Хохот оборвался так же резко, как и начался, а парень вдруг приблизился ещё сильнее, почти касаясь лбом моего и оставляя на губах горячее дыхание. Его мелированные волосы касались моей кожи, ноздри щекотало от запаха сигаретного дыма, пропитавшего одежду Вика.
– Чёрт бы побрал, Корнеев… – слова повисали между нами, они будто бы оседали в звенящей тишине. Долгий взгляд глаза в глаза, очи Самойлова показались мне почти что чёрными сейчас, а потом Вик продолжил говорить, резко и грубо: – Дэн, значит, всё это время у тебя была баба? Блять… – Самойлов со свистом втянул воздух через зубы, я ощутил как сжимаются и разжимаются кулаки Вика рядом с моим плечом. – Блять, Корнеев, сука! Ты не думал, что можно просто трахаться со мной, а? А не заводить себе шлюху!
Вот теперь на стену вновь обрушился сокрушительный удар, а лоб Вика всё же коснулся моего. У нас было одно дыхание на двоих… В этот момент ярко пришло осознание, что же означает эта фраза. Самойлов дышал быстро, резко и отрывисто, словно не успевал хватать ртом воздух или же просто не мог протолкнуть его в лёгкие; я наоборот – излишне медленно, казалось бы, забыв, как это делается. Но мы словно бы пили воздух с губ друг друга. И иначе было никак.
Крик Вика, как и все ранние фразы, повис в воздухе, врезаясь в уши. Я слышал, я понимал, но поверить – не мог. Лишь смотрел перед собой невидящим взором, ощущая, как тело охватывает предательская дрожь. Вик же крепко зажмурился и замер неподвижно. Этот всплеск не то, что остальные, он вытянул из Самойлова куда больше энергии. Я просто знал это, чувствовал почему-то…
"…можно просто трахаться со мной…"
Эта фраза прозвучала. Горькая правда, которую я не хотел принять: всё и идёт к тому. Ещё пара ссор, ещё несколько словесных перепалок или драк, которые попытаемся "разрулить" мирно, и наша взаимная тяга из поцелуев перейдёт в нечто гораздо большее! Я выступаю в роли жертвы и трепещу от силы и ярости Вика, а он в свою очередь – охотник, получающий истинное наслаждение от процесса поимки. Где-то там, на подсознательном уровне, наши извращённые натуры просто тащатся друг от друга.
Химия. Конвертация злости в сексуальную энергию. Когда-нибудь она преступит через невидимую черту, не сможет больше оставаться "в стороне", и что будет тогда?
Я более осмысленно поглядел на лицо Самойлова, застывшее всего в паре сантиметров от моего, на зажмуренные глаза и дрожащие ресницы, на напряжённые скулы… Дыхание перехватило окончательно.
Что будет? Я не знаю! Но противиться этому сейчас… просто не могу. А потому, ухватив Вика за подбородок, впиваюсь в его губы поцелуем, сперва просто грубо накрывая их, а после получая ответ, такой же неистовый, выливающий в себе всю скопившуюся злость, постепенно превращающуюся в страсть. Самойлов перехватил мои руки, прижимая их к стене, вдавливая меня в холодную плитку своим телом. Этот контраст – жар кожи Вика и лёд за спиной – ещё сильнее распалял, принуждая углубить поцелуй, вновь ощутить, что мы ловим воздух с губ друг друга, только уже совершенно иначе.
Руки обвивают шею парня, пальцы запутываются в мягких волосах. Ладони Самойлова блуждают по моему телу – выгибаюсь навстречу, чувствую лёгкий укус на губах, не сдерживаю стон, вырывающийся из груди…
Мы заходим уже слишком далеко!
Кажется, Вик это понимает, ибо внезапно отстраняется, пряча шально блестящие глаза и поправляя встрёпанные волосы. Губы его алые от долгого поцелуя, щёки – раскрасневшиеся, а тело – напряжённое. В голове внезапно появляется мысль, что Самойлов действительно красив. И на этот раз я её не отгоняю, позволяя поселиться в сознании.
– Ты не ответил, – вдруг бросил Вик, но теперь уже менее агрессивно, успокоившись. – Ты нашёл себе шлюшку?
А меня вдруг на смех пробило. Ну дурак же ты, Самойлов! Окончательный. И я тоже.
