- Это не много для гарема владыки целого княжества. Просто Бадияр-паша не любит мальчиков. Наложниц у него значительно больше - почти полсотни.
- Не любит мальчиков? - сердце у Инди ёкнуло. - Так значит, он с ними... он нас...
- Не кладёт с собой в постель, - насмешливо глядя на него, закончил Тхан. - А ты думал, что станешь его наложником? Размечтался.
Волна невыразимого облегчения затопила Инди. Так, значит, здесь с ним не будут делать ЭТО! О, боже, как мало надо порой, чтобы почувствовать себя безгранично счастливым. Ему сразу стало намного лучше, и он даже смог выпрямиться и сесть ровнее.
- Но что же тогда мы здесь делаем? Если Бадияр не использует нас для плотских утех... - он осёкся, когда Тхан поднял руку ладонью вверх - спокойным, повелительным жестом, будто приказывая ему замолчать. Инди снова поразился надменности, почти властности его движений. Да кто же он, в конце концов, такой?!
- Во-первых, - сказал Тхан, когда Инди замолчал, глядя на него во все глаза, - нельзя называть нашего владыку просто "Бадияр". Или "Бадияр-паша", или, и это лучше, "наш владыка" или "наш господин". Так же и обращайся к нему, если он позволит тебе говорить. Если не позволит, лучше не раскрывай рта. Во-вторых, я сказал, что он не берёт нас в свою постель, а не что мы не нужны ему для плотских утех.
- Что это значит?
- Увидишь, - коротко ответил Тхан, явно не собираясь вдаваться в подробности.
Какое-то время они молчали. Радость, охватившая Инди, ощутимо померкла.
- Но он... он не будет нас... меня... - запинаясь, пробормотал он.
- Трахать? Или, выражаясь красиво, вводить в твоё тело своё естество? Нет, не будет.
В голосе Тхана звучала насмешка - жестокая и обидная, хотя он и обещал Инди не насмехаться. Инди посмотрел на него исподлобья. Похоже, этого злого и красивого мальчика никогда не - как он сказал - трахали мужчины. Никогда ему в задний проход не вонзали горящую желанием плоть. Не ставили на колени и не приказывали сосать, пока рот не заполнится семенем. Да, конечно, ему легко насмехаться.
Инди понял, что дальнейший разговор в этом русле бессмыслен - да и, в конце концов, скоро он наверняка сам всё узнает. Поэтому он спросил о другом:
- А сам ты откуда родом?
- Издалека. Как и ты.
- Это я понял - но из какой ты страны? И как сюда попал?
- Я не обязан рассказывать тебе об этом, - ровно сказал Тхан. Инди осёкся. Как с ним трудно! Сейчас, когда они сидели совсем близко, так, что лежащая на колене рука Тхана почти касалась бедра Инди, его красота не казалась уже такой далёкой и пугающей. Но и ближе, доступнее и понятнее он всё равно не стал. Инди уже понял, что Тхан расположен говорить о себе не больше, чем о пристрастиях своего владыки. О чём же ещё поговорить?..
- А другие мальчики? Они сейчас где?
- Кто как. Некоторые в купальне. Тарри, если не ошибаюсь, на половине рабов - ему шьют новое платье. Некоторые с нашим владыкой. Остальные у себя.
- Они никогда не гуляют? Не собираются вместе, не...
- Отчего же - собираются. Чтобы посплетничать и позлословить, - спокойно сказал Тхан. Инди пристально посмотрел на него.
- И ты тоже с ними ходишь?
- Конечно. Кроме как с ними, разговаривать тут больше не с кем. Не с рабами же...
- Ты их презираешь?
- Большинство из них, - всё так же спокойно ответил юноша. - Все они попали сюда лишь потому, что очень красивы. Во всех остальных отношениях они совершенно пусты, мелочны и ничтожны.
- А ты, конечно, не таков, - не выдержал Инди.
- Нет, не таков. А ты? - спросил Тхан и в упор посмотрел на него.
Когда эти огромные сапфировые глазищи смотрели на него вот так, прямо, Инди не выдерживал и отводил взгляд. Ему казалось, эти глаза глядят ему прямо в душу, силясь отыскать в ней самое потаённое и слабое место.
- Впрочем, ничтожны не все, - не дождавшись ответа, продолжил Тхан. - Тарри, например - он не ничтожен. Он тщеславен, но не глуп, и очень опасен. Остерегайся его.
- Зачем? - удивлённо заморгал Инди.
