Глава 1
В трюме было сыро, грязно и холодно, а ещё темно и очень тесно. Людей затолкали под палубу, словно скот, так, что нельзя было повернуться, не говоря уж о том, чтобы лечь. Корабль медленно и широко раскачивался на волнах, доски скрипели и прогибались от топота ног по верхней палубе. Инди смотрел на единственный фонарь, плюющийся прогорклым маслом из-под потолка, смотрел широко раскрытыми, остановившимися глазами, не видя больше ничего и едва слыша стоны, плач и проклятия, доносившиеся со всех сторон из сырой темноты.
Он плыл из Аммендала в Ренкой, к своему дяде, которого не видел никогда в жизни. Дядя его был торговцем, так же как отец, и раньше они, случалось, вели вместе дела - через посредников, или отец ездил в Аммендал сам к своему старшему брату. Несколько лет назад что-то произошло в одну из таких поездок, они рассорились, и с тех пор отец ни разу не вспоминал при Инди о его дяде - Инди и сам не вспоминал. Но два месяца назад отец умер. Дела в последнее время у него шли совсем плохо, и высокий сухопарый человек в чёрном, явившийся к порогу их дома через несколько дней после похорон, заявил, что этот дом больше не принадлежит семейству Альенов. То, что из всего семейства остался один лишь пятнадцатилетний мальчик (братьев и сестёр у Инди не было, а матери он совсем не помнил), нисколько его не смутило и не смягчило. Он дал Инди месяц на поиски нового дома и средств к существованию. Недавно этот месяц истёк. Ничего не оставалось: Инди написал дяде в Ренкой и попросил временного приюта. Он не навязывался в нахлебники, он мог быть полезен: отец воспитал его как своего преемника, сам занимался с ним, и Инди, любивший отца всем сердцем, охотно постигал науку. Он умел писать, читать и хорошо считать, знал, что такое "колебание курса" и иногда даже мог его предвидеть. Он надеялся, что сможет помогать дяде так же, как помогал отцу - хотя бы какое-то время. Ему было страшно, одиноко и очень больно от недавней потери, но он всеми силами не показывал этого, справедливо полагая, что его страхи заботят дядю ещё меньше, чем его благополучие. Дядя ответил односложно: он сказал, что Инди может приехать. И Инди поехал - в сопровождении всего одного слуги, старого Тицеля, всю жизнь проработавшего счетоводом у его отца. Они с трудом наскребли денег, чтоб попасть на корабль, шедший в Ренкой, и положились на волю богов. Отплывая от берега, к которому ему не суждено было вернуться, Инди стоял возле борта и смотрел на чаек, круживших над заливом и горестным криком провожавших его туда, куда гнала его нужда и вовсе не звало сердце. Он любил Аммендал. И отца своего так любил...
По правде, корабль они нашли с трудом и едва ли не чудом: близилась зима, моряки всё реже покидали порты: Косматое море не любит шутить, уж зимой - и подавно. Если бы не срочная необходимость, Инди остался бы на берегу до весны. Но он не мог ждать - от него зависела не только его собственная жизнь, но и жизнь старого Тицеля, также лишившегося и крова, и средств к существованию. Поэтому они рискнули... рискнули и проиграли.
Первая неделя пути прошла более-менее спокойно - у Инди не было морской болезни, он купался в прозрачных волнах и загорал на палубе, а большую часть времени проводил в их маленькой каютке за книгами, которые забрал из дому. У него больше не было ничего своего теперь, кроме этих книг. На второй неделе поднялся ветер, принесший бурю. Боцман не справился - мало кто справился бы с рассвирепевшей зимней стихией, - и корабль сбился с курса, к тому же сломались две мачты из трёх. Потом несколько дней они бесцельно дрейфовали в открытом море, не зная, куда их вынесет капризная волна, и опасаясь худшего. Инди слышал, как пугливо перешёптывались другие пассажиры, видел их озабоченные, растерянные лица. Всё чаще и чаще из дрожащих губ вырывалось слово, произнесённое свистящим полушепотом: "Фария"... Страшное слово. Инди холодел, думая об этом - если их в самом деле отнесло в фарийские воды, им конец. Воды эти кишат разбойниками, пиратами и работорговцами, да и патрульные суда фарийских князей не окажут заблудившимся морякам радушного приёма, ведь у них нет охранной грамоты для следования этим путём. Оставалось надеяться и молиться. Этим занимались все, от капитана и его моряков до пассажиров. Этим занимался и Инди тоже, хотя уж он-то как никто иной знал теперь, после смерти отца, что порой и надежды, и молитвы совершенно бессмысленны.
