- Что? Что ты сказал?
- Я не могу. Я... он... оно слишком большое, - беспомощно сказал Инди и опустил руки, с мольбой глядя на Бадияра.
Тот, на удивление, не раз гневался. Напротив - мягко, масляно улыбнулся.
- Конечно, оно большое. Оно и должно быть большим. Ты никогда не видел таких игрушек, м-м? Чем оно больше, тем тебе будет приятней.
В последних словах прозвучало короткое, едва уловимое придыхание, от которого Инди испытал волну знакомого уже, неодолимого отвращения. Кому будет приятнее? Кому?!
- Я не могу, - повторил он в третий раз, уже совсем уверенно, ибо в самом деле был совершенно уверен в своих словах. - Прости... мой господин.
Он стоял с нелепой деревяшкой в руках и смущённо смотрел в сторону. Бадияр какое-то время разглядывал его прищуренными глазами. Мундштук кальяна без дела почивал в его опущенных пальцах.
- Что ж, - сказал Бадияр - и вдруг хлопнул в ладоши.
Хлопок получился негромким и мягким, но Инди всё равно вздрогнул - и обернулся, услышав едва уловимый шелест за своей спиной. Маленькая низкая дверь, которую он прежде не заметил, приоткрылась, завешивающий её полог шевельнуся, отходя в сторону, и в опочивальню вошёл ещё один, четвёртый человек, видимо, всё это время там простоявший в ожидании сигнала. Он прошёл той же галереей между колонн, что и Инди, не обращая внимания на его потрясённый взгляд и даже не удостоив его ответным. Остановившись возле ложа, он встал на колени и коснулся лбом пола.
- Встань, мальчик. Мне нужна твоя помощь, - небрежно махнув ему пальцами, сказал Бадияр.
Тхан поднялся с колен и только тогда посмотрел на Инди.
Он по-прежнему мог поклясться, что в мире не существует глаз прекрасней, чем те, что глядели на него сейчас спокойно и, казалось, совсем равнодушно. И всё же спина его взмокла, когда глаза эти окинули его обнажённое тело, холодно, оценивающе - так мясник примеряется к туше животного, раздумывая, с какого конца её освежевывать. От этой мысли Инди весь передёрнулся, и Тхан отвёл от него взгляд.
- Как пожелаешь, о владыка. Твой раб сделает всё, что ты повелишь.
- Тогда для начала покажи этому глупому мальчику, что этот феллар не так уж велик, как он утверждает, - улыбнулся паша и откинулся во мрак, полностью предоставляя Инди и Тхана друг другу и как будто приготовившись насладиться зрелищем. Феллар, подумал Инди, это то, что я сейчас держу в руках.
- Дай его сюда, - сухо сказал Тхан, протягивая руку. Его взгляд был, как всегда, совершенно непроницаемым. Инди, конечно, не надеялся, что он ослушается приказа паши, но у него всё ещё не укладывалось в голове то, что он собирался сделать. Происходящее - дурной сон, подёрнутый чадом факелов, алым пламенем, прорезающим тьму, и маревом зелёного дыма. Инди не шевелился, не мог шевельнуться, и Тхан, подступив к нему, забрал феллар из его руки и, не оборачиваясь, чётким холодным движением передал через плечо рабу. Он не будет, вне себя от счастья подумал Инди. Он отказывается делать это! Он тоже...
Прежде, чем он довёл мысль до конца, Тхан шагнул к нему ещё ближе, почти вплотную. Он был полностью одет - в тунику и короткие облегающие штаны, на ногах у него были сандалии, шнуровка обхватывала голень до колена. Он легонько толкнул Инди в плечо, заставляя отступить на шаг. Инди от удивления сделал движение, которое от него требовалось, глядя на Тхана с непониманием. Тхан наступал на него, неотрывно глядя в глаза, гипнотизируя взглядом, и толкал в плечо мерными сильными толчками, заставляя пятиться, пока Инди не наткнулся на что-то и не вынужден был остановиться.
Только когда Тхан схватил его за плечо и дёрнул, заставляя развернуться, Инди понял, что перед ним - та самая тумба посреди зала, назначения которой он сперва не мог понять.
Миг - и он лежал на этой тумбе животом, лицом вниз, и ноги его были широко раздвинуты коленом Тхана, вонзившимся между них. Инди ахнул и попытался повернуться, но рука юноши схватила его плечо и с силой надавила на него. Шелковистые чёрные пряди лизнули его голую спину, потом шею, горячее дыхание обожгло его кожу.
