Почему-то вдруг показалось, что Вик дело говорит, хотя истинный отличник в душе негодовал и возмущался, требуя сейчас же вернуться в вуз и продолжить грызть гранит наук: авось отгрызу кусочек, если зубы не сломаю. Но Самойлов уже приветливо распахнул передо мной дверь подъезда, и улыбка его была такой… такой…
Прикрыв глаза и сделав глубокий вздох, шагнул следом за Виком. В голове крутились весьма странные, а порой даже непристойные мысли. Чаю не хотелось. Совсем. Хотелось притянуть к себе этого наглеца, радующего теплейшей лыбой, и заставить перестать быть таким – светлым и радостным, каким никогда раньше не бывал. Мы же враги, чёрт возьми! Мы всегда ими были.
– Хватит витать в облаках, – Самойлов щёлкнул меня по носу, вырывая из мыслей. Оказалось, лифт давно уже приехал. – Выходим, у меня есть зефирки.
Ключ скрежетнул в замочной скважине, а дверь квартиры отворилась совершенно беззвучно, являя богато обставленную прихожую. На меня пахнуло ароматом мандаринов с лёгким привкусом мужского одеколона. Обитель семьи Самойлова – место, куда ещё пару месяцев назад я бы ни за что не сунулся, считая логовом самого Дьявола, и куда ужасно тянет теперь.
– Приглашаешь? – фыркнул я, занося ногу над порогом.
– Уже раз как дцать… – пробормотал Вик, собственноручно затягивая меня внутрь и награждая коротким поцелуем, от которого я едва не застонал. Поцелуем в щёку.
Что-то точно меняется. И кажется, это мы сами.
Глава 34 – Безумное чаепитие
Минут через десять мы сидели на диванчике в просторной кухне Самойлова и жевали обещанные зефирки. Вернее, я жевал, Вик же задумчиво смотрел в зажатую в руках чашку и маленькими глоточками цедил чай. По кухне всё так же витал тот самый восхитительный запах мандаринов и одеколона, но теперь к нему примешивался ещё и тропический аромат чая да ванильный – зефира. И пусть мы молчали, на душе было удивительно спокойно, мысли о зря пропущенных парах отступили куда-то назад и казались призрачными и неважными, хотя порой та или иная деталь вдруг всплывала в голове. Например, тот факт, что я нифига не учил предмет всю эту неделю и контрольную явно не переживу.
Тяжело вздохнув, поднял взор на Самойлова. Тот в свою очередь наоборот отбросил в сторону задумчивость и лукаво улыбался чему-то своему, кидая порой на меня короткие взгляды. Чашка его уже была пуста, а пальцы отбивали на столе барабанную дробь.
– Ну, с чаем покончено, продолжаем программу? Музыка или кино? – вдруг усмехнулся Вик, отставляя чашку в сторону.
– Да уж точно, чая нам на сегодня хватит, – пробормотал я, прикидывая, сколько оного уже было выпито с утра. – А так мне плевать.
– Не будь букой, Корнеев, мы отдыхаем, – смешливо. – Выбирай сам, а то я могу и поэкстремальней времяпрепровождение предложить.
Так и хотелось подобающе отреагировать на подколку и заявить, что любое занятие и так гораздо более экстремально, чем распитие чая, но я промолчал. Просто всё дело в том, что не любое. Пить чай в компании Вика у него на кухне, когда старый враг смотрит на тебя весело и многозначительно… да уж что может сильнее щекотать нервы? Сборы в Стране Чудес и те проходили спокойней! А мне же хотелось подойти к Самойлову поближе и задать один вопрос: зачем? По какой причине происходит то, что происходит?
– Значит, музыка, – ответил вместо этого. Конечно, в компании Самойлова и то может вылиться в настоящую катастрофу, но…
Красивое лицо парня преобразилось, в глазах появился подозрительно довольный блеск.
– Как скажешь, – он улыбнулся.
И, практически вырвав у меня из рук пакет с зефирами, направился вон из кухни. Конечно же, пришлось пойти следом. Квартира у Самойловых была большая, четырёхкомнатная, обставленная шикарно и со вкусом. Даже стыдно стало за нашу клетушку, где не имеется выдержанного стиля и иного бла-бла-бла. Вик привык совершенно к другому – запросы на планку выше.
