Индекс Д-8. Формат 82 х ИЗ
НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА
I. УКАЗ «БЕЛОГО ДАРЯ»
На Турксибе, неподалеку от полотна железной дороги, возвышается круглая сопка. Ее называют Иман-тау — в память об Имане. Иман — дед Амангельды— был человек зависимый, по-лукрепостной. Он погиб лет сто тому назад, когда вольные кочевники-казахи защищали свои степи и свободу, сражаясь против войск Николая I.
Амангельды родился в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году. Мальчиком он пас байских
Мальчиком Амангельды пас байских баранов.
Двадцать восьмого июля на тургайской площади прочитали царский указ. Его читали на двух языках—по-русски и по-казахски. Царь из далекого Петербурга призывал казахов на тыловые работы. Казахи должны были рыть окопы, чинить временные дороги и мосты для русской армии. За эту работу им обещали плату.
Казахов, туркмен и узбеков раньше не призывали в царскую армию. Они были освобождены от воинской повинности. Слово «повинность» было верное слово! Служба в царской армии была тяжелой повинностью для трудового народа. Сколько людей уклонялось от нее! Люди отсекали себе пальцы, принимали разные яды, только бы доктора из призывной комиссии сочли их негодными для армии.
— Сначала взяли наш скот, теперь и нас забирают, — говорили на площади казахи.
Как раз в это время по всей степи забирали для армии скот.
Понятно, что казахи не очень обрадовались, услышав перевод царского указа. Они не хотели итти на войну, умирать за царя.
И в ответ на указ они стали уходить из Тур-гая в степь, — там широко, всем хватит места. Несколько ночей в городе слышался собачий лай, верблюжий крик, людской говор, скрип колес, — это снимались с места казахи...
Вскоре в Тургай приехал губернатор. Это был толстый человек в белом кителе, в блестящих шевровых сапогах; на переносице у него сидели зеленые очки, защищавшие .глаза от пыли и от солнца. Фамилия его была Эвресман.
Опять на площади перед полицейским управлением, как и в тот день, когда читали указ, собралось много народу. Толпа стояла полумесяцем. Впереди, на ковре, сидели самые влиятельные казахи. Сидели они по-турецки, а против них на стульях развалились и губернатор, и вице-губернатор, и крестьянский начальник, и уездный.
Губернатор поднялся и громко сказал:
— Киргизы!
Так тогда называли казахов русские.
— Киргизы! — повторил губернатор. — Русский царь — ваш отец, вы — его дети. На отца вашего напали враги, они напали на его хозяйство. Царь-батюшка призывает вас защитить его хозяйство. Он в первую голову призвал кровных детей своих — русских. И те пошли на передовые позиции безропотно. Там, не щадя живота своего, поливают они своей святой кровью родные поля! Вас же отец зовет только на работы.
Было жарко. Город Тургай местные жители называют в шутку «Ветропыльском>. Пыль но-
сится по улицам городка. Всегда — пыль, ветер и солнце, слепящее даже сквозь зеленые губернаторские очки.
— И за плату! — продолжал губернатор.— Вы не хотите, киргизы, исполнить его воли, пойти на тыловые работы. Так нехорошо! Да скажи мне государь-император: «Иди работать!»— и я тотчас же взял бы лопату и пошел бы рыть окопы. А вы?
Казахи молчали. Переводчик переводил.
После убийства бая Куспека Сарсынбаева вход в город для храброго Амангельды был закрыт. Здесь, в городе, его легко могли выследить царские слуги; он знал это и тем не менее в этот раз пришел на площадь. Ему нужно было услышать, что скажет самый большой царский начальник, какого он только знал, — губернатор. Когда переводчик закончил перевод, Амангельды выступил из рядов казахов и дерзко сказал:
— Позвольте, почтенный начальник, задать только один вопрос. По темноте своей мы не понимаем... кого же это будем мы защищать на войне?
Казахи не поняли, кого губернатор называет их отцом. Может быть, они и поняли, но не подали виду. Государя-императора они отцом не считали. Он не был для них даже отчимом. Еще Петр I сказал, что казахские степи — это «ключи и врата» к восточным странам. И с тех пор русские цари старались делать все, только бы
— Кого же это будем мы защищать на войне?
заполучить волшебные ключи и открыть ими таинственные для Европы врата Востока. Россия продвигалась все ближе к восходу солнца: при Екатерине II русские завоеватели были в оренбургских степях, здесь солнце всходило на два часа раньше, чем в Санкт-Петербурге; при Александре II они проникли в Среднюю Азию, здесь светало на три часа раньше, чем в столице; потом подошли к Приморью — и стрелки часов «а восточной границе уже на семь часов обогнали петербургское время!
Уже пятьдесят лет Россия владела Туркестаном, но жители востока не считали Россию своей родиной. Завоеватели захватывали у них лучшие земли. Говорили, что у кочевников земли слишком много — нужно поэтому отобрать излишки.
На тарантасах стали приезжать в степь землемеры.
— Что по ту сторону холма — наше, — говорили они казахам, — что по эту — тоже наше-с. Уж не обессудьте-с, любезные.
Был такой закон — отбирать у казахов лесные участки. Зачем лес кочевникам? Но землемеры не очень разбирались, что лес, что поле, что песок, и брали все.
В голодную степь, где растет только колючка, где соль проступает из земли, — сюда на медленную смерть, на вымирание перегонял казахов русский царь.
Нет, губернатор Эвресман сказал неправду: царь не был отцом казахов, и им не за что было его защищать на войне.
