– Не мороженое, – кое-как выдавил из себя, опуская голову. Почему-то сидеть перед Виком в одних трусах сегодня было стыдновато.
Но Самойлов, кажется, внешнего вида моего даже не замечал, а брошенной фразы ему оказалось достаточно для ответа. Верный враг коротко кивнул, поднялся с пола, разулся, а потом протянул мне руку, предлагая принять её в качестве… поддержки?
– Встаёшь? – нетерпеливо. Ну да, видимо, для поддержки.
На секунду задумавшись, всё же проигнорировал протянутую ладонь и поднялся самостоятельно, упорно пытаясь подавить тошноту и головокружение. Но тщетно, потому что мерзкая простуда, кажется, брала своё. В глазах помутнело – всей силы воли хватило лишь на то, чтобы не упасть обратно на пуфик или ещё куда похуже.
Судя по всему, Вик это заметил, ибо, ухватив меня за плечи, препроводил до комнаты, заставил лечь на кровать и даже самостоятельно прикрыл одеялом. А потом направился шляться по квартире – беря во внимание шум, местом назначения Самойлова служила кухня.
Я честно порывался посмотреть, что он там делает, но сил не хватило. Впрочем, запах, который удалось почувствовать после применения найденных в тумбочке каплей, говорил сам за себя: что-то готовит. И походу, вкусное. Хотя желудок многозначительно давал понять, что и это принять не пожелает.
Не знаю, сколько прошло времени, но в комнату наконец-то явился Самойлов со стаканом чая, тостом с, надеюсь, ореховой пастой и горстью таблеток. Он осторожно сгрузил всё на тумбочку у кровати.
С полминуты в комнате стояла тишина.
– Ну как ты? – спросил-таки Вик, наклоняясь ко мне и касаясь ладонью лба, проверяя температуру. – Горячий. Давай, таблетки пей, закусывай сладким, а там уж через полчаса куриный бульон сварится.
И вновь улыбнулся. Прямо как вчера, той самой пугающей улыбкой, в которой таилась нежность, чувство, которое Вику было совершенно не свойственно, особенно в отношении меня. Но оно было. В улыбке, в глазах, в выражении лица и руке, осторожно касающейся лба, в словах и поступках, которые совершал Самойлов.
Мне нравилось это… и пугало. Особенно легкий поцелуй в приоткрытые губы, коим наградил Вик замешкавшегося меня.
– Заразишься… – только и пробормотал я в ответ, почему-то смущаясь.
– Зараза к заразе не липнет, – отшутился Самойлов, вновь уходя на кухню.
А я смотрел на дымящийся на тумбочке чай, на горсть таблеток и тост, заботливо приготовленные верным врагом, ощущал на губах послевкусие практически невинного и уж точно не нашёптанного яростью поцелуя и пытался понять… что происходит? В каком направлении мы движемся? И как же можно поймать ускользающую вражду за хвост?
Химия. Просто химия. А что она без вражды?
Глава 38 – К чему приводит химия
От горсти неопознанных таблеток – часть которых, правда, всё же опозналась как пастилки от боли в горле, вернувшие мне способность говорить – действительно стало заметно лучше. А уж после чашки куриного бульона полегчало окончательно. Даже удалось разместиться на кровати с ноутбуком и заняться заданным вечность назад рефератом, который скоро нужно было сдавать.
Вик уходить не спешил – достал из сумки ридер, уселся на кровать у меня в ногах и принялся увлечённо что-то читать, изредка посмеиваясь. В целом, его молчаливое общество даже радовало, так что я не противился. Скорее наоборот, порой, когда точно был уверен, что Самойлов не заметит, отрывал взгляд от экрана и разглядывал его расслабленное лицо, улыбающееся очередной шутке, найденной в книге. Я следил за пробегающими по дисплею ридера пальцами, постепенно скользя взглядом выше, задерживаясь на ядовито-зелёном силиконовом браслете… Забавно, Вик до сих пор его носит, с чего бы? Но каким бы ни был ответ, я всяко улыбался от самой только мысли.
Однако когда время уже подходило к девяти, а Самойлов так и продолжал читать свою книжку – правда, попивая при этом уже который по счёту стакан чая, – я несколько заволновался. Скоро предки должны явиться и так уже задерживаются.
– Время позднее, – заметил как бы невзначай.
Самойлов вызвал на экране панель инструментов и задумчиво посмотрел на светящиеся цифры.
