Со стороны двери донесся смех, его я могла узнать из тысячи. Если бы меня и Лепру не разделяла сейчас фигура Рельсы, я бы вцепилась этой корове в лицо, даже маникюром бы пожертвовала!
– Демонстрация не удалась, – проорала Рельса. – Вон отсюда! И чтобы я никогда тебя больше не видела, ясно? Ты исключена из секции. Шутница фигова. Вон!
Дверь раздевалки снова захлопнулась перед моим носом.Я медленно осела на скамью.
Как же это? Меня выгнали? Вот так просто, за пять минут, меня выгнали из группы поддержки, и теперь Стас меня никогда-никогда не заметит? И все из-за какого-то глупого костюма с кошкой? Так не бывает. Так не может быть!
Не заботясь об укладке, макияже и маникюре, я начала срывать с себя этот идиотский наряд.
Нет, ну такого ведь просто не может быть. Это ведь только костюм. Я ничего не украла, никого не оскорбила, это ведь даже не Шанель!
При этой мысли я начала смеяться. До истерики, до похрюкивания, до слез, которые тут же побежали по щекам, размывая тщательно нарисованный макияж.Нет, в таком виде тут оставаться было нельзя. Может, Красавина и выдрала мою мечту на корню, но я не буду ей это демонстрировать. Кое-как я натянула повседневную одежду и вылетела из раздевалки, оставив несчастный костюм на полу.
Я быстро добежала до крохотного закутка под лестницей, уселась на подоконник давно заколоченного окна и там уже разрыдалась вовсю. Моя мечта, мой Стас, мой триумф – все это испарилось в одну секунду. Ну почему же я такая невероятно, чудовищно глупая – ну как, как можно было с самого начала не догадаться, что это подстава? Женька бы сразу догадалась. Но что самое странное, я оплакивала этот дурацкий костюм с ушками, который лежал там, под лавкой, скомканный, с оторванными пайетками… Он-то вообще ни в чем не был виноват!
– Настенька, что у вас случилось? Вас кто-то обидел?
Первым делом я почувствовала запах сирени. И совсем чуть-чуть корицы. Очень простое сочетание – такое стоит либо очень дорого, либо дешевле масс-маркета. Но аромат очень приятный, обволакивающий. По такому запаху очень легко узнать человека.Через щелки, в которые превратились мои глаза, я смогла рассмотреть крупное янтарное ожерелье и узорно вышитую блузку. Анна Петровна, наша учительница литературы. Она-то что тут делает? Не хватало мне только свидетелей моего позора.
– Ничего, – буркнула я. И тут же снова разразилась слезами.
– Настенька, ну что же вы… – Анна Петровна погладила меня по спине. – Вот, возьмите.
Перед моими глазами появился белый, оплетенный по краям вязаным кружевом платок.Сочувствие в ее голосе отозвалось новым потоком рыданий. Так что в конце концов мне пришлось взять платок, высморкаться и вытереть лицо. Платок тут же превратился в нечто серо-бурое с проблесками. Мой макияж! Мамочки, как же я выгляжу, наверное!
– Вас кто-то обидел?
– Рель… – начала я. – Анжелика Степановна… Она… Выгнала меня… Совсем… Из секции… А я хотела… Выступление… – Я никак не могла справиться с рыданиями, чтобы связно объяснить произошедшее.
– Вы говорите о спортивной секции? Акробатика?
Я кивнула и попыталась продолжить:
– Лепра… Ну, Красавина… Форму подменила. А я надела. А Рельса… Анжелика Степановна… Выгнала-а-а… – На последнем слове я опять залилась слезами.
– Красавина? Лена? Вы хотите сказать, что она сделала это специально? – недоуменно переспросила Анна Петровна. Естественно, в голове единственного нормального учителя в этой школе такое не укладывается.
– Еще бы, – со злостью ответила я. – Она меня ненавидит.– Ну что вы, Настенька. Просто Лена… – Анна Петровна запнулась. – Вы не думайте о ней плохо.
Ну, конечно же, мысленно злорадствовала я, конечно, Лепра всех тут очаровала. Леночка ангел, Леночка умненькая девочка. Как говорит Женя, Лепра передается воздушно-капельным путем и, как угарный газ, стремится заполнить все окружающее пространство.
