Давид оглядел овчарню:
— А где я буду здесь спать?
— Собери немного сена и устрой себе место, — сказала хозяйка.
Она позвала за собой собак и оставила его наедине с овцами. Давид сделал себе постель, как она сказала. Солома не очень отличалась от той, которой его мама наполняла дома матрацы.
Ночью он проснулся от шума дождя. Холодный ветер врывался в овчарню через открытые окна. Недолго думая, он нащупал дорогу к овцам и лег между ними.
Когда женщина разбудила его, стоял ясный, залитый солнцем день. Только лужи во дворе напоминали о ночном дожде. Он пошел за ней в коровник, и во время дойки она, как и накануне, сделала ему знак принести жестяную кружку и наполнила ее молоком. Кончив работу, она повесила на его плечо сумку, дала в руку длинную палку, показала, как выгоняют овец и коров со двора, и пошла с ними на пастбище. Две собаки присоединились к ним.
Далеко идти не пришлось — вскоре они вышли на просторный луг.
— Ты должен следить, чтобы наши коровы и овцы не заходили на поле соседа, — объяснила она ему. — Это всё. А когда увидишь, что солнце садится, возвращайся с ними обратно.
— Как?
— Скажи им: «Домой!» Тогда ты увидишь, что они знают дорогу лучше тебя.
Она показала на сумку, которую перед этим повесила ему на плечо, и сказала:
— Еду, которую я тебе положила, съешь в полдень.
— Как я узнаю, что уже полдень?
Она засмеялась:
— Когда солнце будет в самом высоком месте на небе. Ты скоро научишься узнавать. А когда вернешься вечером, будешь ужинать со мной.
Женщина позвала собак.
— Когда ты с ними подружишься, сможешь брать их с собой на выгон, — сказала она перед уходом.
Давид не стал дожидаться, пока солнце подымется высоко в небе, и сразу посмотрел, что она дала ему в сумке. Там были полбуханки хлеба, бутылка воды и брынза, завернутая в обрывок газеты. Он отломил себе по куску хлеба и брынзы, но оставил достаточно, чтобы не проголодаться в течение дня.
Работа была нетрудной. Давид не боялся овец, но его пугали коровы. Тем не менее, когда они начали брести в сторону соседского поля, он встал на их пути, стал кричать на них и размахивать большой палкой. К его большому удивлению, коровы послушались и вместо того, чтобы забодать его и идти себе куда хочется, покорно вернулись на луг.
Весь тот день Давиду не приходилось скучать. Он лежал в траве и с интересом смотрел, как коровы едят, подбирая траву языком. Он был потрясен, обнаружив, что у коров нет верхних зубов. Овцы, в отличие от них, ели губами и зубами, как человек, который ест прямо из тарелки. Потом он начал исследовать, что происходит в стебельках травы, на которой он лежал. Здесь ползали жучки, муравьи и другие маленькие насекомые. Эта крошечная жизнь в луговой траве была совершенно непохожей на ту, что копошилась на подстилке из листьев и иголок, которая покрывала влажную землю в лесу. Он приподнялся при виде пестрой бабочки, которая взлетела рядом с ним, но не попытался ее поймать — испугался, что повредит ей крылья. Зато он пробовал ловить стрекоз, но не преуспел в этом.
Какое-то время Давид с любопытством следил за двумя мальчиками-пастухами, которых видел издалека, и подумал, что со временем сумеет, быть может, познакомиться с ними и даже подружиться. Один из них пас несколько коров, а другой — стадо овец. Неподалеку от него сидела девочка, которая показалась ему того же возраста, что и он сам. Она стерегла двух коров, привязанных веревкой к воткнутому в землю шесту.
Когда солнце, большое и красное, зашло в облака, покрывшие небо, Давид поднял палку и позвал:
— Домой!
И что интересно — коровы подняли головы, ответили ему: «Му-у-у-у» — и действительно пошли домой. А овцы двинулись за ними следом.
Когда они вошли во двор, собаки гавкнули было несколько раз, но тут же бросились ему навстречу, виляя хвостами. Женщина напоила коров и послала его напоить овец. Когда он вернулся в коровник, она уже кончила доить. Она велела ему помыть лицо и руки в корыте и повела домой. В доме была всего одна комната, как и у них в Блонье. В печи горел огонь, что-то варилось в горшке. Комнату наполнял аппетитный запах.
