Тихонько выругавшись, вновь поднялся с кровати и кое-как побрёл в коридор. Сперва хотел просто прикрыть дверь, но когда уже практически повернул замок, услышал тихий шелест голосов, доносящийся из подъезда. Любопытство и надежда взяли верх, потому я надел тапочки и осторожно выскользнул в коридор, спустился на один пролёт, а потом, подойдя к перилам, слегка подался вперёд, чтобы увидеть, кто и где разговаривал. И как раз успел заметить рукав яркой куртки Вика, мелькнувший на этаж ниже.
Щёлкнул замок, закрываясь, и тяжёлая металлическая дверь, облагороженная наклейкой с цветочным узором, отрезала меня от скрывшегося в чужой квартире Самойлова. От шока едва не отпустил перила и не кувыркнулся вниз головой, но смог удержаться и в итоге лишь осел на пол, глядя в никуда. Лишь несколько минут промедления отделяло нас с Виком. Несколько минут и самая грёбаная дверь с цветочками.
Салищева!
Рыкнув, я вскочил, и кинулся вниз, чтобы разнести к чёртовой матушке дверь мерзкой соседки. И плевать, что всего пару секунд назад ноги всё ещё подкашивались – теперь меня несла ярость, дававшая силы и смелость.
"Нужно прекращать", – разнёсся в голове собственный тихий голос, когда кулак уже был занесён для удара.
Я сглотнул, отступая. Затопивший сознание гнев испарился так же быстро, как и захватил свою жертву. Вместо него тело сковал дикий холод, словно бы идущий изнутри. Руки дрожали, ноги подкашивались, губы пересохли, а в висках стучала кровь. Ярости не было места в моей душе. Не сейчас, не сегодня, не для этого человека.
Потому что я сам же отправил Самойлова к ней…
Ну что, Корнеев, получил то, что хотел? Всё закончилось, больше нет пресловутой химии, захватывающей вас с головой. Больше нет улыбок и взглядов, полных нежности. Теперь ты доволен? Больше. Ничего. Нет.
Я старался дышать глубоко, но получалось лишь коротко и рвано. Дверь множилась перед глазами, кровь продолжала бешено долбиться в висках. Отвернуться ещё кое-как удалось, а вот шаги давались с трудом. Один, второй… осторожно и медленно, вцепившись в занозящие руки перила. Вверх по ступеням, считая каждый шаг. Их получилось шестьдесят три – на два этажа и площадки. А вот ударов сердца было куда больше. Бедное, казалось бы, не желало успокаиваться, оставшись где-то там, внизу, рядом со злополучной дверью.
Закрывшись в собственной квартире, я смог сделать лишь парочку шагов, а потом сел на пол, поджимая колени к груди, словно маленький мальчик. Самойлов бы смеялся, увидев такую картину: обессиленный враг, будто пятилетка, сидит в коридоре под дверью и весь дрожит. Да, наверное, смеялся бы, хотя…
Я прикрыл глаза, вспоминая сегодняшний день. Взволнованное лицо Вика, его улыбка, тихий смех, а после – поцелуи-укусы, пальцы, до боли сжимающие подбородок, обвинительный взгляд… Нет, он не стал бы смеяться. Теперь бы не стал. Вик бы, скорее, просто присел рядом, откинувшись на стену. Пожалел бы? Обнял?
Почему-то представился короткий поцелуй в висок и горячие руки на плечах, притягивающие ближе к сильному телу. И вкус чужих губ на губах…
В который раз сглотнув, я прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Корнеев, ты мужик или нет? Что за глупости? Ты же хотел заставить себя прекратить.
Необоснованная нежность и теплота Вика пугали, не было смысла врагам вести себя так трепетно по отношению друг к другу. Вот зачем он пришёл сегодня, зачем пытался ухаживать и помогать? Враги так не поступают. Так поступают друзья.
Или любимые.
Вновь вспомнились слова Самойлова, странные заявления про любовь, но я с трудом выкинул их из головы, вызывая в памяти другие кадры. К примеру, рукав куртки, скрывшийся за дверью Аксиньи. Возбуждённый парень встретил в подъезде красивую и доступную девушку, почему бы им не попробовать помочь друг другу? Они красиво смотрятся вместе.
