– Нет, суть я уловил, мне нравится. Можно я потом себе эту… ммм… сладкую женщину заберу? Буду ее в холодильнике держать.
– Пффф… – Артем давится своим чаем. – Жек, да хоть всех оптом забирай.
Я трушу. Мелко, но отчаянно. Посреди зала на прозрачном столике Артем погружает нож в шоколадный шедевр, нарезая свой торт для жюри. Я же готовлю вишневый чай, который поможет подчеркнуть и облагородить вкус десерта и пробудить в подсознании самый сладкий, самый сочный период летних дней.
Трушу потому, что меня буквально насквозь прошивает тяжелый, темный от гнева взгляд Гамлета. Он сидит в первом ряду, и между нами мнимая преграда из невысокого бортика. Мне хочется подобно кролику метнуться в любую нору, но сейчас самое время пить чай, и я на негнущихся ногах разношу чашки и творение Артема. В груди беспокойным кузнечиком скачет сердце, пытаясь спастись от сачка чувств и эмоций, которые заливают меня с головы до ног, стоит мне бросить украдкой взгляд на хищный профиль, на заломленную гневную морщинку между дугами бровей. Мои осторожные взгляды все чаще застревают на напряженной линии плеч, на скулах, на сердито сжатом рте, и шарахаются в панике, наткнувшись на ответные колкие взгляды.
Я, вздыхая, подхожу к своей Мельпомене. Красота. Хрупкая фигурка, облитая легкой шоколадной тканью, держит в руках две маски. Ее голова опущена, открытая шея и спина словно сама безысходность и невозможность выбора между двумя образами. Как ей, наверно, страшно под этими оценивающими взглядами. Я трогаю ее плечико и обещаю:
– Скоро все закончится, и я тебя заберу отсюда.
Пока я залипаю на Гамлете и беседую с музой, Артем получает главный приз и, лучезарно улыбаясь в объективы кинокамер, безбожно пиарит наш ресторанчик. Я, наконец, выпадаю в реальность и ошалело стою за спинами желающих поздравить новоиспеченную звезду десертов. Но растолкать строй акул пера нереально, поэтому я обвожу взглядом зал, придумывая, где бы поместить свою тушку и переждать ажиотаж. Вовремя! Стремительно и недвусмысленно ко мне идет Гамлет. Пожалуй, я не готов к этой встрече, решаю я. В долю секунды закрутившись среди посетителей, которые окружают столики с шедеврами кулинарии, стараюсь уйти от нежеланного контакта. Не поздравлять же он меня несется, пробивая толпу, словно пуля из «викинга». Улыбаясь и извиняясь, протискиваюсь все дальше, не успевая даже продумать траекторию тактического отступления. А зря… я не успеваю вильнуть за очередную группу людей – мое плечо сжимают железные пальцы.
– Добегался, – Гамлет, сжав плечо еще сильнее, толкает меня к выходу. – Поговорим.
– Не о чем, – пытаюсь вывернуться я из капкана.
– Не дури, Жень. Пора заканчивать этот фарс. Можно считать, что сыграли по нулям: я забрал у тебя кофейню, ты забрал звание лучшего мастера десертов у моей сети и раньше забрал… Да ты понимаешь, что твоя Ева мне даром не прошла? Теперь давай поговорим.
– Не убедительно, – я, презрев количество любопытствующих, отталкиваю Гамлета.
– Прошу. Давай спокойно поговорим. Не сейчас. Завтра. Приходи в свою кофейню. Прошу.
Я удивленно созерцаю Гамлета. Может быть, стоит согласиться? Не карать же он меня зовет в центр города, в вечно кипящий народом торговый центр.
– Хорошо. Я…
Добавить я ничего не успеваю, меня оттесняет Артем. Он рявкает, перекрывая гул толпы:
– Что тебе нужно, Гамлет? Мы выиграли по-честному. Или опять угрожать надумал?
Толпа замирает, градус любопытства быстро ползет вверх. Вокруг суетливо щелкают вспышки камер, фиксируя назревающий конфликт.
Гамлет равнодушно пожимает плечами, поймав мой взгляд, и кивает в знак того, что ждет меня.
========== Крестовый туз - казенный дом ==========
Я стою на пороге, окидывая взглядом уютное нутро кофейни. Нет! Ничего тут не осталось от меня. Стильная мебель, чуть слышный соул, вышколенный персонал, одуряющий запах кофе. Я выбираю столик у окна, того самого, которое, рухнув словно костяшка домино, изменило картину моей жизни. Почти моментально рядом со мной возникает официант.