Преодолев поворот коридора, Вик толкнул одну из дверей и зашёл в комнату, которая, по-видимому, служила ему спальней: кровать, по размеру не уступающая моей, письменный стол с ноутбуком, огромная плазма на стене. Да-а, конечно, обычная среднестатистическая спальня…
– У тебя тут… уютно, – попытался подобрать слово для описания увиденного.
– Ага, порой даже слишком, – фыркнул. – Гости даже уходить иногда не хотят, – и взгляд, такой многозначительный и пошлый.
Я передёрнул плечами. Ну уж нет, Самойлов, не надейся – пытаться угадать, сколько баб ты сюда приводил, даже не буду и так знаю, что много. И никаких пошлостей тем более делать не собираюсь, особенно на кровати, где…
– О чём задумался? – спросил Вик.
Я вздрогнул, переводя взгляд с постели на него. Оказалось, этот наглец уже успел включить какую-то заунывную мелодию и теперь с интересом разглядывал своего гостя. Гость в моём лице на хозяина внимания не обращал, что, видимо, тому не особо нравилось. Знал бы Вик, что думал я как раз таки о нем.
Сглотнув и сжав в кулаки руки – пальцы опять покалывало от напряжения, – я отозвался:
– Да так, ни о чём. Решил, что это не совсем похоже на обещанный диванчик, – кивнул в сторону кровати.
– Это было вынужденное приуменьшение, – усмехнулся тот.
А я смотрел на эту усмешку и никак не мог понять… почему? Почему, несмотря на все запреты, так и хочется стереть её с лица Самойлова не самым цензурным способом. Нет, не кулаками – то было раньше, – а поцелуем. Уничтожить самодовольство, зарыться пальцами в волосы, удерживая, и вновь почувствовать, что такое "одно дыхание на двоих". Почему же он меня так дико бесит? До чёртиков, до рези в глазах, до страстного желания, захватывающего с головой.
– Опоздание тоже было вынужденным приуменьшением? – решил всего лишь подколоть его, слегка пошутить, но услышал в ответ довольное:
– Ага.
Я говорил "бесит"? Нет, что вы, не так. Мгновенно выбешивает – вот правильный вариант!
Резко захотелось со всей силы шибануть кулаком по этой самодовольной харе, а желательно пару раз. Стиль панды неплохо подчеркнёт ореховый цвет глаз Вика, а синеватые подтёки на скулах добавят индивидуальности.
– То есть ты специально не торопился? – процедил я сквозь сжатые зубы.
– Всего лишь хотел пригласить тебя к себе в гости, – Самойлов пожал плечами в ответ. – Здесь близко.
– А просто пригласить было нельзя?
Кровь начала закипать, скулы непроизвольно напряглись, однако Вик, кажется, этого даже не замечал. Лицо его было безмятежным и даже каким-то мечтательным, а поза расслабленной – не таким должен быть человек, которого скоро жестоко изобьют. Ой, не таким.
– Считай, что это в отместку за потрёпанные некогда нервы. Видишь ли, твоя "девушка" просто решила похитить своего парня, – тихий смех. – Даже романтично немного, если любишь романтику.
Да нихрена не романтично! Я от злости скрипнул зубами, делая шаг в сторону Вика. Нет, ничего не меняется, Самойлов всегда остаётся в своём репертуаре: адски меня раздражает и подстраивает всевозможные гадости.
– А ты подумал, что я мог к контрольной даже не готовиться. А на этой неделе когда? – рявкнул на Вика, карие очи которого почему-то расширились в удивлении. – Я ещё за статистику не садился, а там вагон и маленькая тележка заданий, ещё и маркетинг… Предлагаешь промучиться все выходные, а потом всяко бегать за Степанычем и упорно пересдавать, чтоб "хоть на троечку"?
– Тише, Дэн, тише…
– Да какое нафиг "тише"? – вопреки совету голос мой становился всё громче. – Тебе всегда лишь бы мне нагадить…
В ярости шибанул кулаком по стоящему рядом шкафу, створка его от такого обращения тоскливо скрипнула, слегка приоткрываясь, а руку охватила дикая боль. Я прекрасно понимал, что зря психую, это же не конец света, но намеренная гадость Вика, к которому уже было начал хорошо относиться, царапала душу острыми когтями. Буря утихать не собиралась, так что, стиснув зубы, в очередной раз долбанул кулаком ни в чём не повинный шкаф.
– Корнеев, не психуй, – теперь и тон вечного врага стал жёстче. – А то смирительную рубашку найду.