– Лена из тех людей, которые очень стремятся обратить на себя внимание и поэтому иногда совершают необдуманные поступки, – неожиданно продолжила Анна Петровна. – Уверена, это недоразумение как-то разрешится. Хотите, я поговорю с Анжеликой Степановной?
Я покачала головой. О чем теперь разговаривать? Рельса меня после такого до выпускного будет ненавидеть. И еще сто лет после.
– Вы не расстраивайтесь, Настенька. Если для вас эта секция очень важна, нужно постараться туда вернуться.
Я вздохнула. Вспомнились бесчисленные синяки, постоянный ор Рельсы, скользкая от пота кожа и пыльные маты.
– Да нет, не очень, наверное…– Вы еще очень молоды, у вас впереди столько чудных открытий, столько интересных занятий. Стоит ли так расстраиваться из-за того, что вы не считали особенно важным? – Анна Петровна улыбнулась.
Улыбка у нее очень добрая и открытая. Да и вообще она нормальная тетка. Одевается очень интересно, в такие немного крестьянские блузки с вышивкой или кружевами и широкие юбки. И бусы эти ей очень идут. И сирень.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. И уставилась на вусмерть испачканный платок. – Оставьте себе, – разрешила Анна Петровна, еще раз похлопала меня по спине и повернулась к какому-то мелкому, который направлялся в мое укрытие. Спустя секунду она отвела его в сторону, что позволило мне наконец достать из сумки косметичку и полюбоваться на свое зареванное красное лицо в разводах туши, теней, блеска для губ и корректора.
Минут десять мне понадобилось, чтобы привести себя в порядок. Еще пять – чтобы дойти до школьного буфета и купить пять эклеров. Худеть теперь все равно нет никакого смысла, Стас меня никогда не полюбит, парфюмером я не стану, просто зажрусь до состояния Мэг Райан в «Новом парне моей мамы». Или хотя бы до веса Бриджит Джонс. Буду толстая, одинокая и никому не нужная!
– Вот ты где!За мой стол плюхнулись Ярик, Варька и Точка.
Похоже, весть о моем позоре уже разнеслась по всей школе. Еще бы – там ведь Мелина была, а эта если чего и не увидит, то придумает в любом случае.
– Насть, ты как? Вот же Blondy Bitch! – Женька, когда волнуется, забывает, на каком языке мы тут разговариваем.
– Вот же тварь, а? Прям хоть куколку вуду делай и втыкай в нее иголки.
– Давайте ей ноги сломаем? – Ярик в своем репертуаре.
Хорошие они у меня все-таки. Заботливые. Эта мысль заставила меня улыбнуться.
– А мы думали, ты тут рыдаешь, – заметила Варя.
– Ну, вы не сильно ошиблись.
– Рыдать она будет завтра, когда встанет на весы. – Точка кивнула в сторону оставшихся от эклеров салфеток.
– Вот Лепра дрянь какая. Всего-то на входе поцапались, а она…
– Ярик, ты простая, как три рубля. Ты думаешь, мы обидели Леночку, она смоталась в другую школу и стащила чужую форму, не пропустив ни одного урока? Это явно было спланировано заранее. – Женька будто таблицу умножения ребенку объясняла.
– Лепра что, поумнела? – В голосе Варьки звучало сомнение.
– Чем меньше совести, тем больше всего остального. На гадости у нее всегда мозгов хватало. Похоже, у человека только в этом направлении голова и работает нормально. Убила двух зайцев одним выстрелом – и от конкурентки избавилась, и свою прихлебательницу в команду устроила.– Да теперь-то какая разница, – вздохнула я. – Из команды меня все равно уже выперли. Теперь, даже если Рельса в себя придет, назад меня до выступления не пустят. Я же пропущу очередные сто «генеральных репетиций».
– А давайте ее после школы отметелим? У меня давно руки чешутся! Нам как раз на тренировке такой новый прием показали, класс!
– Ярик, вернись из каменного века, пожалуйста. Лепра что, похожа на человека, который утрется, раскается и скажет: «Простите, я была тварью, но я исправлюсь»? Она до мэрии дойдет, но добьется, чтобы нас четверых из школы исключили. Нет такой плохой ситуации, которая не могла бы стать еще хуже.
– Но мы же не можем это так оставить. – Энергия из Ярика била просто через край.
– Да забейте. Все равно я там была как корова на льду.
