- Если бы вы даже заманили меня в свою постель, то все равно не знали бы, что со мной делать, - огрызнулся Николас.
Кина хотела было съехидничать в ответ, но внезапно поняла, насколько она сегодня устала. День был действительно совершенно ужасен, и чем дальше -тем хуже. Дошло до того, что она поссорилась со своим единственным другом, и Кине уже буквально хотелось вопить от отчаяния. Они ехали молча. Наконец Джимсон затормозил на обочине перед ее домом и застыл, глядя, как всегда, прямо перед собой. Кина потянулась к ручке. Но ее руку накрыла большая теплая ладонь.
- Нет, так не годится, - с видимым усилием проговорил Николас. - Я не могу уехать в Европу, вдрызг с вами разругавшись.
- Почему? - поинтересовалась Кина, упрямо не поднимая глаз. - На моей памяти вы бросали людей на произвол судьбы и в куда менее безобидных ситуациях… и при этом смеялись.
- Я не могу бросить вас, - ровным тоном произнес он. - Ни при каких обстоятельствах.
Кина медленно обернулась и наконец посмотрела на него. Он сидел ближе к ней, чем она предполагала. Темные глаза горели всего в нескольких дюймах от ее лица, тепло его большого тела захлестывало Кину волной, будя необъяснимые чувства.
- Я вовсе не считаю вас старым, - прошептала она дрожащим голосом. - И вообще, я никогда не придавала значения разнице в возрасте.
Взгляд Николаса блуждал по ее лицу.
- Можете дразнить меня по поводу моей комплекции, моих денег или моего характера. Но с этого дня оставьте в покое даты рождения раз и навсегда!
Кина сглотнула комок в горле.
- Хорошо, Николас.
Он внезапно отдернул от нее руку, словно обжегся.
- Увидимся, когда я вернусь. Чтобы уладить все дела, может понадобиться пара недель, так что раньше середины февраля меня не ждите.
Целых две недели! Холодная скучная зима теперь потянется еще медленнее. Кина только теперь поняла, до чего же пустой станет ее жизнь без этих неожиданных визитов и телефонных звонков. Николас и прежде не раз уезжал из Нью-Йорка надолго, и это ее не расстраивало. Но сейчас Кина внезапно огорчилась. Ее светло-зеленые глаза уставились на Николаса с любопытством, брови слегка нахмурились.
- Почему вы на меня так странно смотрите? - спросил он.
- Мы с вами очень давно не ссорились. Похоже, даже вообще никогда, - тихим голосом ответила Кина.
- Думаю, мы теперь мы лучше узнали друг друга, - предположил Николас, тоже против обыкновения негромко.
- Вы так считаете? - прошептала Кина. Дыхание Николаса участилось. Он впился взглядом в ее нежные губы с такой неожиданной страстью, что у Кины заколотилось сердце. Она невольно приоткрыла рот и опустила веки, словно ждала поцелуя.
- Я сейчас буквально чувствую ваши губы своими, понимаете? - услышала она бархатный шепот Николаса. - Чувствую, как они дрожат от желания, как ваша грудь прижимается к моей…
- Николас! - воскликнула она, задыхаясь то ли от возбуждения, то ли от гнева.
- Если бы Джимсон не старался так отчаянно не обращать на нас внимания, я, черт побери, оставил бы вам на память не только слова, - хрипло проговорил Николас. - Я повалил бы вас на сиденье и открыл бы вам такие восхитительные тайны вашего тела, о каких вы даже не подозреваете. И не отпирайтесь, вы ведь сами этого хотите! - добавил он, продолжая смотреть на нее так пристально, что Кина почувствовала, как буквально тает под этим взглядом. - Ну, разве я не прав?
Ее тело сотрясла дрожь. Кина пораженно смотрела на Николаса, ненавидя в этот момент и себя за свою податливость, и его за то, что он знает, что творится в ее душе.
- Вы - мой друг, - задыхаясь, проговорила она.
- Я намерен стать вашим любовником, - без обиняков заявил Николас. - Подумайте над этим, пока я буду в отъезде.
Кина торопливо выскочила из машины, едва не споткнувшись. Николас остался сидеть в салоне, по лицу его бродила плутовская улыбка, а глаза победоносно блестели. Он знал, как этот разговор подействовал на нее. У него, черт побери, было слишком много опыта, чтобы этого не понимать.
- Возможно, когда вы вернетесь, меня здесь уже не будет! - крикнула Кина в жалкой попытке сохранить остатки гордости.
- Будете! - заявил Николас и захлопнул дверцу.