Задав свой вопрос, Амангельды замешался в толпу. Власти еще не простили ему убийства Кусп-ека Сарсынбаева, и Амангельды не хотел отдаться им в руки.
На площади поднялся шум. Казахи закричали громко и все разом. Из дальних степных аулов приехали они сюда на быстрых маленьких лошадках. Загорелые лица казахов казались губернатору черными и злыми. Он стоял среди крика и, не зная, что делать, то снимал, то надевал очки. Нужно было что-то сказать, но все слова вдруг пропали. Казахи кричали и по-русски и на своем языке.
— Киргизы! — сказал губернатор, но голос его звучал неуверенно. — На вашего отца напали... — продолжал он, отчаянно махая руками.
К середине речи губернатор овладел собой, и его прослушали со вниманием. Говорил он то же, что и в первый раз, только быстрее. Он снова стал уверять казахов, что счастлив был бы пойти работать по первому же слову государя-императора.
— А вы? — опять спросил губернатор.
И снова закричали казахи. Теперь отдельные голоса были слышны отчетливее. Люди просили обратно землю, отобранную у них зем-)!
лемерами, требовали вернуть скот, убрать жестоких и несправедливых начальников.
Внезапно на площади стало совсем тихо, и кто-то сказал по-русски:
— На войну не пойдем! Всех убьем, кто нас возьмет. Приедет сам царь — и его убьем.
Это сказал не Амангельды. Он был уже далеко. Его искали, но не нашли.
Так началось тургайское восстание.
Опять Амангельды ушел в степь. На гнедом коне носился он из конца в конец области. Всюду он видел одно: богатые живут хорошо, бедные живут плохо. Везде составляются списки, кого брать на тыловые работы, и всегда эти списки начинают с бедняков.
Амангельды курил старую трубку, трубку деда Имана. Он скакал по степи, сам не зная куда, курил трубку бесстрашного деда Имана и пел песню, которую сам сочинил:
Темно в ясной степи,
Темно в моей голове.
Тесно в широкой степи,
Тесно мыслям моим в голове.
Без дороги несет меня конь,
Нет дороги тому, что хочу!
3. НА ТУРГАЙ
А время летело, быстрое, точно конь Амангельды. Где-то вдали от степей шла война. На полях Франции, Австрии, Бельгии рвались сна-
ряды, тяжелым облаком стелился смертоносный газ; как допотопные чудовища, топтали людей танки. Миллионы солдат умирали в окопах. Война требовала все новых и новых жертв. Себе в помощь Франция вывела из Африки чернокожие войска.
Русские генералы обернулись на восток. Пусть пойдут на войну народы Сибири, Монголии, Туркестана! Но народы востока не хотели итти на войну, не хотели защищать Николая Кровавого, его помещиков и фабрикантов. Они восстали, отказались пойти на тыловые работы.
Одновременно с тургайским восстанием начались такие же восстания в степях и пустынях Туркмении, Узбекистана — всюду, где жили люди, которых царское правительство считало «инородцами». Восставшие узбеки разрушили железную дорогу, по которой должны были приехать в их солнечный край царские войска.
Восставшие туркмены добыли себе оружие, разоружив военный транспорт.
Амангельды скакал по степям, призывая к борьбе.
Это была большая и трудная работа, но она не пропала даром. Уже в октябре, когда первые ночные заморозки покрыли инеем скрюченные ветви саксаула, у Амангельды было двадцать повстанческих отрядов.
В иных насчитывалось до трех тысяч человек.
Восстание охватывало степь от края до края. Каждый день в отряды вступали новые бойцы.
Теперь это была уже настоящая армия. Она управлялась по своим законам. Сами бойцы из своей же среды выбирали начальников. Прежде всего они выбрали главаря всех отрядов — хана, потом ханатасы — главного советника, потом увазиров — советников, потом кырыжигитов — сорок самых смелых, потом жубасы — начальника ста человек, потом элюбасы — начальника пятидесяти, потом онбасы — начальника десяти, потом хабаратов — посыльных для сношений, и ту-котеруши — знаменосца.
В лагерях были построены кузницы, где ковалось оружие. В шорных мастерских чинили и делали седла. Когда джигитам нехватало лошадей, их по ночам выбирали в байских табунах.
Во всех отрядах часто видели гнедого коня Амангельды. Батырь бывал повсюду, всем давал советы, писал письма к начальникам, объяснял, как организовать силы; он требовал, чтобы казахи ни пяди не уступали карательным отрядам.
НАУЧНДЯ БИБЛИОГЕНАдсиа длсв'.й книгиДЕТ ГИЗА
Призывные списки хранились у волостных управителей. Только по этим спискам могли призвать на войну кочевников-казахов: никаких других сведений о населении степей не было у царских чиновников. Заполучить, уничтожить эти списки — вот задача. Волостные канцелярии подвергались разгрому. Повстанцы убивали управителей и забирали списки. В результате в двух уездах — Тургайском и Иргизском — к декабрю было мобилизовано всего лишь восемьдесят девять человек.
Теперь Амангельды знал, куда направить своего коня. Он взял путь на Тургай...
¦. ШТУРМ
Город Тургай — степной городок.
Губернатор Эвресмая не живет здесь, он управляет областью из Оренбурга. Эвресману было бы слишком скучно в городке, где только и есть что базарная площадь с крытыми торговыми рядами, полицейское управление, речка^ мостик через нее, одноэтажные домишки, пыль, ветер — Ветропыльск.