- Чтобы остаться в живых, зачем же ещё.
Инди посмотрел на него в потрясении. Он уже знал, как жестоки бывают хозяева, но впервые столкнулся с тем, что и их рабы могут быть жестоки друг к другу.
- Почему... как... зачем кому-то здесь меня убивать?!
- Чтобы ты не отнял у них благоволение Бадияра-паши, конечно. Если ты понравишься ему слишком сильно, то долго тут не задержишься. Ещё только в прошлом месяце нас было двенадцать.
Тхан замолчал, а Инди не стал расспрашивать дальше. Он и так понял: мальчики паши убили одного из них... одного из своих. Слишком красивого, должно быть. Инди чуть было не спросил, почему же сам Тхан ещё жив, если у них тут такие волчьи законы, но вовремя прикусил язык.
- Но неужели никто ничего не знает? Слуги, стражи...
- Догадываются, конечно. Но доказать не могут. Это сложно устроить - так, чтоб устранить соперника и не попасться. Риск слишком велик. Поэтому у нас тут умирают всё же не слишком часто, - сказал Тхан и очаровательно улыбнулся. Инди пробрала дрожь от этой улыбки. - Но тебе бояться нечего, Аль-шерхин, - добавил юноша неожиданно очень мягко. - Если ты окажешься достаточно сообразителен и будешь вести себя верно, то всё с тобой будет хорошо.
- Мне не нужна благосклонность Бадияра... то есть нашего владыки, - вырвалось у Инди. - Хоть бы он вообще не узнал о том, что я здесь!..
- Он отправил на твои поиски целый отряд, - сухо сказал Тхан. - Как, по-твоему, он может не знать, что ты здесь?
Инди примолк. Он совсем не это имел в виду, но оправдываться было глупо. Конечно, Гийнар давно уже предстал перед своим владыкой и доложил ему об успешном выполнении поручения... Гийнар... Инди с самого утра не вспоминал о нём - а теперь вспомнил, и сразу тяжесть навалилась на сердце.
- Гийнар-бей... главный евнух... он... какой он?
Он задал вопрос - и сразу же понял, что совершил роковую ошибку. Лицо Тхана на миг исказилось, почти утратив свою красоту, потом приняло прежнее равнодушное выражение и застыло неподвижной маской.
- Ты должен знать о том лучше моего. Он ведь твой ставленник, - сказал Тхан, и в его голосе было столько желчи, что Инди вздрогнул.
- Мой... кто?! О чём ты... - начал он - и осёкся.
- Оммар-бей был главным евнухом двадцать лет, - в полной тишине прозвучал негромкий голос Тхана. - Он был разумен и добр, насколько это возможно. Гийнар был его помощником и много раз пытался извести Оммар-бея, чтобы занять его место. Мы все, - в голосе мальчика вдруг прорвалась настоящая страсть, - все молились, чтобы ему это никогда не удалось! И не удавалось, ибо наш владыка мудр, его так просто не проведёшь. А потом Оммар-бей поехал за тобой, и его убили. - Тхан умолк на миг, и его глаза полыхнули такой ненавистью, что Инди отшатнулся. - Его убили из-за тебя. Из-за тощего грязного мальчишки, на которого и смотреть-то жалко. И теперь над нами встал Гийнар. Как знать - может, ты даже попадёшь в его любимчики, ведь это тебе он обязан своей удачей.
- Я не хотел смерти Оммар-бею, - прошептал Инди, глядя в неподвижное лицо Тхана почти с мольбой. - Клянусь, не хотел! Он был добр со мной, я... мне правда так жаль...
- Тебе будет ещё больше жаль, когда об этом узнают остальные. И когда познакомишься с Гийнаром поближе. А теперь мне пора идти, - без паузы сказал Тхан, поднимаясь на ноги. - Я и так с тобой слишком долго болтаю.
Ничего больше не сказав, он повернулся спиной и вышел, и Инди остался один. Он слышал, как скрипнула соседняя дверь, и медленно отвернулся, привалившись спиной к стене и слушая, как журчит фонтан во внутреннем дворике за окном - в полной, давящей тиши.
- Не мог бы ты немножечко... ай! - вскрикнул Инди, и цирюльник, только что содравший с его ноги восковую лепёшку, недовольно сказал:
- Чего ты всё время орёшь? Тебе кляп вставить, что ли?
- Прости, - пробормотал Инди, торопливо утирая влагу, выступившую на глазах. - Просто очень больно...
