– Здесь мы не моем. Там, в коридоре, туалет для сотрудников.
Доктор одобрительно кивнул. Аля же – покраснела. Она сама – бывал грех! – споласкивала руки в посудной раковине. И поварихе, конечно, не запрещала. Не будет же человек, который готовит, каждый раз мотаться в коридор!
«Но не может ведь из-за такой ерунды начаться энтеровирус!» – успокоила себя Аля.
…А повариха между тем уперла руки в боки. Покосилась на начальницу и решительно заявила:
– Алла Сергеевна меня, конечно, сейчас ругать будет… но все равно скажу. Я думаю, от этой шоколадки у нас вся беда!
Старичок вопросительно обернулся к Але. Та поспешно объяснила:
– Она имеет в виду негра. То есть афро – как его там? – афроафриканца. Рахман Шанахри, гражданин Нигерии. Учится заочно в институте, работает у нас преподавателем физкультуры и ритмики. Серьезный парень, санитарная книжка в порядке.
Сердито посмотрела на повариху. Взглядом дала ей понять, чтоб не смела заводить ту же ябеду: как студент разогревал на детской сковороде свою еду.
Но та в своей неприязни к чужеземцу оказалась изобретательной. Взволнованно сообщила доктору:
– Я сколько раз видела: он на работу больной приходит!
– В каком смысле – «больной»? – взметнул брови врач.
– Ну… какие-то порошки пьет. Разводит их водой в детской посуде. Вчера себе в нос чем-то брызгал. От него небось и пошло
* * *
Совсем бы Аля впала в уныние, кабы не ее «палочка-выручалочка» – Виктория Арнольдовна. Хотя врач пугал: энтеровирус к пожилому ослабленному организму цепляется легче легкого, старушка болеть и не думала. Сама уцелела и Зоиньку сберегла. Решительно забрала девочку к себе в комнату, Але приказала:
– А ты к ней даже не подходи и молоком своим заразным не корми, пока не поправишься!
– Она же плакать без меня будет!
– У меня – не будет, – заверила старуха.
И Алле даже немного обидно стало – на три дня легко заменила малышке маму. С остальными своими подопечными тоже успевала справляться. Птичкой летала по кухне, готовила Але и Настеньке (та тоже разболелась) рисовую кашу, протертые супчики. Утешала, подбадривала.
Да еще и за садик встала горой, когда на них, как и предрекал доктор, посыпались проверки. Старушка, казалось Але, знает в городе всех и вся. Кто-то из членов «высоких комиссий» оказался ее знакомцем. Иные – знакомыми знакомых. А если подхода к человеку не было, Виктория Арнольдовна не стеснялась и в перепалку вступать, напускалась на проверяющего:
– Легко вам правила писать! А исполнять их как?! Придумали тоже: собственная кухня для сотрудников. Где мы возьмем-то ее?! Игровую, что ли, под нее переделаем?! Даже не надейтесь!
Самое удивительное, что ревизоры – вместо того, чтоб возмутиться ее нахальными речами, – в ответ часто понимающе кивали.
Но – самое главное! – совсем уж вопиющих нарушений в садике просто не было, Алла позаботилась. Санитарные книжки у всех сотрудников подлинные. Продукты в холодильнике – свежие. Даже мягкие игрушки – потенциальные источники заразы – она в ожидании проверок спрятала куда подальше.
Когда медики вынесли «приговор», вздохнула с облегчением: вирус оказался никаким не тропическим, а очень даже нашим. И тянулась болезнь, к счастью, не слишком долго. Саму Алю тошнить перестало на третий день, дети болели чуть дольше. И поправлялись быстро, без осложнений.
Родители, конечно, не уставали предъявлять претензии, но массового исхода из садика не случилось. Тем более что Аля – по собственной инициативе – вернула всем деньги за пропущенные дни (хотя по договору – обязана не была). Да и дети откровенно скучали, канючили дома: «Надоело болеть, когда снова учиться пойдем?»
Как одна из мамаш досадливо выразилась:
– Нет у меня доверия вашей шарашкиной конторе, но что поделаешь, ребенок к вам рвется!
– Значит, приводите! – улыбнулась в ответ Аля. Заверила: – Я все силы приложу, чтоб подобных случаев у нас никогда не случилось!
Когда больше половины детей выздоровели и вернулись, Аля совсем было решила, что миновала напасть.
Но спустя неделю рано утром ей на мобильник позвонила одна из мамаш. Заголосила в трубку:
– Да что ж у вас за клоака?! Я немедленно – слышите, немедленно! – забираю от вас своего ребенка. А оплату за этот месяц, если не отдадите, через суд взыщу! И компенсацию еще отсужу! На лечение и за моральный ущерб!!!
Аля спросонья еле добилась у истерички, в чем дело. В городской газете сегодня, оказывается, вышла статья – «где про ваш рассадник сказана вся правда!»
Пришлось спешно мчаться в газетный киоск.
Аля дрожащими руками протянула киоскеру мелочь, схватила газету, развернула… И почувствовала, что летит в пропасть.
* * *
Сотрудники собрались, как заведено в России, на кухне. Прасковья Максимовна (обычно не слишком услужливая) хлопотала, разливала коллегам кофе, сетовала, что в меню сегодня нет свежих ватрушек.
К восьми утра в саду собрались все. Не явилась только самая незаметная – нянечка Лида.
