- Да, ненавидит! - вскрикивала женщина между ударами, будто не зная, что каждое её слово порождает новый. - Ненавидит! А я люблю! Но тебе же не надо любви, ты хочешь, чтоб тебя ненавидели, лишь это даёт силу твоему... - она осеклась, раздался шум борьбы, а потом - стоны. Инди часто слышал такие сцены, и чем дальше, тем больше ему казалось, что Захра нарочно провоцирует своего мужа на грубость. Как будто это нравилось ей не меньше, чем ему... или она в самом деле любила его, как говорила. Хотя Инди и не мог взять в толк, как такое возможно.
Как бы там ни было, ему дорого стоила эта любовь. Ссоры между супругами, сперва полушуточные, вскоре перешли на серьёзный тон. Чем дальше, тем сильнее Захра ревновала Арджина к Инди - а тому как будто нравилось это, и он нарочно зачастил к юному наложнику, дразня свою ревнивицу. Инди почти физически чувствовал, как зарождается в этой женщине и растёт ненависть к нему, хотя он никогда не видел её в лицо. Ухаживали за ним слуги, которыми она командовала. Может быть, Арджин запрещал ей самой входить к Инди, а может, она брезговала посещать его комнату - он не знал.
Примерно в то время, когда Инди превратился в предмет раздора между Арджином и его женой, его впервые выпустили из комнаты в коридор, а оттуда и во двор. Дом Арджин-бея оказался очень просторен - просторней даже, чем Большой Торг. Там было несколько отдельных крыльев и несколько входов; та часть, где жил Инди, принадлежала хозяевам и была закрыта и для гостей, и для большинства рабов, кроме личных слуг Арджин-бея и его жены. Арджин был богат - это Инди понял тоже. Также он узнал, что его хозяин принадлежит ко двору Шардуна-паши, владыки Ильбиана, и очень им любим - быть может, именно это делало его таким безрассудным в удовлетворении собственных капризов. Дом его находился на окраине Ильбиана и был обнесён высокой стеной из белого кирпича, гладкой и ровной. Ни заглянуть, ни перебраться через неё не было возможности - деревья, растущие вдоль ограды, были посажены слишком далеко и регулярно подрезались, чтобы воры - или беглые рабы - не могли пробраться по их ветвям. В дополнение к этому вдоль стен всегда вышагивали несколько дозорных. Выбраться из этого дома было совершенно невозможно.
Однако Инди не мог не думать об этом, сидя в благоухающем саду, куда ему теперь иногда позволяли спускаться. Он делал вид, будто слушает пение птиц или рассматривает струи фонтана, а сам изо всех сил косил глазами вокруг, пытаясь придумать хоть что-то. Беда была в том, что садик, в который его выводили, был также огорожен от остальной части дома, и Инди не видел из него ворот в стене, так что было очень трудно планировать бегство. Одно он понял: из сада проникнуть за стену не легче, чем из запертой комнаты с навесным замком на железных ставнях. Поэтому очень скоро вспыхнувший было энтузиазм Инди угас, оживление покинуло его, и он опять сделалася апатичен и угрюм, так что прогулки уже не радовали, а лишь сильнее угнетали, потому что лишний раз подчёркивали безвыходность положения.
Было и ещё кое-что, отравлявшее Инди и без того нерадостную жизнь. У Арджин-бея было два сына. Старший, Керим, уже взрослый двадцатилетний юноша, мало времени проводил в доме отца - больше ездил на верховые прогулки, охотился и кутил. Инди видел его всего один раз, когда он зашёл в сад нарвать цветов для какой-то продажной женщины, которой в ту пору увлёкся. Это был статный молодой человек, совсем не похожий на своего отца - Инди догадался, что лицом он пошёл в мать, хотя черты его были резки и мужественны. Увидев Инди, Керим остановился и посмотрел на него со странной смесью чувств, которые Инди не успел определить, потому что поспешно отвернулся, сам не зная от чего ужасно смутившись. Керим не сказал ему ни слова, закончил собирать букет и ушёл, бросив на него ещё лишь один, всё такой же странный взгляд. Больше Инди его не видел.
Зато видел, и часто, младшего сына - Зияба. Он был старше Инди на год или два, но сам себя считал уже полноценным мужчиной и ужасно важничал, то и дело подчёркивая свой статус. Он был точной копией отца - как лицом, так и нравом. Только казался ещё более сумасбродным и несдержанным, а усы его, которые он отпустил явно в подражание родителю, были ещё чересчур жиденькими и висели, как две длинные чёрные сопли, придавая Зиябу ужасно глупый вид. Инди невольно фыркнул, увидев его в первый раз, всего такого надутого, будто индюк, щеголяющего новеньким шелковым бурнусом и мечом с драгоценной рукоятью. Инди вошёл в сад, когда Зияб, поднявшись на цыпочки - ростом он не удался и был слишком мал для своих лет, - дёргал груши с только что начавшего плодоносить дерева. Груши были зелёные и твёрдые, не имело никакого смысла воровать их сейчас, но Зияб, как и его отец, редко задумывался о целях и последствиях своих поступков.