Потому он не удивился и даже почти не испугался, когда однажды утром на горизонте показался силуэт судна, а потом в полуденной дымке затрепетал чёрный флаг. "Пираты!" - завопил кто-то, и тут же поднялся страшный переполох. Люди бегали, кричали, хватались за оружие и снасти, капитан выкрикивал команды, и матросы отвечали на них слаженным, но каким-то замедленным, обречённым действием, словно уже заранее смирились со своей судьбой. Тицель уговорил Инди уйти в каюту, и тот подчинился ради старика, хотя сам предпочёл бы стоять у борта - зловещие чёрные паруса на горизонте странным образом притягивали его взгляд, как будто одним этим взглядом он мог их остановить. Но он не мог: он не умел драться, не смог бы и помочь советом. Он умел только рассчитывать курс, но не движения корабля, а аммендалского пенно к фарийскому дайрару, потому был сейчас бесполезнее последней корабельной крысы.
Их догнали быстро: слишком сильно потрепала их буря. Был бой, короткий и страшный - пираты были безжалостны и не щадили никого, кто пытался оказать им сопротивление. Когда они вышибли дверь каюты, старый Тицель вскочил и встал между сыном своего господина и головорезом, сжимавшим в руке окровавленную саблю. Головорез окинул каюту взглядом и ухмыльнулся. У Инди кровь в жилах застыла от этой улыбки. Когда пират взмахнул клинком, и Тицель рухнул на пол, Инди открыл рот, чтобы закричать, но из его пересохшего горла не вырвалось ни единого звука.
Его схватили и поволокли, заставив переступить через тело единственного верного друга, а потом связали руки и швырнули в трюм, где уже стонали и причитали остальные пленники.
- Что будет, что с нами теперь будет? - плакал пожилой толстый мужчина рядом с Инди. Раньше он носил богатые одежды и серебряную цепь на груди, но теперь всё это с него сорвали, он казался маленьким и жалким в своей шёлковой нижней рубашке, свисающей до колен, и утирал слёзы с пухлых щёк связанными руками.
- Знамо что, - мрачно отозвался один из матросов; он, видимо, сдался, поэтому его жизнь пощадили. - Повезут в Ильбиан. А может, в Шадрат, если он ближе... Я не знаю, где мы сейчас.
- В аду! В аду мы сейчас! - крикнул кто-то и разрыдался.
- Ад? Погоди, ада ты ещё не видал, - криво ухмыльнулся моряк. Его обветренное лицо выражало свирепое равнодушие и презрение к тем, кто не умел принять свою участь. К Инди это презрение тоже относилось. Он тоже не умел её принять.
Он сидел, забившись в угол, зажатый со всех сторон потными вонючими телами. Всего пленников было человек двадцать, все мужчины - женщин среди пассажиров не было. Инди оказался самым младшим из них, остальные были всё больше немолодые, степенные люди. У всех были связаны руки, у некоторых, вроде угрюмого моряка - ещё и ноги. Никто не пытался освободиться или помочь товарищам по несчастью - трюм всё равно заперт, а над ним стоит толпа до зубов вооружённых разбойников. Надеяться было не на что. Инди отёр с лица пот. От верёвки, скручивавшей запястья, саднило кожу. Сколько же времени он уже здесь? Ему казалось, что прошло много часов. Он хотел пить.
- Пить, - будто услышав его мысли, подхватил кто-то из другого угла; голос звучал плаксиво и жалобно. - Как хочется воды! Неужели они уморят нас...
И словно в ответ на эти слова, масляный фонарь под потолком размашисто качнулся, а люк трюма с грохотом отлетел, впустив в темноту рваную пляску пламени факелов.
Пленники разом примолкли и в молчаливом страхе смотрели вверх, не зная, что принесёт им этот свет. Сперва Инди увидел сапоги: дощатая ступенька трапа, ведущего в недра их тюрьмы, дрогнула и прогнулась под надавившей на неё ножищей. Потом показался и весь человек: коренастый, с широкими плечами, в короткой безрукавке, обнажавшей грудь и руки, заросшие густым волосом. На голове у него был платок, завязанный на бритом затылке, у пояса, звеня от каждого шага, целых две сабли. Инди вспомнил: когда его тащили в трюм, он видел, как этот человек раздавал приказы пиратам, стоя на мостике вместо убитого капитана.
Это был их вожак.
