Бена Мастерманна нисколько не уязвляло вполне определенное мнение окружающих по поводу этого неравного во всех смыслах брака. Теоретически Шерил не годилась ему в супруги ни по возрасту, ни по статусу, ни по уму. Но она была красивым трофеем, а именно это Бен более прочего и ценил в своей супруге. Выходя с ней в свет, он обманывал себя иллюзией собственной молодости. И хоть сам Бен был весьма моложав и импозантен, но в глазах окружающих их пара была не более чем примитивным союзом стареющего богатея и безмозглой, но очаровательной содержанки.
Шерил сознавала, что она нелюбима… То есть Бен, конечно, баловал ее на свой манер. И любил довольно энергично и почти еженощно, угождая чувству собственного превосходства. Но она знала, что перед своей первой женой, Барбарой, родившей ему двоих сыновей, Бен благоговел и порой даже трусил, а когда ее не стало, горевал не меньше мальчишек. Вторую жену, хоть и имелись у них довольно сложные отношения, так как Валери была женщиной весьма независимой и самостоятельной, супруг по-настоящему уважал. Вероятно, именно по этой причине их брак и распался, так как с возрастом Бен стал признавать единственный способ взаимоотношений в семье, при котором он стоит надо всем, не сталкиваясь с сопротивлением.
Бен встретил Шерил на одном благотворительном мероприятии, которые в изобилии проводятся на Золотом побережье Квинсленда. Потом они пересеклись на пляже, где Бен смог оценить будущую спутницу в миниатюрном купальнике, затем в платье для коктейля — в одном из казино. Так, приценившись друг к другу, они сошлись для более интимного общения. Бена подбило на женитьбу то обстоятельство, что Шерил постоянно одаряли вниманием молодые и подтянутые мужчины. Владея ею, он как бы утер всем этим выскочкам нос. Для Бена это было немаловажным.
Сложности начались, когда он ввел Шерил в семью и представил своим сыновьям. Чак поначалу повел себя как хороший, воспитанный мальчик, который не хотел причинять неудобства своему папе, за что папа и выделял его, назначив любимчиком. Тогда как непримиримый Карл использовал любой маломальский повод, чтобы противопоставить свой каприз отцовскому требованию.
Так и случилось на этот раз.
Карл категорически не желал признавать Шерил и в конце концов подговорил милашку Чака, так что и тот воспылал к мачехе нелюбовью.
Для Шерил жизнь под одной крышей со стареющим сластолюбцем и его молодыми привлекательными сыновьями стала настоящей пыткой. Чувственная женщина испытывала влечение к кому угодно, только не к собственному супругу. Она отчаянно старалась произвести благоприятное впечатление на Чарльза и мятежного Карла, который хоть и был намного моложе ее, но возбуждал женщину своими вечными дерзостями, за которые неизменно был укоряем отцом.
Наконец благоразумие покинуло отчаявшуюся женщину. Она поняла, что вожделеет самого юного Мастерманна, и стала беззастенчиво соблазнять его своими откровенными нарядам и призывными взглядами. Однако все, что раньше гарантированно срабатывало и приносило плоды, теперь отзывалось обратным результатом. Линк презирал ее. Шерил чувствовала это, но ничего не могла с собой поделать. И если от Чарльза она могла рассчитывать на унизительное сочувствие, то Карл не расщедривался даже на такую малость. Он просто не замечал ее.
В истерике Шерил решила, что стареет, что больше не является сексуально привлекательной женщиной, что в тридцать два жизнь кончилась и ей нечего больше терять.
Хотя объективно выглядела Шерил намного моложе своих лет, поскольку неутомимо ухаживала за своим телом, балуя его самыми дорогостоящими косметическими процедурами в самых элитных салонах Сиднея и Мельбурна, на что стареющий супруг денег не жалел.
Известие о намерении Карла покинуть «Гилгарру» застало Шерил врасплох. Она внушила себе, что должна во что бы то ни стало удержать парня, тем более что и отец не приветствовал идею Линка уехать. Она постаралась сделать это единственным известным ей способом, но лишь дала Карлу еще один повод для презрительного взгляда.
