— Знаю. Ты перестал бы быть собой. Но ты не лишишь меня остального?
— Не знаю, о чем ты, — пробормотал он, хотя отлично знал.
— Зато я знаю — с твоей стороны было бы неэтично воспользоваться ситуацией… в смысле физических отношений. Я понимаю.
— Вот и хорошо, — прохрипел он.
— Но ты не лишишь меня остального? Будешь смеяться со мной? Захочешь узнать меня? Услышать мои секреты?
— Челси…
— Если ты скажешь «нет», ты уволен.
— Опять? Слушай, если в Голливуде откроется вакансия комика, ты могла бы…
— Не пытайся острить. Я серьезно.
— Знаю. Это меня и пугает.
— Ха! Тебя ничего в жизни не пугает, Рэнд Пибоди.
— Кроме этого. — Рэнд обнаружил, что силы наконец покинули его. И вместо отказа сказал: — Расскажи мне о своих секретах. — Он действительно хотел их узнать. Это была сделка. Секрет за секрет. — Дай мне что-нибудь, что я смогу забрать с собой, когда уйду. Ту часть тебя, которой ни у кого больше нет.
Услышала ли она самое главное? Что он уйдет?
Со стоном она подалась к нему.
— Не эту часть тебя, — тихо сказал Рэнд.
— Ладно. Ты помнишь того молодого человека, с которым мы обедали? Броди?
Он кивнул.
— Это была я. Если б не отец, я, вероятно, была бы именно такой, как он, — бездомной, умоляющей о еде и работе.
— Почему?
— Он сказал, что никогда не учился читать. А у меня… у меня дислексия. Ты знаешь, что это такое? Неспособность к обучению.
— Понимаю…
— Большими трудами меня научили читать и писать. Плохо. Довольствия мне тут не получить. Я даже не смогла бы читать вслух тете. Разбирала бы по слогам. Если б не статус семьи, я была бы такой же, как Броди.
— Ох, Челси!
— Не смей меня жалеть!
— С чего ты взяла, что я тебя жалею?
— Потому что я глупа. Вот мой самый большой секрет. Я дура. — Слезы потекли снова, и она прикрыла лицо руками.
Он бережно отвел руки в сторону.
— Читать. Писать. Разве это секрет? То, что ты не можешь делать. Главный твой секрет, причем от тебя же самой, — то, что ты можешь.
Она смотрела, словно готова была раствориться в нем, словно целую жизнь ждала этих слов. И ему хотелось продлить мгновение навеки, сохранить его, забрав с собой, когда он уйдет. Но вместо этого он резко встал.
— Думаю, пора кормить кур. Ты идешь?
По ее лицу пробежала тень сожаления. Ей тоже хотелось продлить то мгновение вечно. Но она сбросила наваждение и улыбнулась ему.
— Только если ты пообещаешь ругать их на арабском.
Челси откинула голову назад, наслаждаясь падающими на лицо солнечными лучами. Она свободна! Впервые в жизни она рассказала всю правду о себе. А присутствие Рэнда, его вера в то, что главный ее секрет не в ее недостатках, а в ее способностях, буквально окрылили ее.
И все-таки она болезненно сознавала, насколько ее жизнь могла бы походить на жизнь Броди. Или Бертона.
Бертон убирал территорию у дома, где находилась ее квартира в Калифорнии, и она всегда старалась дружески поддержать его, полагая, что радостей у него мало. Правда, последние несколько недель Челси начала его избегать. Он почему-то вечно оказывался поблизости, глазел на нее, просил о небольших одолжениях: автографе, фотографии для мамы, каком-нибудь сувенире для младшей сестры.
Сейчас она чувствовала свою вину перед ним. Ей даже показалось, что она видела его на кухне, где раздавали бесплатный суп. Конечно, то был не он. Но человек, очень похожий.
Она обернулась на Рэнда. Лицо его разгладилось, а плечи не казались такими напряженными, как обычно. Словно с них свалилась тяжесть. Ей захотелось подойти и обнять его, и никогда не выпускать.
Но это против правил.
— Знаешь, что я хочу сделать, после того как мы разделаемся с курами? — спросила она его.
— Боюсь спрашивать.
— Я хочу испечь торт.
— Думаешь, я знаю, как пекут торты?