Вставшая перед внутренним взором картина Вика и соседки, их тел, переплетённых на светлых простынях. Хрупкие ладошки девушки гладят широкую спину, коготки царапают смуглую кожу, ноги обхватывают парня за талию, крепче прижимая к…
Я застонал, прикусывая губу. Картина оказалась такой живой и детальной, что в горле встал ком. Наверное, то сейчас и происходит в квартире двумя этажами ниже, а виной всему я сам. Но ведь желание исполнилось, теперь мы точно перестанем зависеть от порождаемой враждой страсти. Я того хотел.
Значит, нужно привыкать. Самойлов теперь живёт своей жизнью, а я – своей. Больше мы не пойдём на поводу химии. Да и эти разрывающие душу видения Вика в чужой постели – не ревность, нет, а просто остаточное явление. Просто нас ещё не отпустило, надо переждать немного. Тогда всё встанет на свои места: мне не нужен будет Самойлов, а ему – я.
И этот холод, охвативший с головой, всего лишь следствие болезни. А душа и должна так болеть, когда ты пытаешься оторваться от дозы.
Химия. Доза. Наркотик. Ничего более.
Я практически поверил в это, когда через пару часов так и заснул на полу в коридоре.
Глава 40 – Человек "женатый"
Если прошлым днём я думал, что хуже состояния просто не бывает, то нынче понял – бывает. Беспокойная ночь на холодном полу никого не красит, а уж и так больного и нервного человека – тем более. Так что поутру я являл собой бледный полутруп с тёмными кругами под глазами, который при этом ещё болен простудой и всю ночь мучился от кошмаров.
От одного из них я, кстати, и проснулся. Помнится, главным действующим лицом там был Самойлов и он… Что он сделал, вспомнить не удавалось, но на душе было безумно противно, что означало: ничего хорошего Вик явно не совершил. Ноющие кости подбрасывали подозрительно привлекательную идею, что во сне парень активненько попинывал меня ногами, вышибая дух. Но нет, проблема была в другом.
Протяжно вздохнув, я уронил голову на стол, ожидая, пока вскипит чайник. Да, кости ныли всего лишь из-за болезни, а вот мысли оказались субстанцией гораздо более сложной. Но их вчерашним днём попинал не Вик, а я. Самостоятельно, без чьей-либо поддержки. Умелец, что уж тут сказать!
Лежащий на столе рядом с головой телефон завибрировал, и я автоматически протянул к нему руку, проверяя пришедшее сообщение. Ромка. Осведомляется о здоровье. Расстраивать друга и портить ему единственный выходной я не стал, сообщив, что всё в порядке.
Вместо этого поддался на уговоры воспалённого сознания, включил интернет и полез в соцсеть. Самойлова у меня в друзьях не было, но, помнится, с пару недель назад Ромыч кидал в личку его профиль, чтобы поржать над очередным тупым постом у того на стене. Да, именно!
Кое-как отыскав среди сообщений ссылку, я открыл профиль, жадно вглядываясь в фотографию Вика, и даже пожалел, что не решился когда-то добавить его в друзья. Мы ведь уже неплохо терпели друг друга, когда я заходил к Самойлову на страничку в последний раз… а на фото Вик улыбался так привычно и уютно, что сердце забилось быстрее. Кажется, снимок был сделан кем-то в вузе в тот день, когда верный враг явился туда в моих джинсах. Потёртая и рваная светло-голубая джинсовая ткань, силиконовый браслет на руке и улыбка…
Я сглотнул, отводя взгляд от фото, и едва не подавился, пожалев, что это сделал. Палец автоматически щёлкнул кнопку, блокируя экран, а я, наплевав на вскипевший было чайник, осторожно поднялся со стула и по стенке побрёл в комнату. Телефон так и остался лежать на столе. Сердце билось редко, пропуская удары.
Почему это меня так задело? Ведь глупости всё, никаких доказательств, ни единого пояснения, факта, утверждения… лишь короткое слово в СП дурацкой графы соцсети. Женат.
И почему от одного слова может быть так больно? Ноющее сердце не знало ответа. Оно подкидывало тысячу причин, по которым Вик мог так изменить статус, но за истину желало принять лишь самую худшую. И принимало – даже во сне.