– Да-а… – простонал в ответ, сгибаясь от смеха пополам.
– Что смешного? – рыкнул Вик.
– Высокую, мелированную, кареглазую, красивую, страстную, – всё ещё всхлипывая, продолжал я. – Никого не напоминает, а?
Самойлов застыл, скептически глядя на "разозлившего его Дениску", потом медленно поднял взгляд, ловя собственное отражение в небольшом зеркале. В тёмных очах мелькнуло осознание, Вик дёрнулся было ближе к зеркалу, потом вновь посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, да так и промолчал. Но то, что он сообразил, в чём дело, ясно было без слов.
– Я просто отмазался от Ромки, когда он заметил засос на шее, – сообщил прискорбно, чтобы уж точно замять назревавшую ссору. – Надо было что-то говорить…
– И какого тогда меня сейчас разыгрывал? – рыкнул Самойлов.
Почему-то стало стыдно, опустив глаза в пол, пробормотал в ответ:
– Я думал, что ты догадался, с кого я взял внешность своей "девушки".
С минуту в туалете стояла тишина, которую после разорвал громкий хохот Вика. Кажется даже, в нём сквозили нотки облегчения.
– Ну и дурак ты, Корнеев. Полнейший.
А что я? Я не спорил. Ведь только дурак может в который раз попасться на крючок взаимного притяжения.
Глава 30 – Странный выбор
Спиной я чувствовал взгляд Вика: пристальный, уверенный, пламенный. Не прожигающий, как раньше, а скорее, согревающий. Впрочем, сосредоточиться на уроке это всяко не помогало – каким бы ни был взгляд Самойлова, он дико отвлекал, то и дело заставляя оборачиваться.
В такие моменты я встречался с ним глазами и пару секунд не мог отвернуться обратно, замирая, словно бы завороженный. Губы, помнящие ещё наши недавние поцелуи, горели от одних мыслей о Вике, дыхание перехватывало где-то в районе кадыка, просто не получалось выпустить воздух наружу или же втянуть обратно в лёгкие.
Наркоман, получивший очередную порцию дозы. Такие знают, что без оной жить возможно, хотят избавиться от зависимости, мечтают вернуться к нормальной жизни, чтобы не выглядеть больше идиотом, не идти на многое ради дозы, но… отказываясь, всё равно при первой же возможности вновь попадаются на крючок. Искушение для них слишком велико. Для меня – так точно.
И ведь вроде бы не хочу продолжать, всё же Вик – враг, а сердце всё равно заходится в бешеном стуке, и кончики пальцев покалывает от напряжения. Странно возвышенное состояние, словно бы я какая-то школьница, втюрившаяся в первый раз в жизни…
Я нервно сглотнул, едва остановив себя от очередного поворота к Вику. Нет, неправильное же сравнение. Какая к чёрту любовь, ну честное слово? Это, скорее, притяжение, страсть, жажда… просто школьница не понимает различия, принимая все ощущения за любовь, за чистую монету. А я разницу понимаю.
И Ромка, кажется, тоже. Каждый раз, когда я оборачивался на пару-тройку секунд – или, возможно, на несколько минут? – друг тяжело вздыхал, игнорируя эти выходки. Но атмосфера между нами была ещё более напряжённой, чем в туалете с Виком. Ромыч-то знал меня, действительно знал и, наверное, понимал, что что-то происходит. Да на его месте давно бы себя к стенке прижал, а он… он всего лишь терпел недомолвки и старательно записывал конспекты лекций, пока я пропускал половину слов преподавателя мимо ушей.
Даже когда лектор завёл разговор о конференции, начало его я пропустил мимо ушей, пока не получил тычок под рёбра от Ромы.
– Хватит витать в облаках, – ворчливо заметил друг. – Борис Степанович дело говорит…
Борис Степанович действительно говорил, но вот я всё равно не мог сосредоточиться. Долгие и упорные увещевания о грядущих контрольных и какой-то там конференции совершенно не привлекали, зато недавняя сцена так и стояла перед глазами.