- Не сопротивляйся. Лежи тихо. Так будет легче, - прошептал Тхан ему в самое ухо и резко выпрямился, заламывая руку Инди за спину. Инди коротко вскрикнул, больше от неожиданности, чем от боли, и вздрогнул, когда ладонь Тхана сдавила его ягодицу, так крепко и так больно, что лицо Арджина мгновенно всплыло перед его широко распахнутыми, уставившимися во тьму глазами.
- Чего он там верещит? - недовольно спросил Бадияр, и Тхан, не выпуская Инди и не оборачиваясь, ответил:
- Он сейчас замолчит, о владыка. Клянусь тебе, он будет вести себя тихо.
Не кричать... Только не кричать - сам Тхан сказал Инди об этом, провожая в неизвестность, оказавшуюся хуже любого кошмара. Ибо тот, кому он верил, кому почти что начинал доверять, сейчас выламывал ему руку за спину и мял его попку жёсткой ладонью, вжимая животом в скользкий пурпурный шёлк...
Тхан помедлил ещё немного, потом отпустил его руку. Инди с беззвучным стоном подтянул её к груди и упёрся ладонью в тумбу, пытаясь нащупать ногами опору. Тумба была чересчур высока для него, и он висел, не доставая носками до пола. Он заёрзал, пытаясь устроиться хоть чуточку поудобнее, и застыл, когда чужие холодные пальцы прихватили и отвели в сторону одну из его ягодиц, а другие вонзились в него, решительно и жестоко, так, что он вздрогнул всем телом.
- Ну? Что скажешь? - голос Бадияра звучал деловито и без особого интереса. - Он примет?
- Примет, о владыка, - голос Тхана у Инди за спиной был точным отражением голоса паши, а пальцы его мерно шевелились в теле Инди, растягивая ему плоть изнутри - Примет ещё и не такое...
Владыка явно был доволен ответом, и Инди услышал шаги - раб подошёл к ним, чтобы передать Тхану феллар. Он сделает это, с внезапным ужасом понял Инди, задыхаясь и больше всего на свете мечтая оказаться за тысячу миль отсюда. Он правда собирается проткнуть меня этим! Ему всё равно, что я почувствую, всё равно, что я не выдержу и умру - он выполняет приказ своего хозяина. Нашего хозяина. Он должен это сделать, а я должен лежать смирно и терпеть...
Но я ведь не смогу!
- Не надо, - взмолился он, пытаясь перевернуться и вытолкнуть из себя эту холодную руку. - Не надо, пусти...
- Ширгун, крепления, - вполголоса сказал Тхан. Глухонемой раб умел читать по губам - Инди понял это позже, когда смог думать о произошедшем. А тогда он даже опомниться не успел, как его руки оказались вытянуты вперёд, к противоположному краю тумбы, и крепко схвачены широкими кожаными ремнями, притянувшими их к дереву. Он дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться, а раб тем временем закрепил такими же ремнями его лодыжки. Инди оказался распластан лицом вниз, с широко расставленными ногами, не касающимися пола. Пальцев Тхана больше не было в нём, но сам он был здесь, стоял позади, и Инди не видел его, не мог восторгаться его удивительной красотой, и ощущал лишь холод, бесконечный холод, которым веяло здесь от стен и от людей. Он снова дёрнулся - и заплакал, от боли и горя, чувствуя себя так, как будто его жестоко предали.
- Не надо... Тхан... не делай... - проговорил он - и осёкся, когда твёрдая ледяная головка феллара ткнулась в его приоткрытый задний проход. Инди знал, чья рука его держала. Господи, как он жалел теперь, что не умер в Ильбиане от руки Арджин-бея.
- Не надо, не надо, не надо, - твердил он, как когда-то давным-давно в тёмной каюте на пиратском корабле, пока жёсткое дерево проникало в него всё глубже и глубже, медленно, неотвратимо. Живая плоть в нём, случалось, вздрагивала, твердела и опадала - это почти всегда было больно, всегда унизительно, но ничто не могло сравниться с тем, что он испытывал в этот миг. Он мог понять, мог даже принять похоть мужчин, раздвигавших его бёрда с целью овладеть его телом, но того, что с ним делали сейчас, понять не мог, не хотел, он отказывался понимать, как можно творить такое. И это непонимание мешало ему смириться, сцепить зубы, как он делал множество раз, и вытерпеть боль, на самом деле не такую уж и ужасную. Он повернул голову набок и твердил: "Нет, нет, нет", пока Тхан, сжимая его правую ягодицу и отведя её в сторону, медленно проталкивал в него то, что он отказался ввести в себя сам.