«Гилгарра» тосковала без младшего Мастер-манна. Чарльз был хорошей сменой Бену в кресле хозяина, но ему недоставало одержимости и несгибаемости духа Карла Линкольна-Мастерманна. Втайне Бен всегда надеялся на то, что старость он встретит в окружении многодетных семейств своих сыновей, которые всегда будут при нем. Правда, свои сентиментальные фантазии на сей счет он никогда не озвучивал…
Шерил бессмысленно смотрела унылым взглядом в окно лимузина, в котором ехала вместе с супругом на очередной благотворительный вечер, на сей раз организованный местной больницей. На вечер их сопровождал Чак, которого отец стремился постепенно вводить в круг своих влиятельных знакомых. Шерил не следила за ходом их беседы и насторожилась, лишь когда Чарльз произнес обожаемое ею имя.
— …Мне это не нужно, отец, — сдерживая раздражение, проговорил Чарльз. — Разве недостаточно того, что я работаю как вол? Я не Линк и не собираюсь никому ничего доказывать. Меня и так все устраивает.
— Черт возьми, тебя, видишь ли, все устраивает! — гневно вспылил отец. — А ты подумал, как такое стало возможным? И ты действительно не Линк. Какой бы занозой тот ни был, он, по крайней мере, способен на поступок. Хотя, сдается мне, он сознательно бросил «Гилгарру» не в лучший для фермы момент. Уверен, он просто набивает себе цену… Тебе наверняка известно, что этот шельмец задумал. На что он собрался тратить деньги из наследства Линкольнов? Отвечай!
— Ты сам знаешь, что из «Гилгарры» он просто так не уйдет. По завещанию половина фермы его, — отозвался Чак.
— Что значит — половина?! — взревел Бен. — Меня вы, значит, уже похоронили?! Может быть, Шерил родит мне еще одного сына! Тем более мы постоянно работаем над этим, — хвастливо заметил он, потрепав жену за колено.
Оба, Шерил и Чак, брезгливо поморщились, каждый исходя из собственных представлений о пристойности, однако Бен Мастерманн, кажется, этого не заметил, а если и заметил, то не придал значения, как не обращал внимания на любое проявление инакомыслия в своей семье.
— И если это случится, в чем лично я не сомневаюсь, — продолжал Бен, — то я позабочусь о том, чтобы Линк не получил ничего, на что рассчитывает в «Гилгарре». Можешь так и передать своему братцу. Полагаю, он свой выбор сделал.
— Даже если и так, отец, ты прекрасно знаешь, что Линк оставил «Гилгарру» не потому, что ему безразлична судьба имения. Просто ты поставил его в такие условия, в каких он не мог поступить иначе, — тускло отозвался Чарльз.
— Это какие же такие условия? — ехидно осведомился отец.
— Ты всю жизнь демонстративно выделял меня своим расположением в ущерб ему, — нехотя пробормотал старший сын.
— Зато ваша матушка всегда предпочитала Карла. За это ты на нее почему-то не в обиде, — едко упрекнул Бен.
— Потому что это не так. Не пытайся внушить мне, будто мама меня не любила. Я в состоянии судить, поскольку был достаточно взрослым, когда ее не стало. Зато ты делал все, чтобы столкнуть нас лбами, заставить соперничать из-за твоего благорасположения. Разумеется, мама старалась оберегать Линка, ведь он из-за твоих игр всегда оказывался в меньшинстве, а мне тогда ума недоставало понять, что ты грубо меня используешь.
— Что-то ты сегодня разговорился, — проворчал Бен. — Все вы такие, трусливо помалкиваете, когда отец в силе, но стоит ему ослабеть, используете любую возможность, чтобы свести счеты.
— Ну, во-первых, если уж речь идет о Линке, то он и в детстве не имел привычки трусливо помалкивать; а во-вторых, не так уж ты и слаб, отец. Да, для «Гилгарры» настали не самые лучшие времена. Но это периодически случается с любым хозяйством. И Линк не совершил никакого предательства, чтобы заявлять об основании для лишения родного сына наследства. Тебя просто злит, что он почувствовал в себе силы все делать самому, сказать свое слово в индустрии.
— Это мы еще посмотрим, как у него получится сказать свое слово!
— Время рассудит, — подытожил Чак, — тем более что Линк пошел не самым простым путем. Он приобрел неблагополучную ферму Кэллаханов «Цветущий шиповник» в долине Хантер.