Женщина посадили его за стол и наполнила две тарелки. Яичницу и лапшу он узнал, но к лапше было примешано что-то незнакомое желто-оранжевое.
— Это тыква, — сказала женщина, увидев его удивление. — Ты не знаешь, что такое тыква?
— Нет, — сказал Давид.
— Я потом покажу тебе в огороде.
Она полила всю еду сметаной и поставила перед ним кружку молока.
— После еды дай мне твою одежду, — сказала женщина. — Я ее постираю. А пока она просохнет, дам тебе взамен что-нибудь другое.
Она дала ему взрослую ночную рубаху. Давид вынул из карманов светящуюся бабочку и осколок стекла, служивший ему ножом, снял свою одежду и натянул рубашку.
Утром женщина сказала ему:
— Я сожгла твою одежду. В ней было так много вшей, что она, наверно, могла бы ползти сама собой, если ее положить на землю.
Она дала ему большую рубашку, у которой были обрезаны рукава, и мужские штаны, которые она подкоротила, собрала в поясе и перевязала веревкой.
«Сейчас я одет точно как Иоселе», — подумал Давид.
Он отправился на пастбище в новой одежде. Спустя какое-то время он решил познакомиться с ребятами-пастухами, но стоило ему немного отойти, как его коровы сразу повернули к пшеничному полю. Пришлось быстро вернуться. Сегодня там опять сидела девочка с двумя коровами, привязанными к шесту. Ее коровы шли по кругу и щипали траву. Она сидела совсем недалеко, но все же это была всего только девочка.
Глава 6
Знаешь, почему я такая добрая с тобой?
На картофельном поле
Прошло всего несколько дней, а Давид уже стал настоящим пастухом. Он научился понимать коров и овец: что они говорят, чего хотят, почему вдруг встряхивают головой и кто та овца, за которой идут все остальные, куда бы она ни повернула. Порой, когда ему надоедало на пастбище, а солнце садилось слишком медленно, он хватал эту главную овцу за ухо и вел домой. Тогда ее подруги шли за ними, а когда коровы видели, что овцы идут домой, они тотчас присоединялись к ним. Если Давид приходил рановато, сестра лесника не ругала его. Но однажды он пришел так рано, что она рассердилась и не позвала его есть с собою, а вынесла ему еду в овчарню. И в тарелке была только картошка. Больше Давид так рано не возвращался.
Иногда он просыпался утром еще до того, как она приходила его разбудить. Может быть, из-за крика петухов. Может быть, потому, что овцы, поднимаясь, толкали его. Или собаки пришли с восходом солнца поиграть с ним. Однажды, когда Давид вышел во двор и вытащил из колодца ведро воды, чтобы умыться, он вдруг увидел большого мужчину, который выскочил из дома и побежал в лес.
Он не спросил ее об этом человеке.
Но он не мог не замечать девочку с двумя коровами. Ему казалось, что и она поглядывает на него. Он пробовал позвать ее, но она не отзывалась на крик. В конце концов их свели собаки. Уже какое-то время они ходили с ним на пастбище, и Давид научился с ними играть. Они боролись и катались в траве. Девочка с любопытством смотрела на эти игры.
Потом случился такой день, когда она показалась ему особенно занятой. Она переходила с места на место, то и дело ложилась на траву и вглядывалась в даль. «Странно, — удивлялся Давид. — Ведь, кроме птичек, которые летают туда-сюда, там совсем не на что смотреть. Что она там видит?» В полдень девочка зажгла небольшой костер. Она, казалось, что-то пекла там в углях, потому что потом и на самом деле уселась есть. «Это, наверно, картошка», — решил Давид. Собаки понюхали воздух и помчались к ней. Давид позвал их, и они вернулись обратно. Тогда девочка позвала их к себе, и они снова побежали к ней. Так началась игра, которая продолжалась несколько минут. Потом девочка крикнула ему издали:
— Рыжий, что тебе дали с собой?
— Брынзу и хлеб, — ответил Давид.
— А у меня есть кое-что получше!