– Получается, что ли, она… спидоносица? – с нескрываемым отвращением молвила повариха.
– Прасковья Максимовна! Выбирайте, пожалуйста, выражения! – возмутилась Аля.
Кухарка будто не услышала. Вдруг подскочила, бросилась к посудному шкафу. Схватила одну из кружек, швырнула ее в пакет. Завязала, бросила в мусорное ведро. Потом распахнула ящик с ложками-вилками, заахала:
– Она ж приборами общими пользовалась. Что, все выбрасывать теперь?!
– Вирус иммунодефицита не передается через приборы, – блеснула познаниями одна из молоденьких воспитательниц.
– Да знаю я, не тупая! – рявкнула на нее повариха. – Но все равно противно!
– У нас в Нигерии СПИД – у наркоманы, проститутки, гомосекшуалс, – вступил в разговор Рахман. Покачал горестно головой: – А тетья Лида такой обычный, такой скромный!
– Послушайте! – воззвала к персоналу Алла Сергеевна. – Как вам не стыдно? Почему вы ей выносите приговор? Может быть, Лида просто опаздывает! А журналист все придумал. Или получил ложную информацию и не проверил. Поспешил жареный факт опубликовать. Не знаете, что ли, как бывает?!
– В газете написано: у них есть и фамилия, и доказательства, – возразила юная воспитательница.
– Да по Лидке и видно, что нечисто с ней все! – возмутилась Прасковья Максимовна.
«Ты же только что говорила то же самое про Рахмана!» – яростно подумала Аля.
Но перепалку, конечно, устраивать не стала.
Достала телефон. Набрала номер нянечки. «Аппарат абонента выключен».
Повариха – ей, похоже, очень нравилось забивать гвозди в крышку чужого гроба – услужливо предложила:
– Домашний Лидкин у вас есть?
Алла пролистала записную книжку. Возле номера няни стояла пометка: «хозяйкин, плохо слышит». Ну да. Лидия, когда устраивалась на работу, говорила, что не местная, жилье снимает где-то на окраине, в частном секторе.
…Старуха, что отозвалась на звонок, словоохотливо доложила:
– А Лидки нету! Съехала! Сегодня с утра вдруг как подхватится! Даже вещи оставила. Сказала, потом заберет!
– Нагадила и смоталась. Таких раньше в перьях обваливали, к позорному столбу ставили! – едким тоном подвела итог повариха.
– Зря вы, Прасковья Максимовна, – осмелилась на упрек молодая воспитательница. – В Америке за такую дискриминацию вас бы вообще в тюрьму отправили.
– Меня-то за что? – ахнула та. – Я, что ли, тут бациллы разбрасывала?! На безвинных детишек?!!
– Ничего она не разбрасывала. СПИД не передается через бытовые предметы! – стояла на своем ее оппонентка.
– А вот ты это родителям их объясни, – заявила повариха. Выразительно взглянула на часы, сообщила: – Восемь тридцать, садик полчаса как открыт. Хоть одного ребенка привели?
И ровно в этот момент входная дверь хлопнула. Сотрудники дружно высыпали из кухни в коридор.
На пороге стоял Ростислав – в одном лице браток и отец-одиночка. Сына при нем не было, а лицо мрачное.
– Ой! – пискнула юная воспитательница.
Алла же смело шагнула навстречу:
– Ростислав Юрьевич, я вам сейчас все объясню.
– Про СПИД что ли, будешь оправдываться? – хмыкнул он. Обернулся через плечо, крикнул: – Сына! Ты где там застрял?
Втянул в коридор своего белокурого ангела, поторопил:
– Шевелись уже, а?
Пока мальчишка разувался, огляделся по сторонам, усмехнулся:
– Мы одни, что ли? Никого больше не привели? Вот дикий в Калядине народ!
Улыбнулся Алле – она с удивлением увидела на его лице сочувствие:
– Да, одно за одним на тебя валится. Круто кто-то копает. Может, крышу пора сменить? Подумай, я б взялся!
– Мой папаня – крыша надежная! – солидно пробасил пятилетний сынуля.
– Цыц, молекула, – отмахнулся отец.
Панибратски потрепал Аллу по плечу:
– Ладно, не кисни. Если и прикроют твою богадельню – ты тетка дельная. Не пропадешь. – Хохотнул: – Я тебя могу в гувернантки взять. На деньги – вдвое большие, чем вся твоя прибыль.
…Из двадцати восьми детей в тот день в садик привели только пятерых.
Алин телефон разрывался от звонков. Но она – позорнейший поступок для капитана — не снимала трубку. Забилась в свой крошечный кабинет, влезла в директорское кресло (подарок Виктории Арнольдовны) с ногами, сжалась в комочек. Все, чего ей сейчас хотелось: укрыться теплым одеялом с головой, зажать уши. А еще лучше – уткнуться носом в твердое мужское плечо. Выплакаться, накричаться: «Я не могу больше!» И с удовольствием спихнуть в уверенные руки все свои проблемы.
Телефон снова затрезвонил, Аля скосила взгляд на определитель. Кирилл. Этот всегда и посочувствует, и поддержит. Только чем парень ей может помочь из далекой Америки? Да если и прервет серию турниров, примчится в Калядин – садик, ее любимое детище, все равно не спасет. Еще и радоваться станет (конечно, про себя!), что его родовой особняк снова спокоен и пуст.