— Я просто подумал, — снова заговорил Слава, когда Шура ему во всем честно призналась. — У меня отпуск через неделю. Ехать куда-то далеко не хочется. А вот в деревне с недельку я бы пожил. Как ты на это смотришь? Пригласишь меня в гости? Хочу понюхать ваш воздух, про который ты мне столько рассказывала, — улыбнулся он своей самой подкупающей улыбкой.
— Ты, конечно, можешь поехать, — слегка удивленно и от этого медленно заговорила Шура, — но без меня. У меня-то отпуск в августе. Но, думаю, мама с радостью примет такого гостя.
— Без тебя я туда не поеду. А ты могла бы взять неделю в счет отпуска, — внимательно посмотрел он на нее.
Слава не стал рассказывать, что буквально полчаса назад у него состоялся серьезный разговор с Верой Павловной. И именно она подкинула ему идею, увезти Шуру к маме, заставить отдохнуть. И конечно же, никакого отпуска через неделю у него и не планировалось. Но этот вопрос он запросто урегулирует с руководством. В конце концов, желающих отдохнуть весной не так уж и много, а вот летом напротив всегда ажиотаж.
— Погоду обещают замечательную, — елейным голосом уговаривал он, делая вид, что интересует его исключительно содержимое тарелки. — А у вас там есть речка, ты говорила… Можно будет ходить купаться.
Шура задумалась. Внезапно перспектива отдохнуть ей показалась до такой степени заманчивой, что даже почудилось будто запахло родной деревней. Она вспомнила маму, и на глаза навернулись слезы. Как она там? Ведь даже звонила ей в последний раз, уже и не помнит, когда. А ведь кроме Шуры у нее больше никого не осталось. И когда-то, в детстве, они с мамой были так близки…
Шура не замечала, с каким напряжением наблюдает за ее лицом Слава, словно от ее решения зависела его жизнь. Он видел слезы в ее глазах и чувствовал непреодолимое желание защитить. От чего и сам не знал, только видеть не мог ее страдания и борьбу с самой собой. Слава уже давно понял, что познакомился с самой непростой и загадочной девушкой на планете. И с каждым днем ему все сильнее хотелось разгадать ее. Так часто, как Шура, никто не выводил его из себя. Почти всегда у него получалось сдерживаться, не подавать виду. Но вот вчера не смог, вспылил. Он и сам не знал, как относится к ней, только равнодушным она его точно не оставляла.
— Я поговорю с Верой Павловной, — кивнула Шура, и на губах ее заиграла улыбка. Даже в ресторане сразу стало светлее. Кроме того, дождь перестал, и с неба уже робко проглядывало солнце, лаская прохожих пока еще редкими лучами.
— Вот и отлично! — нарочито бодро и незаинтересованно воскликнул Слава, хоть ему в данный момент и хотелось больше всего стиснуть ее в объятьях, такая радость внезапно на него нахлынула. А возможно, он просто тоже устал и ухватился за возможность отдохнуть, слившись с природой. — Тогда сегодня же пиши заявление, и в пятницу отправимся…
— В пятницу? Так это же послезавтра? А ты сказал, что отпуск у тебя только через неделю.
— Неделю я не вытерплю, — честно признался Слава. И пусть он вкладывал в слова совсем иной смысл, нежели она подумала, результата это не меняло.
Шура не выдержала и рассмеялась, таким потешным ей показалось его лицо. Все-таки он хороший! Самый лучший из всех парней и настоящий друг!
Глава 4
Как протекала бы наша жизнь, если бы миром завладела ночь? Все время и везде царила бы темнота. Все окрасилось бы в серо-черную гамму. Нет, конечно, от других цветов мы бы не избавились, ведь мир наполнила бы тогда иллюминация. Но это только добавляло бы ей яркости и лишало бы натуральности. Все вокруг стало бы искусственным, раскрашенным вручную. И как бы чувствовали себя при этом люди? Наверное, поначалу им было бы дискомфортно, но постепенно бы привыкли и даже стали находить в подобной жизни определенную прелесть. Но только не она…
Шер поднималась по лестнице отеля, размышляя о любимом времени суток — ночи. Она ее любила именно за то, что та так не была похожа на день. Только ночью она жила по-настоящему, позволяя себе быть самой собой. А днем приходилось притворяться, пускать людям пыль в глаза.