— Что же у тебя? — спросил он.
— У меня печеные птицы!
Теперь Давид понял, почему его собаки так охотно бегут на ее зов.
— И ты их даешь собакам?
— Нет, только кости.
— А мне немного дашь?
— Дам, иди сюда!
Давид хотел было перейти к ней, но как только отошел, его коровы повернули головы в запретном направлении. А овцы не обратили на него никакого внимания. Овцы были заняты едой. «Коровы умнее овец», — подумал Давид.
— Я не могу, — крикнул он. — Коровы пойдут на пшеницу.
Девочка пришла сама. Она принесла с собой несколько малюсеньких печеных птичек и села рядом с Давидом.
— Как ты их поймала?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Научить тебя?
— Да.
— Что ты мне дашь?
Давид подумал минутку.
— У меня ничего нет.
— Как тебя зовут?
— Юрек.
— А меня Мариша. Ты родственник пани Новак?
— Нет.
— Тогда что?
— Ее брат нашел меня в лесу.
— Что ты там делал?
— Я там просто был.
— А где твои родители?
— Умерли, — сказал он, и у него сжалось сердце.
А вдруг они на самом деле не умерли? Можно ли говорить о живых людях, что они умерли? Вдруг они могут из-за этого умереть? Он ведь не знает, что случилось с мамой, с отцом, с его братьями и сестрами? Давид задумался. Ему стало грустно.
Девочка почувствовала это.
— Я понимаю, — сказала она. — Мои родители тоже умерли, и тогда меня отправили к дядьям, которые живут в этой деревне. Они своих детей посылают в школу в городе, и только меня они посылают с коровами в поле. По вечерам я должна прислуживать им за столом и мыть потом посуду, а их дочка высовывает мне язык. А в воскресенье они не берут меня в костел и опять посылают на пастбище. Тебя пани Новак берет с собой в костел?
— Нет.
— И еще у моих дядьев все спят дома в кроватях.
— А ты?
— Я сплю в коровнике.
— А я в овчарне. Когда холодно, я люблю спать между овцами.
— У моих дядьев нет овец. Только коровы и свиньи. И еще куры. Ладно, я научу тебя просто так. Покажу, как охотиться на маленьких птичек и запекать их в костре.
— Запекать я умею, — сказал Давид. — Когда я был в лесу, мой товарищ тоже охотился на птиц, только с рогаткой. А ты как охотишься?
— Где он сейчас, твой товарищ?
Давид пожал плечами:
— Ушел и не вернулся.
Девочка распустила косу и вырвала из нее два длинных волоса. Положила их рядом на траву, завязала на конце каждого маленькую петельку и закрепила эти петельки узелками. Потом она протянула каждый волос через петельку. Получилась большая волосяная петля, которую можно было затягивать и распускать.
— Видишь? — сказал она. — Кладем волос на траву, так чтобы петля была раскрыта и хорошо расправлена. Второй конец крепко привязываем к какому-нибудь стебельку потолще. Рассыпаем вокруг петли хлебные крошки, и тогда птички подходят поклевать. Они ведь глупые и не видят волос. А когда какая-нибудь из них ступит в петлю и подвинет ножкой, петля сразу затянется, и она уже не может улететь. Не веришь? Когда мы были маленькими, мой старший брат каждый день ловил такими петлями много-много маленьких птиц, и у нас было что есть. Скворцов он ловил, и дроздов, и зеленушек, и воробышков, я даже не знаю, как их всех зовут.
— Он делал все эти петли из твоих кос?
Она рассмеялась:
— У меня тогда не было кос, глупый. Сколько тебе лет?
— Наверно, девять.
— А мне двенадцать, — сказала она с гордостью. — Он брал волосы из хвоста нашей лошади.
— А где твой брат сейчас?
— Там же, где мои родители. В раю. Они все умерли, я же тебе сказала. Знаешь, почему я такая добрая с тобой? Потому что ты тоже сирота, как я.
Они вышли на середину поля. Собаки побежали за ними. Девочка положила две свои волосяные петли рядом на траву, расправила каждую и завязала второй конец вокруг стебелька, почти у самой земли. Потом вынула из кармана юбки хлебные крошки и рассыпала их вокруг:
— Вот так. А теперь давай вернемся к твоим коровам и овцам.