— Нет. Но я думаю, ты сможешь прочесть, как пекутся торты. Однажды я пыталась испечь торт. Когда только начала жить отдельно от папы. Я думала — тогда в моей новой квартире будет лучше пахнуть.
— И?..
— Я положила двенадцать яиц. Потому что в рецепте было сказано 1–2 яйца. И пекла его при пятистах тридцати градусах! Я переставила цифры… У таких, как я, такое случается.
— Ага. Что объясняет карточную игру…
— Ага, — печально согласилась Челси.
— И как твой торт?
— Не догадываешься?
— Догадываюсь. Но квартира, наверное, пахла так, как тебе хотелось.
— Да уж… Я думала было разрекламировать запах. Жженый торт. Но потом не стала.
— Все, что ты стала бы рекламировать, стоило бы, вероятно, миллионы долларов.
— Знаю. Тяжкий груз ответственности.
— К вопросу о тяжком грузе, — сказал Рэнд, придерживая перед ней дверь курятника. — Утром я скормил им пятьдесят фунтов корма. Ты можешь научно объяснить, как они ухитрились выработать сто пятьдесят фунтов помета?
Она рассмеялась. Как восхитительно смеяться с ним! Даже когда он протягивал ей лопату, жизнь казалась наполненной счастьем.
Когда она вошли в дом, звонил телефон — Рэнд забыл отключить его после звонка Камерону. И очень хорошо, потому что звонила Хетта. Ее операция увенчалась полным успехом, и она заявляла, что не чувствовала себя лучше последние лет двадцать.
Она спросила о мероприятии с супом и о Бенджамине. Челси даже подержала трубку у его уха, и он возбужденно хрюкнул, услышав голос хозяйки.
— Тетя Хетта?
— Да, дорогая?
Челси собиралась спросить одно, но храбрость ее подвела, и она спросила другое:
— У вас есть хороший рецепт торта?
— Я никогда ничего не записываю, дорогая. Все у меня в голове. Я тебе продиктую, если хочешь.
Челси сделала глубокий вдох.
— Я тоже ничего не записываю. Потому что всегда ошибаюсь. Поэтому я не смогла вам почитать, когда вы просили. Я очень плохо читаю.
Последовало продолжительное молчание.
— Челси, тебе следует знать, что я попросила тебя почитать не потому, что плохо вижу…
— А почему?
— Я так и не сумела научиться читать. Буквы у меня в голове путаются. У меня эта книга единственная, одна соседка иногда заходит мне почитать. Я ей тоже сказала, что плохо вижу. Знаешь, я стыдилась этого всю жизнь.
— И я… — прошептала Челси.
— Ну, ну, ну, — сказала Хетта и резко сменила тон: — Позови-ка к телефону того возмутительно привлекательного мужчину. Я дам рецепт ему. Хорошо вы там себя ведете?
Челси хихикнула.
— Как будто он может иначе.
Тетя хмыкнула.
— Значит, дело плохо.
— Согласна.
— Ладно, зови его к телефону, я дам рецепт. Мы сготовим такое зелье, которое, будем надеяться, резко снизит его способность сопротивляться искушению.
— Тетя Хетта, мы с вами станем лучшими подругами.
Хетта еще раз фыркнула, но Челси знала — тетя польщена. Она передала трубку Рэнду.
Часом позже кухня вся была покрыта тестом для шоколадного торта. Кто знал, что электрические миксеры способны сотворить подобное, если их вынуть из теста, предварительно не выключив?
Бенджамин подключился к очистке на нижних уровнях, Челси и Рэнд вылизывали ложки, а торт пекся в духовке.
— Ты великолепен на кухне, — сказала ему Челси.
Подразумевалось, что он может быть великолепен и в других помещениях, но эти детали они оба обошли молчанием.
— Так, — сказал Рэнд. — Я был великолепен в том, что ты хотела делать. Теперь моя очередь?
Благоразумнее было бы спросить, что у него на уме, но она решила пустить благоразумие по ветру.
— Конечно. — Если б он захотел ее поцеловать!
Он ухмыльнулся.
— Я хочу посмотреть завтра восход солнца.
— Ой!
— С вершины горы.
— Наверное, мне надо взять с собой торт, чтобы поддержать силы.
— Я тебя сфотографирую, — пообещал он. — И разошлю в журналы. Фото развеет миф о расстройствах твоего желудка.