Сегодня у нее планировалось нечто особенное, изощренное. Не секс, а искусство.
Этого мужчину она уже давно заприметила. Он не раз «стучался» к ней, но все время его сообщения она оставляла без ответа. И на то была причина. Дело в том, что ничего, кроме упрямства, она в его глазах не видела. Если он так настойчив просто из спортивного интереса, то не заслуживает даже толики ее внимания. Вот уж чем она точно не занималась, так это соревнованием с другими девушками, что посвятили себя примерно такому же занятию.
Вчера она в очередной раз получила от него письмо. Предложение было более чем щедрое. Но деньги ее интересовали меньше всего, хоть и зарабатывала она прилично. Около часу она рассматривала фотографию мужчины. Типичный представитель удачливых людей и явно любимец женщин. Точно не прожигатель жизни, не дамский угодник. Возраст колеблется между сорока и сорока пятью. Лицо симпатичное, в меру властное. Таких принято называть самодостаточными, твердо стоящими на ногах. Скорее всего давно и прочно женат — не видит она в его глазах голода холостяка. Да и жена, скорее всего, отвечает всем его требованиям. Возможно, периодически он заводит связи на стороне, исключительно от пресыщенности, ради ярких свежих впечатлений. И уж точно он не нуждается в услугах девушки по вызову. Откуда же тогда такая настойчивость? Что ему нужно от нее?
Шер приблизила лицо к монитору. Если раньше она видела одно лишь упрямство, то сейчас в его глазах промелькнуло что-то еще, похожее на беспокойство. А это уже любопытно. О чем могут переживать такие типы? Ей вдруг стало ясно, что именно от нее ему что-то очень сильно нужно. Только, она по-прежнему даже примерно не понимала, что. Точно не запоминающийся секс. Эту мысль Шер отмела сразу. Любопытство уже разыгралось не на шутку, рождая спортивный интерес. Раздумывать долго не стала — ответила на письмо и назначила встречу.
Она поднималась по лестнице и даже примерно не догадывалась, что ждет ее в номере отеля. Интуиция не предупреждала ее о чем-то плохом. А Шер привыкла доверять своему шестому чувству, которое почти никогда не подводило. Почти никогда… Крохотное беспокойство, как реакция на самозащиту, впрыскивало в кровь небольшие порции адреналина. Но от этого она испытывала только еще больший азарт и желание разгадать его тайну. Даже традиционному наряду, сочетанию черного с чем-то ярким, Шер сегодня изменила. Со стороны она выглядела не как ночная бабочка, а обычная девушка — коротенький джинсовый сарафан, туфли-лодочки без каблука и легкий пуховик, защищающий от прохлады майской ночи.
В жизни этот типичный представитель самцов оказался даже интереснее, чем на фото. Высокий, подтянутый, спортивный. Явно следит за собой и намерен молодиться как можно дольше. Только вот Шер по-прежнему не понимала, что делает здесь. Она читала заинтересованность в его глазах, но какую-то странную и настораживающую.
Шер не спешила переступать порог, увлеченная разглядыванием клиента.
— Именно такой я вас и представлял? — одними губами улыбнулся мужчина. Глаза его по-прежнему оставались серьезными и… Вот! Наконец-то она поняла! Рядом с уверенностью, только очень глубоко, в них плескалась грусть, даже отчаяние. Мужчина отлично маскировал свои чувства, но ее-то провести трудно. Именно это и заставило ее согласиться на встречу.
— Странно, — машинально отозвалась она, переступая порог номера и занятая своими мыслями.
— Что именно? — в голосе мужчины читалось удивление, смешанное с иронией.
— То, что вы меня представляли такой.
— Вот как?
— Да. Обычно я другая…
Шер осмотрелась. Обыкновенный номер-люкс, который клиенту явно по карману. Никаких приготовлений к ночи любви она не заметила. Правда, может сюрприз ее ожидает в спальне — в номере точно не одна комната.
— Присядьте, пожалуйста, — предельно вежливо обратился к ней клиент, указывая на кресло.
И это тоже показалось Шер странным. Но спорить она не стала, выполнила просьбу, приготовившись слушать. Любопытство уже вовсю бушевало в ней. Об опасности опять же ничто не предупреждало.