– Я хотел бы увидеть Гамлета, – отодвигаю я предложенное меню.
Брови официанта вежливо приподнимаются, и он так же тихо уходит.
– Жень, – через пару минут напротив меня устраивается Гамлет, – рад, что ты пришел.
– О чем ты хотел поговорить? – прерываю я цепочку этикета.
– О чае.
– Что?
– Именно. Ты знаешь, что набирает популярность здоровый образ жизни, а считается, что чай полезнее, нежели кофе. Плюс еще неугасающая популяризация Азии. У меня к тебе деловое предложение. Я хочу, чтобы ты усилил мою сеть своим чаем.
– Вот как? Почему ты думаешь, что я соглашусь? Чем ты меня можешь заинтересовать?
– Скажи мне, чем я могу тебя заинтересовать.
Я непроизвольно опускаю взгляд на его губы и тихонько выдыхаю. Ох, Жек… ты все же дурак.
– Нет.
– Подожди, – Гамлет, удерживая меня, накрывает своей ладонью мою руку, и по моему позвоночнику пробегает волна горячего желания. – Я понимаю, у нас друг к другу есть масса претензий. Но при желании ты можешь вообще со мной не пересекаться. И подумай – у меня более двадцати разных кофеен и есть небольшие ресторанчики. Это неплохой доход. Жень, давай поговорим, как деловые люди.
– Нет, – выдергиваю я руку из-под его ладони.
– Плохо, – Гамлет кажется по-настоящему расстроенным. – Не уходи. Тебе мой кондитер десерт готовит. Вроде как знак уважения конкуренту.
Я молчу, пытаясь подобрать наиболее уместные слова для отказа, но передо мной уже ставят тарелочку с лакомством и кофе.
– Попробуй. Он реально расстроился, проиграв твоему Артему, думаю, сейчас очень старался, чтобы поразить.
Я осторожно отправляю кусок в рот – по языку растекается насыщенный вкус вишни, постепенно обогащаясь привкусом карамели, и завершающей ноткой звучит шоколад.
– Здорово, – соглашаюсь я.
– А с каким чаем?
– Черный с ванилью идеально бы… – признаюсь я и тут же подозрительно гляжу на Гамлета. – Рецепт записать? – интересуюсь хмуро.
– Да что ты… делаешь из меня ублюдка, – вспыхивают алые пятна на скулах Гамлета.
– Очень интересно, а за кого мне тебя держать?
Гамлет резко поднимается:
– Пошли подышим. Не хочу блистать эмоциями при персонале.
Разговор не завязывается. Я хмурюсь, молча перебирая события, которые привели нас к этому непреодолимому рубежу. Гамлет выглядит не более счастливым, чем я.
– Кстати, это не я тогда окна разбил, Жек. Не мои ребята. Мои архаровцы из СБ даже заинтересовались, почему вдруг они разбились, по идее их должна была защитная пленка удержать, максимум бы треснули. И самое интересное – только твои стекла не были защищены, мы потом проверили: все здание отвечает нормам безопасности.
– Вот как? – вздрагиваю я, находясь мысленно как раз в том жизненном этапе.
– Тот, кто стрелял из воздушки, видимо, это знал.
– Я должен тебе верить?
– Жек, за моей душой столько грешков на твой счет, что одним больше, одним меньше значения же не имеет?
– В общем-то да.
– Жек… то, что произошло. Как-то все спонтанно получилось. Был, конечно, план «захвата», я в тот вечер просто зашел полюбопытствовать и как-то неожиданно устроился к тебе. Подумал, ладно просто огляжусь, лишним не будет. А потом незаметно втянул ты меня в эти свои радости-горести… У вас атмосфера была… удивительная. Как в гости заглянул на чай. Когда очнулся, мои уже все рычаги продавили, а потом я надумал тебе совсем другое предложить… Не продавать, а сотрудничать. Тогда еще идея созрела. Но поговорить не получилось… ты вспылил… я вспылил…
– А за Еву простишь?
– За Еву… не прощу, – Гамлет неожиданно останавливается и отворачивается.