– Ну да, – согласился он, – поздновато уже. У тебя есть какие шмотки на меня? – и, не дожидаясь ответа, потопал прямо к шкафу.
– Чего? – ошалело вопросил я в ответ.
– Шмотки, говорю…
Слова Вика потонули в шорохе одежды, когда он с головой зарылся в шкаф, выискивая нечто одному ему ведомое. На стоящий радом со шкафом диван вдруг приземлились свободные летние шорты, а после – старенькая растянутая майка с черепом и надписью, что вокруг все обязательно умрут, а я один останусь.
Собравшись с силами, я поднялся с кровати. Благо, пока Самойлов готовил, успел немного приодеться, потому сейчас выглядел хотя бы прилично. Прокашлявшись, осведомился у продолжающего шебаршиться в шкафу Вика:
– Самойлов, ты чего тут устроил?
Он бросил на меня удивлённый взгляд через плечо, закрывая шкаф.
– Ты же сам сказал, что время позднее, – пробормотал Вик, скидывая майку и натягивая мою. Надпись о смерти всех, кроме владельца, вызвала неприятный холодок, пробежавший по позвоночнику.
– Я имел в виду, что ты как-то слишком засиделся, – хмуро. – А не то, что пора переодеться в более неформальную одежду.
– А чем плоха неформальная одежда? – осведомился Вик, казалось бы, ехидно, как раз расстёгивая в этот момент ремень джинсов.
– Самойлов, ты понял, что я имел в виду…
– И что же?
Я чуть не зарычал от его нахальности, с силой сжимая кулаки, плотно-плотно, до боли. А Вик уже принялся за ширинку, собираясь окончательно избавиться от джинсов и перелезть в шорты.
– Скоро предки придут, вали отсюда, а, Витюша, – прошипел я.
– Я просил так меня не звать, – Самойлов вскинул голову, внимательно вглядываясь мне в глаза.
– Как? Витюшей? Или Витечкой? – усмехнулся в ответ.
– По-разному… – отозвался Вик, выдёргивая из джинсов ремень.
В голосе его послышалось рычание, такое привычное, такое… нужное. Я вздрогнул и сделал шаг назад. По телу пронеслась волна мурашек, взгляд выцепил хмурое лицо Самойлова, потом – его сильные руки, сжимающие ремень. Очередной шаг – и я упал на кровать, а Вик навис сверху, быстро перехватывая мои руки и заводя за голову.
– Корнеев, ты дурак, – прорычал он мне на ухо, туго стягивая запястья ремнём. – Какой же ты дурак, просто неимоверный.
– Я не…
Сопротивляться не было ни сил, ни возможностей, ни даже желания, зато тёмная аура, витающая вокруг Вика, заставляла сердце биться быстрее. Привычно, понятно, просто. Вот она – наша химия. Всего лишь конвертация ярости в страсть и ничего более, нет никакой нежности, никаких иных чувств. Лишь ярость и наслаждение.
– Ох, Дэн, поверь, зря ты меня злишь, – усмехнулся Самойлов, впиваясь поцелуем мне в губы. – Кстати, твои предки оставили записку, что уехали к тётушке на день рождения, как давно обещали. На неделю, – очередной сминающий поцелуй-укус, но на этот раз в шею. – Так что я могу просто-напросто привязать тебя к кровати и трахать всё это время.
Кривая усмешка на губах, хмурый взгляд, запястья, до боли сжатые ремнём, и горячее дыхание на ключице. Это было как раз то, чего я ждал, те самые нужные и желанные чувства – корень всех бед.
– Ты слышишь, Дэн? – шёпот и рычащий смех, вибрация от которого коснулась шеи.
И нет никакой нежности: ни ласковых рук, ни осторожных поцелуев. Всё правильно. Ведь именно этого я хотел?
– Слышу, – выдохнул в ответ, запрокидывая голову.
Значит, мама всё же махнула к тёте без меня, даже не разбудила, побоявшись, что увяжусь следом и отстану в институте. Ну, ничего страшного, я и иначе смогу.
"Трахать всё это время…"
А ведь Вик может. Если его чуть сильнее разозлить, он сможет всё. Грубо и жестоко будет наслаждаться мгновением, выливая злость и недовольство. Потому что мы не можем быть…
– Слышишь, – согласился Вик, прерывая мои мысли, и совершенно внезапно рассмеялся.