— В таком случае я отказываюсь понимать, для чего он это делает.
— Говорит, что там места восхитительные, — простодушно объяснил Чак.
— Что? Места восхитительные?! — презрительно хихикнул Бен. — Это достойный мотив, чтобы вбухать деньги матери черт-те куда! — издевательски заявил он.
— Я так не думаю. Этот вариант ему предложил Гай Радклифф…
— Постой, — перебил Чака отец. — Радклиффы из долины Хантер!
— Да, Линк знает Гая со старшей школы. Гай недавно женился на девушке из семейства Кэллахан, так что ферма осталась без хозяина, а потенциал у нее высокий. Линк бы не стал вбухивать деньги, как ты сказал, черт-те куда, — убежденно проговорил Чарльз.
— Я своим сыновьям не враг, — буркнул отец. — Не думай, что я не порадуюсь, если у Карла все получится, как он задумал.
— Знаю, отец, — кротко кивнул Чак. — Я также знаю, что ты скучаешь по Линку. Думаю даже, что скучаешь именно по препирательствам с ним.
— Ничего глупее этого мне слышать не приходилось, — фыркнул Бен Мастерманн и сосредоточенно уставился в окно.
Всю следующую неделю Карл Линкольн-Мастерманн провел в необычном для себя режиме. Чрезвычайно занятой, он застопоривался в озадаченности, где взять время, потому что сил и идей было хоть отбавляй. Он одновременно занимался и восстановлением хозяйства, и капитальным ремонтом дома, знакомился с ассортиментом мебели и элементов декора, делал заказы, при этом разрываясь между «Цветущим шиповником» и городком, чтобы иметь возможность подольше бывать с Даниэлой.
Может, он и не был готов вслух признать, что окрылен любовью, однако же с благодарностью думал о такой возможности. Для человека, знававшего времена тоски и апатии, подобная удача была подарком судьбы. Он изо всех сил старался продлить этот чудесный период энергичного существования. И Даниэлу считал неотъемлемым его элементом.
Это было даже забавно — считаться влюбленным, возбуждать в себе мысли и поступки влюбленного человека, ясно осознавая, насколько они отличаются от его обычных мыслей и поступков. Карл видел в этом ценный опыт, относясь крайне скептически ко всем происходящим в его умонастроении переменам. Он как бы оценивал себя извне.
Однако страсть ничто не могло затмить, она неподвластна разуму. Вне зависимости от того, любил он Даниэлу или не любил, Линк страстно вожделел ее и не мог насытиться. Этот роман, пожалуй, был самым многообещающим из всех на его памяти.
Его отношения с Даниэлой стремительно развивались в нужном русле, но даже после самых интимных моментов Линка не покидало чувство, что обладание ею — не более чем сладкая иллюзия. Ее независимость, при всей сдержанности выражения, оставалась нетронутой. Он явственно чувствовал, как ему нужно быть с ней, но не испытывал ни одного подтверждения взаимности. Даниэла словно великодушно позволяла ему наслаждаться своим обществом, тогда как сама могла вполне обойтись и без него.
Такое случилось с Карлом впервые. Прежние романы воспитали в нем чувство востребованности. Тогда как Даниэла даже не считала нужным подстраивать свой распорядок жизни под него.
Если прежде Карл был уверен, что Даниэла приехала в Австралию, с тем чтобы здесь обосноваться, то теперь, по-прежнему ничего не зная о причинах ее отъезда из Лондона, он начал терзаться подозрениями, что она в любой момент отбудет обратно и ничто не сможет ее удержать.
Его изводила эта неизвестность, неспособность контролировать мысли и поступки своей женщины. Он уже столько нафантазировал про их совместное семейное счастье, что любое непредвиденное событие было бы равнозначно краху.
Линк помнил, с какими злостью и презрением оттолкнул от себя Шерил, когда та кинулась к нему на шею с нелепыми мольбами. Он присматривался к Даниэле, боясь упустить тот миг, когда она станет воспринимать его настойчивость как недостойную уважающего себя мужчины навязчивость.
Линк, сам того не ведая, погрузился в водоворот любви, страсти и ревности, хотя внешне себя ничем не выдавал, сохраняя жизнерадостность и легкость в общении с возлюбленной.