- Надейтесь-надейтесь, - прошипела Кина вслед элегантному «роллс-ройсу», который, сверкнув на прощание задними огнями, растворился в вечерних сумерках. Она еще не знала, что ее слова окажутся пророческими.
На следующее утро Кине позвонил лечащий врач ее отца и сообщил, что тот был найден мертвым в постели. Похороны произвели на нее очень тягостное впечатление, и Кина едва дождалась, пока считанные друзья покойного наконец разошлись по домам и оставили ее одну. Она просмотрела бумаги, лежавшие на письменном столе, и печально улыбнулась. Конечно, здесь царил полный порядок, отец всегда был таким аккуратным! Похоже, он готовился к смерти заранее, поскольку давно уже страдал от тромбоза коронарных сосудов. Завещание Алана Уитмэна оказалось столь же простым, как и сам этот прямолинейный, искренний человек. Отец оставил Кине в наследство дои и все свои жалкие сбережения.
Кина расстроилась, подсчитав, что все состояние отца едва-едва превышало прибыль от ее работы за один день. Она встала из-за стола и подошла к окну.
Отец никогда не позволял ей посылать ему деньги и даже не разрешил купить ему в подарок новый автомобиль. Он очень любил свою дочь, но, подобно ей самой, высоко ценил независимость и не хотел принимать то, чего не заслужил своим трудом. Впрочем, успехами Кины он гордился и часто говорил ей об этом.
Кина взглянула в окно на узкую тропинку, ведущую от дома к городку. В очередной раз она задалась вопросом: интересно, узнали бы ее сейчас одноклассники? В ранней юности Кина была болезненно застенчивой и неуклюжей, любая одежда почему-то всегда висела на ней мешком. Почти все ее школьные товарищи смеялись над ней, издевались над тем, как она одевается, и говорили, что ходит она с грацией пеликана. В этом маленьком городке Кина чувствовала себя также, как воробей в ястребином гнезде. Алан Уитмэн переехал сюда из Майами и обосновался в этом симпатичном на первый взгляд местечке надеясь открыть свое дело. Но болезнь нарушила его планы и подорвала бюджет. Поэтому Алан устроился на текстильный завод - в надежде, что проработает там лишь до тех пор, пока не сможет снова твердо встать на ноги. Но выплаты за купленный в рассрочку дом и счета от врача не позволяли уйти с ненавистной работы, и Алан вскоре понял, что выхода нет. Он влип. Осознав это он совсем пал духом, и просторный светлый дом, на который Уитмен потратил сбережения всей своей жизни, с тех пор больше не оглашали звуки веселья и радостного смеха. Все планы Алана терпели крах. Он потратил жизнь на бесплодную погоню за химерами, и вершиной его достижений стало место на поточной линии по пошиву брюк.
Кина горько вздохнула, размышляя над несправедливостью жизни. Ее отец упорно ходил в обносках, хоть она сама и разбогатела. Даже сейчас, в рабочем костюме дизайнера: джинсах и шелковой блузе с широкими рукавами, - она выглядела шикарной деловой женщиной. Серьги и браслет с изумрудами были настоящими драгоценностями, а не фальшивыми безделушками вроде тех, какие она носила, еще будучи подростком.
Как далеко в прошлом осталось это время! Какими давними казались теперь короткие тайные свидания в лесу и первые редкие поцелуи, ради которых наивная юная Кина пришла в квартиру, принадлежавшую одному из друзей Джеймса. Высокий, темноволосый, с ярко-голубыми глазами и густыми черными ресницами, Джеймс Харрис был баловнем судьбы, подающим надежды молодым юристом. Кина понимала, что влюбиться в него было катастрофой, но сердце не слушалось доводов разума. Вскоре Кина уже не обращала внимания ни на одного молодого человека, кроме Джеймса, - даже на обожавшего ее Ларри Харриса.
Если бы только она понимала тогда, что Джеймс вовсе не собирается жениться на ней! Но Кина была слишком ослеплена собственными чувствами, чтобы понять причину того, что Джеймс хранит свои отношения с ней в тайне. Он никогда не заходил к ней в гости, никогда не заезжал за ней домой, если они собирались на прогулку, и старался держаться в стороне от людных мест, когда они был вдвоем. Они проводили долгие часы в его машине, припаркованный в переулке, который облюбовали для себя местные влюбленные парочки. Объятиями и робкими ласками дело ограничивалось до той ночи, когда поцелуи Джеймса внезапно стали более долгими и страстными, чем обычно. Вот тогда-то он и предложил Кине заглянуть на квартиру одного из его друзей, перекусить там, а затем отправится дальше. Оба отлично понимали, зачем идут к этому другу. Кина прекрасно отдавала себе отчет в том, что не внезапный голод тому причиной. Но она была так молода и наивна, так поглощена своей первой любовью, что доверилась Джеймсу безоглядно.