- Какой он нетерпеливый. Ноет и ноет...
- Хочешь, чтобы он замолчал, о владыка?
- Да. Пусть учится терпеть.
Тхан отпустил его и отошёл, оставив феллар в его теле. Инди остался лежать, распятый лицом вниз, с торчащим из заднего прохода чёрным основанием жуткой игрушки. На миг ему показалось, что его бросили, и вот так теперь и оставят - распятого, что это наказание ему за то, что он не смог не кричать. Внезапно на пол перед ним легла тень. Он с трудом поднял мокрое от слёз лицо и увидел синие глаза, полные такой боли и сострадания, что он застыл, потрясённый тем, что они могли вместить столь сильные чувства. Он не сопротивлялся, когда Тхан надавил рукой на его челюсть, заставляя открыть рот, и вставил ему между зубами небольшой деревянный шарик, крепившийся на ремешках. Ремешки эти он затянул у Инди на затылке, и, наклонившись к нему будто затем, чтоб проверить крепление, жарко прошептал:
- Потерпи, я прошу тебя, пожалуйста, потерпи.
Этого Инди было довольно. Он вздохнул и опустил голову, обвиснув на ремнях. Даже рвущая боль в заднем проходе как будто бы сразу стала меньше. Если Тхан на его стороне, если они заодно - остальное не важно. Если Тхан просит, он потерпит.
С кляпом стало даже полегче - он мог сцепить зубы и дать хоть какой-то выход напряжению, когда деревянный феллар - уже не холодный, уже нагретый изнутри его телом - стал двигаться в нём вперёд-назад, с каждым толчком проникая всё глубже. Инди не сдерживался больше - он и так уже был, как ему казалось, довольно наказан - и громко стонал, и ему становилось легче от стона. Бадияр ещё что-то говорил, явно одобряя работу Тхана, но Инди уже не слышал - сознание его застилала красная пелена, становившаяся всё плотнее с каждым толчком. В конце концов он окончательно обмяк, и, теряя сознание, успел услышать неожиданно чётко и ясно голос Бадияра-паши:
- Этого раба необходимо учить терпению. Его нужно как следует дрессировать, Гийнар. Я думаю, для начала...
Но он не узнал, как с ним решили поступить для начала - он наконец провалился в благословенную темноту.
Очнувшись, он решил, что пробыл без чувств всего лишь минуту или около того. Он всё так же лежал на животе, лицом вниз, и всё так же тягучая боль мучила его задний проход, как будто жёсткая деревяшка ещё оставалась в теле. Но челюсти его теперь были свободны, и руки и ноги тоже ничто не держало - он понял это, когда попытался пошевелиться. Однако лучше б он этого не делал - вместе с движением пришла новая боль, а вместе с сознанием - способность её ощущать. Инди со стоном попытался сесть, смутно понимая, что находится больше не в опочивальне паши, а в своей комнате, на своей постели - но почему же ему упорно кажется, что кошмарный сон его по-прежнему с ним?.. Он попытался сесть прямо, и что-то вонзилось в него. Охнув, Инди быстро опустил руку и коснулся своего заднего прохода...
Понемногу истина начала до него доходить, и его затрясло.
Он был голый, не считая странной набедренной повязки. Она состояла из кожаных ремней, плотно оплетавших его бёдра и таз, так, что нельзя было её сдвинуть, не сняв совсем. Его член и яички она оставляла открытыми, зато плотно врезалась меж ягодиц, удерживая в заднем проходе что-то, что и доставляло его истерзанной плоти новую боль. Инди схватился за ремни, пытаясь содрать с себя это орудие пытки - и замер, только теперь заметив, что в комнате он не один.
Напротив, глядя на него, сидел Гийнар-бей.
- Наш владыка очень недоволен тобой, - сказал он, когда помутневший взгляд Инди встретился с его ледяным и безжалостным взглядом, в котором ясно читалась злоба. - Ты очень его разочаровал. Обычно рабы, разочаровавшие нашего владыку, не задерживаются здесь. Их отправляют на далёкий рудник, добывать мрамор, и большинство из них умирает в течение месяца. Ты ведь не хочешь для себя такого конца, Аль-шерхин?