- Ха - больно ему! Боль надо терпеть. А ну, сцепил зубы. Сцепил, я сказал! Крепче! Чтоб я видел твои желваки. Ну, готов? - отрывисто спросил он и прежде, чем Инди успел кивнуть, рывком содрал воск со второй его ноги. Инди взвыл сквозь зубы, слёзы уже вовсю лились по его щекам, хотя рыдания не давили грудь - просто тело не выдерживало такой резкой боли.
- Ну вот. Уже почти всё, - сказал цирюльник, довольно осматривая длинные полоски застывшего воска, на которых частой шёрсткой щетинились волоски, выдранные из кожи Инди. - Теперь иди вот сюда. Сейчас будет немного щипать.
Ну ничего себе - немного, думал Инди, опуская ноги в дымящуюся, почти кипяточную воду, которой был наполнен небольшой мраморный бассейн. Кожа мгновенно покраснела, Инди казалось, что с него её сдирают живьём. Процедура удаления лишних волос была самым мучительным, чему он подвергся за прошедший день, целиком проведённый в руках гаремных слуг. Уже добрых шесть часов они мыли, чистили, расчёсывали и смазывали Инди, приводя в вид, который не вызовет в его владыке брезгливость. Всё это походило на приготовления к продаже на Большом Торгу, но даже там с ним возились меньше. Здесь же он только и делал, что переходил из одних ловких рук в другие - в перерыве между мытьём и стрижкой ногтей с него снимали мерку на обувь и платье, обмеряя с ног до головы - начиная от обхвата плеч и запястий и заканчивая чуть ли не длиной носа. Закончили самым болезненным - удалением волос. Инди кусал губы, стараясь сдержаться, но болезненные вскрики то и дело вырывались из его горла, к вящему неудовольствию слуг, привыкших к спокойствию и тишине.
- Если будешь таким шумным, тебя накажут, - сказал цирюльник, выливая в бассейн ещё одно ведро кипятка, так что Инди заскрежетал зубами. Все рабы, которые возились с ним, были евнухами, за день он привык к ним и почти не стыдился, но каждый раз, когда он чувствовал на себе неодобрительный взгляд, ему становилось плохо. Он ужасно устал и хотел есть, но когда заикнулся об этом, ему заявили, что сперва красота, а еда - уже потом.
- Ты ведь не хочешь, чтобы наш владыка отвернулся от тебя с отвращением, а? - спросил цирюльник, обмазывая горячим воском его промежность и попку. На ягодицах у Инди почти не было волосков, но и это не спасло самую многострадальную часть его тела от пытки. На вопрос цирюльника он ответил только скрежетом зубов. Да и что тут ответишь?
В конце концов евнух, командовавший небольшой армией слуг, осмотрел Инди, дрожащего от ещё не прошедшей боли и усталости, и удовлетворённо кивнул. Кругом были зеркала, но Инди не взглянул ни в одно из них - ему было всё равно, как он выглядит. Он беспрекословно позволил одеть себя в мягкую хлопковую тунику, охладившую его истерзанное жёсткими мочалками тело, и очень обрадовался, когда его наконец покормили Он надеялся, что теперь ему позволят уйти к себе и отдохнуть - он явно был слишком измучен, чтобы показывать его Бадияру-паше прямо сейчас, - но надежда пропала втуне.
- Иди, посиди немного во дворике, подыши, - велел ему евнух; это был не Гийнар, а его помощник, звали его Ургим. - Ты целый день провёл в душной комнате, это вредно для кожи. Иди проветрись.
Инди ничего не оставалось, как подчиниться.
Он вышел - вернее, его вывели, подтолкнув в спину - в пустой дворик, отделявший купальню от комнат, и устало опустился на мраморную скамейку у стены. Он так измучился, что чуть было не лёг на эту скамейку и не растянулся на ней, но внутреннее напряжение помешало ему это сделать. К тому же вечерний воздух действительно освежал его разгорячившееся лицо, ласково прикасался к щекам, и вдыхать его было хорошо. Инди посидел так какое-то время, вспоминая утренний разговор с Тханом, и уже собрался уходить, когда вдруг противоположная дверь открылась, и из неё, смеясь и болтая, вышли несколько мальчиков, в которых Инди мгновенно узнал своих товарищей по несчастью.
Узнать их было нетрудно - они все, все без исключения были очень красивы.