Кина предвкушала огненную страсть и нежность наподобие тех, о которых она взахлеб читала в полных романтики книгах о любви. Но Джеймс, несмотря на всю свою опытность, был, по всей видимости, озабочен только собственным
удовлетворением. Он не потрудился приручить и расслабить ее юное тело и взял ее быстро и грубо.
- Одевайся скорее! - минуту спустя сказал он разочарованной и сгорающей от стыда девушке.
Он даже не глядел в ее сторону, пока она собирала одежду.
- Поторопись! - бросил он через плечо. - Джек может вернуться в любую минуту. Он разрешил мне попользоваться его квартирой всего час.
Кина стала поспешно одеваться. Из глаз ее брызнули слезы. Все тело болело, как избитое. Кина надеялась услышать хотя бы одно ласковое слово, но так и не дождалась этого. Она вышла следом за своим любовником из квартиры, и они направились к автомобилю, который Джеймс со свойственной ему осторожностью припарковал в темном переулке, где никто не смог бы его увидеть.
- Извини, что пришлось поторопиться, - сказал он наконец, криво усмехнувшись. - В следующий раз будет лучше. Я подышу более спокойное местечко.
- Следующего раза не будет! - воскликнула Кина дрожащим от обиды голосом.
- А чего ты ожидала? Розовых лепестков и фейерверков? - взорвался Джеймс. - Мне казалось, я тебе нравлюсь.
- Да, ты мне нравился, - всхлипнула она.
- Меня не волнуют твои капризы, Кина. В мире много девушек, готовых на все. - И с этими словами Джеймс захлопнул дверцу машины и уехал, бросив ее одну на обочине.
Следующие несколько недель Кина тряслась от страха и успокоилась лишь тогда, когда поняла, что не забеременела. Но самое ужасное, что ее любовь к Джеймсу не прошла. Кина ждала его, вздрагивала от каждого телефонного звонка. Но Джеймс даже не попытался снова встретиться с ней. В отчаянии Кина приняла приглашение ею брата Ларри на вечеринку в дом Харрисов, надеясь, что Джеймс хотя бы бросит на нее взгляд, поддаст какой-то знак, означающий, что между ними еще не все кончено. Ведь это же была совсем пустяковая ссора! В конце концов, Джеймс говорил ей прежде о женитьбе, о помолвке… Возможно, он просто дал ей время все обдумать. Конечно же! Именно поэтому он и не звонил! И все эти слухи насчет Джеймса и Черри - просто дурацкие сплетни. Что с того, что Черри - дочь влиятельного местного адвоката и соблазнительная блондинка? Ведь на самом деле Джеймс любит вовсе не ее, а Кину! И Кина приняла приглашение Ларри, задаваясь вопросами, знает ли он, какие чувства она питает к его брату и чем объясняется та странная жалость, которую она так часто читает в его глазах. Впоследствии, вспоминая этот вечер, она также раздумывала: нарочно ли Ларри дождался, пока она подойдет поближе, чтобы завязать разговор с Джеймсом?
Кина была в сшитом собственными руками платье из белого крепа. Материал для него она купила на деньги, которые заработала, стоя у кассы ба кал с иного магазина. Уже тогда проявился ее талант модельера: платье произвело настоящую сенсацию среди девушек. Но когда Кина вошла в зал под руку с Ларри, Джеймс удостоил ее лишь коротким взглядом исподлобья. Он не пригласил ее на танец и даже не поздоровался с ней. Родители братьев Харрисов тоже не баловали ее своим вниманием, разве что пару раз прохладно улыбнулись и сухо кивнули.
Стоя в нескольких футах от братьев, она вдруг услышала, как Ларри говорит Джеймсу:
- Кина сегодня просто восхитительна!
- Я что-то не заметил, - бросил в ответ Джеймс. - И вообще, какого дьявола ты ее сюда пригласил? Матушка, конечно, может разыгрывать на публике леди Щедрость, но вряд ли ей на самом деле нравится, что ее сын флиртует с девушками не своего круга, - добавил он с резким смешком. - В конце концов ее отец - всего лишь один из наших рабочих Он даже не администратор.
- Но он очень симпатичный, - вступился Ларри.