Только теперь уже не рыча, а спокойно, словно бы с наслаждением, тем его приятным и мелодичным смехом, ласкающим слух. Да, он не вызывал мурашек, от него не начинало покалывать кончики пальцев, но зато он был настоящим. И Вик в такие моменты не психовал, а был доволен.
– Вик? – спросить получилось хрипло, то ли голос вновь начал меня подводить, то ли возбуждение, разливающееся по телу.
– Расслабься, Корнеев, – прошептал он мне на ухо, – и получай удовольствие.
А после Самойлов вновь коснулся поцелуем шеи и нырнул ниже, стягивая с меня домашние шорты и задирая майку. Горячие губы провели дорожку по животу, остановились на бедренных косточках… руки Вика крепко сжимали мои бёдра, а кожаный ремень всё так же удерживал запястья.
Я попытался было подняться, противясь внезапным ласкам, но Самойлов толкнул меня в грудь, заставляя вновь повалиться на кровать, прекращая поползновения. Вдогонку донеслось:
– Дэн, лежи смирно, а? Сейчас я тебя жестоко трахать не собираюсь, ну вот честно, – а следом меня лишили и боксеров, и обжигающая ладонь обхватила напряжённый член.
– Чёрт, Вик, – застонал в ответ. – Хватит… сильнича-ать…
Смех вновь наполнил комнату, а Самойлов всё так же продолжал ласкать меня рукой. Ответа не последовало, вместо этого губы Вика… ох, чё-ёрт…
– Знаешь, если минет – это насилие, – отозвался он, – то меня, пожалуйста, тоже изнасилуйте. И поскорее.
И вновь вернулся к начатому было делу, касаясь члена языком и обхватывая головку губами. Рука так и продолжала ласкать ствол, но его губы и язык… Слегка неумело, очень осторожно и медленно, словно бы устраивая истинную пытку, но Вик делал мне минет.
Сам. Виктор. Самойлов. Делал мне минет, чёрт побери!
Само осознание этого доводило до оргазма. Я извивался под его языком и губами, пытался вырваться из цепких рук, войти глубже, получить максимальное наслаждение. Я стонал, кусал губы, рвал руки из стягивающего их ремня, надеясь получить свободу. Хотелось касаться его волос, двигаться навстречу. А ещё почему-то хотелось ухватить Вика за шкирку и притянуть к себе, заставить повторить вчерашний день, хоть мне до сих пор было неприятно, но… мне было это нужно. Ощутить его рядом, здесь, с собой. Заклятого верного врага, ставшего таким необходимым всего за каких-то пару месяцев.
Дрожь оргазма прошла по телу, вызывая очередной громкий стон. Сперва обжигающие руки отпустили мои бёдра, потом губы запечатлели поцелуй на шее, и Вик освободил мои запястья от ремня, сразу же притягивая их к себе, согревая дыханием. Он уткнулся носом в мою ладонь, целуя, и тихо прошептал:
– Знаешь, я даже рад, что мы теперь вместе.
Я вздрогнул и резко открыл глаза, отстраняясь от него и садясь на кровати. Притянул к себе одеяло, закрываясь от любопытных очей явно возбуждённого Самойлова. Вновь этот взгляд…
– Чему рад? – еле слышно спросил я.
– Не заставляй меня повторять, – усмехнулся Вик. – Ты всё слышал.
Я не ответил, отводя взгляд, только крепче сжал в ладонях одеяло и рвано вздохнул. Мы вместе. Но разве мы вместе?
– Да, химия между нами рушит привычную жизнь, – пробормотал, наконец, в ответ.
Теперь была очередь Вика спрашивать:
– Химия?
– Конвертация вражды. Мы переводим свою ярость в страсть.
– Неужели? – ядовито. Я слышал голос, но не мог вновь обратить на Вика взгляд. Наверное, боялся.
– Вик, мы раньше вечно ругались, а теперь научились справляться без мордобоев. Это химия, страсть, жажда, – слова сами лились из меня, повторяя извечные мысли, крутящиеся в голове. – Что ещё может быть между нами?
– И правда, что? – хохотнул Самойлов.