За ним следом шли двое подручных с факелами. Спустившись, они пинками заставили пленников, лежавших у самой лестницы, посторониться. Пираты переговаривались между собой, отпуская смешки. Инди немножко знал фарийский - отец учил его основам, потому что сам торговал с фарийскими купцами, - но говор разбойников отличался от того, что он знал; звуки и отдельные слова были знакомы, однако смысла их речей Инди всё равно не понимал. Впрочем, он догадывался, о чём они говорили...
Пираты пошли по трюму, останавливаясь возле каждого пленника и заставляя его подняться - осматривали и оценивали свою добычу. Пожилой купец, проплакавший все эти часы, снова заныл, когда его пнули, и прикрыл голову руками.
- Я не могу встать! - сказал он. - Не могу, не могу...
Пиратский вожак посмотрел на него брезгливо и манул рукой. Взлетела и с мерзким хрустом опустилась сталь. Кто-то ахнул. Инди, не веря своим глазам, смотрел, как пират переступает через труп и идёт дальше.
Они убили ещё двоих - одного раненого и одного совсем старого, за которого, видимо, не надеялись получить даже самой ничтожной цены. Инди смотрел, как они приближаются к его углу, и думал: может, тоже отказаться встать? Может, пусть лучше убьют сразу...
Он не сводил глаз с пиратов, и всё же вздрогнул от неожиданности, когда они выросли прямо перед ним. Один из них вздёрнул его на ноги, другой ткнул факел ему в самое лицо. Инди отшатнулся, отворачиваясь от бородатых красных рож, дышащих на него перегаром. Громадная, шершавая рука ухватила его за подбородок, больно сжав, и заставила повернуть голову.
Вожак разглядывал его долго - дольше, чем остальных пленников, во всяком случае, Инди эти несколько секунд показались целой вечностью. Страх его достиг пика; он не слышал больше стонов и вскриков вокруг себя, только треск факела над своей головой, и видел лишь чёрные, холодные, злые глаза, не отпускающие его взгляд. Ноги у него ослабли, он понял, что ещё немного - и он заплачет, но меньше всего на свете ему хотелось плакать перед этими людьми, убившими Тицеля... Он снова шевельнулся, надеясь высвободиться, но где там - рука пирата по-прежнему сжимала его лицо, будто в капкане.
Наконец крючковатые пальцы разжались; Инди подумал, что, должно быть, на щеках его остались глубокие вмятины. Пират отстранился от него и, чуть откинувшись назад, сказал на фарийском, но так медленно и внятно, что Инди понял его:
- Этого я возьму себе.
Он не знал, что это значит. Не было времени гадать: его тут же схватили и потащили к выходу. Инди подумал, что, может, неправильно понял слова вожака, и тот велел попросту убить его, выбросить в море. Что толку с сопливого мальчишки, низкорослого, хрупкого - сразу видно, работать он не сможет, кто его купит?.. Липкий ужас накрыл Инди душной волной - он напрочь забыл, как только что думал о смерти. Нет, умирать он не хотел - жить, только бы жить, всё равно как... Он в отчаянии забился, но его держали крепко и тащили дальше - вовсе не к борту, понял он вдруг и замер. Ну конечно... если бы его хотели убить, то зарубили бы, как остальных, прямо в трюме, и выбросили в море уже мёртвое тело. Нет, пока что его убивать не станут.
Странно, но эта мысль не принесла особенного облегчения.
Его проволокли через весь корабль, разорённый, скользкий от крови, то и дело заставляя спотыкаться о неубранные ещё тела павших. Чёрное судно пиратов покачивалось на волнах, притянутое к борту захваченного корабля толстыми канатами. Инди перебросили через борт, будто тюк с мукой. На миг он завис над синей бездной и наконец-то закричал - от ужаса, что сейчас рухнет туда, и эта бездна поглотит его. Но ничего такого не случилось - его мгновенно поймала ещё одна пара крепких рук. Моряк с захваченного судна крикнул что-то своему подельнику, державшему Инди, и тот ухмыльнулся.
Его провели через пиратский корабль - Инди слишком устал и натерпелся слишком много страху, чтобы глазеть по сторонам - и толкнули в низкую дверь каюты. Потом пират вытащил из-за пояса кривой нож, и Инди отшатнулся, но разбойник лишь ухмыльнулся шире и перерезал верёвки на руках мальчика. Потом сказал что-то, чего Инди не понял, и ушёл, заперев дверь.
Инди остался один в темноте.
