— Нет. И я благодарна, что ты не проболтался.
— Рано или поздно он все равно узнает.
Эмма закрыла глаза:
— Я знаю, Чейз. Я скажу ему, как только придет время.
— Я не давлю на тебя. — Он завел двигатель. — Нет, давлю. Я просто боюсь, как бы не поползли слухи.
— О беременности знаем только мы… — В ее голосе мелькнула подозрительная нотка. — Ты кому-то говорил об этом?
— Ты забываешь о враче, — уклончиво ответил он.
— Он надежный.
— А сестры и персонал? Ты не допускаешь, что они могут проговориться, особенно когда речь идет о Принцессе Уорт?
Она замерла. Это прозвище преследовало ее всю жизнь, и она научилась реагировать на него с юмором или просто игнорировать. Но когда Чейз называл ее так… Это ранило.
— Не называй меня так, пожалуйста.
Он бросил на нее пронзительный взгляд:
— Я просто хотел дать тебе понять, насколько все серьезно. — Он нежно погладил ее по щеке. — Я же знаю, что ты не такая, я сам живу в тени прозвища, которое ненавижу.
Она крепко переплела пальцы:
— Я никогда не понимала, почему все, даже твой брат, видят во мне испорченную ветреную девчонку.
— Все не знают тебя так хорошо, как я, — мягко сказал он. — Они видят только внешний блеск и думают, что это твое настоящее лицо. Во мне видят только незаконнорожденного сына богача, кому из нас, по-твоему, легче?
Эмма вздохнула.
— Я не знаю.
Но их ребенок узнает, если она не выйдет за Чейза, он, совершенно очевидно, имел в виду именно это.
— И я не узнаю, что чувствуешь ты, пока ты не впустишь меня в свою жизнь.
Он остановился на светофоре и положил руки на руль.
Белые манжеты привлекали внимание к этим сильным рукам, способным быть такими нежными.
— Ты Уорт, Эмма, к тому же беременная и не замужем. Это отличная пища для сплетен. Ты ведь не захочешь, чтобы твой отец узнал об этом от посторонних?
Он был прав, она знала это.
— Ладно. — Она вздохнула. — Я скажу ему завтра утром.
— Отлично. — Он нажал на газ. — Хочешь, чтобы я присутствовал при этом?
Она почувствовала сильное искушение ответить утвердительно, но не знала, как отреагирует ее отец. Вряд ли он обрадуется. Она не хотела, чтобы гнев отца обрушился на Чейза.
— Нет, спасибо, но потом он наверняка захочет поговорить с тобой.
— Не сомневаюсь, — удивительно мрачно сказал Чейз. — На его месте я разорвал бы любого, кто обрюхатил бы мою дочь без намерения жениться.
Эмма не знала, что сказать. С одной стороны, ей нравилось будущее, которое Чейз рисовал для их ребенка, с другой — она боялась, что он будет слишком суровым отцом, совсем как ее собственный.
Чейз взглянул на нее:
— Что такое?
— Просто думаю об отце.
— Не слишком веселые мысли, похоже.
— Старая история, — пробормотала она. — Не будем об этом.
— Мне кажется, я тебя понимаю: мой отец ведь тоже был одержим своим делом.
Эмма вдруг осознала, что у них куда больше общего, чем кажется.
Чейз остановился у ресторана, отдал ключи парковщику, и они вошли внутрь. Генри, распорядитель, широко улыбнулся им:
— Добро пожаловать, мистер Ларсон, мисс Уорт. Ваш кабинет готов.
Эмма подняла бровь:
— Кабинет?
Чейз кивнул:
— Только лучшее на нашем первом свидании.
— Первом свидании?
Он заметил ее изумление и усмехнулся:
— Странно, да?
— Очень.
Однако это действительно было их первое свидание. Все, что было у них до этого, было больше похоже на столкновение, после которого участники спешат разбежаться. Тем не менее это столкновение закончилось ее беременностью.
Генри провел их в комнату с высокими потолками и стеклянными стенами, сквозь которые был виден океан. На столах сверкали хрусталь и серебро. Красиво расписанные двери отгораживали комнату от зала ресторана. На их столике стояли свечи, по скатерти были рассыпаны розовые лепестки, а в большой чаше с водой плавала лилия. Генри придержал стул для Эммы, положил салфетку ей на колени и протянул каждому меню. Он в красках рассказал о специальных блюдах и был неприятно удивлен, когда Чейз отказался от вина.