— Я рад, что вы согласились помочь… — растягивая слова, словно взвешивал каждое перед тем как произнести, начал мужчина. — Поймите меня правильно, но обычно я не пользуюсь услугами… подобного рода.
Ну об этом-то она уже догадалась, предположим. Но к чему он клонит, и откуда такая неуверенность? Шер видела, с каким трудом ему удается сохранять спокойствие. Она подметила и сцепленные пальцы с побелевшими костяшками и побледневшее лицо с выступившей на лбу испариной. Ситуация становилась все интереснее, даже пикантнее. Разгадать его она по-прежнему не могла, как ни старалась. А поэтому приготовилась слушать.
— В ваших услугах я не нуждаюсь. Вернее, нуждаюсь, но не так, как вы могли подумать, — поправился он. На Шер он не смотрел, и она не могла видеть, что сейчас выражает его взгляд. — Мне очень нужна ваша помощь, но… для сына.
Мужчина судорожно вздохнул, и Шер с ужасом осознала, что он из всех сил борется со слезами. Этот сильный самец, что сидел сейчас в соседнем с ее креслом, готов был разрыдаться, как кисейная барышня. У него даже кадык заходил вверх-вниз, словно ему не хватало воздуха. Невольно рука мужчины потянулась к галстуку и ослабила узел.
Шер не перебивала, чувствуя растерянность, какой давно не испытывала, и что-то еще, подозрительно похожее на жалость. Во что она опять намерена вляпаться, и может ли она себе это позволить?
— Моему сыну семнадцать, — все так же не глядя на нее, продолжал он говорить. — У него лейкемия. Надежды никакой… — снова последовал судорожный вздох, и Шер почувствовала, как увлажнились ее ладони. А такого с ней не случалось со школьных времен. Это свидетельствовало о высшей степени волнения. — Ему осталось… недолго. И у него никогда не было женщины.
Мужчина говорил отрывисто, даже грубо. Видимо, только так он мог справиться с волнением. По спине Шер пробежал холодок от осознания полноты горя, что видит сейчас перед собой. Но она отогнала это чувство, как мешающее делу. Да и разучилась она сострадать, принуждая себя мыслить отстраненно.
— Покажите ему, как это может быть, — тут он посмотрел на нее, и столько боли в таких сильных глазах она еще никогда не видела. — Не хочу, чтобы он… он должен испытать это перед…
— Я все поняла.
Больше Шер не могла смотреть на него и оставаться спокойной. Странным образом его горе заражало ее, и она начинала чувствовать себя несчастной. Самое лучшее сейчас, это отказаться и бежать отсюда, сломя голову, но почему-то она не могла так поступить. Вместо этого сказала:
— Где же ваш сын?
— Он в соседней комнате. Я сейчас уйду и оставлю вас одних. Не волнуйтесь, он находится в хорошей форме и способен выдержать это… — мужчина снова замялся, словно подбирая слова. Но продолжать передумал, ограничился лишь: — Вернусь через два часа, на столько я снял номер. Деньги на столе, — Шер кинула взгляд на полированную поверхность и заметила небольшую стопку купюр. — Если вас к тому моменту не будет… то хочу сейчас сказать спасибо. Уверен, что вы сделаете все, как нужно. Я искал лучшую.
Мужчина ушел, оставив Шер одну. Из соседней комнаты не доносилось ни звука, и она уже начала сомневаться, что там кто-то есть. Уж не розыгрыш ли все это? Но таким вряд ли кто-то станет шутить.
Она встала, поправила сарафан и заставила себя успокоиться. Подошла к плотно закрытой двери и снова прислушалась. Ни единого звука. Как можно увереннее постаралась распахнуть дверь и тут же замерла на пороге. В кресле, в наушниках и с закрытыми глазами сидел поразительно красивый юноша. Черные слегка волнистые волосы обрамляли бледное лицо с запавшими глазами. Идеальной формы руки с длинными пальцами покоились на коленях и слегка подрагивали. Губы временами трогала улыбка, и тогда становилось понятно, как он еще юн и неопытен.