Словно в бреду, я видел Самойлова в окружении девушек. Он сидел на троне, а они расположились рядом: кто на полу у него в ногах, кто за спинкой трона или на его подлокотниках, некоторые даже залезли Вику на колени, и покрывали поцелуями обнажённую грудь и шею. Самойлов в это время смотрел на меня немигающим взглядом и улыбался так горько и в то же время нахально, что становилось страшно. Освободив руку от хватки девушек, он поманил пальцем – и я пошёл, словно крыса, следующая за мелодией флейты Крысолова, словно завороженная змея, готовая спрятаться в корзину в любой момент.
Я продирался сквозь девушек, а те хватали меня за ноги, стремясь удержать. Вик же так и продолжал смотреть… но когда я наконец-то добрался до него и потянулся за заветным поцелуем, верный враг отвёл взгляд. Потому что больше не был врагом, потому что хотел иного. А девушки разрывали виновника плохого настроения хозяина на кусочки, медленно и больно, и…
Я подскочил на кровати за час до будильника. Сна больше не было ни в одном глазу, зато душу разрывало желание увидеть Самойлова, вновь взглянуть ему в глаза и удостовериться, что взгляд Вика не выражает горечи или жалости. Да, именно жалости, словно бы он знает что-то сокровенное – например, дату моей смерти, – но не собирается рассказывать, а лишь покорно ожидает удары судьбы.
Потому, только чтобы удостовериться, решено было пойти таки ж в вуз и, отыскав там Вика, обязательно заглянуть в глаза. Конечно, были в таком решении и кое-какие проблемы. К примеру, я не знал, каким образом смогу доползти до института в таком ужасном состоянии, ибо ноги до сих пор еле держали своего обладателя, голова ехала, а руки дрожали. Если всё это сдобрить адским кашлем и насморком, неплохая получается картина.
В итоге, выбор пал на то, чтобы вызвать такси…
– Дэн, ты совсем рехнулся: заваливаться сюда в таком состоянии? – прошипел Ромка, заприметив лежащего на столе меня.
– Угуу… – уныло протянул в ответ, невидящим взглядом сверля доску в аудитории.
– Только не говори ему, что у тебя ещё и температура, – добавил подошедший вместе с Поповым Сергей.
– Не скажу, – согласился, даже не задумываясь, но Ромыч решил сам проверить наличие данного факта, кладя руку мне на лоб.
– Есть у него температура, – Сергею, а потом уже мне, участливо: – Что-то случилось?
Я отрицательно помотал головой, скидывая руку друга, и уткнулся лицом в стол. Впрочем, знак явного протеста не помог: скрипнули стулья, зашуршала одежда – кажется, Ромка приземлился на соседний стул, а Черкасов – на парту перед моей. Отставать просто так друг со своим парнем не собирались. С парнем, м-да… лучшим другом Вика.
– Ребят, правда, не случилось. Вернее, я сам не знаю, случилось или нет. Вроде всё так, как я хотел, а вроде паршиво до безумия… и болею, – пробормотал я, не поднимая головы.
Эти двое сперва долго молчали, словно бы обдумывали слова. Наконец, Ромка печально вопросил:
– Потом расскажешь? Когда поймёшь.
– Обязательно.
И мы замолчали. Друг копался в учебнике, выписывая что-то в тетрадку, Черкасов играл в какую-то непонятную фигню на мобильном, а я вновь поднял голову, следя за каждым входящим в аудиторию. Но Самойлова среди них не было. Проходили минуты, пришёл уже даже преподаватель, прозвенел звонок… а Вик всё так же опаздывал. Заболел после того раза со мной? Заразился? Проспал? Или…
Когда к середине пары я додумался до очередного "или", в видениях которого Самойлов с утра пораньше был с симпатичной дамочкой, до ужаса напоминающей мою соседку, в аудиторию, извинившись за опоздание, явился и сам виновник торжества. Встрёпанный, помятый, с тёмными кругами под глазами. Что ему не давало спокойно спать ночью, додумать я не пытался. Хватит! Он у нас теперь "женатый" человек.