Жаль, я не заметил в тот момент злости в его голосе, жаль, не понял, что данный вопрос был лишь скептическим замечанием! Но этого не случилось, я принял замечание Вика за чистую монету, продолжая:
– Нас не доведёт это до добра. Надо как-то иначе решать проблемы…
Самойлов молчал, не собираясь, кажется, отвечать. Вик ухватил меня за подбородок, заставляя повернуться и посмотреть ему в глаза, и только потом отозвался:
– Корнеев, а ты не думал, что это уже может быть не вражда и вытекающая из неё химия?
Я отрицательно покачал головой, прикрывая глаза, но вкрадчивый голос верного врага продолжал звучать в ушах:
– Мне казалось, что мы преступили некую… грань, что теперь мы вместе.
– Вместе? – я нервно хохотнул, так и не открывая глаз. – Вик, но мы враги, мы не можем быть вместе.
Рука Самойлова отпустила мой подбородок, кажется, он принялся бродить по комнате, то ли нервно, то ли целенаправленно. Я хотел было открыть глаза, чтобы увидеть, чем же занимается Вик, но не смог решиться.
– Нужно прекращать, – лишь добавил тихо.
– Угу, – промычал он в ответ. – Да, нужно прекращать, нужно искать себе девушек, не ругаться больше, пытаться жить нормальной жизнью. Хорошо. Хорошо! Замечательно! Так и сделаем, – голос Вика становился всё громче, пока не перешёл на крик: – Ты этого хочешь, Корнеев?!
Я распахнул глаза, пытаясь отыскать взглядом Самойлова. Он был тут как тут, только вот уже полностью одетый, с сумкой, перекинутой через плечо. Глаза его шально горели, руки были сжаты в кулаки – костяшки аж побелели, – а скулы напряжены.
– Вик, но к чему приведёт нас химия? – я опустил голову, сжимая пальцами виски. – Это неправильно, мы не сможем существовать без неё.
Самойлов долго молчал, смотря на меня. Стоял и просто молчал. А после, в одно мгновение, он склонился ко мне и шепнул на ухо:
– К любви, Корнеев, к любви. Подумай об этом.
И ушёл, громко шибанув входной дверью. А у меня в ушах так и продолжали стоять его слова.
К любви?
Глава 39 – Всё по-прежнему
Когда грохот двери замолк, в квартире повисла тишина. Нарушал её, казалось бы, лишь бешеный стук моего сердца, желающего пробить грудную клетку и оказаться на свободе. Время словно бы замедлилось, воздух стал плотнее, а в голове билась одна лишь мысль, повторяясь вновь и вновь.
Что Вик только что сказал? Любовь?
Спустя несколько долгих минут первая мысль сменилась другой: "Беги, идиот, поймай его!" – и я даже подскочил, собираясь кинуться следом за Самойловым, но запутался в одеяле и собственных шортах, которые так и оставались спущенные на ногах, и растянулся по полу. Ладони пробороздили по ковру, плечо обожгло болью – именно им я и затормозил, столкнувшись с боковой стенкой стола.
Зашипев, я кое-как поднялся, поправляя одежду, и вновь едва не упал, оставшись в вертикальном положении только благодаря всё тому же злополучному столу, за который успел ухватиться. Оказалось, то, что мне стало чуточку легче, не отменяло болезни. Потому ватные ноги остались тут как тут.
Очередной идеей было написать Самойлову в соцсети, ну, или хотя бы смс. За данную зацепку я и схватился, словно утопающий, но когда телефон был уже в руках, стало понятно, что… писать нечего. Слов просто не было.
Что я могу написать? "Прости, что так себя вёл"? "Сорри, но это – то, что я думаю"? Чёрт!
Раздражённо откинув в сторону телефон, я повалился спиной на кровать. В комнате до сих пор витал запах одеколона Самойлова, а ещё – аромат нашей страсти, который сейчас резал нервы легче остро наточенного ножа. Пальцы автоматически сжали одеяло, хранящее ещё тепло его тела… Ведь только что мы упивались похожими на укусы поцелуями, с губ срывались хриплые стоны, воздух, казалось бы, был жарче и гуще, но в мгновение ока всё пропало. Вик ушёл.
И я не знал, хорошо ли это или плохо, но одно понимал точно: что сам во всём виноват. Если бы не стал противиться, Самойлов сейчас был бы здесь и…
Я сглотнул, соображая, что Вик, должно быть, сбежал отсюда в ещё весьма возбуждённом состоянии. Ему-то сегодня ничего не досталось кроме парочки поцелуев. Ну да, а ещё готовки, кучи грязной посуды и больного меня. И-де-аль-но!