Они сели и стали наблюдать. Несколько птичек уселись на траву и принялись клевать крошки. Одна из них ступила ногой в петлю, затянула ее на себе и стала бить крылышками, пытаясь взлететь. Девочка поспешила к птичке, а Давид за ней. Когда он подбежал, Мариша уже держала в руке добычу. Она сняла с ее ножки петлю и выпустила птицу в воздух. Потом подобрала с травы вторую петлю.
— Теперь ты понимаешь?
Давид понял. Но как ему сделать такие петли, ведь у его хозяйки нет лошадей?
— Дашь мне немного своих волос? — спросил он.
— Дам. Но мы можем охотиться вместе.
На следующий день они несколько часов занимались ловлей маленьких птиц. Когда их набралось достаточно, Мариша приготовила ветки для костра, но, к удивлению Давида, не стала его зажигать.
— Что, у тебя нет спичек? — спросил он. — Я могу тебе дать.
— У меня есть спички, но я хочу показать тебе, как еще можно зажигать огонь.
Она достала из кармана выпуклое стекло и присела около веток. Потом подставила стекло под солнце, и оно собрало солнечные лучи в маленькую яркую точку прямо на сухом листке. Давид увидел, как над этим листком появился дым, а потом листок вдруг загорелся, вспыхнуло маленькое пламя. Мариша добавила еще несколько сосновых иголок, и через несколько минут ее костер уже горел вовсю.
— Как это получилось? — удивился Давид.
— Это такое стекло, — сказала Мариша.
— Дай мне его на минутку.
— Подожди, сначала положим птиц в костер.
Мариша дала ему нож. Давид отрезал птицам головы и вычистил внутренности, а она обмазала каждую птицу грязью. Потом она зарыла эти комочки в угли, и они уселись ждать.
— Когда-то мы шли с братом по лесу и нашли сумку, — сказала она. — В этой сумке лежали книга, тетрадь и три таких выпуклых стекла. В книге были рисунки всяких бабочек, муравьев и жучков. Мы не знали, что делают с такими стеклами, но когда принесли сумку домой, отец сказал, что это сумка учителя, который рассказывает в школе про природу. Он показал, что можно сделать с таким стеклом. Не только огонь. Это стекло все увеличивает — кончики пальцев, травинку, маленького муравья, что угодно.
— Дай мне его на минутку… — попросил Давид.
Первым делом он попробовал зажечь огонь, как это сделала Мариша. Но ему почему-то не удалось.
— Не так, — сказала Мариша. — Нужно сделать так, чтобы солнечный зайчик, который выходит из стекла, был очень-очень маленьким.
Она показала ему, как это сделать.
— Что ты хочешь за него? — спросил Давид.
— А что у тебя есть?
Давид вынул из кармана брошку-бабочку. Она поглядела на нее, покрутила в пальцах, приколола к платью, а потом вернула ему:
— Нет.
— Ты не понимаешь. Она светится ночью. Если днем положить ее немного на солнце, эта бабочка возвращает тебе свет, который собирает за день, и светится в темноте.
— Я возьму ее домой и посмотрю. Если ты не обманываешь, я с тобой поменяюсь.
Они вытащили печеные комочки из костра, покатали их в траве и разломали. Птички были готовы. Они сели есть. Давид принес свою бутылку воды. Мариша пила, не касаясь губами горлышка. А когда он стал пить, она заметила:
— Так не пьют. Не нужно касаться губами, если ты пьешь с кем-то другим. Разве ты не знаешь?
Давид не знал.
— Ты должен вливать воду в рот, не касаясь бутылки.
Он попробовал, и у него получилось. Мясо с хлебом и водой показались Давиду царской пищей.
— С ними много возни, с этими птичками, — сказала Мариша. — Но нам все равно нечего делать, а я очень люблю печеных птиц…
— Я тоже, — сказал Давид.
— Я бы хотела быть мальчиком и охотиться на куропаток, — сказала она.
— А как за ними охотятся?
— С рогатками.
— Куропатки больше этих птиц?
— Конечно. Они больше, чем голуби. Я тебе покажу завтра утром.