Я виновато топчусь рядом:
– Это не специально… Это тоже случайность… – я краснею. – Есть у меня такая тяга, понимаешь? В тот вечер я просто решил выпустить свое второе Я… И тут ты… Потом все как-то завертелось…
Гамлет, резко развернувшись, дергает меня к себе и, охватив шею, пристально просвечивая взглядом черты лица, цедит:
– Я давно не влюблялся. А тут резануло. Глубоко. Знаешь, сколько я тебя ждал в том дворе? Я тогда все списки жильцов перетряс, когда твои данные мелькнули – во мне что-то забродило… но не дошло. А потом… там, в ресторане, все сложилось. И снесло. Я тебя, правда, думал, убью. Но теперь все… Считай, рассчитались, Жень, – и Гамлет выпускает меня, чуть оттолкнув.
И только тогда я выдыхаю. Как оголодавший пожираю я взглядом так близко артикулирующие губы, не понимая, не осознавая целиком, что же они произносят. «Рассчитались? – хочется спросить мне. – Странный какой-то расчет. Неправильный. Почему-то после такого расчета я опять в аутсайдерах… Опять».
– Ты подумай, Жек. Может, и правда вышло бы что путное из моей затеи. Хватит уже этих игрищ. Упростим жизнь? Дело – это дело, – он устало трет переносицу – Что бы не надумал, позвони.
Я киваю спине Гамлета. Он, так и не дождавшись ответа, тяжело ступая идет назад.
Я иду, бездумно поворачивая и переходя улицы. В голове перемешалось огромное количество вопросов, а в душе какофонией звучат разнокалиберные эмоции. Прошлое наслаивается на настоящее, настоящее становится не тем, чем казалось, стоит лишь слегка поменять угол зрения в этом причудливом калейдоскопе. Ноги выносят меня к знакомому бару, именно тут мы любили проводить время с Ильей. Еще одно «стеклышко», выпавшее из моего калейдоскопа.
Устроившись у барной стойки, я принимаюсь с удовольствием напиваться, дезинфицируя старые и новые душевные раны. С каждой поднятой рюмкой острые грани моей реальности оплавляются и границы, отделяющие меня от счастья, становятся все более размытыми и не такими непреодолимыми. Я верчу очередную рюмку, когда из-за самой потайной двери подсознания высовывает испуганный нос один неприятный вопрос. Что я чувствую к Егору и к Гамлету? Прикрыв глаза, я прислушиваюсь к нежной грусти, затопившей нутро при имени Егор. Любовь? Да, именно такой должна быть любовь… Наверное… Теплой, исполненной нежности, обожания… Я усмехаюсь… Даже невозможность быть вместе не наполняет душу горечью, только тепло с полынным привкусом. Гамлет. Имя хлещет словно пощечина, вызывая внутренний ропот. Вызывая смесь похоти, злости и еще чего-то темного и необузданного. Это всего лишь похоть? Голод моего тела и животный магнетизм Гамлета? Химия всего лишь химия? Или это тоже может быть любовь? Так можно и до абсурда допиться, резюмирую я весь этот балаган и проглатываю очередную дозу алкоголя.
– Жень.
– Иль-я, – пытаюсь сфокусировать взгляд и одновременно выговорить его имя.
– Ты чего тут так накидался?
– Значит, есть повод.
– Отмечаешь что-то?
– Можно и так сказать.
– Давно не виделись, – Илья присаживается рядом и тут же проводит по моему бедру пальцами.
– Нет, – сообщаю я ему, стряхивая руку.
– Есть кто-то?
– Нет.
– Тогда, может быть… скрасим друг другу вечер?
– Нет, – морщусь я, невольно передергиваясь от воспоминаний о суррогате отношений, суррогате секса, суррогате жизни.
– Что ты заладил? Нет… нет. Да ты просто пьян. Ну-ка поднимайся, поедем ко мне.
– Нет, – отшатываюсь я от него.
– Поехали, я сказал, – Илья плотнее прижимает мое неустойчивое тело к себе.
На улице, глотнув прохладного ночного воздуха, я чуть-чуть прихожу в себя.
– Я поеду домой.
– Домой так домой.
Усадив меня на переднее сиденье и для надежности пристегнув ремнем безопасности, уточняет:
– У тебя как всегда во дворе приткнуться негде?
Я равнодушно пожимаю плечами: могут ли меня сейчас волновать земные вопросы?
Илья, покрутившись по дворам, все-таки находит место и даже не так далеко. Выбравшись из душного машинного чрева, пропахшего настойчивым цитрусовым ароматизатором, я пошатываясь бреду домой, повинуясь небезупречному автопилоту. Автопилот периодически подводит, и я начинаю сильно вилять на заданном маршруте.
– Тише. Тише, – Илья перехватывает мою руку.
– Уйди, – отмахиваюсь я от него.