Он не сразу заметил Инди, а когда увидел, круто повернулся и вперил в него пожирающий взгляд, исполненный жадного любопытства. Почему-то этот взгляд меньше смутил Инди, чем взгляд его старшего брата, и сильнее разозлил.
- Вот так-так! - воскликнул Зияб наконец; голос у него был чуть хрипловатый, ибо только что кончил ломаться. - Так это ты - Аль-шерхин, эге? Тебя отец прячет от всех нас вот уже пятый месяц? - он быстро приблизился и схватил Инди за плечо. - Какой ты тощий. А ну, смотри на меня! Хех, ещё и желтоглазый... И что в тебе такого, что отец предпочитает тебя матери? А ну, повернись!
- Отстань от меня, - тихо и сдержанно сказал Инди, не трогаясь с места. Зияб выпучил глаза, такие же тёмные, как у отца, но лишённые холодного жёсткого блеска.
- Что-о? Ты как со мной говоришь, раб? Да я с тебя шкуру спущу! Да я... - он схватился за кнут, который торчал за его поясом рядом с мечом, но вдруг замер, будто ему в голову пришла какая-то мысль.
- А ну-ка пошли! - прошипел он и поволок Инди за угол дома, туда, где их не могли увидеть прохаживающиеся по саду стражи. Инди молча вырывался, но Зияб был старше, выше и сильнее его. Может, если бы Инди стукнул его кулаком по носу, он бы отстал, да только вот что потом будет, Инди представлял себе слишком хорошо.
В конце концов Зияб швырнул его на траву, а потом задрал на себе тунику, обнажив маленький, сморщенный член. Инди уже кое-что понимал в таких вещах, поэтому смог прикинуть, что даже в возбуждённом состоянии член арджинова сынка будет не больше ладони. При этой мысли он засмеялся, хотя ничего тут не было смешного - но ему хотелось уколоть этого мерзкого заносчивого мальчишку. За свой смех он немедленно заработал пощёчину, не столь тяжёлую, как от Арджин-бея, но болезненную - всё же Зияб был сыном своего отца.
- Заткнись, - прошипел мальчишка очень похоже на Арджина. - И разевай рот. Ну! Покажи мне, чем ты так пленил моего отца.
- Ты ещё мал, - улыбнулся Инди; рот у него был в крови, но удержаться не было никаких сил. - Ты не поймёшь.
За это он получил новую оплеуху и упал в траву, а потом согнулся, когда сапог Зияба пнул его в живот. Его схватили за волосы, дёрнули голову, и перед лицом оказался член Зияба, всё такой же крошечный и вялый.
- На, возьми его! Рархат!
- Как? - простонал Инди, задыхаясь и смеясь. - Как я могу его взять, когда он болтается, словно дохлая рыба? Да он же потеряется там, у меня во рту, мы его потом не найдём!
- Ах ты... - задохнулся Зияб и умолк, не находя слов. Он стоял с выпученными глазами, всё ещё держа Инди за волосы, и сам походил на рыбу, выложенную на прилавок. Инди сказал ему об этом - и тогда кровь Арджин-бея наконец взыграла в его младшем сыне. Зияб избил Инди, не так, конечно, как избивал порой его отец, но всё равно приятного в этом было мало. Потом он убежал, на ходу заправляя член и бормоча себе под нос проклятия, а Инди остался лежать в траве, быстро и часто дыша. Он уже знал, как надо дышать, когда тебя бьют, чтоб было не так больно. Он ощущал странное, свирепое удовлетворение от того, что унизивший его человек вызывал в нём уже не страх, но лишь презрение.
Однако он вовсе не был рад, когда история эта получила неожиданную развязку. Слуги нашли Инди в саду и, догадавшись обо всём, тайно перенесли в комнату, молясь, чтобы хозяин не заглянул к своему наложнику в ближайшие дни. Но, как назло, именно в этот вечер Арджин решил навестить Инди. Увидев его, он за полминуты вытряс из него правду - Инди и не пытался покрывать Зияба. Арджин-бей потемнел лицом и вышел прочь. Вскоре Инди услышал вопли, разносящиеся по всему дому - Арджин-бей порол своего младшего сына, а тот не умел сдерживать крики боли. Скоро к крикам подростка добавились вопли его матери, пытавшейся остановить жестокую отцовскую руку - но добилась она лишь того, что досталось и ей. Потом Арджин-бей кричал, и гневный этот ор тоже был слышен повсеместно. Арджин-бей был в ярости, что кто-то, пусть даже собственный сын его, посмел прикоснуться к его рабу. Дом давно не знал такой бури - и несколько дней после этого стоял тих, будто в нём провожали покойника. Арджин не приходил к Инди какое-то время, давая ему отлежаться. А потом, придя и закончив соитие, сжал его лицо пальцами и сказал:
- Зиябу повезло, что он мне любимый сын. Любого, кто прикоснётся к тебе, я убью.