– Запомните, контрольную в следующую пятницу будут писать все! – говорил преподаватель, а моя спина вспоминала холод стены. – Темы на самостоятельное изучение мы с вами записывали, – жар губ на моих губах был словно реальный. – Но конференция, увы, выпала на тот же день. Так что я согласен… – сильные руки, сжимающиеся на моих плечах…
Слов преподавателя я ужена тот момент вновь не слышал, потому чуть не подскочил на месте, когда с задней парты послышался голос верного врага:
– А давайте Корнеева со мной? Он у нас тоже отличник, вместе точно всё законспектируем.
Теперь мою скромную персону разглядывала вся группа. Притом внимание это было, скорее, удивлённым, чем привычным. Конечно! Самойлов добровольно решил позвать с собой Корнеева, чем тяжёлым ему по голове стукнули?
– Корнеева? – задумчиво переспросил преподаватель, посмотрев на меня. – Хорошо-о, записываю Корнеева. В пятницу к часу подъезжайте к двадцатой школе, пропуск строго по паспортам. Принесёте конспекты – поставлю оценки, контрольную переписывать не будете.
По аудитории понеслись недовольные шепотки – халявную оценку хотелось всем, но Самойлов записывался ещё в начале семестра, а выбрал он в спутники… меня. Меня, которого всегда ненавидел, с которым вечно переругивался вдрызг, который обзывал его крашеным придурком…
Самойлов выбрал меня, будучи, наверное, также опьянён дозой нашего недонаркотика. Дурацкое напряжение, витающее в воздухе.
– И что это было? – тихо спросил меня Ромка.
Многозначительно так спросил, подразумевая. Стоило бы ответить правду, но… как скажешь её, если и сам не можешь понять? Так что я лишь проглотил порывы совести и сказал практически правду, немного недоговорил:
– Не знаю, наверное, Вик решил сделать жест доброй воли. Мы же благодаря вам недавно перестали ругаться.
Ромка, конечно же, не поверил, но сделал вид, что объяснением доволен, а потом промолчал весь остаток пары. На перемене же, не сказав ни слова, смылся куда-то, утащив следом и Сергея. Друг явно был недоволен, но что, что я мог сделать? Сказать ему, что мы с Виком каждую ссору завершаем поцелуями и нет, это не любовь, конечно, это просто… какая-то странная конвертация агрессии в страсть? Что за глупости!
– Ты опять злой… – заметил Самойлов, присаживаясь на пустующий стул Ромки.
Я раздражённо зыркнул на Вика, готовясь уже сказать какую-нибудь гадость, но в самый последний момент удержался, вместо этого просто задавая вопрос:
– Что это был за жест доброй воли?
– Я просто решил, что так будет лучше, – Самойлов пожал плечами. – Мы действительно неплохо справимся напару. Будет семинар по менеджменту, инновационные типы организаций. Весьма своеобразно, но читать, скорее всего, будут быстро. А Серый пишет как курица лапой.
Но во взгляде его читались отголоски нашего недавнего сумасшествия. Вик выдумал объяснение гораздо позже, назвал же моё имя он спонтанно, уверен. Потому что после той перемены первым вспомнил именно его, как и я весь урок чувствовал, что парень смотрит на мою спину, словно желает просверлить в ней дыру. Хотя, конечно, он не желал. Что там можно найти внутри, что понадобилось бы Вику? Лёгкие? Почки? Печень? Сердце-то так… расходный материал.
Вновь поймав себя на подобной глупой мысли, резко поднял голову… и вновь залип, словно муха в сиропе, встречаясь взглядом с Самойловым. Кажется, ему тоже было сложно дышать, и щёки почему-то слегка порозовели.
– Я пока к тебе пересяду, здесь лучше видно. Попов с Серым посидит.
Не вопрос – утверждение, которому нет даже смысла противиться. Так что я коротко кивнул, резко отворачиваясь и облизывая губы. Постарался сесть поудобнее, перестал опираться на руку, которая уже заметно начала ныть, откинулся на спинку. Пальцы неловко опущенной руки случайно задели колено Вика, коснувшись грубой ткани джинсов. Вспомнилось вдруг, как он упорно натягивал мои джинсы на себя, уверяя, что задница у меня костлявая, как на такую только девушки внимание обращают…
Вик вдруг перехватил самые кончики моих пальцев и легонько сжал их. Всего на секунду, мимолётно, но этого хватило, чтобы меня вновь пробила дрожь. Мурашки пробежали по позвоночнику, заставляя нервно передёрнуть плечами.