– Оу, stop it! Что за приступ жалости к себе. Нормально у тебя получалось. Для ходячего услаждения мужских взоров перед матчем – самое оно.Я обиженно посмотрела на Точку. Не может она вот хоть раз перестать быть собой?
– Мне Пустомелина все рассказала, я тебя по всей школе ищу. – К столу подлетела запыхавшаяся Ласкина. Два хвоста, ошейник, митенки с металлическими вставками – где она все это покупает, кто в своем уме такое продает?
– Ленчик, я с тобой, наверное, сегодня не пойду… – начала я.
– Куда это не пойдешь? – Глаза моих подружек тут же загорелись интересом.
Ну вот. Теперь придется рассказать про «Анатоголиков» и Сергея. А ведь тогда с Женькой так хорошо получилось, ее папа так вовремя позвал нас чай пить – и никаких вопросов.
Мне очень-очень не хотелось рассказывать им про парня из группы. Не только потому, что романтичная Варька тут же понапридумывает всякого, но и потому, что… Ну не круто это! Кошмар, я была на почти свидании с ботаником. Даже если они меня не засмеют, я сама себя засмею!
Поэтому я умоляюще посмотрела на Ласкину. Только бы пронесло. Только бы она сейчас ни слова не сказала про Сергея.
– Я же говорила, блин. В ту рок-группу, где я теперь пою. Как это – не пойдешь? – Это уже мне.
– Ну не в настроении я.
– Так вот и поднимешь себе, блин, настроение! – Ласкина была непреклонна.
«Дурными воплями? Что я, маньяк, что ли?» – подумала я, но вместо этого сказала:
– Вон Варю позови. Ей понравится. «Готки» подозрительно уставились друг на друга.
Да, идея была так себе.
– Я думаю, что тебе нужно съездить. Развеешься. Иначе ты теперь до вечера будешь есть эклеры и страдать. И вообще, продал корову, молоко тоже продано.
– Чего?
– If you sell the cow, you sell her milk too. То бишь, снявши голову, по волосам не плачут. Из секции тебя все равно Рельса выгнала, займись теперь чем-нибудь другим. И вообще, кто будет учить английские пословицы, которые всем присутствующим, кроме счастливой Ласкиной, ей ведь все равно не поставят ничего, кроме тройки, сдавать буквально вот через неделю?
Все тихо вздохнули. Хорошо Женьке, ей и учить ничего не надо, она эти пословицы лучше Дули знает. То есть лучше Фаины Георгиевны.
– Думаете, стоит? – с сомнением спросила я.
– Учить пословицы? Угу, если ты хочешь хоть что-то отличное от двойки, определенно стоит, – ухмыльнулась Точка. Говорю же – она может думать только об учебе.
– Ехать, – пояснила я. – На репетицию. Я уже там была…
Ой, это вот я сейчас зря. Если Ласкина проговорится про Сергея…
– Вот поэтому я тебя, блин, с собой и зову! Я бюро знакомств что ль, каждый раз новую подружку с собой притаскивать. Ты едешь со мной, и это не обсуждается!Я покорно кивнула. Действительно, чего я спорю – моя жизнь кончена. Принц меня не заметит, пословицы эти дурацкие мне никогда не выучить, по алгебре первые пять задач на контрольной мне Женька решила – она всегда оба варианта делает, а последние три я не успела переписать. И вообще я неудачница, так что самое мне место на репетиции, где слушать нечего, смотреть не на кого, и даже журнал я сегодня на перемене дочитала. Все равно все плохо, так и быть – поеду к готам. Это же они вечно плачут, что жизнь – это боль? Сегодня я, как говорится, очень в теме.
Глава 6
Никто не поверит, сколько слез может поместиться в женских глазах.
Симона де Бовуар
После школы я забежала домой, все равно в диете больше нет смысла, так хоть поем нормально. Маргарита Ивановна наверняка приготовила что-нибудь вкусное.
В квартире было тихо и чисто. Папа, как обычно, в семь уехал на работу, приедет часов в одиннадцать или вообще не приедет, если ему вдруг срочно понадобилось в какую-нибудь командировку. Мама уже в салоне, потом пойдет пить кофе, потом на какую-нибудь выставку или в обратном порядке. Маргарита Ивановна, наша домработница, приходит часов в десять, а к моему возвращению из школы уже уходит. Так что на пороге меня встретили только мамины кошки. Они у нас породистые – Коко, всем понятно в честь кого названная, даже Кубок чемпионов выиграла. Но вообще я бы предпочла собаку. Маленькую такую, гламурную, как у Пэрис Хилтон.