Впервые за столько времени на глаза Шер навернулись слезы. Первый раз ей захотелось сделать что-то хорошее, даже прекрасное для представителя вражеского стана. И она не стала бороться с собой. Подошла к парню и ласково коснулась его волос. Он распахнул глаза с пушистыми ресницами, и Шер показалось, что она окунулась в два синих озера.
— Привет, — улыбнулась она.
— А вы очень красивая, — снял он наушники и отложил в сторону. Ни тени смущения на его лице она не заметила, лишь радость предвкушения от того, что ему предстояло испытать. — Другой бы я и не хотел…
— Тогда пойдем, — взяла она его за теплую мягкую руку и потянула к себе. А потом подвела к кровати и откинула покрывало. — Мне нужно многое тебе показать, не будем медлить, — ободряюще улыбнулась она ему.
Шер впервые испытывала настолько полное удовлетворение, когда ехала обратно в такси. То, что случилось несколько часов назад, было прекрасно, и она не боялась этого слова. Мальчика звали Герман, и из него мог бы получиться великолепный любовник со временем… Только, времени-то как раз у него этого и не было.
Шер позволила себе заплакать, до такой степени ей стало его жалко. А еще она злилась на несправедливость, что такие, как этот юноша, умирают, а отбросы продолжают жить и загаживать атмосферу своим гнилым дыханием. Воспоминания нахлынули, как всегда, внезапно. Стоит лишь раз дать себе слабинку, как вся защита летит к чертям.
— Только пикни, сука, и станешь ходячей легендой, — пахнущая чесноком ладонь с силой прижалась к ее рту, перекрывая доступ воздуху, впечатывая голову в жесткий диван. — Будешь паинькой, даже почувствуешь удовольствие, — второй рукой он больно ущипнул ее за сосок, скрытый тонкой тканью сорочки.
Она до смерти боялась закричать, чтобы всех не перебудить. Тогда они все станут свидетелями ее позора. В лицо дохнуло чесночным перегаром, и ее замутило. С трудом справилась с рвотным позывом, знала, что если вырвет, то он изобьет ее до полусмерти.
Ужас лишал возможности двигаться. Она лежала, как бревно, тараща глаза в потолок, пока грубые пальцы ковырялись в сорочке, стягивали трусы.
— Беленькая, сладкая… — мозолистые ладони гладили ее по животу и внутренней стороне бедра. — А грудь какая! Уже полностью сформировалась… — Он сжал оба полушария, пытаясь обхватить их руками целиком. Боль пронзила резкая, но страх оказался сильнее. Лишь во рту почувствовала привкус крови от прикушенной губы.
Липкий рот припал к соску, втягивая его в себя, покусывая. Потом перешел к другому. Это длилось бесконечно долго, пока соски не начали болеть, а ему не надоело. Тогда он силой развел ее ноги в стороны и принялся копошиться между ними пальцами. Он пытался залезть в нее сразу всей пятерней. Крик рвался изнутри, но она его заталкивала обратно, чувствуя, как сознание раздваивается. Половина ее уже была не тут, а вторая испытывала все муки ада.
— О-о-о… какая ты сочная и узенькая. Цепочка моя, — он прижался к ее промежности губами и целовался в засос, причмокивая, похрюкивая.
К тому моменту, как он одним рывком вошел в нее, разрывая внутренности, она уже совершенно отупела. Даже на боль не отреагировала. В мозгу билась единственная мысль — убить. Никогда в жизни она до такой степени не ненавидела. А теперь эта ненависть поселилась в ней намертво, занимая всю душу. Ничем уже невозможно будет ее выковырять. Она будет подпитывать ее, заставлять мстить.
Он не мог кончить, терзая ее лоно безостановочно, щипая ноги, грудь, живот, кусая в шею. Она уже практически не соображала, где находится и что чувствует. Но это было еще не самое страшное, как ей казалось сначала. Гоубо выругавшись, он вышел из нее и перевернул на живот с силой, причиняя новую боль, оставляя синяки на теле. Вжал голову в диван и заставил встать на карачки. В следующий миг он вбился в ее задний проход, и глаза заволокло чернотой. Боль пульсировала во всем теле, но она по-прежнему не произносила ни звука.
Когда, наконец, он кончил и забрызгал ее семенем, бормоча что-то насчет того, что ублюдки ему не нужны, она отключилась с четкой мыслью, что перестала быть самой собой.