Инди неотрывно смотрел на него широко распахнутыми глазами, держа руку меж ягодиц, не в силах издать ни звука. Главный евнух надменно улыбнулся.
- В таком случае ты должен учиться терпению. Учиться быть послушным и тренировать своё тело, чтобы оно терпело боль, не оскорбляя слух нашего владыки непристойными криками. Поэтому, - он вытянул руку вперёд, указывая на заднюю часть тела Инди, - я вставил в тебя этот феллар. Он совсем маленький, едва ли с половину твоего пальца. Никакого вреда он не причинит, но поможет тебе стать более гибким и, разумеется, терпеливым. Он пробудет в твоём теле неделю. Когда тебе захочется по нужде, ты, разумеется, можешь его снять, но затем немедленно вставишь обратно. Я буду проверять несколько раз в день, а также ночью. Если хоть раз я обнаружу, что ты тайком извлёк его и пытаешься избежать наказания, я найду способ закрепить его так, что ослушаться снова ты не сможешь. И тогда твои ощущения будут гораздо, гораздо более неприятны, чем теперь.
Закончив, Гийнар встал и подошёл к Инди. Тот сидел на кровати, подтянув ноги под себя, глядя на него снизу вверх, всё ещё не в силах заговорить. Евнух взял его за подбородок.
- Ты понял? Отвечай.
Инди с трудом кивнул.
- Я сказал, отвечай. Понял ты то, что я сказал тебе?
- Да, - одними губами ответил Инди, и Гийнар кивнул, улыбнувшись чуть менее жёстко, чем прежде.
- Хорошо. Быть может, из тебя ещё и выйдет какой-то толк. Но запомни: я вернусь с проверкой. Так что не пытайся меня одурачить.
Он ушёл. Инди остался сидеть на кровати, и ещё долго не мог сдвинуться с места. За окном было темно: стояла глубокая ночь, до рассвета оставалось ещё несколько часов. Уходя, главный евнух оставил гореть лампу, стоящую на полу, и она озаряла комнату скупым слабым светом.
Прошло много тягостных, неподвижных, застывших минут. Наконец Инди неловко спустил ноги с кровати. Все эти минуты он боялся шевельнуться, в ужасе вспоминая "певчую птицу" из палат Бадияра - мальчика в клетке, которому приходилось сидеть на жёрдочке или полулежать боком из-за затычки в заднем проходе. Инди боялся, что с ним теперь произошло то же самое. Но когда он попробовал сесть, оказалось, что всё не так страшно. Он постоянно чувствовал в своём теле посторонний предмет, но предмет этот был, судя по ощущениям, маленький и тонкий, рассчитанный больше на то, чтобы раздражать, а не причинять боль. Однако его ужасно хотелось вытащить, тем более что всё внутри у Инди горело после этой кошмарной ночи. Он снова коснулся пальцами плотной кожи, вонзающейся меж ягодиц. Ходить с этим неделю... Впрочем, время ничего не значило. Время лишено всякого смысла в аду.
Он привстал, охнул, с трудом выпрямился и попытался пройтись. Потом остановился, опустил голову. Его плечи поникли и затряслись. Боже, ну за что ему это? За что?.. Что он сделал такого ужасного в своей прошлой жизни, кого прогневил? Инди был весь во власти такого отчаяния и горя, что не услышал, как дверь тихонько приоткрылась, и кто-то мягким шагом подошёл к нему сзади. Лишь в последний миг почувствовав чьё-то присутствие, Инди порывисто обернулся.
Перед ним стоял Тхан.
Инди не думал, что когда-нибудь отшатнётся от этого юноши - так же, как ещё накануне и помыслить не мог, что тот станет прикасаться к нему. Хотя лучше бы никогда не прикасался... Тхан был в той же одежде, в которой Инди видел его в опочивальне паши. И лицо его было таким же спокойным и неподвижным, как всегда, что бы он ни говорил и ни делал.
Инди отступил от него на шаг. Прошедшие часы, окутанные в памяти вязкой дымкой, разом озарились ярким сполохом алого пламени. Он вспомнил всё и разом - каждую минуту, каждое мгновенье. Вспомнил холодные пальцы в себе...
- Я принёс тебе вот это, - сказал Тхан, приподнимая руки и показывая Инди какую-то маленькую склянку, мутно блеснувшую в свете лампы. - Оно не уберёт боль совсем, но немного облегчит её.
Инди не шевельнулся и не издал ни звука. Он стоял перед Тханом практически голый, но не стыдился этого - что толку было стыдиться? После всего...