Я разулась, протерла забрызганные грязью ботинки, убрала их на место и тут же завалилась на кровать в своей комнате. До встречи с Ласкиной оставалось два часа – можно немного пострадать.
С прикроватной тумбочки на меня с улыбкой смотрела моя первая кукла Барби. Папа из Германии привез. Я сразу решила, что вот вырасту и буду на нее похожа. И чего? Ноги такой длины у меня не выросли, чтобы талию до такого состояния довести, нужно два нижних ребра удалить, глаза у меня карие, а от линз слезятся, одна грудь не подкачала, но этого же мало!
Вот почему Красавиной так от рождения повезло, а мне нет!
Я тут же устыдилась этой мысли. Разлеглась, как корова на лугу, лежу, страдаю. У Варьки вон вообще отца нет, она и коктейль в «Слоне» себе купить не может, каждый раз, когда мы за нее расплачиваемся, у нее такое лицо… Я потихоньку сбагриваю ей неподходящие мне вещи, дарю всякую косметику, ну так – по-дружески. А Точка маму видит раз в полгода. Или Ярик – у нее даже комнаты своей нет, у них с мелким братом одна на двоих. Может, я и не спортивная, не загадочная, не умница и даже не красавица особенная, но у меня есть замечательные подруги, которые за меня переживают и всегда поддержат. У меня есть мама, к которой всегда можно прийти с вопросом: «А это сегодня в моде?» И с папой иногда можно поболтать, когда он не занят. Чего я жалуюсь, в самом деле?
Я поднялась с кровати и уставилась в зеркало. На меня смотрела невысокая, ну, может, чуть полноватая блондинка с курносым носом, полными капризными губами и круглым подбородком. Вообще-то мой натуральный цвет русый, но блондинкой мне лучше. По дороге из школы я попала под дождь, волосы тут же почувствовали свободу и закучерявились. Обдуванчик обдуванчиком. Возиться с утюжком не было никакого желания, поэтому я просто собрала волосы в высокий хвост и перетянула лентой. Да, не гламурно, но, во-первых, моя жизнь уже все равно полетела в мусорное ведро, а, во-вторых, Ленкиным готам и так сойдет.
Пока в микроволновке грелось что-то очень вкусное с запахом гвоздики и лаврового листа, я прокралась в кабинет, к маминому столу. Тут в беспорядке, который она называет «художественным», лежали фото с показов, газетные вырезки, заметки на стикерах, образцы материалов – настоящее модное царство. Я выудила из кучи заметок мамину рабочую книжку – она не любит компьютеры, уж не знаю, любят ли они ее, – поэтому сначала пишет все от руки и только потом заносит в комп. Обожаю читать ее заметки. Мама, конечно, очень этого не одобряет, но кошки меня точно не сдадут, а как включать веб-камеру, чтобы следить за рабочим местом в свое отсутствие, мама не знает. Я, кстати, тоже.
Сколько там было интересного… Очень удобно иметь такую маму. С журналами бывает трудно – в одном пишут, что нужно носить широкие брюки, в другом – что узкие, как тут разберешься. А у Ирины Анатольевны все просто и понятно. Я открыла мамины наброски для почти полностью готовой книжки. В моду вернется деним, милитаристические куртки, блузки из струящейся ткани, сложные пальто с рисунком, аксессуары с металлическими заклепками. В фаворитах – красный и коричневый, немного серого и синего.
Так, в прошлом году я накупила фиолетовых вещей, похоже, этой зимой им лучше полежать в шкафу… Стоп, о чем это я? Разве моя жизнь не кончена?
Я захлопнула мамины заметки и отнесла их на место. Поела. Натянула какие-то джинсы, в которые еще входит моя безразмерная попа и белое вязаное платье-джемпер с воротником, в который удобно прятать нос. Где-то тут у меня был коричневый ремень с заклепками. А, вот же он. В зеркале отразилась девушка максимум пятнадцать. Девятнадцать, если надеть модное пальто, но назло миру я достала из шкафа позапрошлогоднее светло-коричневое шерстяное пальто с бежевым рисунком. Помню, в магазине мне очень понравился его сложный крой – огромные отвороты, которые можно поднять и превратить в капюшон, и большие нашивные карманы.