- О Боже! Может, это и так, но он зануден, как ноябрьский дождь… и его костлявая дочка не лучше. Непроходимая тупица. Ее ничего не стоит обвести вокруг пальца. К тому же заниматься с ней любовью - все равно, что спать с мужиком. Честное слово!
Кина даже на расстоянии почувствовала, как потрясли Ларри слова брата.
- Заниматься любовью?! - выдохнул он.
Кина не стала дожидаться продолжения разговора. С глазами, полными слез, и с текущей по бледным щекам косметикой она бросилась вон. И с тех пор в ее душе воцарился холод. Впрочем, до некоторой степени Кина была обязана этому случаю своими дальнейшими успехами: ненависть к Джеймсу Харрису и жажда мести помогли ей выстоять в те тяжелые времена, когда она еще не завоевала свое место под солнцем. С той ужасной ночи все ее желания свелись к одному: стать чем-то большим, чем дочь простого рабочего. И она этого добилась.
В дверь осторожно постучали - и тут же, словно маленький черноволосый смерч, ворвалась Мэнди, блестя темными глазами.
- Я принесла вам кофе, - сообщила она, ставя поднос на кофейный столик. На тарелке громоздилась соблазнительная груда пончиков. - Вы должны поесть.
Кина скорчила гримасу своей экономке.
- Я не голодна! - заявила она. - Только кофе. Съешь пончики сама, если хочешь.
- Вы умрете с голоду! - возмутилась Мэнди. - Зачем вы привезли меня сюда, если не позволяете готовить?
- Здесь очень одиноко, - объяснила Кина, окидывая внимательным взглядом обветшавшее помещение. До того как отец приобрел дом, здесь находился выставочный зал, но годы взяли свое, и без капитального ремонта здание вскоре могло рухнуть.
- Ты вызвала строителей?- спросила Кина, размешивая сливки в чашке с дымящимся кофе.
- Да, - ответила Мэнди, смерив свою молодую хозяйку неодобрительным взглядом. - Конечно, это не мое дело, но зачем… зачем выбрасывать на ветер такие огромные деньги?
Кина небрежно провела ладонью по выцветшей истертой парчовой обивке старинного дивана.
- Мебель тоже надо отреставрировать. Попробуй найти еще и драпировщика.
- Сколько… как долго вы собираетесь здесь пробыть? - спросила Мэнди с любопытством.
- Несколько недель. - Кина рассмеялась при виде явного изумления, отразившегося на лице экономки. Мне нужен отдых. Давать руководящие указания можно и отсюда. В случае если Энн понадобится моя помощь, она всегда может позвонить мне. А тем временем я займусь ремонтом этого бедного старого дома.
- Хотелось бы мне знать, что у вас на уме, - вздохнула Мэнди.
- Это своего рода игра, - пояснила Кина с улыбкой.
- А Николас тоже примет в ней участие?
Кина метнула на Мэнди свирепый взгляд. Сейчас ей вовсе не хотелось думать о Николасе.
- Он мой друг, и не более того. Если иногда мы водим время вместе, это еще не значит…
- Не иногда, а не реже двух раз в неделю, и он трясется над вами, как курица над цыплятами, - возразила Мэнди.
Кина заерзала на диване.
- Ник мне словно брат. Он просто чувствует за меня ответственность.
- Тоже мне брат, - фыркнула Мэнди. - Вы бы видели, какими глазами он смотрел на вас на рождественской вечеринке в прошлом году! Стоило какому-нибудь парню подойти к вам слишком близко, как он тут же становился мрачнее тучи. Он явится сюда, мисс Независимость, попомните мои слова, или я ничего не понимаю в этой жизни! Николас не допустит, чтобы вы провели без него столько времени!
- Ты хочешь сказать, что он приедет сюда и силой увезет меня домой? -раздраженно спросила Кина.
- Я бы на вашем месте не стала очень сопротивляться, - бесцеремонно заявила экономка.
- Ты у нас, Мэнди, специалистка по медвежьим услугам и полезным советам, - притворно хмурясь, заметила Кина.
Мэнди ухмыльнулась:
- Благодарю. Наконец-то вы оценили мои усилия и появившиеся по вашей милости вот эти седые волосы!
Кина рассмеялась, глядя на припорошенную серебром голову пожилой экономки.
- Не такие уж они и седые, - возразила она.
- Вы хотите встретиться с этим… как его… Харрисом? - внезапно спросила Мэнди, подозрительно прищурясь.
Кина спокойно выдержала ее испытующий взгляд.