Самойлов, ты кретин! Знаешь это?
Глава 31 – Спокойствие, только спокойствие
Ромка не сказал ни слова, когда увидел нас с Виком за одной партой, лишь усмехнулся как-то горько, но понимающе, подхватил с пола свою сумку и прошёл чуть дальше, к Черкасову. А я всю следующую пару чувствовал странную смесь из чувства вины и закипающей в теле крови от близости Самойлова. Словно бы наяву вновь и вновь ощущал последнее прикосновение, как он крепко сжал мои пальцы, вроде бы невинно и по-дружески, но… мы не были друзьями. В любом случае эти отношения невозможно было назвать дружбой, потому и "невинность" здесь была нереальна. Тело горело, а в голове, стуком пульса в висках, отдавались слова Вика:
"Ты не думал, что можно просто трахаться со мной, а?"
Чёрт… Нет, блять, я не думал! А теперь думаю!
Действительно думаю. И продолжил это дело на следующий день, когда Ромка почему-то всё так же молчаливо взял и уселся рядом с Сергеем уже на самой первой паре, а Самойлов в итоге развалился на соседнем с моим стуле, хотя половина аудитории была свободна. Когда колено его вдруг касалось моего, обжигая жаром. И когда на перемене Вик вновь поймал меня в туалете плещущим воду на лицо после нескольких нервных часов, когда он просто задвинул защёлку на двери и прижал свою "жертву" к стене, грубо целуя, а я отвечал… был не в силах сдержаться и не ответить… Думал о его грёбаных словах даже после вуза, когда заметил Самойлова на крыльце с сигаретой в пальцах и проследил косым взглядом, как губы мягко обнимают фильтр.
Ненавижу табачный дым. Но он всегда горчинкой примешивается к аромату одеколона Вика, которым, казалось бы, уже пропах и я. Или, возможно, это всего лишь мираж… Глюки, если говорить просто.
К выходным они, наверное, уже перешли в стадию помешательства, потому что без Вика эти чёртовы два дня меня не просто ломало, а выворачивало наизнанку. Не было сил думать о чём-либо другом и выкинуть Самойлова из головы, перестать вспоминать его улыбку, которая раньше так редко предназначалась мне, его пальцы и руки, его губы, их прикосновения…
Прошлого Вика в памяти больше не было. Я пытался вспомнить мерзкую усмешку и "позу номер одиннадцать", когда Самойлов показывал, что все мы грязь под его ногами, но вместо этого перед глазами вставала та сцена… здесь, у меня в комнате, когда парень ехидно, но по-доброму подшучивал над найденными в тетради цитатами. Усмешки не было – была улыбка, и взгляд не надменный, а чем-то даже тёплый.
Я вспоминал этот взгляд, вспоминал поцелуи Вика и понимал, что… хочу его? Реально хочу мужика. И не только в минуты нашей химии, а просто думая о нём.
Всё тело горело…
– Ты словно в любовной лихорадке, – с улыбкой заметил в воскресение Ромка, который внезапно сам выказал желание прийти ко мне.
Всю неделю он казался обиженным, почти не разговаривал со мной, только провожал своими грустно-таинственными взглядами, но сегодня позвонил рано утром и спросил, можно ли заглянуть в гости. А потом с порога вдруг, не сняв даже куртки, резко подался вперёд, крепко прижимая меня к себе. Словно бы скучал всё это время. Так дико и сильно скучал, что не смог выдержать до понедельника.
Я тоже скучал по Ромке, но даже так, даже когда мне предлагалась его чудесная стряпня… кусок в глотку не лез. Казалось, у меня температура – жар волнами заливал тело, из мыслей никак не выходил Самойлов. В любом случае не выходил.
– Не в любовной… – пробормотал я в ответ, прекрасно понимая, что ни капли не лгу. Это – не любовь, это – страсть и странная привязанность, необходимость. Доза, которую постоянно нужно увеличивать из-за привыкания.
Привыкание! Вот оно то слово!
– Но глаза и щёки горят именно так, словно мой друг втюрился по уши, – хмыкнул Ромка, а потом вдруг улыбнулся каким-то своим мыслям, покачав головой, и добавил: – Дэн, я должен сказать… ты это, знай, я в любом случае рад за тебя, правда. Если друг счастлив – приму любой его выбор.