Вик, приветственно кивая и пожимая руки за спиной у отвернувшегося преподавателя, проследовал к единственному свободному месту. Махнул Ромке, протянул ладонь Серому, даже послал девчонкам с последней парты воздушный поцелуй… и полностью проигнорировал меня, удобней располагаясь прямо впереди. Теперь я мог сверлить взглядом не доску, а его затылок.
От шока, видимо, я зашёлся в новом приступе дикого кашля, едва не выхаркивая на парту все внутренности. Настроение упало ниже плинтуса – дело было дрянь. Совсем дрянь, без каких-либо просветов или намёков на солнце. Потому что единственное желание, держащее меня на ногах, оказалось невыполнимым.
Нет, я не хотел просто увидеть Вика, где-то в глубине души мне, наверное, требовалась его улыбка или хотя бы взволнованный ободряющий взгляд. Почему бы иначе теперь было так плохо?
Правильно сказал Ромке: не знаю, случилось или нет. Потому что получил то, чего хотел, но не так, как хотел. Нам нужно было просто завязать со страстью, с этими странными изменениями в отношениях… Зачем спать вместе, если есть возможность найти партнёра, к которому можно испытывать настоящие чувства? Любовь, нежность…
Чувства? Сердце дрогнуло, когда я поднял взгляд на Самойлова. Он слегка повернул голову, перебрасываясь знаками с однокурсницей на другом ряду, и я мог видеть теперь его обострившиеся скулы, шею, которую целовал, кажется, совсем недавно, чувственные губы, шепчущие что-то, но увы, не мне.
Очередной приступ кашля скрутил всё тело, такой сильный, что я едва не задохнулся. Зато краем глаза приметил, что Вик всё же обернулся. Правильно, посмотреть на возмутителя спокойствия.
– Корнеев, да хватит вам уже тут мучиться! – не выдержал препод. – Идите домой, можете даже к врачу не заходить, – сам предупрежу Семёна Игнатьевича, что вас не будет на следующих парах. И это не обсуждается!
Глава 41 – Подумай об этом
– Кажется, с ними что-то не так, – пробормотал Сергей.
– А мне даже не кажется…
На большой перемене они стояли в коридоре у окна – так уж удобно получилось, что самое тихое место во всём институте оказалось рядом с дверью в аудиторию, где у группы ожидалась следующая пара. В итоге Ромка и Серый смогли спокойно обсудить самые насущные вопросы без посторонних ушей.
– То есть дела реально хреновые? – не стесняясь в выражениях вопросил Черкасов.
Попов вздохнул, устремляя взгляд на улицу, где падали, кружась, белые снежинки. Почему-то они его успокаивали…
– У нас – нет, у друзей – да, – наконец отозвался он. – Дэн молчит, ты сам видел.
– Вик выглядит хуже свежеподнятого зомби, – в свою очередь заметил Серый. – И тоже не собирается ничего рассказывать. Но он в принципе такой, так что колоть придётся твоего. Он, кстати, хотя бы лечится?
Ромка удивлённо поглядел на своего парня, тот смутившись, добавил:
– Ну, в смысле, кашляет он так жутко, что даже меня пробирает. А я не из впечатлительных.
Попов усмехнулся и согласно кивнул. Да уж, его любимый точно был не из впечатлительных, такого простым нытьём на заботу не пробьёшь – сразу раскусит. Впрочем, Рома и не пробовал, ему хватало тёплых взглядов и объятий, согревающих куда больше напускной заботы.
– Ну, если не дурак, то лечится, – ответил Ромка. – Но стоит проверить, ибо…
– Дурак?
– Просто забывчивый. Собственно, как и ты.
Черкасов усмехнулся и, пока никто не видел, легонько сжал ладонь своего парня, переплетая их пальцы. Всего на секунду, скрываясь от всего мира, но благодаря таким моментам эти двое были связаны практически неразлучно.
– Как думаешь, кто из наших друзей устроил гадость? – хохотнул Сергей, отступая.
– Конечно, Дэн, кто ещё? – Попов нахмурился, вновь поворачиваясь к окну. – Но пока лезть не стоит, пусть подумает своей головой.
– Но Вику плохо…
– Дэну тоже. Но мы тут не помощники.
– Пока?