Так Инди заработал не жестокое любопытство, но ненависть Зияба иб-Аджира. И так получил десятикратно усиленную ненависть его матери.
С этого дня жизнь его превратилась в ад.
Он не мог больше спускаться в сад - Зияб преследовал его повсюду. Он постоянно торчал дома, и как будто нарочно выгадывал время, когда Инди спускался вниз, чтобы подкараулить его. Конечно, бить Инди или домогаться его он больше не осмеливался, но был щедр на тычки, пинки, уколы и бесконечные насмешки, жестокие в своей прямоте. Он спрашивал, приятно ли это - когда тебя трахают в зад, и быстро ли Инди научился сосать, и прочие такие же вещи, от которых на душе делалось гадко. Как-то раз он подстерёг Инди со спины и забросил ему за шиворот живую жабу, а однажды подкараулил на кухне, когда ему будут нести еду, и подсыпал в пищу рвотное, так что Инди промучился целую ночь. Инди знал, что стоит ему сказать хоть слово Арджину, и Зияб получит новую порцию розг и угомонится на время. Но молчал: не потому, что боялся усилившейся ненависти и новой мести, а потому что не хотел вновь оказаться в положении, когда Арджин становился его заступником. Он не был заступником - он был мучителем и самодуром, терзавшим своих домашних почти так же, как и рабов. Он не мог быть союзником. Инди не хотел его себе в союзники. Слишком сильна была его ненависть к этому человеку.
Так что он сделал единственное, что мог: перестал спускаться в сад. Пару раз сказался больным, потом сослался на непогоду, и мало-помалу совсем перестал выходить. Зияб, должно быть, был разочарован - он привязывался к живым игрушкам в той же мере, что и его отец. Но ничего, найдёт себе новую. Такие, как он, всегда находят.
Вся эта история была противной и неприятной, она лишила Инди одной из немногих радостей существования - солнечного света и пения птиц, но куда хуже и страшнее было то, как относилась к нему теперь Захра. Она больше не ссорилась с Арджином из-за Инди - и почему-то это пугало его, пугало по-настоящему, так, как испугал когда-то каменный карцер в Большом Торгу. Всё реже Инди слышал её голос из-за стены - похоже, случай с наказанием Зияба стоил супругам серьёзной размолвки, и Арджин-бей почти перестал звать жену в свою спальню. К Инди он, впрочем, не стал ходить чаще - видимо, утешался с наложницами. Однако именно Инди стал объектом ненависти Захры-ханум; именно на него она вылила всё своё недовольство, нараставшее многие месяцы и теперь, после порки Зияба, достигшее пика. Инди видел её несколько раз, когда ещё выходил из комнаты. Это была статная, неожиданно очень рослая женщина, не красавица, но огненный взор и крепкий здоровый румянец делали её живой и привлекательной. Однако доброй она не была, это Инди понял сразу - и ещё понял, что она ему враг. Взгляд её, обратившись на Инди впервые, был лишён даже того холодного любопытства, которое обычно давало ему небольшую фору; нет, ей было всё равно, как он выглядит, её не заботило, что нашёл в нём её супруг. Она просто ненавидела его и хотела, чтобы его никогда не было. И в глазах её он читал приговор.
Он стал плохо спать, ему всё время казалось, что сейчас эта женщина войдёт к нему с кинжалом в руке и перережет ему горло спящему, и, оставаясь один, он часто вскидывался посреди ночи и хватался за шею, проверяя, цела ли она. Он был рад теперь, когда Арджин оставался на ночь с ним, и, случалось, даже просил его об этом. Но бывали ночи - и они составляли большинство - когда его запирали во тьме и одиночестве, не оставив даже огня, и тогда он сидел на своей большой постели, вздрагивая от каждого резкого звука и судорожно вслушиваясь в ночь, ожидая услышать тихие лёгкие шаги.
Так продолжалось не менее двух недель. А потом в один из дней, когда пришло время обеда, дверь распахнулась, но вместо привычного слуги на пороге показалась сама Захра. Руки её изящно придерживали поднос с кушаньями. Инди смотрел на неё со смесью страха и изумления - никогда прежде она не входила в его комнату.