— Мой герой!
— Клянусь, ты не станешь меня так называть, когда придется в темноте карабкаться на гору.
— Ха! Подвесь на палочку кусок торта. Я пойду за тобой повсюду.
И пошла. Следующим утром она стояла рядом с ним на высочайшей, как ей казалось, горе мира. Неудивительно, что ее сестре Брэнди нравятся такие вещи. Неудивительно, что ее сестра Джесси хочет жить здесь после медового месяца. Неудивительно, что отец так любовался этими горами на свадьбе Джесси.
Теперь она поняла их всех.
— Знаешь что, Рэнд?
— А?
— Спасибо, ты помог мне увидеть мир по-другому.
Он рассмеялся.
— Брось.
— Нет, правда.
По его мнению, ее смешливость и веселость уравновешивали его излишнюю серьезность. Она учила его смеяться. А он учил ее думать.
Ее озарило внезапно, пока рассвет красил окружающий мир в золотой цвет.
— Я больше не стану скрывать, — объявила Челси. — Не буду больше утаивать, что имею преимущество перед миром. Стану всем говорить. Убеждать людей давать деньги на исследования и обучение. Чтобы помочь таким, как тот парень. Чтобы никому больше не было стыдно.
— Именно это я имел в виду, — сказал Рэнд, и она услышала в его голосе гордость и одобрение. — Главное не в том, на что ты не способна. Главное в том, что ты можешь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Челси не могла уснуть. В доме тихо. Они с Рэндом закончили играть в покер час назад. Она столько смеялась, что у нее живот заболел. Раздеваясь, чтобы лечь, снова начала смеяться, обнаружив карту, припрятанную в рукаве. Вряд ли в ее жизни был период, столь же полный смехом, открытиями и чудесами, чем прошедшие несколько дней.
Как можно спать, когда она так полна жизни! Как спать, когда ей не терпится оказаться рядом с Рэндом!
Не влюбилась ли она в него?
Конечно, влюбилась! Как же иначе? Всякая на ее месте влюбилась бы! Мысль показалась столь значительной и опасной, что страшно даже додумать ее, особенно если она надеется сегодня уснуть. Если она позволит себе предаваться запретным мыслям и погружаться в странный и влекущий новый мир, она может дрогнуть, утратить последние остатки здравомыслия, не дающие ей пересечь узкий коридор, отделяющий его комнату от ее спальни…
Челси прислушалась. Пружины его кровати заскрипели, словно Рэнд тоже не знал покоя. Что он надел, перед тем как лечь? Должно быть, лежит сейчас, заложив руки за голову, глядя в потолок. Думает ли о ней? Улыбается?
— Прекрати! — велела себе Челси.
Громадным усилием воли она переключила мысли на другую тему. Решила, что отныне она будет стремиться стать лучшим оратором из всех, кто страдает неспособностью к обучению. Она снимет клеймо со всех ей подобных.
Но что слова? Идеи хороши, лишь когда воплощаются в дела. Нужен план. Надо использовать ее популярность для чего-то полезного. Например, можно устроить благотворительный аукцион. Попросить друзей выставить на аукцион свои вещи: у Джен — собачий ошейник с бриллиантами, одну из знаменитых сумочек Линдсэй, свою собственную одежду.
— Надо записать, — сказала она вслух. Ночью идеи так и роятся, а утром могут исчезнуть без следа. И тут Челси поразилась себе. Она — и что-то записывает? Довольно стыдиться. Довольно таиться. Довольно молчать. — Хороший лозунг, — поздравила она себя.
Все же Челси не привыкла к действиям такого рода, у нее даже не было чистого листка бумаги. Наверняка у Хетты где-то есть. И тут она вспомнила о папке в шкафу.
Там, внутри, бумаги, можно писать на обороте. Она достала папку и открыла. Бумаги, как Челси и предвидела, замечательно чистые с одной стороны. Она не стала бы читать и заголовка, но в глаза бросилось имя Рэнда.
Послание от Камерона Макферсона к Рэнду, умоляющее защитить Челси. Защитить? Она нахмурилась. Сначала ничего не поняла. Она не получала писем с угрозами. Ее жизнь не была в опасности. И, внезапно поняв, дрожащими руками отложила письмо Камерона в сторону.