Он какое-то время стоял, тупо глядя на закрывшуюся дверь, потом сполз на пол и прислонился к стене, растирая опухшие запястья. Он всё ещё чувствовал на своём лице пятерню главаря, видел его чёрные, недобрые глаза. Вспомнился вдруг писклявый голос убитого купца: "Что будет? Что теперь с нами будет?"
- Что теперь со мной будет? - прошептал Инди, но некому было ни услышать, ни ответить.
Его глаза понемногу привыкали к темноте, и он медленно осмотрелся, пытаясь понять, где его заперли. Помещение было просторным, даже большим для корабля, где каждая пядь палубы на счету. И сидеть не твёрдо, вдруг понял Инди. Пощупав пол под собой, он обнаружил, что сидит не на досках, а на чём-то мягком и мохнатом, вроде шкуры. В каюте был единственное круглое оконце, и тусклый лунный лучик пробивался в него, подсвечивая очертания загромождавших каюту предметов. Похоже, она была ещё больше, чем Инди решил сперва, потому что навалена тут оказалась целая куча всего. Громада каких-то сундуков, ящиков и шкатулок была в беспорядке расставлена по углам, а поверх них в таком же беспорядке были свалены шкуры, ткани, одежда. Ещё здесь был стол и стул, а также настоящая кровать - Инди никогда не видел, чтоб на корабле была кровать, обычно и моряки, и пассажиры спят в подвесных гамаках. На кровати лежало что-то, мутно мерцавшее в лунном свете - Инди не сразу понял, что это меч. Взблескивали какие-то камни в его рукояти, видимо, драгоценные. И только тогда своим измученным, затуманенным разумом Инди понял, что находится в каюте пиратского капитана. Похоже, сюда корсар стягивает самую ценную свою добычу - оружие, ткани, меха... А в сундуках, должно быть, золото. Логово дракона, спящего на своём богатстве. Инди поёжился и обхватил плечи руками. Здесь было гораздо теплей, чем в трюме, но его бил озноб. Во рту совсем пересохло, живот подводило, будто от голода, но Инди знал, что не смог бы сейчас проглотить даже хлебной корочки. Он сидел на полу в какой-то прострации, не в силах ни задремать, ни думать о чём-либо, и лишь слушал мерный, невозмутимый шум волн, разбивавшихся о борт пиратского корабля, и смотрел на их белые гребни, иногда мелькавшие в круглом отверстии иллюминатора.
Он не знал, сколько времени просидел так, и не сразу очнулся, услышав, что дверь отпирают. Поняв, что уже не один, Инди попытался вскочить, но не смог: руки и ноги словно одеревенели. Так он и сидел, вжавшись в стенку каюты, а когда вспыхнул свет, зажмурился - ему было больно смотреть на огонь.
Когда глаза его привыкли к свету, как раньше привыкали к темноте, Инди посмотрел вокруг. Он оказался прав: теперь стало видно, что каюта так и блестит, так и сверкает от раскиданных по ней награбленных ценностей. Пол оказался застлан шкурой песочного цвета - должно быть, львиной. Человек, чью руку Инди всё ещё чувствовал на своём лице, стоял возле стола, поправляя фитиль лампы. Инди видел его широко расставленные ноги в кожаных штанах, широкую спину, прикрытую свободной безрукавкой, бугрящиеся мускулы на плечах и бритом затылке. Он смотрел на всё это как заворожённый, а скорее, всё ещё в неком ступоре, из которого ему не хотелось выходить. Зачем? Что хорошего может его ждать?
Пират наконец добился от лампы ровного и яркого света и обернулся.
При свете и в чистом, хотя всё равно странном и неприятном месте он казался уже не таким жутким, как раньше, впрочем, симпатичнее от этого не стал. Взгляд пирата был всё так же чёрен и недобр, только ухмылка исчезла с лица.
- Встань, - сказал он.
Его речь в самом деле отличалась от речи остальных пиратов - или, может быть, он нарочно говорил с Инди на общефарийском, а не на каком-то их особенном диалекте, надеясь, что так тот вернее поймёт. Инди понял, но встать не смог. Он осознал сейчас, что чувствовал тот пожилой купец, когда ему приказали подняться - холодный ужас и немоту в членах, когда умереть в самом деле проще, чем встать на ноги. "Ну вот, сейчас он убьёт и меня", - подумал Инди и снова ощутил страх смерти. Вставай, вставай же... но он не мог, только сидел, весь окоченев, и смотрел на человека, возвышавшегося над ним.