— Ты можешь что-нибудь выпить, — сказала Эмма, когда они остались одни.
— Я выпью минералки. — Он посмотрел на языки пламени в камине. — Я думаю, они открывают окна, когда тепло.
— Да, убирают стекла. Здесь можно даже заказать столик на пляже.
— Мне предложили такой вариант, но сегодня слишком холодно, да и ветер приносит песок.
— Мне нравится здесь, огонь делает комнату очень уютной, — улыбнулась Эмма.
— Я рад. — Он переплел свои пальцы с ее. — Ты, кстати, потрясающе выглядишь. Не могу понять, твое платье красное или оранжевое?
— Темно-оранжевое, и спасибо. — Это было одно из любимых ее платьев, открытое, ниспадающее до лодыжек. — Я боялась, что замерзну, но камин отлично обогревает комнату.
Эмма взглянула на их руки, потом на Чейза и осторожно высвободила руку из его пальцев.
— Если не возражаешь, я хотела бы знать, зачем я здесь.
— Зачем?
— Ты деловой человек, Чейз. У таких, как ты, всегда есть план.
Он откинулся на спинку стула, чтобы тень упала на его лицо. Его глаза потемнели.
— Поясни.
— Что значит, таких, как ты?
Он кивнул.
— Таких, как ты, папа и Рейф. Вы смотрите на мир, как будто он раковина, и пытаетесь найти самый легкий способ залезть внутрь и вытащить жемчужину. Некоторые пытаются взять ее наскоком, другие просто сидят и ждут, пока она сама откроется, но у деловых людей всегда есть план наступления. — Она отпила воды и посмотрела на него. — Поделишься своим?
— Конечно. — Он открыл меню и углубился в чтение. — Я собираюсь соблазнить тебя.
— Вот как?
— Да. — Он посмотрел на нее поверх меню. — Получается?
— Пожалуй, да, — призналась она, поразмыслив. — Но пока рано делать выводы.
— Я подожду.
Если бы она дополнила великолепные закуски вином, Чейзу не пришлось бы ждать долго: она просто села бы к нему на колени и позволила делать что угодно. Однако она не сделала такой глупости и более-менее держала себя в руках. Сам ужин не уступал закускам. Они делились друг с другом своими блюдами, и это усиливало атмосферу интимности. И все-таки Эмма была настороже, ожидая первого шага Чейза, любопытствуя, каким он будет. Он выбрал самый неромантичный.
— Я думаю, что своим прозвищем ты обязана тому, что ты единственный ребенок.
Она внутренне подобралась и приготовилась к дальнейшим вопросам. Никто не знал ее историю полностью, пожалуй, правду знала только Ана и родители. Эмма снисходительно улыбнулась Чейзу, как настоящая принцесса:
— Ошибаешься. У меня есть брат, на пять лет старше меня, кузина и два кузена.
— Не помню, чтобы я встречался с твоим братом. — Чейз безошибочно бил в самые болезненные места.
— У нас… сложные отношения.
Чейз задумался, удивляясь, что ничего про это не знает.
— Он не работает на твоего отца.
Это был не вопрос.
— Нет.
— Почему?
— Обходных путей не ищешь? — усмехнулась она. — Суешь нос не в свое дело.
— Нос, руку, ногу… — В его искренней улыбке было что-то безжалостное. — Все, что нужно, чтобы решить проблему.
— Тогда я расскажу вкратце. — Эмма отодвинула тарелку и села очень прямо. — Когда мой брат пошел в частную школу, ему было пятнадцать — столько же я не видела его.
Чейз нахмурился:
— Черт, Эмма, прости. Что случилось?
Она не хотела отвечать, но забота слишком отчетливо слышалась в его голосе.
— Вскоре после того, как умерла моя мать…
Она осеклась, с ужасом понимая, что не может продолжать.
Чейз встал и наклонился к ней:
— Эмма, пожалуйста, не плачь. Ничего не говори, если не хочешь.
Она боролась со слезами. Жаль, что на этот раз приступ не спишешь на гормоны.
— Я ни с кем об этом не говорила.
— И не надо, если это так больно.
Он слегка сжал ее голое плечо.