Пройдя на середину комнаты, Захра-ханум грациозно наклонилась и поставила поднос на столик. Она была уже немолода, но движения её были легки, а поступь плавной, словно ей едва минуло семнадцать лет. Когда она обернулась, на лице её играла улыбка.
- Мы с тобой в ссоре, Аль-шерхин, - сказала она без предисловий, и Инди вздрогнул, так странно звучал её грудной, бархатистый голос, который он так часто слышал кричащим в гневе. - Ты, я думаю, об этом знаешь, ибо вовсе не глуп. Ты рассорил моего любимого мужа с любимым сыном, и я сердилась на тебя. Но теперь я подумала и решила, что была не права. И что ты один теперь можешь исправить то, что натворил.
Инди молча смотрел на неё. Захра пристально посмотрела ему в глаза, будто пытаясь понять, что у него на уме. Потом картинно вздохнула.
- Муж мой не слушает больше меня. Впрочем, - она хитро прищурилась и приложила палец к губам, - мужчины ведь обычно не слушают женщин... и мальчиков... но женщины и мальчики, если они мудры, могут направить мысли мужчины.
- Я не понимаю, о чём вы говорите, госпожа, - тихо ответил Инди.
Глаза женщины блеснули, как будто в гневе, но вспышка тут же прошла, и она сказала:
- Это не важно. Знай лишь одно: тебе я не враг. Мне даже жаль тебя, ведь я не хуже твоего знаю, как тяжёл бывает нрав нашего господина... его нрав и его рука, - добавила она и, когда Инди вздрогнул, мягко добавила: - На вот, выпей: я принесла тебе травяного настоя. Я слышала от слуг, что у тебя иногда болят почки. Я сама его пью, и он очень мне помогает.
Он взяла с подноса расписную круглую чашку и подошла к Инди, всё так же сидящему на постели. Присела рядом, протягивая чашку и глядя ему в глаза так прямо и так невинно, что Инди невольно усомнился в том, что подсказывало его чутьё. Она ведь, в конце концов, всего лишь любящая мать и жена... она всего только женщина и ещё слабее, чем он. И муж, кажется, вот-вот разлюбит её, тогда как Инди для него по-прежнему важен. Не так уж и странно, что она решила теперь с ним подружиться.
Поколебавшись, Инди принял чашку и пробормотал слова благодарности. Захра улыбнулась и пригладила его волосы, а потом по-матерински поцеловала в висок.
- Пей, - прошептала она.
Инди вздохнул, опустил глаза, поднёс чашку к губам...
И так и застыл, в последнее мгновенье заметив тоненькую, едва уловимую взглядом трещинку, идущую от края чашки к её основанию.
Оммар-бей... вы говорили, что у каждого должна быть его собственная чашка, потому что никогда не знаешь, из чьих рук придётся принимать чужую...
Инди почти коснулся фарфора губами и вдруг отстранился. Ладонь Захры лежала на его плече и чуть сжалась, когда он отвёл правую руку в сторону и быстрым движением выплеснул содержимое чашки на мраморный пол.
Захра вскочила, глядя на него с яростью и сжимая кулаки. Но прежде, чем она произнесла хоть слово, Инди посмотрел ей в лицо и сказал:
- Госпожа, я знаю, вы хотите, чтоб я исчез... исчез навсегда. Вы хотите, чтобы я покинул ваш дом, и вы никогда не видели меня и не слышали обо мне. Но поверьте, именно этого я и сам желаю всем своим сердцем. Моя госпожа, - продолжал он твёрдо и тихо, - чтобы наше с вами желание осуществилось, вам вовсе не нужно меня убивать. Подумайте: ведь Арджин-бей наверняка захочет выяснить, отчего я умер. И когда он узнает правду... вы знаете, как он поступит.
Женщина смотрела на него чуть расширившимися, неподвижными глазами - как кошка на пса. Но не перебивала. Инди сказал, внутренне обмирая, но стараясь, чтобы голос звучал спокойно и твёрдо:
- Мы с вами могли бы сделать иначе. Помогите мне. Вы хозяйка этого дома - сделайте так, чтоб я смог выйти за ограду. Тогда я исчезну... и, клянусь, вы никогда больше обо мне не услышите.
Он ждал чего угодно в ответ на эти слова. Смеха, брани - он ждал даже, что она тут же пойдёт и донесёт на него Арджину. Но она молчала, закусив свои полные губы и глядя на него, как глядят на опасного врага, оказавшегося умнее и непредсказуемее, чем можно было рассчитывать. Взгляд её метнулся к разлитой на полу лужице. Конечно, она не подумала о последствиях... Она тоже редко думала о них, как и её муж.