– Иди ты нахрен! – и очередной удар.
На этот раз, кажется, что-то хрустнуло: то ли моя рука, то ли дверца несчастного шкафа, – а потом меня перехватили за плечи и резко развернули в противоположную сторону. Секунда – и щеки касаются чужие губы, в контрасте с раздражением как-то осторожно и даже нежно, дальше поцелуй коснулся подбородка, шеи… В губы Самойлова я впился сам, перехватив его за ворот и притянув ближе.
Из лёгких словно бы вышибли воздух – Вику и не нужно было меня бить, его горячие пальцы, сжимающие подбородок, были куда мощнее кулаков. Поцелуй получался долгим и глубоким, яростным, страстным. Практическое применение нашей химии, постоянная борьба, в которой никто не желает проигрывать. Или же…
Какой-то момент Вик отстранился и легонько коснулся поцелуем уголка губ, удивительно странно, почти нежно. Рука его переместилась с моего подбородка на шею, медленно поглаживая кожу пальцами. На лице парня появилась едва заметная улыбка и, почти что лаская губами моё ухо, он сбивчиво прошептал:
– Идиот… у меня друг отца этот весь сыр-бор устраивает. Будет нам конспект, уже завтра будет, – прерывистый вздох. – Так что не бесись, я просто решил, что так будет лучше.
От хриплого шёпота по телу прокатилась волна возбуждения, прикосновения пальцев Вика вызывали ожоги, скулы сводило от желания. Я слышал его слова, чувствовал жар дыхания на своей шее и прекрасно понимал, что отступать больше некуда.
Химия сильнее нас.
Глава 35 – Химия сильнее нас
Горячий поцелуй на моей шее заставил еле сдерживаемый стон всё же сорваться с губ. Я запрокинул голову, крепче вцепляясь пальцами в ткань рубахи Вика и стараясь вернуть хоть толику самообладания, но оно предательски покинуло хозяина. Сознание, оставшись без присмотра, сняло все возможные запреты – и тело отзывалось, жаждая продолжения: этих властных рук, этих жарких губ на своих губах, прикосновений кожи, танца страсти.
Если это не химия, то что же ещё? Что ещё может настолько сводить с ума?
Резко выдохнув, я всего на секунду отстранился, лишь чтобы вновь впиться поцелуем в губы Самойлова. Ответил оппонент охотно, одна его рука легла мне на затылок, крепко удерживая голову, а вторая медленно двигалась вниз по спине, поглаживая её. Через грубую накрахмаленную ткань белой рубахи – самую официальную выбирал, однако – эта незатейливая ласка казалась удивительно эротичной и возбуждающей.
Не прерывая поцелуя, обхватил руками шею Вика и чуть подался вперёд, крепче прижимаясь к напряжённому телу. Короткая вибрация довольного Самойловского стона вызвала охлаждающую, но не менее кружащую голову волну довольства, прокатившуюся по телу.
Члену в брюках стало тесно. Слишком тесно. А ведь мы только начали.
Глухо рыкнув, опустил руки ниже, расстёгивая пуговицы рубахи верного врага, губы переместились на его шею. Ладони Вика тоже окончили свой путь и сейчас поглаживали мои ягодицы, а потом резко сжались, практически впечатывая меня в тело Самойлова, позволяя прочувствовать его возбуждение. Чёрт! Пожалуй, такое же сильное.
– Нравится? – шепнул Вик, в голосе его явно слышался смех. Не злая усмешка, а скорее некое самодовольство… словно истинный самец поймал свою добычу.
Понимание пронзило внутренности, словно раскалённый прут. Стало жарко, недовольство, разливающееся в душе, требовало выхода… так что, послав в ответ не менее самодовольную ухмылку, я прикусил кожу на шее Вика, уверенно целуя и прекрасно понимая, что уже сегодня вечером Самойлов будет красоваться с новым засосом. Но то будет позже…
Вик вздрогнул, шумно втягивая воздух сквозь зубы. Руки его сжались крепче, мышцы напряглись. Чувствовать их под пальцами было просто великолепно, несравнимо практически ни с чем. Своеобразное ощущение, подливающее масла в огонь страсти, сжигающей нас изнутри – сила мужского тела, сила противника опасного и крепкого, но подчиняющегося тебе в данный момент и готового на ласку ответить лаской.