Под ним была стопка писем, действительно адресованных ей, таких злобных, что у нее все внутри сжалось.
— По крайней мере кто-то умеет писать еще хуже меня, — сказала она, пытаясь подавить пробегающий по спине холодок страха.
Она годами не вскрывала своей почты. Посланий было слишком много — подарков, просьб, фотографий посторонних людей, брачных предложений, — чтобы даже попытаться прочитать их. Ее корреспонденция и счета сразу направлялись в офис отца.
И все же Челси чувствовала себя оскорбленной тем, что ей не сказали правду: почему в ее жизни внезапно появился Рэнд Пибоди, а старый телохранитель без лишних сантиментов исчез. И зачем ее сослали на ферму к тете. Все делалось так, словно она была ребенком. Нет, идиоткой! Слишком глупой, чтобы понять. Она почувствовала, что злится на Рэнда.
Почему он не сказал? Пять минут назад она могла бы поклясться, что может доверить ему жизнь. А он смог бы доверить ей свою?
Он даже не доверил ей правды.
Разум пытался подсказать ей, что он доверился ей большим — правдой о себе, но она задвинула эти доводы подальше. Рэнд не доверил ей информацию о ней самой, о ее жизни.
Челси глубоко вздохнула. Что ей теперь делать? Устроить среди ночи сцену? Заманчиво. Она вполне способна разыграть роль разбушевавшейся донельзя богатой испорченной девчонки. Только эта роль в последнее время ей приелась. И Челси внезапно засомневалась, что сможет вернуться к этому образу.
Лучше сделать что-то другое, что подходит взрослому человеку, неподвластному детским истерикам. Она спустится вниз и приготовит себе чашку какао. Раз в жизни предварительно продумает свои действия.
Бенджамин мигнул, поднялся со своего коврика и уселся у ее ног. Она осторожно дотронулась до его головы. Рэнд был прав. Кожа мягкая, как шелк. Свинья довольно хрюкнула. Долгое время Челси сидела, проникаясь собственным превращением. Она смогла увидеть красоту в свинье!
На середине ее размышлений зазвонил телефон. Она попыталась схватить трубку быстрее, чем звонок разбудит Рэнда. Не случилось ли что-нибудь с тетей? Отцом? Сестрами? Только плохие новости приходят среди ночи.
— Да? — произнесла она неуверенно.
— Алло, Челси?
— Тетя Хетта, вы в порядке?
— Все хорошо, милая. Доктор сказал, через неделю смогу отправляться домой. Извини, что так поздно, но мне хотелось бы поговорить с Рэндом.
Естественно, тетя — еще один человек, не принимающий ее всерьез. Что тете надо сказать Рэнду такого, что Челси не может ему передать?
— Вы можете сказать мне.
В трубке раздался заспанный голос Рэнда. Словно бессонница его и краем не коснулась.
— Алло, Рэнд, это тетя Хетта. Челси, ты не против повесить трубку?
В данном случае именно против. И не будет вешать. Вместо того она нажала на рычаг, изображая положенную трубку. И, затаив дыхание, начала слушать разговор, не предназначенный для ее ушей.
— Рэнд, сегодня ночью я не могла уснуть, и сиделка принесла мне журнал — знаешь, из тех, что пачкают пальцы?
— Понимаю, о чем вы. И думаю, знаю, что там было. Фотография — я и Челси. Вы неправильно поняли.
— Фотография? — удивилась Хетта. — Нет. Там была статья о Челси.
— Клиника? Пищевое расстройство? Она знает. Хетта, она прекрасно держит удар прессы.
Чувство праведного негодования Челси слегка притупилось. Еще бы, как он ее хвалит!
— Да нет же, — нетерпеливо прервала его Хетта. — Стала бы я звонить среди ночи из-за подобной ерунды! Не давай ей читать газеты, Рэнд. Они могут серьезно ее травмировать. Завтра все будут трубить об этом.
— Я смогу защитить ее, — тихо ответил Рэнд. Тоже мне защитник! Пора доказать им — она сама взрослая. Пусть все газеты мира катятся туда же, куда она послала неизвестного отправителя писем с угрозами!
Челси Кинг сама со всем справится!
Она осторожно положила трубку. Ключи от машины были на кухонном столе. С колотящимся сердцем она взяла их, перешагнула через Бенджамина и вышла из дома.