Она вздрогнула от его прикосновения, но нашла в себе силы удержать страсть в себе: было бы слишком легко бездумно отдаться ей, это привело бы к непредсказуемым последствиям. Эмма уставилась на капельку воды, стекающую по стенке стакана, пытаясь сосредоточиться на ней. Не получалось. Воспоминания кружили ее в бешеном вихре. Она ненавидела их, но, может быть, пришло время вскрыть старый нарыв, раз уж Чейз был готов ее выслушать? Если они собираются создать семью, нужно рискнуть.
— Мои мать и брат были очень, очень близки, — через силу призналась она. — Брат обвинил в ее смерти отца.
— Почему?
Эмма встала и подошла к камину, чувствуя, как холод запускает когти в ее сердце. Она протянула к огню руки, но тут же опустила их, заметив, как они дрожат. К несчастью, Чейз заметил это. Он обнял ее за талию, и она сдалась и прижалась спиной к его груди.
— Прости. Я понимаю, как тебе тяжело.
Она повернулась и уткнулась лицом ему в плечо. Как давно ей хотелось сделать так, найти кого-то, кто разглядит под внешним блеском слабую женщину, желающую быть любимой!
— Ты брат Рейфа, — прошептала она. — Не уверена, что хочу обсуждать это с тобой.
Он отстранился, как будто ему передалась ее дрожь:
— Думаешь, я все передам ему?
Она не хотела снова возводить стену между ними, но у нее не было выбора.
— Я не уверена, — честно сказала она. — Если Рейф решит, что это может быть полезно ему…
Она умолкла, беспомощно пожав плечами.
— Клянусь, что никогда ничего не расскажу Рейфу о своей личной жизни.
Она искала в его лице фальшь, но не могла найти. Чейз был отцом ее ребенка, у них намечались длительные отношения, не важно, как это выглядело со стороны. Сегодня могло начаться самое большое чудо или самая тяжелая дорога в ее жизни. Ее беспокоило только, что ее слишком сильно влекло к Чейзу. Такое влечение легко могло перерасти в нечто большее — даже в любовь. Стоило ей подумать об этом, как у нее появилось чувство, что она открыла дверь, которую уже не сможет закрыть.
— Ладно, я верю тебе, — услышала она собственный голос, и это была правда.
— Почему твой брат винил твоего отца? — снова спросил он, не отпуская ее.
— Моя мать умерла от передозировки.
— Господи! — ахнул Чейз.
— Она… — Эмма пыталась подавить воспоминания, которые похоронила давным-давно. — Они с отцом поссорились, она обвиняла его в неверности.
— Это правда?
Она пожала плечами:
— Мне было девять, что я понимала? Однако я думаю, что да, и не однажды. Мы с братом слышали, как они ссорятся, потом отец ушел на деловую встречу, как он сказал, а мама наглоталась снотворного. Неизвестно, случайно или нарочно. Ее нашел мой брат, позвонил в службу спасения и поехал с ней в больницу.
— Кто остался с тобой?
— Экономка.
— Мать Аны? — Он помедлил, вспоминая имя. — Нильда?
— Нет, они начали работать на нас после того, как брат уехал в школу. Странно, я не могу вспомнить имя той женщины. Она уволилась на следующей день.
— Ана заполнила пустоту, которую оставила твоя мать?
Он погладил ее по щеке.
— Пожалуй…
Она никогда не смотрела на это с такой стороны.
— Ты не винила отца, как твой брат, — задумчиво сказал он. — Хотя как ты могла?
Она непонимающе уставилась на него:
— В смысле?
— У тебя больше никого не осталось. Если бы ты восстала, тебя бы тоже отослали, и ты не стала папочкиной принцессой.
Она отшатнулась. Он ничего не понял. Хотя как он мог? Он был дельцом до мозга костей.
— Ты можешь думать что угодно, — холодно сказала она. — Я смотрю на это по-другому. Я хочу, чтобы ты понял, почему я не выйду за тебя.
— Почему же? — спокойно спросил он.
— Как я уже говорила, я знаю, на что способен несчастливый брак. Он убил мою мать, рассорил отца и брата. У меня много денег, но они не делают меня счастливой. Я не хочу такой судьбы для своего ребенка.
— История не обязательно повторяется.
— Ты прав, и я сделаю все возможное, чтобы это не случилось. — Она подошла к столу, взяла сумочку и накидку и вызывающе посмотрела на него. — Вот почему я никогда не выйду за тебя, Чейз.
— Мы не твои родители, — заметил он.
В его голосе она услышала сдерживаемый гнев.
— Да, но это ничего не меняет. — Она пошла к дверям. — Спасибо за чудесный ужин. Мне пора.