Впрочем, о нежностях мы, кажется, думали в последнюю очередь. Последняя пуговица рубашки Вика была расстёгнута, и совершенно ненужная деталь одежды полетела прочь, находя себе приют как можно дальше от нас. Я провёл ладонями по груди Самойлова, сжал плечи, вновь расслабил пальцы… Одолевающее противника напряжение стало ещё сильнее, секунда – и моя рубаха тоже летит на пол, лишившись половины пуговиц, а Вик прижимает меня к себе, целуя властно и глубоко.
Хотелось расслабиться и прогнуться под таким напором, но я не желал отставать. Поцелуй приобретал характер, становился всё более неистовым – вечное противостояние, словно борьба воды и огня. Впрочем, чем дальше мы заходили, тем отчётливее приходило понимание, кто именно был водой. Вода всегда прогибается, именно она должна будет сделать первый шаг, чтобы борьба переросла в нечто большее, чтобы химия окончательно заполучила власть над разумом.
Я улыбнулся сквозь поцелуй и слегка подтолкнул Вика, тот, получив ощутимый удар спинкой кровати под коленки, не смог удержать равновесия и грохнулся прямо на мягкое тёмное покрывало, увлекая следом и меня. Жалкая пара секунд, взгляд глаза в глаза.
– Уверен? – спрашивает Вик, облизывая губы.
Не утерпев, коротко касаюсь их и вновь отстраняюсь, хрипло шепча в ответ:
– Более чем.
И в следующее мгновение ощущаю, как чужие руки легко подхватывают меня, опрокидывая на кровать. Нежный ворс покрывала касается спины, и от контраста этого невероятного наслаждения хочется взвыть. Грубые пальцы Вика всё ещё сжимают предплечья, парень навис надо мной, сверля лицо взглядом, словно бы выискивая ответ на какой-то вопрос. Интересно, важный ли?
– Ну? – хмурюсь, потому что заминка напрягает. Прилившая к члену кровь мешает думать, взгляд автоматически цепляется за раскрасневшиеся и припухшие от поцелуев губы.
– Корнеев… – шепчет Вик, убирая с моего лба прядь растрепавшейся чёлки.
В голосе его слышатся какие-то странные, совершенно незнакомые нотки, от которых сердце сжимается, замирая, а потом начинает биться пуще прежнего. Я рвано выдыхаю, поднимаю руку, провожу кончиками пальцев по щеке верного врага. Он словно хищник, замерший для очередного удара, красивый и опасный, в глазах шальной блеск, ресницы трепещут от напряжения, но губы расслаблены в ожидании поцелуя. И я дарую его, обхватывая шею Самойлова руками и заставляя чуть склониться – подчиниться оппоненту и его решению.
Когда мы отрываемся друг от друга, ремень моих брюк уже расстёгнут. Вик кидает вопросительный взгляд, я раздражённо киваю, пытаясь самостоятельно избавиться от лишней одежды, чем вызываю лёгкую улыбку и властные руки на бёдрах. Разгорячённая кожа наконец-то чувствует приятную прохладу воздуха, освобождаясь от стягивающей тело ткани, и в сочетании с нежными губами на груди это кажется просто божественным. Вик спускается ниже, зубы легонько сжимают сосок, заставляя меня вздрогнуть от боли и наслаждения, а после язык осторожно зализывает несуществующие страдания, волнуя и возбуждая. Хотя куда уж сильнее?
Но нет, оказалось, что может быть куда сильнее! Когда рука Самойлова, проникнув под резинку трусов, сжимает мой член, с губ вновь срывается стон, сдержать который просто нереально. Тело сперва наполняется раскалённой лавой, а после остывает… и так вновь и вновь. Его губы и руки везде – и всё же окончательно приходится признать: да, сегодня и здесь вода Я, потому что просто не могу не прогнуться. И готов пойти до конца, чтобы понять, чтобы найти ответ на один единственный вопрос: почему химия выбрала именно нас?
Не замечаю даже, когда Вик успевает стянуть с меня боксеры, а с себя – джинсы. Я, привыкший всегда лидировать, сейчас лишь тяжело дышал и хрипло сыпал проклятиями, когда Самойлов отстранялся. Хотелось ощущать его тело, губы, руки, его дикое возбуждение, которое, казалось бы, пропитало сам воздух в комнате. Это всё не было реальностью, будто некий странный сон, от которого не хотелось просыпаться.