Он настойчиво тянет меня в тень арки.
– Ну что ты как маленький? – прижав к холодной стене дома, Илья не церемонясь ощупывает мое тело.
– Нет, – возражаю я, отталкивая. – Я не хочу тебя.
– Потерпишь, – закипает он.
– Не хочу. Два года терпел. Больше не хочу. Целуешься ты мокро, трахаешься нудно. Ты даже не разговариваешь, а лишь уточняешь свои планы. Не-хо-чу.
– Нудно, значит? Терпел, да? Сученыш, жизнь тебя не учит? Мало тебе битых окон? Может, тебе теперь фасад подкорректировать?
Алкоголь заглушает боль, она не обжигает, она словно накатывает волной и отступает, заставляя мой мир вращаться и скакать. Я краем сознания понимаю, что, закрываясь от нарастающих по силе ударов, выплевываю вместе с кровью что-то обидное в адрес Ильи, но остатки разума растворяются все быстрее в вязкой темной луже небытия. А потом наступает тишина.
Сначала тишина была полной и абсолютной, но потом она будто подтаивает, и сквозь прорехи до меня доносятся звуки. Странное успокаивающее попискивание. Смех молодой женщины. Чей-то тихий разговор. И я с каждым таким эфиром все больше желаю узнать, откуда эти звуки. Хочется сесть и разогнать надоевший мрак. Хочется что-то изменить в этом неправильном мире, где я не ощущаю своего тела.
Боль приходит ночью. Тихо и нудно тронув челюсть, стекает по скулам к вискам, свернувшись там болезненными клубочками, пульсирует, наращивая интенсивность и ритм, потом растекается сеткой по затылку и, поднявшись к темечку, вонзает электродрель в мозг, с педантичностью вгрызаясь в него. Я глухо стону, мечтая об упущенной тишине, которая спасала меня от этого ада. Боль приносит с собой осознание собственного тела. Но это не важно. Кто-нибудь, выключите эту дрель!
Я разлепляю глаза и смотрю на потолок, который ничем не может мне помочь, разве что рухнуть и прекратить все это. Переместив взгляд в сторону и вызвав тем самым повторный каскад боли, я шевелю рукой, пытаясь сдернуть капельницу за иглу, что припекает мне кожу на сгибе.
– Жень, – обзор закрывает чья-то голова. – Наконец-то…
Голова издает столько звуков, которые болезненными иглами впиваются в мой мозг, что я морщусь и шиплю:
– Помолчи.
Но уже поздно – вокруг уже суетятся-топают-хлопают, заставляя меня пожалеть о поданных признаках жизни. Зато потом руку ожигает еще раз укусом укола, боль начинает отступать, освобождая затылок, и замирает, чуть-чуть пульсируя в висках.
Мне снится сон, в котором шоколадная богиня тает под дулом пистолета. Я пытаюсь отвести пистолет, умоляю богиню уехать туда, где холодно, и перестать таять. Но она, растекаясь красивым рисунком, напоминающим крыло бабочки, заявляет мне, что это судьба. Просыпаюсь я с чувством огромной потери. Тяжело выдохнув, почти всхлипнув, верчу головой. Боль, тут же встрепенувшись, кидается облетать владения. Я замираю, уговаривая ее утихомириться и обещая больше не шевелиться.
– Проснулись? – шаркает где-то что-то синхронно с женским голосом, и комнату затапливает светом. – Сейчас доктора позову. Голова болит? – надо мной возникает радостно-любопытная девичья физиономия. – Красавчик, глаза открылись, отек почти прошел. Через неделю можно фоткать на паспорт. Укольчик сделаем?
Моя боль, заполучив очередную дозу, привычно умащивается в висках, время от времени остро оцарапывая коготками. В палату вплывает человек-пароход, моментально заполнив дверной проем белой массой.
– Ну-с? Сдвиги? Как зовут? Год рождения назовете?
Я послушно докладываю.
– Тэк-с. Какой сегодня год и почему вы тут, помните?
– Помню, – признаюсь я.
– Это хорошо, – расцветает док, – просто замечательно. Скажите спасибо вашей маме, что наградила такой крепкой головой. Мы-то думали – не жилец, а он даже малюсенькой амнезией не страдает. Прекрасно. Друзей ваших звать будем. Но после допроса и досмотра.
Доктор, несмотря на свой немаленький вес, легко двигается вокруг кровати, спрашивая немыслимое количество всевозможной белиберды, мнет мое тело и довольно хмыкает.