Глава 6
Эмма придумала хороший способ сказать отцу о беременности всего за одну ночь. Однако утром разразился скандал, и связано это было не с ребенком, а со статьей Джиллиан Митчелл.
— Эмма! — ревел Рональд Уорт. — Черт побери, Эмма, что ты натворила?
Эмма вошла в столовую, как раз когда ее отец разносил дорогой фарфоровый сервиз. Кофейные пятна быстро расползались по белой скатерти. Нильде это не понравится.
— Ты звал? — спокойно спросила Эмма.
Он потряс газетой перед ее лицом:
— Что? Это? Такое?
— Похоже на газету.
Он побагровел:
— Не умничай! Я о статейке этого молокососа, пишущего под именем Джиллиан Митчелл. Она ссылается на тебя как на источник.
Эмма подошла к отцу, поцеловала его в пышущий жаром лоб и позвонила в колокольчик, стоящий у его локтя. Тиа, служанка, появилась почти сразу, посмотрела на кофейную катастрофу и исчезла.
— Я еще не читала статью, поэтому судить не могу, но я действительно разговаривала с Джиллиан пару дней назад и поделилась с ней своими переживаниями по поводу покупки «Уорт индастриз».
— Это не твое дело, — холодно сообщил Рональд. Этот тон он использовал для кандидатов на увольнение и очень редко — для членов семьи. Его палец барабанил по столу, акцентируя слова. — Продажа — дело мое, Рейфа и кучки никчемных советников и юристов. Занимайся своей благотворительностью и не лезь в мои дела.
Было тяжело не показать, как ее уязвили его слова.
— Продажа касается всех горожан, поскольку с приходом Рейфа экономическая ситуация резко изменится не в лучшую сторону, — заметила Эмма. — У меня есть право высказывать свое мнение, и я не собираюсь отмалчиваться, нравится вам это или нет. — Она посмотрела на него так же остро и холодно, как он смотрел на нее. — А мне не нравится тон, которым ты говоришь о моей работе.
— Это не настоящая работа, — немедленно возразил он.
Они уже не раз спорили об этом, и Эмма знала, что нельзя сдаваться, нельзя отступать, как это делала ее мать. Это привело бы к катастрофе.
— Ты прав, мне за нее не платят, но она такая же настоящая, как твоя. Я помогаю людям, которые отчаянно стараются встать на ноги. Я трачу на них свое время, потому что нахожусь в привилегированном положении.
— Ты могла бы — и должна была бы — управлять компанией.
Она почувствовала его огорчение, и ее гнев потух, сменившись болезненной нежностью.
— Ох, папа, — вздохнула она. — Я знаю, как это больно, когда никто из твоих детей не хочет идти по твоим стопам.
— Один из них мог бы, — пробормотал он.
Она едва могла поверить, что он все еще надеется.
— Прости, папа, но этого не будет. Каждый должен жить своей жизнью. Продавай компанию, если хочешь, но, пожалуйста, умоляю тебя, защити рабочих.
Снова появилась Тиа, ловко поменяла скатерть, поставила новые приборы, налила Рональду свежего кофе и поставила перед Эммой чай и ее обычный завтрак.
— Спасибо, Тиа, — пробормотала Эмма. К счастью, ее уже не так сильно тошнило по утрам. — Скажи Нильде, что папа просит прощения за кофе.
— Да, да, что угодно, — поморщился Рональд, отослал служанку взмахом руки и хлопнул газетой по новой скатерти. — А что касается этого интервью…
— Я не буду говорить о нем, пока не прочитаю. Есть кое-что еще, о чем я хочу поговорить. — Она помедлила. — Это серьезно, папа.
Надо отдать ему должное, Рональд почти незаметно переключился с рабочего режима на режим «отец». Нахмурившись, он отбросил газету.
— Ты здорова? — спросил он. — Ларсон что-то сделал вчера? Сделал тебе больно?
— Все в порядке, разумеется, Чейз ничего не делал. — Она покрутила в пальцах вилку. Похоже, подходящих слов она так и не найдет. — Папа, мы с Чейзом уже встречались.
Рука Рональда застыла над чашкой.
— Ты не говорила.
— Не было повода.
Он сделал глоток кофе.
— А теперь?
Она глубоко вдохнула. Надо просто сказать, хватит ходить вокруг да около.
— Я беременна, папа.
Он выронил чашку, и она снова приземлилась на многострадальный соусник.