Их было четверо: двое - ровесники Инди, один немного младше, один постарше. Двое были черноволосы и темноглазы; Инди сразу понял, что они фарийцы по происхождению - только никогда раньше он не видел таких красивых фарийцев. Ещё один мальчик был светловолосый, но при этом обладал глазами такими же тёмными, как у фарийцев - цвета горячего шоколада. Он был самым младшим, и смех его звучал громче и непринуждённее, чем у других мальчишек. У самого старшего волосы были не просто светлые, а белые, как будто выгоревшие на солнце, а глаза - яркой, изумрудной зелени, отливавшей бирюзовым. У всех мальчишек были тонкие и правильные черты, все они были прекрасно сложены - и ни один в подмётки не годился Тхану. Инди подумал об этом с внутренним восхищением, следя за мальчиками, высыпавшими на середину дворика и рассевшимися вокруг фонтана. Они его всё ещё не заметили, и он был счастлив по этому поводу - ибо сейчас особенно остро ощущал свою неказистость. Не то чтобы она огорчала его, напротив - тем лучше, что он столь же ничтожен в сравнении с этими мальчиками, как и сами они в сравнении с синеглазым красавчиком Тханом. Это почти гарантирует Инди полное равнодушие Бадияра-паши - а больше ему и не надо было.
- И тогда я ему говорю: спорим, я ударю тебя по лицу, и мне за это ничего не будет, - громко рассказывал беловолосый мальчик, а остальные слушали его с жадностью детей, собравшихся вечером у ног сказочника. - Он, конечно, не поверил, что я осмелюсь, засмеялся. И тогда я вмазал ему вот так, по самой переносице... - он стиснул руку в кулак и легонько стукнул им по носу мальчика, сидевшего к нему ближе всех. Тот отпрянул и тут же захихикал, а двое других ахнули, словно женщины.
- Да ты что?!
- Нет, правда?
- Не может быть!
- Может, - снисходительно сказал беловолосый. - Завтра сами увидите.
- Но что же владыка?!
- А что владыка? - юноша пожал плечами, но голос всё же понизил. - Дайрар всё равно не посмеет сказать ему, кто его ударил. Соврёт, что навернулся с лестницы. Ведь всем известно, какой он трус.
- А если всё-таки скажет? - продолжал любопытствовать светловолосый мальчишка. - И владыка велит тебя... ну... - он сделал какой-то многозначительный жест, смысла которого Инди не понял, но наверняка это означало какое-то изощрённое наказание. Беловолосый в ответ лишь фыркнул.
- Так что из того? Всё равно - лишний способ привлечь его внимание. И пока он станет делать это со мной, Дайрар будет прикладывать лёд к своему опухшему носу, всеми забытый. Понял? - спросил он молчаливого чернявого мальчика, что сидел у его ног, и весело, хотя и, вероятно, чересчур сильно щёлкнул его по носу. Мальчишки снова зашлись смехом. Инди слушал их, обмирая. Что-то совсем ему не нравились их разговоры, и вряд ли он смог бы разделить их веселье. Надо было убираться, пока его не обнаружили. Он привстал и тихонько, стараясь держаться тени, стал пробираться к двери, ведущей в комнаты. Он преодолел больше половины пути, когда беловолосый вдруг вскинул голову, щуря свои изумрудные очи, и сказал:
- А кто это там крадётся? Новый раб, что ли? Эй, ты! А ну иди сюда!
Его голос звучал жёстко и властно, но не было в нём и тени той царственной надменности, которая так оскорбляла Инди, когда он находился рядом с Тханом. Тот вёл себя так, будто в самом деле был выше других - беловолосый же как будто кичился чем-то, чем на самом деле вовсе не обладал, и сам об этом знал превосходно.
Тем не менее было поздно - и глупо - прятаться от него. Инди сжал зубы и обернулся.
Презрительная улыбка на лице беловолосого застыла, а потом совсем исчезла. Трое других мальчишек обернулись и тоже посмотрели на Инди.
В полном молчании пятеро мальчиков глядели друг на друга в тишине дворцового дворика. Затем, как показалось Инди, вечность спустя, беловолосый вновь улыбнулся, куда менее весело, чем прежде.
- Ах вот кто тут у нас, - протянул он, не двигаясь с места и крепко держась обеими руками за бортик фонтана. - Это же, если глаза мне не врут, наш маленький Аль-шерхин. Тот самый Аль-шерхин, которого мы ждали так долго... тот, кому мы обязаны тем счастьем, что ныне Гийнар-бей опекается нами.