* * *
Даниэла премного удивилась, узнав, что Лили и Вайолетт Денби зарезервировали в их бистро столик для ланча.
— Мы становимся знаменитыми, дорогая моя! — воскликнул Альдо, увидев в журнале имя одного из самых прославленных семейств в долине Хантер.
Даниэла не стала разуверять деда.
Обе Денби появились в урочный час и очень придирчиво изучали меню, в результате заказали по бокалу местного белого вина и самых низкокалорийных салатов.
Даниэла не знала их близко, но почему-то была уверена, что Лили от старшей сестры отличается в лучшую сторону настолько же, насколько Рози отличается от Лили. Однако, понаблюдав за ними со стороны, она поняла, что заблуждалась. Различие между этими двумя заключалось лишь в том, что Вайолетт действовала без каких-либо сомнений и колебаний, в то время как Лили демонстрировала патологическую нерешительность с оглядкой на мнение старшей сестры, которая была для нее чем-то вроде наставницы, что не мешало, однако, им схлестываться не на шутку.
— Нам понравилось, — расщедрилась Вайолетт на похвалу, едва Даниэла, желая выяснить причину высокого визита, подошла к их столику, когда сестры уже передали официантке кредитную карточку в оплату счета.
— Я передам деду, он будет весьма польщен, — сдержанно проговорила Даниэла.
— Я, конечно, не стала бы сравнивать вашу стряпню с изысканной кухней ресторана Гая Радклиффа или тех заведений, где мы имеем привычку обедать, бывая в Сиднее и Мельбурне, но для легкого ланча весьма недурно.
— Думаю, несколько сот наших постоянных клиентов с вами согласятся, — холодно улыбнулась Даниэла. — Простым смертным тоже нужно где-то питаться, если вы не возражаете против такой формулировки.
Вайолетт стиснула зубы и заставила себя улыбнуться в ответ.
— Да… нет… — пробормотала Лили. — Скажи ей, Ви! — беспомощно дернула она сестру за рукав.
— Вайолетт, — назидательно процедила та, раздраженно отшатнувшись от сестры.
— Скажи ей, Вайолетт, — послушно исправилась Лили, пока Даниэла, сдерживая саркастическую усмешку, наблюдала за их несуразным общением.
— Вы хотели мне что-то сказать? Я вас слушаю, — располагающе проговорила она.
— Видите ли, в чем дело, мисс Адами… — начала Вайолетт, старательно фильтруя высказывания. — Я планирую устроить вечеринку с ужином для нескольких близких друзей в конце этого месяца, в субботу вечером… — Вайолетт глубокомысленно замолчала, как бы давая Даниэле время на то, чтобы она смогла уразуметь сказанное ею, а по завершении царственной паузы продолжила: — Планируется присутствие двенадцати человек. Полагаю, это немного. Вы бы могли взяться за подготовку этого ужина? Как мне представляется, для вас это будет неплохим подспорьем, если вы хотите зарекомендовать себя в этих краях. Все мои друзья — люди влиятельные…
— Кто прежде делал это для вас? Вы ведь не впервые устраиваете подобную вечеринку, — резонно осведомилась Даниэла, которая во всех поступках старших сестер Денби усматривала подвох.
— Шеф-повар из ресторана Гая, — горделиво произнесла Вайолетт.
— Что вам мешает воспользоваться его услугами и на этот раз?
— Как вам объяснить, мисс Адами… Мне бы хотелось, ну, что ли, сменить репертуар, попробовать что-то новенькое…
— Меня? — полушутя спросила Даниэла.
— Говорят, в Лондоне вы были на хорошем счету, — польстила ей Вайолетт.
— Да, я много и исправно работала, без нареканий.
— Что ж, надеюсь, я вас заинтересовала. Если вы готовы принять мое предложение, я бы хотела обсудить меню ужина.
— Для этого я должна знать, какой предполагается бюджет, — деловито заметила Даниэла.
— Бюджет проблемой не станет. Для своих гостей я намерена приобрести все только самое лучшее, — нравоучительно заявила Вайолетт.
— А я ни с чем иным не привыкла иметь дело, — не сдержала раздражения Даниэла.